Моя Дорога Ветров, или Всё хорошее начинается с «сайн»
TextКто-то заметит, что небо над Гоби везде одинаково, а созерцать его можно в более подходящих условиях. Согласна! Только как-то всё не случалось: звёздную россыпь Галактики во всей красе из моего окна увидеть было невозможно.
Но однажды осенью (запомнилось потому, что совпало с окончанием первой четверти), наскоро настрочив рабочий отчёт, помчалась я на почту отправить письмо. Шагнула за порог почты и на миг застыла: небо!
Кто-то таинственный и невидимый, зачерпнув могучей рукой звёздной россыпи, одним широким жестом создал дорожку из ярких сверкающих огоньков, сияющих песчинок помельче и звёздной мелочи – волн светящихся пылинок. А остатки, потерев ладони, разбросал вокруг. Дело рук самого Создателя! Его светлая улыбка всем людям!
Я могла бы стоять и стоять: спешить уже некуда. Но везде и всегда я чувствую, что не одна, даже если вокруг никого. Взгляды, невидимые для меня, сопровождают повсюду. Будьте уверены! А стоять, разинув рот, посреди улицы, согласитесь, как-то неловко. Так что, вздохнув, я отправилась восвояси, изредка бросая взгляд на звёздный шатёр.
Сегодня иное дело: никто и ничто не мешало мне в спокойном одиночестве созерцания. Я не зритель планетария, в котором почему-то зверски холодно. Никакой обыденности! Я вижу реальный Космос! После таких встреч даже обычное начинает восприниматься иначе и видеться в совершенно ином свете. Сегодня я получила награду.
Что там ночная зимняя дорога! В Монголии мне почти всё приходилось преодолевать в одиночку. Увы, не на любого человека можно положиться, не всем обещаниям помощи можно верить, но верить себе и верить в себя просто необходимо. Никто, кроме тебя самого, тебе не поможет. Есть дороги, которые ты должен пройти не за компанию с кем-то, а в одиночестве трудного пути.
Насколько опасна и трудна эта предстоящая дорога и сколько их ещё будет, человеку знать не дано. А награда за терпение? Она обязательно будет. В виде какого-то чуда, или приобретённого опыта, или усвоенной житейской мудрости! Кстати, и о награде. Разумеется, не за это путешествие, а за что-то поважнее.
О награде
Грозный коронавирус заставил многое в нашей жизни переосмыслить. Например, спустя десятилетия вспомнить подвиг советских эпидемиологов, сражавшихся с опасными эпидемиями в Африке и предотвративших эпидемию чёрной оспы в Москве в шестидесятом. Почему я говорю об этом?
У двух разных историй есть один объединяющий момент: Родина, в отличие от иностранных государств, никак не оценила подвиг героев-соотечественников!
– Но почему же Вы не носите награду, которой можно только гордиться? – не унимался весьма озадаченный журналист.
На это последовал ответ пожилого специалиста, которому сам вопрос показался неожиданным:
– Я не знаю, откуда и когда это пошло: носить награду другого государства можно лишь тогда, когда уже имеешь какую-то от своего Отечества. Поэтому я не носил медаль.
Да, никаких льгот и привилегий нашему гражданину иностранная награда не даёт. Зато такой мощный моральный стимул! А может, это просто скромный человек? Ведь нас жизнь учила, что гордиться можно только страной, на худой конец, трудовыми свершениями родного коллектива. А работнику следует проявлять личную скромность, о которой всегда настойчиво упоминалось в характеристиках.
Между тем награды зарубежных стран не раздавались в массовом порядке, лишь за то, что ты советский специалист, как наивно полагают некоторые, а персонально присуждались, за значительные заслуги.
У многих моих ровесников до сих пор нет ни одной награды. К 23 годам у меня было две! Но все награды лежат. Мало того, я никогда не упоминала о них в автобиографии. И лишь на пятом десятке указала-таки обе.
Золотая медаль мне не раз пригождалась: и при поступлении в институт, и уже в работе. Каким образом? Нашлось самодовольной лентяйке, лежащей в коробочке, отличное применение: я иногда показывала её ленивым ученикам для повышения или возникновения мотивации, в зависимости от степени катастрофичности положения. И надо признать, что на некоторых это средство действовало наподобие мощного стимулятора. А мне только этого и надо!
Однако сейчас мы переживаем странное время, когда соседние школы соревнуются по количеству медалей и, похоже, увлечены идеей вручить её уже каждому второму выпускнику. Ситуация доведена до абсурда. И, как следствие, школьная медаль со временем обесценилась.
После настойчиво повторяющихся вопросов предприимчивой современной молодёжи: «А она целиком золотая? А сколько в ней золота? А сколько она стоит?» – мне уже самой хотелось задать вопрос: «А что, свою бы вы, наверно, выгодно продали?»
И всё-таки эта медаль – больше награда школе и её учителям. Не как другая, настоящая – «Багш».
– Это очень почётно, Надежда багша! – сказал монгольский коллега, отец Дэлгэртуи, моей любимой ученицы, которому тоже прикрепили на груди эту медаль. – Это в праздники надо непременно носить.
В нашей школе эту награду получили лишь мы двое: учитель математики и я. Директор школы был рад за нас.
Но, согласившись с наказом коллеги, в тот же вечер, сняв медаль, навсегда убрала в коробочку, где она тихо, мирно покоится до сей поры. Тогда неловко было носить при монгольских коллегах в возрасте, не имеющих никаких наград. Потом не хотелось отличаться от других и быть неправильно понятой своими коллегами, специалистами оценивать чужие заслуги.
Сейчас я понимаю, почему традиции надевать (хотя бы изредка!) свои награды нет у российских учителей: случаи награждения редкие, единичные. А ведь ситуация довольно странная, как если бы офицеры и ветераны начали стесняться своих боевых орденов и медалей.
Но со временем поняла, что дело не в людях и даже не в традиции, а в твоём личном отношении. И… Нет, конечно, не поглаживала любовно, приколов на грудь по случаю Дня учителя. А что, можно было бы! И потом отвечать на вопросы: «Багш? А что это? Это аббревиатура? Что-то секретное?»
– Багш…Может, это «бывший агент генерального штаба»?
Да, отрицать не буду: связь с центром поддерживала, регулярно отправляя сообщения. Но при этом вполне обходилась обычными услугами монгольской почты, а не секретным радиопередатчиком. Так что шифровок не было, да и связи с генеральным штабом тоже! Чего не было, того не было! Отчёты летели прямо в Министерство просвещения. В руки шефа – Юрия Яковлевича. Так что не то!
– Может, тогда это «большой артист главной школы»?
Тоже мимо! Хотя в роли артистки приходилось быть не раз, возможно, даже постоянно. Ведь кто такой учитель, лишённый артистизма? Тот же учитель иностранного, древнегреческого, небезызвестный господин Беликов, которого и язык не повернётся назвать своим коллегой. Да и понятие «главная школа» очень уж субъективно. У каждого она своя. Нет! Не то!
Я искренне полагала, что этой награде не место на костюме с рюшечками и иными украшениями. Но главный шаг сделан: хоть на пятом десятке, с большой задержкой, я укажу её при поступлении на работу. Пришло понимание, что, скрывая эту награду, я словно сама недооцениваю её. Мне же был дан наказ носить с гордостью. Почувствовали разницу?
А на вопросы коллег, что же все-таки за слово на моей груди, можно было бы ответить просто, но с гордостью:
– УЧИТЕЛЬ! Выше звания не вижу!
Этим и горжусь! Как сказала однажды моя мудрая подруга, это круче записи о высшей квалификационной категории, не всякий работающий в школе, даже согласно соответствующему диплому, является учителем. Некоторым это просто кажется.
И сейчас я делаю шаг второй: пишу эти строки.
– Спасибо тебе за высокую оценку, Монголия! Я горжусь твоей наградой! Она для меня самая главная!
Шаварш Камалян
А теперь рассказ о совершенно удивительном, кристально чистом человеке, встреча с которым тоже была самой настоящей наградой. Мы именно такого и ждали, молча и терпеливо. Когда готов ученик, приходит учитель. И он появился!
Не влетел, как снаряд, не ворвался, как ветер, не явился мессией в нашу жизнь – вошёл незаметно, скромно, без шума и так часто встречающегося желания произвести приятное впечатление, непременно понравиться, попасть в ближний круг друзей или просто влезть в душу ради интереса или по причине неизбывной скуки.
Это явно контрастировало с предшественником – гидрогеологом Игорем Шестокасом, на замену которого этот человек и был направлен в Сайн-Шанд. Способность держаться просто, но с достоинством указывала на стопроцентного интеллигента не в первом поколении.
Высокий, крепкого телосложения. Большие люди, встречавшиеся мне, часто бывали великодушными добряками или просто степенными, невозмутимо-спокойными людьми, которым без надобности доказывать свою силу и мощь: она и так всем видна.
Маленькие же чаще задирались и суетились, стремясь не отстать и что-то доказать то ли себе, то ли окружающим, то ли сразу всему миру. А это уже отдавало комплексом Наполеона. Не зря всё-таки психологи утверждают: будь Наполеон на несколько сантиметров выше – в европейской истории было бы меньше войн. Да бог с ними, маленькими! Среди них тоже неплохие люди встречались. И всё же…
Зародившись от моей детской доверчивой любви к великодушному богатырю Герасиму, эта убеждённость далее только подкреплялась свежими жизненными наблюдениями.
И про глаза, через которые, как мы знаем, смотрит на нас не сам человек – душа человеческая… Они были всегда печальны и задумчивы, как у человека, навсегда породнившегося с болью и мукой, которую не высказать словами. В них древняя, выстраданная за века мудрость своих предков, а может, и всего народа. А взгляд мягкий и добрый, словно чуть виноватый. Потом я поняла: такой взгляд только у дочерей и сыновей Армении. Порой даже у маленьких детей.
Он много и внимательно слушал, тактично дожидаясь паузы, чтобы сказать что-то своё. Он мог увидеть глубоко запрятанную грусть улыбающегося человека или причину его молчания. Немного есть людей, с которыми можно от души поговорить – Шаварш обладал ещё более редким талантом: с ним можно было и помолчать от души. Привычно немногословный, в минуту волнения он начинал слегка заикаться, что вовсе не портило общего впечатления, а, наоборот, как ни странно, только усиливало его человеческое своеобразие и скромное обаяние. Такое может быть с любым при напряжённой работе ума и сильном волнении.
Бывает так: узнаешь одного человека, а через него поймёшь и полюбишь весь народ. Проникнешься уважением ко всем его землякам. Именно так и произошло.
Однако пора познакомиться: Шаварш Камалян.
Шаварш – имя редкое даже в Армении. Согласно персидскому языку, это «чёрный медведь». Посмотрим на фотографию. А ведь действительно похож! Но если верить армянскому источнику, то это «могущество солнца», а люди, носящие это имя, являются своеобразным энергетическим посланием в будущее. Не случайно тёзкой Шаварша в тринадцатом веке был сам царь, двадцать первый по счёту, личность поистине легендарная.
Армения ассоциируется у меня с двумя замечательными мужчинами из Еревана по имени Шаварш. Первого, Шаварша Карапетяна, в Советском Союзе знали многие. Сейчас он живёт в Москве, и дай бог ему здоровья. Многократный чемпион России, Европы и мира по подводному плаванью, он прославился более не спортивными достижениями, а подвигами по спасению людей: однажды спас жизнь двадцати пассажиров тонущего троллейбуса, а вытащил на берег сорок человек, до этого смог остановить неуправляемый автобус с пассажирами, катившийся со склона, ещё принимал участие в спасении людей на пожаре. Как справедливо замечено, подвиги, достойные греческих богов.
А о его неизвестном тёзке, гидрогеологе Шаварше Камаляне, расскажу я. По сути, его мирная работа – находить воду – тоже была помощью людям, а то и самым настоящим их спасением. И в будущем подобно Карапетяну он тоже совершит свой человеческий подвиг. Но нам не дано знать своё будущее. А вот недавнее прошлое – иное дело. Так что перенесёмся в Ереван, откуда родом Шаварш.
Если посетите Ереван и окажетесь на Театральной площади, самом центре армянской столицы, знайте: поблизости квартира родителей Шаварша – людей уважаемых, истинных интеллигентов в лучшем понимании этого слова. Между прочим, отец – астрофизик, профессор ереванского университета, мама – известный врач. Оба родителя – люди редкой душевности и отзывчивости – ушли слишком рано, оставив одинокого сына во внезапно ставшей неуютной огромной квартире. Ещё вчера распахивавшей двери друзьям и щедро, по-кавказски, встречавшей всех долмой, шашлыком и невообразимо вкусной выпечкой.
А сейчас гулкая пустота комнат и внезапная пустота в душе осиротевшего, одинокого человека. Как незаживающая рана, на боль от которой даже пожаловаться некому. Да он никому никогда и не жаловался. Он по-мужски сдержанный в проявлении чувств.
Его жизнь осветила Сусанна, а он стал светом для неё. А пока жена с двумя сыновьями в Ереване. Шаварш тоскует, но мужественно держится.
Шаварш – один из самых благородных людей, когда-либо повстречавшихся мне в жизни. Общаясь с ним, понимаешь, что чувство благородства не из
чьих-то сказочек для маленьких детей, не особенность мифических, вымышленных персонажей, в сам факт существования которых слабо верится, а черта реальных людей, живущих рядом с тобой. Он настоящий! Таких людей мало, но главное, что они есть.
За поддержкой и помощью идут к таким, как Шаварш.
Сусанна
Начало последнего учебного года омрачилось неожиданной вестью о возвращении в Союз Роговых: Володя получил назначение в Закарпатский военный округ. Неужели расстанемся с единственными друзьями, к которым мы привязались всей душой? В неясной дали будущего сиротливо замаячил призрак тоскливого одиночества.
Однако судьба, забрав одно, видимо, и сама решила, что поступила слишком жестоко, и, вдруг образумившись, соизволила милостиво улыбнуться нам напоследок: «Простите, ребята! Вы и впрямь неплохие люди, практически безгрешные! Перебор вышел! Покуда радуйтесь! Больше не трону!» Или, как лаконично, остроумно выразился бы по такому случаю один юморист, «судьба, оскалив зубы, улыбнулась». И с небес спустила нам ангела – Сусанну, жену Шаварша, подоспевшую как нельзя кстати. И Шаварш уже весь извёлся от тоски по семье, и мы бродили, словно хмурые собачонки, разлучённые с любимыми хозяевами.
Но ангела в Сусанне признали не сразу: и по причине выработанной осторожности, и из-за боязни ошибиться, и из-за всё той же преданности прежним друзьям. Признаться, и Сусанна внешне вовсе не походила на ангела. Он же маленький и светлокудрый, с крылышками за спиной. Не заметив их у темноволосой, с гордо вскинутой головой, высокорослой Сусанны, мы заняли выжидательную позицию.
Но информационный голод для женщин хуже обычного: от последнего хотя бы становишься стройнее. А от первого какая польза? Жить в информационном и душевном вакууме?! Нет уж, увольте! И в один из прекрасных во всех отношениях дней мы приглашены Сусанной на чашечку кофе, к которому прилагались самые настоящие, только что испечённые восхитительные … (слово, благополучно потерянное в дальних закоулках памяти за ненадобностью!) эклеры, сбрызнутые сверху сахарной пудрой. Предложение откушать эклеров в Гоби равносильно предложению прогуляться вечерком по Луне: так же неправдоподобно.
Вид этого кулинарного шедевра автоматически вызвал желание остаться одному наедине с круглым подносом и без перерыва кидать в рот такие же круглые эклерчики, только маленькие, на два укуса, ошеломляюще вкусные, с нежным кремом, тающим во рту.
Всячески удерживая себя от подобного позора, мы старались думать о несъедобном и, как истинные леди, вели неспешные светские разговоры, предательски косясь время от времени на всё тот же поднос. В то время как хотелось молча и не переставая жевать, не тратя лишних слов на похвалу, которую вполне могли бы заменить наши вытаращенные глаза, блаженно-радостная улыбка на перепачканном пудрой лице и мычащие звуки, передающие немой восторг и неземное блаженство. «Так ели мясо наши ребята-водители в походе!» – подумалось мне, и их страсть стала неожиданно близка и понятна.
«Теперь нас отсюда не выгонишь! – с тоской подумала я. – И зачем Шестокас не отдал духовку Нямху, директору медицинского техникума, а вручил Шаваршу?»
Так состоялось наше знакомство с Сусанной. Так пришло осознание, что кулинария – это тоже вид искусства, незаслуженно не поставленный в один ряд с музыкой или живописью, во всякой случае, дарящий многим людям
не меньшую радость и требующий не меньшего мастерства, когда создаются настоящие шедевры. А наша тётя Сусанна (так в шутку она себя называла) знала в этом толк. Шаварш, соответственно, именовался как дядя Шаварш.
Сусанна старше на целых одиннадцать лет. Это нечто среднее между матерью и старшей сестрой. Но меня привлекают люди постарше: с ними интереснее, чем с ровесниками. Вдобавок у Сусанны можно многому научиться: она отличная хозяйка и по-восточному мудрая женщина.
Раз за разом она извлекала из запасов такое, что приводило нас в радостное изумление. Например, виноградные листики для долмы. Кто не знает, это нечто вроде наших голубцов, только без капусты, со специальным соусом и душистыми специями. То варенье из роз, о факте существования которого мы даже не подозревали. Прозрачный сироп светло-розового цвета с лёгкими нотками парфюма, в котором плавают тонкие иголочки лепестков. То варенье из мандаринов, с самого детства ассоциирующихся лишь с новогодним праздником и исключительно в свежем виде.
Но самым невообразимо неправдоподобным было всё же варенье из грецких орехов, костяные шарики которых обычно продавали на рынке мужчины-торговцы с Кавказа. А тут варенье: в фиолетовом сиропе плавают фиолетово-чёрные кругляши. Интересно! Со скорлупой, что ли, варят? «Нет, – смеясь, объясняет Сусанна, – кожицу с зелёных орехов срезают, замачивают на несколько суток в растворе с известью, чтобы покинула горечь. И уж только потом варят».
А про запасы чёрной смородины и изюма, кураги и чернослива, душистых травок и приправ, кофе в зёрнах и шиповника, домашних заготовок и говорить нечего: стратегические запасы на случай войны. А в мирной жизни точно авитаминоз не пройдёт! В смысле, не наступит!
Повидали мы хозяек из Осетии и Грузии, Литвы и Украины, Белоруссии и России, Молдавии и Таджикистана. Но Сусанна вне всякой конкуренции. И если бы только дело в хозяйственности и практичности. Главное, что Сусанна и её муж – хорошие люди.
Так мы зачастили к новым соседям, живущим над нами. И здесь начинается для меня история, в которой этих двух людей, Сусанну и Шаварша, разделять невозможно, ибо они для меня навсегда одно целое. Не догадывающиеся о своей важной миссии, они для меня олицетворение всего лучшего, что есть у народа, веками живущего у голубого Севана и седого Арарата.
Камаляны
Главнокомандующим в семье была, безусловно, Сусанна! Однако Шаварш, номинальный глава, обращался к ней без приличествующей данной ситуации особой почтительности и торжественности, а по-простому: «Сусанна», «жена». А когда очень уж хотелось возразить, то и вовсе «женщина», что, видимо, означало: «Хоть я и признаю твоё главенство, всё же не забывай, дорогая, что мужчина в доме я».
Теперь жизнь в нашей новой, двухэтажной квартире текла по-другому. Утром этажом выше суета, громкий голос полководца – Сусанны, отправляющей в школу старшего сына, серьёзного Ваграма, а младшего, хитроватого и юркого Вагана, в детский сад. Возгласы на армянском вперемешку с русским:
– Эй, Ваграм, послушай! Куда ты без куртки?
– Шаварш! Ты что, уже совсем? Вагана без шарфа поведёшь? Чтобы он заболел? О! Горе мне!
Одного Шаварша собирать не надо: он сам дойдёт до водной конторы. А всё равно хлопот хватает. И только прибавится, когда сама Сусанна понесёт красоту и свет русского языка студентам медицинского техникума, что по соседству с нашим домом.
Хотя у Сусанны диплом филолога ереванского университета и позади не один год работы в школе, Шаварш просит меня без стеснения поправлять её в случае грамматической ошибки. Однако наше общение такое живое, что не до редактирования. Да и моё воспитание не позволяет поправлять того, кто старше. Вылитая монголка!
Приходя с работы, слышу привычный стук по трубе. Это позывной, означающий «я уже дома». Стучу в ответ: «Буду, жди». Остаётся лишь подняться и войти в квартиру, где Сусанна уже колдует у плиты. Начнём, как обычно, с маленькой чашечки восхитительного кофе, густого, с пышной белесоватой шапкой пенки. И жизнь уже хороша! А дальше ручеёк общения.
Но сначала:
– Здравствуй, Надя джан!
Маленькое, но важное пояснение: если когда-нибудь услышите от армянина обращённое в ваш адрес слово «джан», не напрягайтесь, а, напротив, улыбнитесь и ответьте чем-то добрым. Знайте: вас любят и уважают. «Душа моя» – вот вы кто! «Дорогая», «милая» – вот вы какая!
– Садись, дорогая! Выпей кофе! Он сегодня хорош!
– У тебя, Сусанна, он всегда хорош!
И я беру протянутую маленькую чашечку, чтобы, зажмурившись, втянуть горьковатый аромат кофе. В зёрнах, хорошо обжаренного, мелко-мелко молотого: другой Сусанна не признаёт.
Сколько раз я пыталась повторить её результат – бесполезно! И вода та же самая, и кофе, и его количество – нет той самой густоты и аромата, в которых вся прелесть! Видимо, тут ещё энергетика человека подключается. Иначе чем объяснить? А Сусанна готовила его на автомате: армяне уважают кофе.
Кстати, у чехов, наладивших тогда производство своего пива в монгольской столице, дело пошло. Только, к всеобщей досаде, оно, несмотря на строгое соблюдение технологии, было уже не чешским: другая вода.
Если пьём чай, то с ароматными травами и обязательно наливаем полную чашку.
– Примета такая, – поясняет Сусанна. – У нас, армян, это как уважение к человеку, пожелание, чтобы жизнь его была полной чашей.
С таких моментов начинается моё узнавание этого древнего народа, по возрасту превосходящего сам Древний Рим, не от хорошей жизни рассыпанного многочисленными диаспорами по всему белому свету, пережившего в начале двадцатого века трагедию жесточайшего геноцида. Вот от чего мудрость и навечно затаившаяся печаль в глазах этого народа.
«Вот почему армянин армянину всегда поможет», – с грустью подытожила Сусанна. Получается, что надо было приехать непременно в Монголию, чтобы узнать всё это. Воистину непостижимы пути, ведущие нас к познанию!
А на Новый год гостей ждёт шашлык, армянские закуски с незнакомыми названиями и заключительный аккорд – торт под названием «Птичье молоко», достойный отдельного описания. Мастерица Сусанна в Ереване готовила его порой на заказ: люди просили.
Испечённым коржам, промазанным кремом, дадим пропитаться, затем покроем верх шоколадной глазурью. Из нежнейшей смеси выпечем тонкие блинчики. Сжав тёплый краешек, получим лепесток. Охладим, брызнем сахарной пудрой и вставим внутрь тонкую оранжевую полоску моркови – получим цветок каллы. А теперь украсим торт: по два цветка в каждый угол. А в центре выложим целый букет. Глаз не отвести! И красиво, и вкусно! У Сусанны, девочки из простой рабочей семьи, всегда была тяга к красоте.
Да, было время, когда женщины вынимали торт не из магазинной авоськи, а осторожно открывая дверцу обжигающе горячей духовки, из недр которой доносился восхитительный аромат. Не запах муки, мёда или корицы – запах счастья!
– Я загадала счастье детей! – признаётся возбуждённая, раскрасневшаяся и довольная результатом Сусанна.
– ????
– Если получится так, как надо, всё будет у них хорошо!
Такое же подтверждение однажды и мне довелось заполучить, хотя всем хотелось оказаться на моём месте в этой наивной лотерее счастья на дому! Я, на зависть собравшимся едокам, нашла его не где-нибудь, а в пельмене с начинкой исключительно из соли и перца. Кто сказал, что наш путь к счастью лишён моментов страдания?
Кстати, о счастье и страдании. У нас с Сусанной привычка между делом обсуждать недавно прочитанное, на сей раз «Возвышенное и земное» Дэвида Вейса.
– Бедный, несчастный Моцарт! – восклицала, перемещаясь маятником между столом и духовкой, вконец расстроенная подруга, опечаленная горькой судьбой солнечного гения. – Послушай, Надя!.. Ах! Поторопимся! Надо быстрее! Может подгореть!.. Как несправедливо! Скажи, дорогая! Почему так? А?.. Нет! Нормально! Всё хорошо!.. Сколько бедный человек страдал!
Размышляет Сусанна обычно на ходу, не переставая хлопотать, то размешивая и взбивая, то мелко нарезая и отжимая. Мои-то руки свободны, и мне только остаётся в молчаливом отчаянье беспомощности за нас обеих их и развести. Если б знать!
Беседы о высоком ничуть не мешают Сусанне мигом возвращаться к земному – делиться маленькими секретами домашней экономии. Если тщательно вынимать содержимое десятка яиц, то это сбережёт целое яйцо. Странно, столько лет прошло, а я не забыла. И вновь совет: хорошая хозяйка на кухне не тратит впустую ни минуты. Есть пять минут – вымой посуду, есть минута – разложи всё по своим местам. Вот оно, возвышенное и земное! Только из нашей непростой жизни – жизни советских хозяек! В Сусанне, Моцарте кухни, это удивительно легко уживалось.
И теперь уже сам Моцарт поддерживает нас, уставших женщин: «Жизнь – это всегда улыбка, даже если слёзы на лице». И переживающая за всех Моцартов, за всех добрых, талантливых, но несчастных людей Сусанна настойчива и непреклонна: «Всё у нас получится!» То есть то, над чем Сусанна в данный момент священнодействует, колдуя. Я же со стороны наблюдаю за процессом приготовления. А чего конкретно, уже и не скажу.
Инкогнито из Улан-Батора
Зимний день выдался вполне себе обычным, средненьким. И погода была соответствующая: небо серенькое, солнышка нет. Одна мутная мгла какая-то. И настроение под стать дню. В такое время может накрыть волна усталости и беспричинной тоски. И всё же почему беспричинной? Причина чаще всего одна – всепроникающая монотонность и обволакивающее с ног до головы однообразие, в котором запросто можно утонуть.
Я страшусь такого состояния, с ним бороться непросто, особенно в одиночку. И я, не желая ему покоряться, для начала отзываюсь на Сусаннин стук по трубе: надо выпить чашечку кофе и поболтать о том о сём. Мужчинам этого не понять, а нам, женщинам, это очень даже помогает одержать очередную победу над опасным врагом, имя которому мерехлюндия.
В очередной раз встретившись на кухне, застаю подругу совершенно в ином состоянии духа: весёлом и приподнятом. А это уже само по себе весьма интересно. Держа в руках чашечку кофе, я готовлюсь выслушать нечто удивительное. Сусанна с видом тайного заговорщика начинает рассказ, из которого следует, что накануне вечером в гостинице, что, как вы помните, напротив нашего дома, был самый настоящий переполох, плавно перешедший в генеральную уборку. «И всего-то? – спросите вы и резонно заметите: – В помещении вообще-то полагается убираться, и желательно почаще». Ой, кто бы спорил! Но мы в Монголии, детка!
Когда-то и я могла сделать именно такое умозаключение, но, пожив некоторое время в Монголии, стала рассматривать происходящее как определённый сигнал. О чём? Тщательная уборка всегда предвосхищала собой событие наибольшей значимости – приезд важных гостей из Улан- Батора. Это вам не баран чихнул!
– Да, дела, – соглашаюсь я с подругой, до конца ещё не понимая, какое мы-то имеем ко всему этому отношение.
А Сусанна, как выяснится, имела к этому событию самое что ни на есть прямое. Но подруга, сохраняя интригу, вовсе не спешит раскрыть все карты.
Напомню, что в целом монголам свойственно сохранять в тайне и свои, и чужие секреты, особенно если это действительно требуется. Но на сей раз проговорились: «Ждём важную комиссию по проверке преподавания русского языка в медицинском училище». Одним словом, Incognito из Улан-Батора, «с секретным предписанием».
Но тётя Сусанна, не тратя времени на пустые и ненужные в этой ситуации восклицания (типа «Как ревизор?!» и «Почему ревизор?!»), резонно рассудила, что лучше собраться с духом и провести уроки наилучшим образом.
И теперь о самом важном: всё задуманное материализовалось в успешно проведённом уроке. А одна малюсенькая грамматическая ошибка, связанная с особой тонкостью русской речи, не в счёт. Все довольны и счастливы.
Но и на этом приятные сюрпризы не заканчиваются: в составе комиссии из института усовершенствования два преподавателя из МГУ. А вот это уже интересно! В нашу сонную гавань заглянули такие гордые и важные корабли!
– Дорогая, их надо пригласить к нам в гости! Испечём эклеров, сварим кофе. Поговорим.
Я тут же соглашаюсь и мигом мчусь в гостиницу, предвкушая радостную встречу соотечественников.
Женщина, лет сорока пяти, в нарядном халате с затейливыми воланами рукавов, открыв дверь, посмотрела, однако, на меня без ожидаемой радости, зато с большим удивлением и недоверием. А сам вид сотрудницы словно говорил: «Что угодно, но этого вот никак не ожидала».
Как появление гостей показалось мне удивительным событием, так и факт существования в Сайн-Шанде ещё кого-то, помимо Сусанны, тоже, видимо, показался гостье фактом необычным, неожиданным: сегодня эту девочку никто не видел. Такая молодая, что она здесь делает?
И моё приглашение заглянуть через пару часов в гости по указанному адресу, уже к моему удивлению, снова вызвало вовсе не радость, а плохо скрываемое сомнение. Непонятная ситуация! Однако я настойчива: выполняю просьбу самой Сусанны! И произношу слова, проясняющие ситуацию: «Вас приглашает на кофе Сусанна Эдуардовна!»
Встреча состоялась. И гости были покорены мастерством и гостеприимством встречающей стороны. Обменялись своими координатами. «Всё! Это, видимо, сама судьба подсказывает Вагану или Ваграму стать студентами МГУ – лучшего университета страны. Почему нет? Может, это своеобразный сигнал из будущего?» – рассуждала я про себя, приветствуя такое развитие жизненных событий.
Нет! Не вышло! На сей раз я ошиблась! Братья получат превосходное университетское образование, только не в МГУ, а в … Если бы я, приоткрыв на время третий глаз, сказала бы в восьмидесятые годы об этом вслух, люди назвали бы меня либо сумасшедшей, либо, чтобы не обидеть, страшной фантазёркой. Увы…
Не знаю, удалась ли научная командировка столичных филологов: об этом, к моему удивлению, не было сказано ни слова. Мне же хотелось поговорить о проблемах преподавания и способах их решения. Впрочем, и это гостей, похоже, ничуть не волновало. В них явно недоставало какой-то живинки, привычно свойственной всем школьным учителям.
Первая встреча с людьми науки, оторванными от практики, произошла. Почему-то именно таких специалистов: интеллигентных, успокоившихся и сконцентрированных лишь на себе – не раз ещё доведётся повстречать именно в институтах повышения квалификации.