Казалось удивительным, что территорию Лавры не охраняют.
Осмотрели киоски, пошли к надстройке над Пещерами.
– Спаси вас, Боже, – раздался за спиной несмелый дрожащий голос: не то подросток, не то женщина.
Мы с Эльдаром разом обернулись. Из-за ближайшего киоска выступила щуплая фигурка в черном – монах.
– Вы кто, добрые люди? – тихонько спросил монах.
Голос испуганно дрожал. Лунный свет выхватил из темноты его лицо: это был далеко не ребенок, а, скорее, пожилой мужчина. – По какой надобности к нам в столь поздний час?
Монашек в ужасе поднял глаза и уставился на двух призраков в респираторах и очках, видимо принимая нас за бесов.
Он сдернул с правой руки грубую суконную варежку, сложил пальцы троеперстием, медленно поднес ко лбу.
– Господи, помилуй… – прошептал монашек, пробуя перекреститься дрожащей рукой.
***
Мы с Эльдаром замерли в изумлении. Непрощаемым грехом казалось обидеть этого человека.
«Мне ли размышлять о грехах…».
– «Второй», я «Первый». Имя и газ! – скрежетнула рация, выводя нас из ступора.
Это была Ирка. Видимо догадалась о нашем состоянии, подсказывала, как действовать. Еще вчера, при планировании, Ирка советовала, чтобы мы по возможности узнали реальное имя одного из монахов – это потом сильно упростит операцию.
«Откуда она знает, что именно в этот миг мы нуждались в ее подсказке?!».
Монашек испуганно скосил глаза на Эльдарову рацию, закрепленную на груди, и принялся еще более истово креститься.
– Как вас зовут? – спросил Эльдар хриплым голосом.
Тоже волновался.
– Инок Василий, – изумленно ответил монах, пытаясь рукой заслониться от Эльдара, который резко ступил к нему, вскинул руку и выпустил длинную шипящую струю сонного газа в сухонькое лицо.
Монашек кашлянул, закатил глаза и медленно осел на мерзлый асфальт.
***
Эльдар подхватил обмякшее маленькое тело под руки, усадил возле стены.
– Прости, брат, – сказал Эльдар. – Так нужно.
Я чувствовал, как ему неприятно, то, что мы сейчас делаем.
«Ради святой цели, которая оправдывает…».
– Я «Первый»! Молодцы! – ожила рация. – Ступайте к дверям надстройки над Пещерами. Действуйте, как договаривались. Дальше связи между нами не будет – рация под землей не берет. Удачи!
Глава двадцать вторая
Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года
(продолжение)
***
Мы подошли к входным кованым дверям надстройки.
Эльдар постучал: несмело, затем настойчивее. Во второй руке он держал газовый баллончик.
Я тоже свой подготовил, хоть сомневался, что смогу применить.
За дверями шурхнуло.
– Кто там? – спросил осторожный мужской голос.
– Инок Василий, – пропищал Эльдар, стараясь походить на давешнего усыпленного монашка.
Вышло не очень похоже. Шорох за дверями прекратился, но отпирать их не спешили.
«Может и к лучшему. Есть прекрасный повод отступить».
***
Но повода отступить не представилось.
За дверью опять зашуршало, лязгнул засов, скрипнули петли. Дверь приоткрылась. В проеме возникло узкое бледное лицо с козьей бородкой.
Взгляды наши встретились.
– Сгинь, Сатана! – в ужасе крикнул монах, пытаясь захлопнуть двери, но Эльдар предусмотрительно сунул в щель ногу и туда же выпустил густую струю сонного газа. Лицо обмякло и бледным пятном осело вниз.
Эльдар толкнул дверь, поддал плечом. Шагнул вовнутрь, отодвигая уснувшее тело в черной рясе.
***
В вестибюле, предварявшем путь в Ближние пещеры, горели несколько свечек, которые отбрасывали тени на стену, расписанную картинами смертных грехов. Я раньше не раз бывал в этом вестибюле и не раз разглядывал настенную роспись. Но при свечах и ночью, да еще при ТАКИХ обстоятельствах…
Опять накатил страх. Я внутренне сжался и присел на табурет, стоявший у прилавка. В который раз хотелось оставить все и сбежать, а еще лучше – умереть, чтобы оборвать этот жуткий сон.
«И это все – Ирка! Если бы не она, я бы ни за что не согласился…».
***
Эльдара, казалось, мои страдания не занимали. Он делово закрыл за нами двери на засов, отодвинул монаха к стенке, разместил поудобнее, подложив под голову пару книг, взятых из-под прилавка.
– Пошли, – устало сказал Эльдар, показывая фонарем на проход, который вел в Пещеры.
Он повернулся и, освещая путь, ступил на каменные ступени, ведущие под землю.
Я шагнул за ним.
***
Узкая побеленная нора с овальным сводом уводила вниз.
Мы спустились крутой лестницей до развилки: налево – к церкви Введения, и направо – к Антоньевым пещерам и подземной церкви его имени. Нам нужно было направо.
В том месте, насколько я помнил из предыдущих визитов, находилась решетчатая калитка, которая ограничивала доступ в нужную область пещер. При калитке сидел монах, который после определенной беседы, решал, пропустить посетителя, или не пропускать. Заинтригованный такой таинственностью, и подслушав, что говорили другие паломники, я объяснял монаху, что мне нужно помолиться в церкви Преподобного Антония, и он открывал заветную калитку.
Тогда, обходив и обследовав запретные пещеры, ничего таинственного я не обнаружил. И только теперь до меня доходило, почему не пропускали в Антоньеву область Ближних пещер всех без разбору.
***
Калитка стояла на положенном месте. Монах тоже. Он дремал, сидя на табурете, прислонившись плечом к побеленной стене. Возле него теплилась лампадка.
– Отче Серафиме? – монах поднял голову, зажмурился от слепящего фонаря.
Эльдар вскинул руку и пустил струю газа в заспанное лицо. Не мешкая, ступил к монаху, подхватил падающее тело и усадил обратно на табурет.
– И ты прости, брат, – сказал Эльдар.
Он запустил кисть между прутьев, отодвинул засов. Калитка беззвучно отворилась.
Эльдар пошел по открывшемуся туннелю, я за ним.
Мы прошли зарешеченное ответвление справа, прошли мощи святой девы Иулинии и священномучеников Василия и Федора.
В несколько шагов подступили к развилке: в одну сторону был проход в Церковь Антония, в другую – его келья, куда мы и добирались.
Глава двадцать третья
Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года
(продолжение)
***
Эльдар стянул респиратор, очки. Зло швырнул их на каменный пол.
– Мы с тобой, минимум, лет по семь уже заработали, – сказал Эльдар.
Я уставился на сутулую фигуру, обтянутую черным комбинезоном. Бликующий в дрожащем огне свечек, Эльдар поразительно напоминал беса, щедро изображаемого на стене мытарств.
– Семь лет лишения свободы, я имею ввиду. Статья 296 УК Украины. Хулиганство. Часть четвертая. Здесь и явное неуважение, и цинизм, и группа лиц, и сговор, и применение специальных предметов. А сопротивление представителям власти или общественности, я думаю, у нас еще впереди. Чтобы уж наверняка.
Эльдар снял рюкзак, отстегнул лопатку и монтировку, вынул набор инструментов. Затем подобрал с пола респиратор и очки, сунул в рюкзак.
– Лишние улики… А ты чего стоишь?
Я неспешно разоблачился. Приложил фляжку к губам.
***
Я жадно пил пахнущую металлом воду и думал, что как-то неправильно у нас все идет – уж очень гладко, по намеченному плану.
Меня всегда настораживало такое благостное положение
дел: в конце, как правило, оказывалась большая кака, еще более вонючая от усыпленной бдительности.
– За работу, – сказал Эльдар, обрывая мои сомнения. – Судя по дедовым рассказам, пахать нам предстоит часа два – не меньше.
Он зашел в келью Антония, пристроил фонарь между иконой и стенкой, отрегулировал, чтобы свет падал на каменный пол.
– Твоя всезнающая Ирка, вроде, об охране ничего не говорила, – сказал Эльдар. – Уверенна, что ничего такого не произойдет. Я ей начинаю верить. Кстати, кто она тебе?
Эльдар уставился на меня.
– Так, знакомая, – ответил я.
– Хороша у тебя знакомая – Джеймс Бонд какой-то.
– Вот и я о том же.
Эльдар помолчал, затем плюнул на ладони, растер:
– Ладно. За работу. Нам до утра нужно управиться. И узнать, насколько дед был прав.
Он взял монтировку и принялся ковырять между каменными плитами пола.
***
Ковыряли мы долго, поочередно меняя друг друга.
Скрежет монтировок глухим эхом отдавался в сводах туннелей, и становилось жутко от осознания, что мы не просто хулиганим и копаемся на чужой территории – на музейном объекте мирового значения – а совершаем страшное кощунство, смертный грех, тревожим покой святых мощей.
«Мне то что… А Эльдару?
Он, кажется, до конца не поверил во всю эту чертовщину, но убежден в истинности дедового завещания и хочет изменить мир.
А я? Чего хочу?
Казалось бы: кто-кто, а я обязан в ЭТО верить после событий последних месяцев, поменявших не только мою жизнь, но и меня самого.
Я верю… Но, все равно, в мозгу теплится спасительная догадка, невозможная искорка, что ЭТО мне приснилось: и визит Велиала, и наш договор, и Верины мягкие губы.
И домельтешат страшные картинки в калейдоскопе. И растают в противном зуммере будильника.
И я, как всегда, недоспавший, буду, собираться, опаздывать на работу, стоя проглатывать обжигающий кофе. А затем – незаметный, неважный, никому не нужный – я побегу в офис…
Какое СЧАСТЬЕ быть незаметным, неважным, никому не нужным!
А на работе, в туалете, мы будем курить с Иркой, и я расскажу ей этот сон.
Ирка будет недоверчиво щуриться, называть меня латентным извращенцем, желающим дьяволицу.
А потом скажет, что если бы ЭТО было правдой…».
***
– Первый готов! – выдохнул Эльдар, опуская меня из грез в Печерское подземелье.
Он присел на вывороченный камень, отесанный с лицевой стороны.
– Видишь, какие тут плиты? – Эльдар похлопал ладонью по камню. – Основательно строили. Какая надобность под землей в таких валунах была? Не было надобности. Кроме одной: надежно укрыть спрятанное. Значит, что-то там есть.
Эльдар кивнул мне на яму, в которой раньше помещался камень:
– Поройся там.
Я взял саперную лопатку, примерился, штрикнув пару раз, принялся спешно выкидывать сыпучий грунт на плиты.
– Давай я! – Эльдар забрал у меня лопатку.
С нетерпеливым усердием он рыл, подкапываясь под соседние валуны, обтесанные стороны которых служили плитами.
Пространство кельи постепенно заваливалось влажным песчаным грунтом, пахнущим сыростью и плесенью.
– А как мы вернем его обратно? – спросил я, чтобы хоть немного разбавить нервное Эльдарово сопение.
– Думаю, что после того, как мы закончим, убирать нам не придется, – задыханно отозвался Эльдар, не переставая ковыряться в яме, которая уже доходила ему до середины бедра. – Если дед был прав, и мы найдем Грааль, то сумеем восстановить нарушенную гармонию без физического вмешательства, да и церковники нас простят – исполнили, мол, древний завет, вернули священную реликвию христианскому миру.
– А если не найдем?
– Тоже прибирать за собою не придется. Мы не успеем этого сделать. Нас задержат, передадут милиции, а потом, после недолгого следствия, упекут в тюрьму – минимум, лет на семь – за злостное хулиганство, или посягательство на кражу с проникновением. Или, еще вернее, упрячут в психбольницу. Какой спрос с повредившихся умом гробокопателей?
Глава двадцать четвертая
Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года
(продолжение)
***
Эльдар скривил губы, изобразил улыбку.
Шумно выдохнув, он стремительно вогнал рифленый штык саперной лопатки под боковой валун, изрядно подкопанный, который держался лишь одним краем.
Валун шатнулся и упал на дно ямы. Земля с того места посыпалась, обнажая рифленый бок шкатулки – не то каменной, не то деревянной – чуть больше куска хозяйственного мыла – обтянутой истлевшими лоскутами кожи.
– Вот! – рыкнул Эльдар.
Его рык, отразившись от побеленных сводов, покатился пещерой.
Эльдар поднес находку к глазам, нюхнул, принялся рассматривать. Попробовал открыть.
– Не сейчас, – сказал я, забирая шкатулку из его рук.
Бережно переложил в свой рюкзак. – Потом посмотрим.
***
– А сейчас закурим. – Эльдар присел на ближайший валун, отряхнул ладони.
– Здесь, видимо, нельзя курить.
– Теперь нам можно ВСЕ!
– Но вы же не курите.
– Не курил. А теперь курю, – он вытащил из нагрудного кармана одноразовую пластиковую зажигалку и запечатанную пачку «Marlboro». Сорвал из нее целлофан, открыл клапан, выдернул фольгу. – Перед смертью можно ВСЕ.
– Вы думаете, мы умрем?
– Да. Но это не важно. – Он протянул мне пачку. – Закуривай. После книг и девочек, это – самое большое удовольствие. Что бы там Минздрав и активисты ЗОЖа не проповедовали.
Я взял сигарету, сунул в губы. Эльдар взял себе.
Мы по очереди подкурили, разбавляя пещерный запах воска и ладана сладким табачным дымом.
***
Эльдар молча курил, зачарованно уставившись на яму, где веками хранилась наша находка.
– Ваш дед оказался прав, – сказал я. – И вы тоже.
– Теперь можешь называть меня на «ты». Заслужил.
– Спасибо.
– Всегда, пожалуйста.
***
– О чем ТЫ думаешь? – спросил я через две затяжки.
Называть его на «ты» было много приятнее.
– В такие минуты о ВАЖНОМ надо думать, – ответил Эльдар. – Предполагаю, что живыми нас отсюда не выпустят. А если выпустят – долго не проживем.
Он глубоко затянулся:
– Если дед был прав, то желающих обладать ЭТИМ, появится очень много. И все – не чета нам. Твоя подружка, например.
– Ирка? Я пять лет ее знаю. Она обычная несчастная тетка. Никому не нужная, и не интересная. Мы потому и подружились, что я тоже никому не нужен. Я – «совок», она – лесбиянка. А таким у нас…
– Ты глаза ее видел? Когда мы собирались ехать. И как она себя вела, как команды отдавала? И Светку, наверное, укокошила.
– Я тоже думал о Светке. Но… Если кого-то и подозревать в сговоре с бесами, то не Ирку. Она всегда такая. Юрист, одним словом. Баба-мужик. Потому все от нее шарахаются…
Так о чем ты думаешь?
– О том, что никто никогда в жизни меня не любил, – ответил Эльдар.
– Ты два раза был женат. И, кроме этого, думаю, не воздерживался.
– Всем моим женщинам от меня было что-то нужно. Я был им удобен. Но меня не любили – я это чувствовал.
Он бросил оплавленный сигаретный фильтр в яму.
– Порою мне казалось, да и сейчас кажется, что я на время прихожу к людям, исполняю какую-то миссию, и ухожу. Во мне нет постоянства. У меня нет постоянного дома, друзей, привязанностей. Мне всегда приходится рубить корни и сжигать мосты. Я – будто посланник. Только, чей? к кому? зачем? Мне это чертовски надоело! Хорошо, что скоро умру.
Эльдар замолчал. В упавшей тишине было слышно, как в соседних кельях горят свечи.
«Нужно уходить. Усыпленные монахи рано или поздно проснутся…».
***
– А ты о чем думаешь? – спросил Эльдар, нарушая тишину.
– О том, что сейчас можно признаться. Носил в себе ЭТО всю жизнь…
Я замолчал, решая: говорить или нет?
– Не тяни! – подзадорил Эльдар.
– Помнишь, я рассказывал, что в ранней юности, в деревне у бабки, влюбился в девочку Аленку. Потом ее приезжий паренек увел – Тимуром его звали. Увел, поглумился, и бросил.
– Как не помнить. Люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее – стрелы огненные.
– Да. Этот Тимур… Он помучить меня хотел – влюбленного идиота. А, потом, случайно утопился.
– Ну.
– Так это я его утопил. Своими руками. Прикинулся лучшим другом, заманил на карьер, подтолкнул к омуту. А затем, пролепетав заранее придуманный приговор, казнил его водой за ОСКОРБЛЕНИЕ ЛЮБВИ: вдохнул воздуха побольше, нырнул под Тиму, обхватил за ноги; потянул на дно, и держал, пока тот не перестал трепыхаться. И лишь потом вытащил на берег. Так и жил с этим до сегодняшнего дня.
– Жалеешь?
– Нет. Он меня сильно обидел. Сейчас поступил бы так же. Мне больше кота жалко.
– Правильно. За ВСЕ нужно платить.
– А еще я думаю о твоем допущении, что мы скоро умрем.
– Умрем.
– Спасибо, успокоил. И, если это правда, то меня терзают два одновременных сожаления. Взаимоисключающих. В первом я жалею, что не совершил еще стольких грехов. Я хотел их совершить, мечтал о них, но не совершил. Я, банально, боялся. Теперь жалею.
– У всех бывает… А второе?
– Это скорее страх, чем сожаление. Теперь я знаю, что смерть физического тела – не конец.
– Это знание много стоит.
– Да. И если бы не мои грехи, я этого бы не знал.
– Не согрешишь, не покаешься…
– Но теперь я боюсь этого знания! Я боюсь умирать. Боюсь, что ТАМ придется расплачиваться за ВСЕ.
– Нужно идти, – сказал Эльдар, поднимаясь.
Глава двадцать пятая
Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года
(продолжение)
***
Мы оставили уже ненужный инструмент, и пошли к выходу. Наводить порядок было некогда.
Где-то под сердцем, едва проявленной искоркой, пекло стыдом и сожалением, что мы так бессовестно поступили с монахами, с их святыней: разворошили, испоганили.
Ступая за Эльдаром, я чувствовал, как его терзают похожие мысли. Но сейчас это УЖЕ не имело значения – мы оба совершили страшный грех и назад дороги нет.
***
Мы подошли к выходу из Пещер, вернее – входу, которым несколько часов тому назад заходили.
Эльдар прислушался, кивнул на ступени, ведущие вверх.
Он начал подниматься, я за ним.
Мы вышли в вестибюль. В свете наших фонарей огромное стенное панно бликовало черным и красным. Суетливый луч выхватил несколько фигур с рогатыми головами.
Эльдар опять прислушался, шагнул к дверям, ведущим на улицу, приоткрыл.
И тут же захлопнул! Навалившись плечом, задвинул засов.
– Вот и…
***
Снаружи послышались возбужденные мужские голоса. В дверь дробно застучали. Она дернулась, надсадно заскрипела, удержанная кованым засовом.
– Влипли… – выдохнул Эльдар. – Стань под дверями, прислонись плечом, и держи.
Поменялся со мною местами.
– Я сейчас.
Он рывком скинул рюкзак, принялся судорожно в нем копаться: вынул пару светошумовых гранат.
«О гранатах Ирка ничего не говорила…».
Эльдар почувствовал мой взгляд:
– Это мои, личные. На черный день, так сказать. Будто знал.
Он делово распихал гранаты по карманам. Затем вынул пистолет из кобуры, сунул за пояс.
Я с ужасом наблюдал за ним.
Эльдар показал на пистолет, отрицательно качнул головой – мол, стрелять в людей не будет. Затем обернулся на шум, который раздался из подземелья, откуда мы только что вышли. Подскочил к дверям в пещеры, тоже закрыл на засов.
***
– Окружили, демоны… – зашептал Эльдар. – Я так и думал. Тут же два пути: вход и выход. Но не боись, прорвемся. Стрелять они вряд ли будут. У них огнестрельного оружия нет – это казаки, ряженые, декоративная охрана. Вроде сторожей. А менты вряд ли приедут. Ментам сейчас не до Лавры – их твои соратники на Майдане убивают…
В обе закрытые двери неистово заколотили. При том, ведущая на улицу уже трещала.
– Вы окружены. Открывайте! – гаркнул за стенкой мужской бас. – Не откроете – двери вынесем! Все равно достанем! Нагайками посечем!
– Не вынесут, – зашептал Эльдар. – Если бы хотели – давно бы выбили. Им никто не разрешит монастырское имущество портить. Казаки думают, что это понаехавшие рЭволюционЭры.
Он отдышался, протянул мне баллончик с сонным газом.
Сам в одну руку взял гранату, в другую – пистолет.
– Не бойся, стрелять не буду, – пояснил он. – Разве что в случае явной угрозы нашим жизням. Думаю, этого не случится… – он перевел дыхание. – Значит, действуем так. Надеваем респираторы и очки. Выключаем фонари.
Размещаемся по обе стороны двери, что ведет на улицу. Ты откидываешь засов. Они по инерции врываются в вестибюль. И тут, внимание! Закрываешь глаза и разеваешь рот, чтобы звуковым ударом не повредило ушные перепонки. Я брошу светошумовые гранаты: одну здесь, вторую на улицу. Они явно не ожидают такого приема. Еще пальну пару раз в воздух для острастки. Пока очухаются после вспышки и звука, мы прорвемся к лестнице, которой поднялись на площадку. И бегом вниз! Главное – добраться до тыльных ворот, а там нас твоя Амазонка заберет. Давай… Никто кроме нас!
Эльдар ободряюще усмехнулся и легонько толкнул меня кулаком в плечо.
Глава двадцать шестая
Ночь с 20 на 21 февраля 2014 года
(продолжение)
***
Вышло почти так, как говорил Эльдар.
Я неожиданно открыл двери. По инерции в помещение влетело несколько мужиков в стилизованных казацких полушубках, кудлатых шапках. От неожиданности они кубарем покатились по полу.
Две светошумовые гранаты: одна в вестибюле, одна на улице, – в один миг умерили пыл ряженых казаков, и нас никто не пытался задержать. А три выстрела в воздух осадили даже самых отважных.
– «Первый», я «Третий», – крикнул Эльдар в рацию, закрепленную на лямке рюкзака. – Мы идем.
– Слышу, что идете, – отозвалась коробочка Иркиным голосом. – Удачно поохотились?
– Вроде, да.
– Товар у тебя?
– У «Второго»…
– Хорошо, – довольно сказала Ирка. – Жду.
***
Мы слетели по ступенькам в сад, а затем по дорожке, мимо колодца, к воротам.
Эльдар распахнул калитку. Мы побежали к дороге, на обочине которой увидели призывно машущую Ирку в окружении дюжины черных силуэтов.
Иркиного «Ланоса» я не нашел, зато у обочины стояли три огромных черных джипа.
Так же, чуть поодаль, уткнувшись капотом в столб, на спущенных колесах криво присел милицейский автомобиль с разбитыми фарами и потухшими мигалками на крыше. Возле него копошилось несколько темных фигур.
«Ментов задержали эти черные?
Они – кто?».
***
Особо раздумывать было некогда.
Ко мне подскочила Ирка с двумя громилами.
– Сваливаем! – приказала Ирка.
Иркины провожатые, особо не церемонясь, подхватили меня под руки, сунули на заднее сидение одного из джипов.
Краем глаза заметил, что Эльдара посадили в другой джип.
***
Ирка прыгнула ко мне, села рядом. Захлопнула двери.
Суета внешнего мира исчезла, будто выключили звук.
Стало тихо и спокойно.
Я почувствовал, как меня вдавило в кожаное сидение – джип сорвался с места.
– Откуда это… ВСЕ? – спросил я, осматривая шикарный кожаный салон и стриженый затылок водителя.
Ирка не ответила. Она повернула ко мне лицо, улыбнулась:
– Молодец, старик.
– Это Эльдар. Если бы не он…
– Знаю, – перебила меня Ирка. – Сейчас это не важно.
Артефакт у тебя?
– Что?
– Грааль.
– Да. В рюкзаке.
– Доставай.
Ирка сказала это спокойно, даже буднично. Но за этим спокойствием повеяло таким вселенским холодом, что ослушаться не посмел.
«Это… теперь не имеет значения».
Я расстегнул рюкзак, достал шкатулку, подал Ирке. Та бережно приняла находку.
– Благодарю! – сказала Ирка. – Ты молодец, и заслужил ПОКОЙ. Это БОЛЬШАЯ награда, поверь.
***
Я удивленно посмотрел на Ирку:
– Ты кто?
– Елизаздра, – ответило существо, и дотронулось левой когтистой лапой моего лба.
Последнее, что заметил перед вязким маревом – черные огромные глаза и рогатую голову.
Эпилог
Чистилище. Безвременье.
***
– Ты умер… – прошелестело в тумане, который клубился вокруг моей бестелесной сущности.
Состояние походило на выход из тела в астрал, однако на астральном плане не было такого вязкого сумрака и чувства обреченности.
– Поздравляю… – голос исходил отовсюду.
***
Я знал, что это Велиал. Даже, казалось, видел его размытый образ. Хоть этот голос совсем не походил на тот елей, который изливался на меня при жизни.
«Умер… Наконец-то!».
Потом вспомнил об Ирке!
– Кто она? – уточнять не стал.
– Твой лучший друг. Лишь благодаря Елизаздре мы сейчас беседуем.
– Кто она?! – не унимался я, исходя раздражением, обидой, злостью – эмоциями, которые не присущи бестелесным фантомам.
Но я их чувствовал!
– Демоница из Падших Ангелов, – ответил Велиал.
– Старшая жена Лучезарного. По совместительству – его главная советница по комплектации Светлого Воинства. Начальник отдела кадров. Она тебя нашла, она тебя вела и оберегала.
– А ты?
– А я, всего лишь, руководил операцией «Sangreal».
***
– Не ошиблись мы в тебе, – продолжил Велиал, обретая зримые формы.
Туман дрогнул, сгустился. Повеяло уютом и свежесваренным кофе.
Я оказался на диване, в небольшом каминном зале. Я будто видел себя со стороны: одетый в легкий кремовый костюм и такие же сандалии. Красивый, двадцатидвухлетний. Это был я, и – не-я; во многом лучше себя того, настоящего.
Горел камин. Напротив меня, в кожаном кресле сидел Велиал в образе Ретта Батлера.
Велиал потянулся к винному столику, взял тонконогий бокал с темным содержимым, колыхнул. Шумно раздувая ноздри, вобрал запах, блаженно закатил глаза.
– Это лучшее, что есть в вашем паршивом мире, – сказал Велиал. – Шато Шеваль Блан сорок седьмого года. Ты когда-то писал в дневниках, что высшим удовольствием этого мира есть женский Цветок – но Шато Шеваль тоже неплохо. Попробуй.
Я потянулся за своим бокалом. Поднес к губам. Жидкость пахла шоколадом, кофе и кожей.
– Не ошиблись мы в тебе, – повторил Велиал. – Знали, что справишься.
***
– Мы деток с детства выбираем, – продолжил он, колыхая свой бокал. – Мы присматриваемся. Особенно к умненьким, романтикам, с творческой жилкой. Нам хулиганы и дебилы не нужны – разве что, в виде пушечного мяса, да разменной монеты. Мы ищем порядочных, воспитанных деток. Любознательных. Но, главное – гордых, не желающих жить по чужим лекалам. Соломон как-то сказал, что нарушителей установленного порядка сначала называют преступниками; потом – психами; и, наконец – пророками. Мы ищем потенциальных революционеров, которые взорвут привычные устои, и, со временем, станут пророками, понесут знамя Люцифера, его ценности.
– И я – умненький революционер? Да я их на дух не переношу! Не переносил…
Велиал не удостоил меня взглядом.
– Мы ищем, – продолжил он, – а когда найдем, соблазняем. Сначала один соблазн – если увяз коготок, чуть погодя, второй, послаще. С каждым разом соблазн больше. И стараемся, чтобы слабости подопечных не были разоблачены… – Велиал участливо закивал. – Мы своих возможных соратников бережем, подсказываем наиболее сладкие желания, и следим, чтобы те желания сбывались, а подопечным за то НИЧЕГО НЕ БЫЛО.
Велиал хитро улыбнулся:
– И, поверь, затягивает. Безнаказанность затягивает! Так мы нашли и соблазнили Володю Ульянова – кудрявого ангела. Он был в детстве умненьким воспитанным мальчиком. Таких обожают, такими гордятся родители.
***
– А почему именно я?
– Помнишь, как ты, в детстве, украл книгу из библиотеки?
– Я не крал. Просто, взял без разрешения. Но, если бы мне записали ее в формуляр…
– Название помнишь?
– «Декамерон».
– Вот именно. Крадут многие – на всех мы внимания не обращаем: как правило, это третьесортная, корыстная, нечистая на руку шелупонь. Но украсть «Декамерон»! Тем более – важен твой возраст и важна причина, почему ИМЕННО ЕГО ты взял.
Велиал многозначительно надул губы и покачал головой.
– А потом была вырезка из журнала и твои каждодневные бдения… Как ты клялся в любви Незнакомке, как был готов ради встречи с нею отдать на растерзание чертям мальчишек из твоей школы. Ты не верил в чертей, но ничего более страшного придумать на смог. И что интересно – пожертвовать ты готов был именно мальчишками. Сам, будучи мальчиком, ты их презирал. Ты – мужененавистник! Редчайший экземпляр, в своем роде, поскольку лично тебе твой пол нравился, и к девочкам ты испытывал естественное желание. Ты мечтал создать себе гарем из учениц и учительниц вашей школы, старшей женой назначив Незнакомку. Ты мечтал перед сном, как… Ну, ты сам знаешь, о чем мечтал. Ты ОЧЕНЬ многообразен!