История в открытках

Коляска

Изобретению коляски, без которой невозможно сегодня представить воспитание малыша, мы обязаны английской аристократии. Третий Девонширский герцог Уильям Кавендиш попросил ландшафтного архитектора Уильяма Кента придумать для детей коляску. Произошло это в 1733 году. Тот сделал повозку, в которую запрягались пони или коза. Затем королева Виктория, мать девятерых детей, заказала коляску для прогулок с младенцами в королевском парке. Сооружение было не очень устойчивым, не имело ручки сзади, и няням приходилось тянуть его за собой. Наконец, за сто пятьдесят лет путем различных модификаций, коляска практически приблизилась к современному аналогу.

Венеция – единственный город в мире, в кото-ром из колесных средств транспорта разрешены только детские коляски.

В 1877 году в Англии была открыта компания Silver Cross, специализирующаяся на производстве транспорта для малышей. Этот предмет детского обихода стоил дорого, и позволить его могли только обеспеченные семьи.

Россия не стала исключением. Сохранилось много изображений колясок, принадлежавших знатным дворянским семьям и наследникам царской семьи. Коляска в форме лебедя хранится в Музее игрушки в Сергиевом Посаде. Одна из русских колясок стала звездой фильма «Броненосец Потемкин».

Кормилица

Традиция приглашать в дом кормилицу и отказываться от кормления грудью ребенка получила широкое распространение в XVIII–XIX веках. Матери из обеспеченных семейств считали хорошим тоном приглашать крестьянок для грудного вскармливания. В «Энциклопедии семейного воспитания и обучения» еще в 1908 году можно встретить такую фразу: «У богатого купечества, например, иметь кормилицу считается признаком хорошего тона, так же, как иметь рояль или хороших лошадей».

Для наследников царского престола кормилицы выбирались тщательно, иногда «конкурс» достигал 10 человек на место! Историк И.Е. Забелин писал, что «имена их записывались в особую роспись. По особой крестоприводной записи кормилицы целовали крест служити и прямити Царю, Царице и Ребёнку, на воскормление которого поступали».

Все время кормилица проводила со своим подопечным. Она не должна была появляться дома, навещать своих детей, никуда выходить самостоятельно, а так как кормили грудью младенцев до двух лет и более, срок разлуки с собственным чадом был немаленьким. Правда, после выполнения своей миссии крестьянки получали в подарок новую избу, пожизненное жалование, пособие по окончании службы, а также имели право приезда во Дворец в день Ангела своего Воспитанника, к празднику Пасхи и на ёлку, в день Рождества.

Конечно, в семьях попроще требования могли быть не столь строгими, но все равно медики того времени настоятельно рекомендовали присматривать за кормилицами, чтобы они не приучали ребенка к варварским обычаям простонародья: не укладывали с собой спать, не давали украдкой грудь по каждому писку и не забивали голову страшными сказками. Но вопреки всем советам, крестьянки пестовали детишек на свой лад и обычно их воспитанники тепло вспоминали своих нянюшек всю жизнь.

На рождественскую елку пригласили старенькую кормилицу Александра III. Она никак не могла достать подарки, спрятанные под раскидистым деревом. Ее воспитанник бросился на помощь и так увлекся поиском подарка, что забыл про сигару во рту, чуть не спалив елку.

Писатель С.Т. Аксаков писал: «Кормилица, страстно меня любившая, опять несколько раз является в моих воспоминаниях, иногда вдали, украдкой смотрящая на меня из-за других, иногда целующая мои руки, лицо и плачущая надо мною. Кормилица моя была господская крестьянка и жила за тридцать верст; она отправлялась из деревни пешком в субботу вечером и приходила в Уфу рано поутру в воскресенье, наглядевшись на меня и отдохнув, пешком же возвращалась в свою Касимовку, чтобы поспеть на барщину. Помню, что она один раз приходила, а может быть, и приезжала как-нибудь, с моей молочной сестрой, здоровой и краснощекой девочкой».

Трагически сложилась судьба крестьянки Марии Смолиной. Она была вместе с мужем и дочерью расстреляна после Октябрьской революции за то, что была кормилицей императора Николая II.