Моя Дорога Ветров, или Всё хорошее начинается с «сайн»

Согласно традиции, очень близко к двери юрты ни на машине, ни на коне подъезжать нельзя – лучше остановиться поблизости, что мы и сделаем.

Теперь надо известить хозяев о своём прибытии шумом или громким голосом: только человек с плохими намерениями способен приближаться осторожно и тихо, будто крадучись. Явиться с чем-то острым или приготовить в качестве подарка? Упаси вас боже! Это к покойнику.

На порог не наступают, через него не приветствуют и не разговаривают, как и в русской традиции. О балки, поддерживающие потолок, если они есть, не опираются. Вошедши, не усаживаются на первое приглянувшееся место – ждут, пока хозяева его сами укажут. Самых почётных усаживают в наиболее почитаемой части – северной. Женщины садятся справа, мужчины, соответственно, на мужской части – слева. Получается, что русское выражение о загулявшем «пошёл налево» монголу не понять.

Не спешите извлекать из сумки свои подарки: ими сразу не обмениваются, только под самый конец, перед прощанием.

Вас усадили, и вы можете осторожно оглядеться вокруг. Побродить по юрте не получится, как не получится самовольно что-то рассматривать, беря в руки или фотографируя. Одёргивать гостя не принято. Напротив, традиция предписывает хозяевам соглашаться с гостем, принимая любые его выходки. А если уж что-то потребовалось, вернее спросить разрешения. У тактичного и элементарно воспитанного человека меньше шансов попасть впросак.

В монгольской юрте не увидишь нашей привычной мебели: по бокам стоят только кровати, небольшие шкафчики, на северной стороне – старинный сундук, похожий на низенький комод, украшенный резьбой. На нём конструкция из сложенных стопкой белых плиток национального угощения, напоминающего засушенный творог (месяц-то белый!), и конфеты. Секрет незаметного размещения имущества большой семьи на небольшом пространстве крайне прост: ничего лишнего.

А очаг – центр юрты и, пожалуй, центр всей жизни любого монгола, центр его маленькой вселенной. Место особого притяжения, где обычно собирается всё многочисленное семейство и потчуют гостей. С ним тоже связаны древние традиции, согласно которым в огонь нельзя чем-либо плескать. Его нельзя и передавать в чужой дом, и брать у других. Так счастье и благополучие могут покинуть юрту. А суеверные монголы всерьёз этого опасаются. Да только ли одни они?

Но если уж зашёл разговор о суевериях, то, наверно, этому вопросу следовало бы посвятить отдельный рассказ: очень уж обширная тема, только подтверждающая одну из типичных монгольских особенностей.

Всем наливают архи. Если кто забыл, это монгольская водка. Отказаться не получится: я же уважаю хозяев! Может, у кого-то иное мнение, но, на мой вкус, это не то, что можно любить. Но есть такое простое монгольское слово –

«хрихтэй», которое сопровождает учительскую жизнь в любой стране, а советской и подавно. Надо, Надя, надо! Ради дружбы наших братских народов!

Мысленно распрощавшись с жизнью, выпиваю водку по-русски, то есть махом и до дна, мужественно не морщась. Впервые в жизни. Маленькое пояснение: не до дна впервые, а в жизни впервые. Эх, знали бы это хозяева, изумились бы, наверно! Но и это зрелище производит неизгладимое впечатление на притихших зрителей, признавших профессионализм русской учительницы даже в этом деле. Уважила хозяев Итгэл багша! Мне улыбаются и наливают ещё. Выразительным жестом показываю, что не могу. К счастью, меня понимают.

Переходим к национальным блюдам. У нас бозы – мешочки из теста с начинкой из жирного мяса, приготовленные в тазе. Наслышавшись разных рассказов про монгольскую антисанитарию, я тревожно слежу за руками хозяйки. Протерев пиалу марлей не первого употребления и положив туда кушанье, она, улыбаясь, потянулась руками ко мне. Испытание номер два! Помнится, во время путешествия в Хархорин мы не присоединились к трапезе наших водителей, однако это ничуть не испортило наши взаимоотношения.

Однако любопытство пересиливает все остальные чувства! Да и люди не поймут, даже если скажешь, что вегетарианец. На него в Монголии смотрят с сожалением, как на больного. Как же он, бедолага, ещё ноги таскает? Вегетарианцу, как инопланетянину, делать в Монголии нечего! Собираюсь с духом и … убеждаюсь, что это пельмени, только очень жирные, с настоящим мясом и обилием лука. Есть приходится руками, что непривычно, неудобно и небезопасно: жирный сок течёт по рукам и капает на пол. Получается, предложение вымыть перед едой руки в отлаженный веками ритуал не входит, а после еды и подавно.

Хозяева вместе со мною искренне радуются уничтоженным бозам, а ведь я должна была их съесть. Желательно, с удовольствием. Реакция едока подмечается наблюдательными жильцами. Неземное блаженство меня не коснулось. И я уничтожаю бозы, как храбрый солдат врага, безжалостно и беспощадно. Впрочем, как и архи.

Наступил черёд знаменитого монгольского чая, об особенностях которого я вам поведала раньше. Приняв обеими руками пиалу (обязательно так!), дивлюсь количеству плавающего сверху жира. Не поскупились хозяева, ведь праздник на дворе. Простите, в юрте! Отхлебнув, непривычно ощущать ещё и молоко с солью. Это, с моей точки зрения, симбиоз первого и третьего блюда. Свой как-то привычнее, скажу я вам! Однако пиалу мне держать уже привычно.

Обмениваемся подарками и прощаемся. Садимся в машину и едем к другой семье. Ритуал повторяется. Я стараюсь отыскать местечко для очередных яств, что весьма непросто: у русского нет привычки к такой обильной и жирной пище. Но на меня во все глаза смотрят пожилые люди – родители моей коллеги. Видимо, я первый русский человек в этом жилище.

Так не посрамим же высокое звание русского учителя! Пусть у жильцов останется хорошее мнение о Надежде багше, приехавшей в такую даль практически из самой Москвы.

В машину меня не подсаживают и выбраться из неё самостоятельно я ещё в состоянии. Первый, самый главный праздничный день окончен! Впечатлений хватит надолго. Кто-то скажет: «Вот как весело она проводила время!» На что решительно, на полном серьёзе отвечу: «Нет, дорогие, я занималась исключительно важным делом: укрепляла монголо-советскую дружбу!»

Коллега, который работал в одиночку в сомоне, рассказывал мне в Москве уже после командировки, что отмечал Цагансар, в отличие от нас, людей чуточку городских, с бОльшим размахом. Целый месяц, как и положено. Среди местного населения он был просто нарасхват: кроме него, иностранных специалистов больше не было. Отдувался человек, можно сказать, за целый коллектив, однако никого отказом не обидел. Нёс в монгольские юрты счастье, не щадя живота своего. Напившись от души архи, с трудом находил дорогу домой и, чтобы не растерять кучу подарков, однажды даже смекнул завязать узлом майку, подаренную в последней юрте. Сложил туда всё добро и, как Дед Мороз, но наоборот, добрался-таки на своих двоих прямо до дома. Почему наоборот, спрашивается? Да потому что «всамделишный» дедушка-то подарки детишкам раздаёт, а не получает.

В каком бы дальнем краю и с кем бы русский человек ни отмечал Новый год, традиции не нарушит ни за что! И красный нос при нём, и мешок с подарками! Не удивилась бы, узнав, что, войдя в образ доброго Деда, коллега вдобавок просил детвору читать с табуретки стихи. И непременно по-русски! А уж «Подмосковные вечера» или «Катюшу» исполняли бы все домочадцы, от мала до велика! А дирижёром был бы всё тот же Дед Мороз!

Русская смекалка и выдержка, знаете ли! Весёлый праздник Цагасар!

Сегодня 24 февраля 2020 года. Владимир Владимирович поздравил всех буддистов Российской Федерации с восточным Новым годом.

А я хочу поздравить своих друзей. С праздником начала жизни и обновления! С Цагансаром, Монголия! Мира и достатка твоему народу!

Ю.Я Козлов

Понедельник – день тяжёлый. На пороге квартиры сталкиваюсь с Риммой, возвращающейся после уроков явно не в духу. Это не впервые. Но сегодня, во всяком случае, у её плохого настроения есть конкретная причина – неудачный урок. «И из этого делать трагедию? – заметил бы любой философски мыслящий коллега. – Сколько ещё уроков впереди. И из-за каждого расстраиваться?» Но Римму бы это точно не утешило. И я не хотела бы оказаться в подобном положении.

Как у неё от неожиданности дар речи-то не отнялся! В самом деле! «Ходишь, ходишь в школу. И вдруг… бац!» Нет, не вторая смена. Это куда страшнее даже моей второй смены в классах с детьми до самого горизонта. Ситуация, равносильная появлению в Сайн-Шанде летающей тарелки и высадке инопланетян. В данном случае только одного, но это без разницы. Хорошо, чуть менее страшно, потому что…

– Представляешь, захожу в класс перед самым звонком, а там… (пауза, сопровождаемая гримасой ужаса) сидит за последней партой …. (снова пауза) Козлов! А я … Я от неожиданности так растерялась. И класс не самый лучший. И тема хуже некуда. Одна работа с текстом. Даже поговорить не о чем! В общем, не похвалил. Он ничего такого не сказал, но я всё поняла. Потом пошёл по урокам монголов. В вашу школу тоже собирается нагрянуть.

– Ладно! Жди меня! Побегу: боюсь опоздать! – бросаю я на ходу и устремляюсь в школу сквозь порывы ледяного ветра, пощипывающего щёки острыми иголочками.

На ходу соображаю: «Значит, приехал вчера и остановился в гостинице».

Тут самое время напомнить, что Козлов – это не кто иной, как руководитель всех советских специалистов, преподающих русский язык в школах Монголии, то есть самый главный наш начальник, мы подотчётны именно ему. Вдобавок он на меня возложил обязанности старшей группы в Сайн-Шанде и Чойре. Работает при государственном комитете совета министров МНР по высшему, среднему специальному и профессионально-техническому образованию, потому привычнее его встречать в столице или близких к ней аймаках. Но чтобы в такую даль к нам! История подобных случаев не знала.

Вхожу в класс и вижу: дорогой Юрий Яковлевич уже на месте. И хорошо, что неожиданно! Пусть сам увидит, в каких условиях работаем! Кучка сломанной мебели в углу никуда не делась. Некоторые ученики привычно, по-братски делят стул на двоих.

«У нас, Юрий Яковлевич, как видите, не столица, но тоже кое-что умеем! А производить впечатление на Вас вовсе не собираемся!» – мой выразительный взгляд в сторону коллеги. Но дети…

Увидев нового человека, они не изменят своей традиционной любознательности, превышающей все нормы приличия. В таких случаях людям обычно дают дружеский совет: «Шею не сверните!» Однако это недоступно пониманию моих питомцев, да и речевая ситуация не та. Остаётся любым способом привлекать внимание к своей скромной персоне. Задача трудновыполнимая, но деваться некуда! А дальше мы про гостя просто забыли.

Когда прозвенел звонок, пришлось общаться на бегу: каждому надо в следующий кабинет.

– Я здесь работал!

– Да, я знаю, что Вы во время первой командировки работали в Сайн-Шанде, – отвечаю ему.

– Я в этом кабинете работал, – задумчиво так проговорил, будто не слышал.

Он мог бы сказать, что мало что изменилось за это время. И ещё много-много всего прочего. Но в словах не было необходимости: обо всём говорил взгляд человека, спустя годы вернувшегося в край, который покинул, как верил, навсегда. И вот вновь встреча. С коллегами, родной школой, кабинетом. С самим собой прежним! Действительно, работать в Улан-Баторе и не навестить родной Сайн-Шанд ?! Нельзя упускать такую возможность.

– Вам спасибо! Вы будете хорошим учителем! А я, Вы уж извините, должен успеть к нашим монгольским коллегам!

– Да, конечно! Спасибо Вам, Юрий Яковлевич!

Он помнит, что я после института. Сильное рукопожатие, и он спешит на уроки к уже заранее трепещущим Данцэцэг и Хухнэ, прослышавшим про заезжего гостя от коллег из десятилетки, а я бегу на очередной свой урок.

На следующий день все приглашены на конференцию для разбора полётов: и удостоенные посещения, и их руководители. Говорил Юрий Яковлевич про коммуникативную направленность в обучении иностранному языку, идеи которой мне близки и понятны. Единицы станут переводчиками или учителями, большинству же предстоит живое общение с носителями русского языка в разных сферах, поэтому бессмысленное и бесполезное занятие – зазубривать огромные тексты. Куда полезнее создавать на уроке всевозможные жизненные ситуации, требующие общения, и использовать любую возможность поговорить.

– А пока у нас, коллеги, только чтение, перевод и пересказ текста. Это не тот путь. Рекомендую походить всем вам в восьмилетнюю школу на уроки Надежды Николаевны. Вы увидите, как работает этот принцип.

Присутствующие, как по команде, поворачиваются в мою сторону и смотрят с интересом, как будто впервые. Мне неловко от внезапного внимания, а мой завуч, услышав перевод, гордо вскидывает голову: знай наших! А ведь мы действительно мало знакомы: коллеги не напрягали нас посещением уроков и к себе не приглашали. Наверное, так комфортнее жить.

Спустя десятилетия на вопрос: «А что Вы преподаёте?» – я с серьёзнейшим выражением лица отвечала: «Иностранный!» Имея в виду, конечно, русский язык. И доля лукавства, к сожалению, была невелика.

Уроки русского привычно сводятся лишь к скучному обучению правописанию, но не речи. Любой скажет, что последнее самое сложное. Так что монгольский опыт преподавания не был для меня бесполезен. Опыт свободного творчества, самостоятельности (отсюда и девиз «Помоги себе сам!») с той поры и навсегда. Наверное, как у большинства прошедших эту непростую школу.

Но сейчас речь не обо мне. Так уж вышло, что Монголия ассоциируется у меня с двумя людьми с простой русской фамилией Козлов: Петром Кузьмичом – знаменитым путешественником – и нашим Юрием Яковлевичем. О первом мне известно, пожалуй, куда больше. Этот чрезвычайно скромный человек оставил после себя научные труды, отмеченные несомненным литературным талантом. А о своём руководителе я, как и все, знала совсем немного: киевлянин, словесник, заслуженный учитель, первая командировка проходила в Сайн-Шанде. Впрочем, было вполне достаточно увидеть и послушать этого человека, чтобы узнать его сразу.

Внешность вполне прозаическая, невыдающаяся: небольшого роста, коренастый, в очках. Настоящие личности берут не внешностью: умом и обаянием. Есть люди, которые доверие и симпатию вызывают моментально, берут в плен и не отпускают. Это про нашего руководителя! Своим певучим голосом, выдающим в нём южанина, мягкостью, даже когда был серьёзен и строг, а чаще весел и оптимистичен. Наш Юрий Яковлевич из их числа.

И вот парадокс: в его внешнем облике вроде бы совершенно не отмечалась округлость. Но почему-то при наблюдении за этим человеком ощущалась именно она. Наверно, от необычайной гармонии внутреннего устройства, не предполагающего никаких острых углов.

От него веяло отеческой заботой и добротой – человечностью. По-моему, он вообще не умел злиться и раздражаться, был снисходителен к чужим ошибкам и слабостям. Он был изумительно хорош в своей простоте и умении быть непринуждённым в общении. Рядом с такими людьми легко и надёжно. Такие не помышляют о возвышении над остальными: не в их характере. Не строят карьерных планов, но именно о таких руководителях все и мечтают.

Нет, никакой аналогии с Платоном Каратаевым как символом всего круглого, русского. А впрочем, в Юрии Яковлевиче были все лучшие черты русского человека вообще. Вот за это, видимо, мы все, как один, любили и уважали своего руководителя.

Первое его наставление на встрече в Москве: «Ищите и подмечайте в окружающем прежде всего хорошее!» – я запомню навсегда. Это, как покажет время, не только о Монголии – это про всю нашу жизнь.

Зная не понаслышке о суровом климате Гоби, уже в Москве он наставлял едущих туда новичков: «Там ощущается нехватка кислорода, из-за этого повышенная утомляемость. Находите время, чтобы днём немного отдохнуть. А ещё лучше поспать!»

О чём Вы, дорогой Юрий Яковлевич? Какой дневной сон? У нас не пионерский лагерь! Не тревожит работа только ночью. Но за слова заботы и понимание спасибо!

Передо мной сохранившееся Ваше письмо, не напечатанное под копирку, а написанное размашистым почерком на официальном бланке комитета. Красной ручкой, которая всегда под рукой у наших коллег-словесников. Обычное письмо, одно из многих, адресованных нам:

« Девчата!

Получил ваши отчёты. Всё ещё сожалею, что вы пострадали от жуликов-карманников улан-баторских. После вас приехавшая из Баянхонгора наша с вами коллега так же, как и вы, пострадала, хотя я её сразу предупредил и рассказал о вашем случае. В УСиБО добился бумаги для вас. Высылаю эту бумагу. С ней обратитесь к завмагу Денисовой. Ей ещё раз придёт из Улан-Батора официальная телеграмма по этому поводу.

Будьте здоровы!»

Какие ещё комментарии? Кратко и по делу. Забота о людях от начала и до конца. А как вам обращение «девчата»? За это, как говорится, отдельное спасибо, ведь так просто и душевно больше никто из вышестоящих к нам не обращался. А сравнить было с кем.

И всё же небольшой комментарий по поводу «жуликов-карманников улан-баторских», упомянутых Юрием Яковлевичем.

Однажды нам с Риммой пришло приглашение посетить учебный семинар в Улан-Баторе. Небольшой перерыв в монотонной череде будней и нескончаемой цепочке выматывающего однообразия всегда радует. Ура! Едем! Обойдём все книжные магазины! И просто магазины! И даже перспектива обычной прогулки по столичным улицам среди множества самых разных людей уже радует!

Видимо, эта эйфория и привела к ошибке – нарушению одной из заповедей Юрия Яковлевича: «Везде и во всём не теряй бдительности! Будь осторожен!»

При мне деньги, которые надо куда-то надёжно спрятать. В сумочку? Моментально привлечёт внимание жулика. Выхватит, и плакали денежки. В потайной карман? Такого не имелось! В шапку, как Семён Семёнович Горбунков? С головой, пожалуй, оторвут. Не придумав ничего более оригинального, уложила на дно обычной сумки, с какой ходят за продуктами, прикрыв чем-то пустячным сверху. «Скромно и непривлекательно!» – решила я, и мы в предвкушении удачных покупок решительно двинулись в центральный универмаг.

Рука крепко сжимает сумку. Никто не выхватит! Но существуют и другие способы избавления наивных граждан от груза лишних денег. И вот наступил момент настоящего мастер-класса, на который нас пригласили столичные карманники. Лишь на мгновение нас случайно(?) окружают люди и так же стремительно растворяются. Ситуация, именуемая «глазом не успеешь моргнуть». А на дне сумки уже красуется аккуратный разрез. Всё на месте. А денег нет! Далее немая сцена. Мастерство высочайшего класса!

Семинар при магазине окончен (другого уже не помню). Итоги подводите самостоятельно! И только плывущий откуда-то издалека, меж витрин и прилавков, где осталось так много нами не купленного, сочувственно-укоризненный вздох Юрия Яковлевича: «Эх, девчата!»

Печальная история, к сожалению, имела продолжение и повторилась спустя год. И об этом следующий рассказ.

УСиБО

УСиБО – ещё одна загадочная аббревиатура монгольского периода, за которой скрывается не что иное, как управление спецобслуживания. Мне же, толком не понимающей смысла этого странного, по-восточному звучащего сокращения, слышалось иное, сокровенное, духоподъёмное: «Спаси бог!» И действительно, это иногда спасало и по-своему поддерживало нас, советских специалистов, терпеливо и с надеждой ждущих оттуда заказы. Накал этого ожидания был сопоставим, пожалуй, только с одним – ожиданием писем с родины. Но ещё бОльшим подспорьем это было для имевших туда физический доступ.

Приехав из страны, в которой дефицитом было многое, мы попали в страну с тотальным дефицитом. На каждом шагу предложение местного населения продать хоть что-нибудь: в монгольских магазинах – шаром покати.

Не было ни одного человека, не принявшего хоть раз участие в немудрящей операции под названием «Купи-продай!» Смею предположить, что это и были первые русские слова, усвоенные всем местным населением без исключения, от мала до велика. Помимо вежливых «здравствуйте» и «спасибо», естественно. Поэтому на уроке очень бойко и особенно достоверно разыгрывались сценки из серии «В продуктовом магазине», «В промтоварном магазине», причём гораздо оживлённее, чем «В библиотеке»!

Насчёт продуктового обеспечения уже сказано: не голодали. Но молодому человеку не так важно, что он ел: в конце концов, это его личное дело. Но то, как он выглядит, – достояние всех. Так что жизнь всюду походила на непрекращающийся поиск и погоню за ускользающим счастьем. Зато какой азарт, какая радость от добычи, простите, от покупки!

Конечно, оборванцами мы не ходили, не позорили гордое звание советского учителя. Но ведь были всегда на виду, вдобавок так молоды, так радовались любой обновке. Так что любой поживший с моё помнит, какой ценой доставалась современная модная одежда, именуемая «фирмой».

Поэтому… Добро пожаловать в московские «Берёзки», торгующие на инвалютные чеки Внешпосылторга – магазины, на подходе к которым уже одолевали сомнительные личности, предлагавшие с рук купить всякую мелочёвку или поменять наши нужные нам чеки на их ненужные им рубли.

Никому уже не хотелось отовариться изделиями советских фабрик типа «Большевичка» или «Красный богатырь», над названием которого подшучивали: он красный от стыда за качество производимого товара. Потому

что в первом, будь ты хоть самой большой патриоткой своей страны или истинной большевичкой вроде Надежды Константиновны (носившей, кстати, без стеснения старое пальто с разными пуговицами), появиться на люди в таком было просто невозможно.

А обувь фабрики «Скороход», напротив, не соответствовала своему названию, зато могла бы посоревноваться в удобстве с «испанским сапожком» эпохи инквизиции. В ней далеко не уйдёшь: то адски жмёт, то до крови натирает. Сущая пытка. Так что она даже для пустыни Гоби не годится. К слову сказать, как же эта самая пустыня безжалостно снашивала, уничтожала обувь, просто не напасёшься: обдирала и царапала камнями, безжалостно ломала каблуки, а про банальную пыль и говорить не приходится! От неё моя шуба под конец зимы, кажется, прибавляла в весе.

Короче, позорно проиграли мы западному легпрому. Неоспоримые успехи в освоении безграничного космического пространства, конечно, хорошо. Но всем женщинам страны безгранично хотелось выглядеть хоть чуточку красивее и привлекательнее. Значит, нам в УСиБО, куда оформил нам пропуск Ю.Я.Козлов.

Раз в месяц имеешь законное право посетить этот райский уголок богатства и изобилия. Только кто тебе больше одного раза оплатит железнодорожный билет и, главное, будет отпускать с работы? Потому отправлялись туда обычно геологи: им, согласно полученной специальности, по закону полагается искать и находить богатства для процветания. Не скажу, что для всего человечества. Для собственной семьи с чадами и домочадцами – совершенно точно.

От нас – деньги и нескончаемые списки необходимого, начиная с …, кончая … Вы меня поняли: весь арсенал легпрома с указанием диапазона размеров, подозрительно обширного для одного человека. И размер ноги заявителя по мере необходимости тоже мог странно то увеличиваться в размере, то уменьшаться. И никого не удивляло, когда холостяку, например, до зарезу нужно было купить что-нибудь из детского. Всех нас на родине ждали с подарками!

А в Сайн-Шанде делёж (простите, распределение) приобретённого напоминал знакомое:

– Это тебе! Это всю жизнь тебе! Это завсегда тебе! Это снова тебе!

Поэтому однажды, собравшись с духом и немного с деньгами, решились мы попытать счастья и той же компанией, что в походе в Хархорин, полные самых радостных ожиданий и предчувствий, вновь отправились покорять монгольскую столицу, на сей раз современную. Открывать дорогу в загадочное и непостижимое, труднодостижимое и страшно необходимое УСиБО.

Помня «мастер-класс» улан-баторских карманников, я полна решимости не повторять прошлых ошибок. Вот мы уже в столице. Сойдя с поезда, беспечные, размахивающие портфелями, идём с Риммой по центру – площади Сухэ-Батора. И вдруг… Я уже предупреждала, что это слово будет часто встречаться! Вдруг что-то (чаще всего его называют внутренним голосом) подсказывает: «Проверь-ка, дорогая, всё ли на месте!» Раскрыв свой «дипломат» прямо на асфальте, я обнаруживаю, что денег снова нет! Секундный столбняк!

– Я сейчас! – кричу вопросительно уставившейся на меня Римме и кидаюсь обратно на вокзал. Лишь бы поезд не отправился в тупик.

Состав на месте. Влетаю в вагон и решительным шагом – к прибирающейся меланхоличной проводнице: «Ничего не находили?» Виновато разведя руками, словно извиняясь, проводница ответит: «Нет, ничего!» Ситуация повторяется: денег вновь нет. Славно! Сглотнув слюну, порадуюсь покупкам товарищей. Всё-таки потерять своё глупо, но не грешно. Не как украсть чужое.

С отчаяньем гляжу в уже прибранное купе со свёрнутыми рулетиками матрасов, закинутых на верхнюю полку. Прощайте, мечты! Да здравствует рваная обувь! Досада и горько-сладкая жалость к себе противной, скользкой змейкой вползает мне в душу. Но что-то блестит в складках матраса и мешает мне предаваться качественному самобичеванию и сожалению. Да это же моя косметичка с деньгами! Вот оно, глупое счастье!

Многократно проверяя свои трудовые, я «перебдела», как выразился Саша Никифоров. А нашла, потому что не озлобилась. Так уже заключу я.

– Всё нормально! Обошлось! – говорю я скучающей Римме, которая при мне ничего не теряла, но при этом, замечу, ничего и не находила. Монотонно и однообразно, как в раю. Может, потому она всегда так страдала от скуки?

И вот мы в УСиБО. Между нами и работником учреждения широкий прилавок, больше похожий на барьер или пограничную полосу, разделяющую бескрайний мир дефицита и крохотный оазис изобилия. И убирать их нельзя: изобилия на всех всё равно не хватит. Если масло изобилия тонким-претонким слоем по-честному размазать по хлебу насущному, то вкус первого, к великому сожалению, будет совершенно неощутим. Поэтому только для избранных, иногда. И сегодня мы впервые примеряем на себя эту незнакомую и такую вдохновляющую роль.

А далее, как в известном номере Карцева и Ильченко. Помните?

Покупатель (неуверенно, с робкой надеждой). Скажите, а кроссовки у вас есть?

Работник (равнодушно, не глядя). Какой размер?

Покупатель (удивлённо-недоверчиво). А что, все есть?

Продавец (уже раздражаясь). Все. Какой надо?

Покупатель (взволнованно-недоверчиво). И белые?

Продавец (с умеренным презрением). И белые. Сколько?

Покупатель (радостно, но по-прежнему недоверчиво и тихо). А что, можно несколько? Две пары! (решительно) Нет! Три! (снова испуганно) Нет! Что я говорю!

Продавец (в сердцах). Так вы берёте?

Покупатель (осторожно, шёпотом). Да. Пару. А костюмы есть?

Продавец (откровенно скучая, рассеянно скользя глазами мимо покупателя и разглядывая свои аккуратные коготки-ноготки). Какие костюмы? Вечерние? Спортивные? Финские? Чешские?..

Покупатель (от изумления вытаращив глаза и тщетно силясь произнести что-то членораздельное). Э-э-э…

Для впервые попавших в этот рай промтоварного изобилия всё так и было или почти так.

Примерочной, кстати, не существовало: прикинь на глазок или приставь к своим плечам, а дальше быстрей соглашайся («Беру!»), пока товар не исчез в чужих руках. И он наверняка не залежится: так много кругом полураздетых и плохо обутых. И, в конце концов, немодно одетых, что тоже не повышает настроения. И главное, не желающих с этим мириться.

Вечером в лучшей гостинице Улан-Батора, а именно там решил остановиться наш наглый вожак Шестокас (организация раз в год даже нам, учителям, всё оплатит), каждый поочередно извлекал свои приобретения под одобрительные возгласы собравшихся, их воздетые ввысь большие пальцы и разнообразные междометия, передававшие широкую гамму восхищения и восторга.

– Надюша! Как тебе этот костюмчик? Ну-ка, примерь-ка, пожалуйста!

И довольный собой Шестокас протягивает мне нарядный костюмчик бежевого цвета.

– Это не мой цвет! Но Наталье он точно к лицу. Она блондинка.

– Ты думаешь, Наташе понравится?

– Уверена! Даже не сомневайся! Отпад!

А далее из необъятной сумки Игорем извлекается и к плечам приставляется роскошный кружевной пеньюар. Его сочетание с тёмной густой бородой Шестокаса вызывает у нас взрыв хохота. Никифоров же благоразумно воздерживается от демонстрации приобретённых носков да трусов и ограничивается демонстрацией лишь свитера.

– А как вам, девочки, это? – вопрошает Саша, с победным, торжествующим видом потрясая пакетом, как военным трофеем, добытым в неравной схватке с врагом. – Настоящая индийская стопроцентная шерсть! Вот тут на этикетке написано!

В подтверждение своих слов тычет пальцем в надпись, гласящую о составе изделия, где, помимо этого, чёрным по белому начертано: «Уважаемый покупатель! Поздравляем Вас с покупкой высококачественного изделия. Чтобы оно прослужило Вам долгое время…» А дальше ни читать, ни слушать уже неинтересно.

В ответ наше дружное:

– О! Саша, ты просто красавец!

Жизнь заставит! Работавшие в Монголии мужчины сами ходили в магазины и даже разбирались в особенностях весьма переменчивой женской моды. А сейчас по виду каждого было понятно, чего же так ему не хватало для ощущения полного счастья.

Я и сегодня некоторые из тех покупок храню. Может, в этом нет никакого смысла, но выбросить их рука не поднимается. С каждой связана целая история. Доставай из чемодана по очереди и рассказывай!

Неизвестный вожак

Сегодня я открываю не тот волшебный чемоданчик, а в старом фотоальбоме вновь перебираю корреспонденцию прошлых лет. Точнее, то, что от неё сохранилось. Простодушный язык, душевный тон посланий Юрия Яковлевича не спутаешь ни с чем. А вот письмо Б. Кирмасова – секретаря объединённого комитета ВЛКСМ при посольстве СССР в МНР:

«Уважаемый (ая) НАДЕЖДА НИКОЛАЕВНА!

Разреши от имени всех молодых специалистов, выполняющих свой интернациональный долг в Монгольской Народной Республике, поздравить тебя и твоих товарищей с Новым годом и пожелать новых творческих успехов, крепкого здоровья и личного счастья».

Тоже не забывает человек! Но почитаем-ка письмо-поздравление дальше:

«23 декабря 1982 года партийные органы обсудили вопросы нашей деятельности по выполнению поставленных задач. Была отмечена положительная деятельность молодёжи в выполнении интернационального долга, совершенствовании идейно-нравственного воспитания подрастающего поколения, укреплении дружбы и сотрудничества между советскими и монгольскими юношами и девушками.

Вместе с тем было обращено внимание на то, что в ряде случаев не стали главным направлением в работе вопросы формирования активной жизненной позиции, медленно улучшается …., не сделаны выводы о …, не принимается должных мер по …».