На прикроватной тумбочке стояла наполовину початая бутылка коньяка. Значит выпил я немного… Скорее всего вчерашний дождь, попав на благодатную почву моего ослабленного иммунитета, произвел такой эффект. Мне было совершенно необходимо хоть как-то объяснить свое состояние и ночные видения, а других объяснений я просто не мог найти.
Прошло минут сорок после того, как я попросил вызвать врача, и в дверь мою постучали. Стук был тихий и почти заботливый, не дожидаясь ответа, дверь мягко открылась – на пороге стоял доктор. На вид ему было глубоко за пятьдесят, очки в тонкой оправе, изящная бородка, хорошо уложенные густые седые волосы и выражение непоколебимого умиротворения на лице.
"Доктор Клош" – представился он. Я же был в состоянии только слегка кивнуть головой – похоже у меня начался жар. Дальше всё было как в тумане. Доктор Клош давал рекомендации, выписывал рецепты, говорил с кем-то, но меня эта суета словно не касалась. Я ощущал себя бледным крохотным мотыльком, которому нет никакого дела до того, что происходит вокруг. Когда я пришел в себя, тихий июньский вечер спустился на город. Небо заволокло лиловыми сумерками, а воздух был заполнен только-только вступающей в свои права прохладой и тонким ароматом лилий. В голове слегка шумело, но это быстро прошло, когда в полумраке комнаты на расстоянии, равноудаленном от моей постели и окна, в высоком кресле я увидел силуэт. На мгновение мне показалось – снова тень… Я даже был готов смириться со своим безумием, но приглядевшись, увидел сиделку. Ласковым голосом она сообщила, что доктор Клош настоял, а мой наниматель согласился, что какое-то время мне нужно быть под присмотром. Что ж, я не возражал. Миловидная особа лет тридцати пяти. Тонкая и улыбчивая, заботливая и нежная, пожалуй, я даже мог бы в неё влюбиться, если бы не обстоятельства нашего знакомства. Она заказала легкий ужин в номер, помогла поесть, потому как слабость во всем теле не давала мне возможности даже пошевелиться. Я напоминал себе несчастного паралитика. К счастью, после еды мое состояние улучшилось, и я отпустил сиделку ненадолго, чтобы она отдохнула и выпила кофе. Когда она покинула мой номер, сон начал наваливаться тяжелой лавиной, бороться с которой было выше моих сил, но что-то не давало мне уснуть. Что-то зудело на краю сознания и подсознания, внося в мысли хаос и неразбериху. Наконец я понял – моя куколка, мой оберег, подаренный детьми, чьи родители вырвали меня из лап смерти. Куколка завалилась под кровать – видимо прошлой ночью, в бреду, я скинул ее, сам того не заметив. Я вгляделся в ее вышитые ярко синими нитками глаза, заботливо погладил красную косыночку на шее и лег обратно в постель, положив оберег на грудь и прижав его руками.
Разбудил мой и без того неглубокий сон скрип двери. Я подумал, что это вернулась сиделка, и слегка приоткрыл глаза, чтобы удостовериться в этом. К моему удивлению, дверь и правда была приоткрыта, но вместо света из коридора, в нее лился чернильный мрак. Озноб пробежал у меня по коже, когда от него отделилась часть. Она обрела форму моей тени и направилась к постели. Уже второй раз за день я почувствовал себя парализованным, с той только разницей, что утром мне это только казалось, а сейчас я был парализован по-настоящему. Тень плавно опустилась на мою постель. Она была совсем рядом, как сиделка, что помогала мне с ужином. Я видел ее полупрозрачные очертания – лунный свет вырисовывал их в пространстве словно мелом, и кроме этих контуров не было ничего. Она коснулась моей руки, и та словно бы прилипла к ней. Я не видел, но мне почему-то показалось, что тень злорадно улыбается. Коснувшись второй руки, она подняла их обе вверх и нелепо помахала из стороны в сторону. Понятно, ей нравится. Нравится ощущать себя главной, ведь всю жизнь она делала то, что велю я беспрекословно и мгновенно, а теперь… Теперь я был в ее власти.