– Граф, вы казались мне умным человеком.
Друззе скупо улыбнулся. Йера тоже. Этот способ достижения целей она не любила, но, к счастью, человеческая жадность куда надёжней похоти. Эх, знала бы она это несколько лет назад…
– Что же, договорились. Идёмте, посланница, нельзя пропускать королевский обед.
В этой части дворца вместо мрачных коридоров были высокие стрельчатые галереи. Между окнами висели расшитые полотнища. Здесь было куда многолюднее – многочисленная знать, королевские родственники, братья, кузины, тёти, свойственники, внебрачные дети, бароны, графы, виконты, их родные и свиты стекались в обеденный зал. Король не любил кушать в одиночестве.
Этот зал для Йеры был местом одновременно и привлекательным, и отталкивающим. Каждый раз она нервно оглядывала высокие колонны, сходившиеся под потолком стрельчатыми арками. Только она чувствовала заключенную здесь мощь, как тысячи нитей скручены внутри колонн в канаты, а канаты – в камень. Эту, самую древнюю часть дворца, строили маги прошлого.
Между колоннами по обеим сторонам зала переливались витражами огромные окна. Искусные картины из цветного стекла изображали битвы и славу королей. Стекла пропускали куда больше света, чем простой витраж, также благодаря магии. Прожилки на полированном каменном полу складывались в гигантский узор.
– Почему они оставили это место? Такая колоссальная работа отдана луфам…
– Посланница, что вы сказали?
– Ничего, граф. Я сяду с фрейлинами.
Йера оставила Друззе и устремилась к длинному столу в форме узкой подковы. Гвоздем на её верхушке был король, пожилой, но ещё подтянутый мужчина. Он стоял возле отделанного драгоценными камнями трона и беседовал с приближенными. Королева сидела рядом и неодобрительно поглядывала на вьющихся вокруг её супруга дам. Горбатый карлик-шут в пестром трико сновал под столом, внезапно выныривая из-под скатерти и пугая невнимательных придворных.
Колдовать в этом зале не хотелось. По чуть-чуть, может, и можно, однако за королевским плечом маячит в форменной грязно-зелёной мантии молоденький «паук». Конечно, мальчик больше следит, чтобы такого удобного для Ордена монарха не отравили, но лучше пока обходиться женскими чарами и умом, какой он ни есть.
– Засмотрелась на «паука»? Да, в этот раз нам прислали смазливенького! Как прошла ночь, дорогуша?
Йера оглянулась и увидела пышное платье салатного цвета. В него была упакована хихикающая блондинка.
– Привет, Белли. Как твоя тётушка?
Тётушка была королевской, а Белли всего лишь одной из её фрейлин.
– Лежит с мигренью, Ланни осталась при ней. Умираю как хочу есть!
– Иди скажи королю, чтоб поторопился.
– Ха-ха, ты такая шутница!
Король то ли проголодался, то ли уловил общее настроение, и опустился на трон. За ним спешно уселись остальные придворные. По сигналу распорядителя вереница слуг внесла огромные дымящиеся блюда с жарким, дичью, рыбой, вазы с фруктами и бутыли с винами. Шут уселся напротив трона и принялся жонглировать чашами, ножами и другими столовыми приборами. Сначала яства расставили перед королём, затем начали по рангу обносить высшую знать. Йера пристально следила за процессом, изучая расстановку самых влиятельных лиц. Этих она уже запомнила – наследник, его младший брат и сестра, затем барон Мюзьи, похожий на ретивого быка, хранитель королевских угодий Отнийе, а это отпрыск брата короля, вялый интриган, как его там…
– Выбираешь жениха, Йера? – Белли снова захихикала. – Скоро турнир, посмотришь, кто лучший! Ой, глянь, Райцер с тебя глаз не сводит!
Йера, скользившая взглядом по лицам, действительно наткнулась на чей-то горящий взгляд. Русый крепкий молодой парень, желтый камзол с багровой перевязью.
– И кто же этот белобрысый шут?
– Ха-ха, Райцер не шут! Он третий сын Кастида Винноморского! Влиятельнейшего графа королевства, повезло тебе!
– Всего лишь третий сын. – Йера пожала плечами, глядя дальше. И луфов-то непросто будет настроить против Ордена, а Крес хочет невозможного, чтобы она подобралась к «паукам». Мышь должна передушить кошек.
Подавальщики наконец дошли до края стола с фрейлинами. Йера яростно набросилась с ножом на запеченную курицу. И чем плох её план? На тысячу луфов рождается в лучшем случае десяток детей с колдовскими способностями, и до совершеннолетия доживают далеко не все. Любых колдунов можно победить, если правильно настроить толпу…
Йера вздохнула, отложила нож и обглоданную куриную ножку. Понятно, почему всесильные маги отдали такой огромный и прекрасный дворец. Понятно, почему на троне сидит этот политичный лысый хрен, а не Ульцих лично.
Властвовать над умами куда надёжней. Ава мог быть или не быть воплощением Вершителя, но он точно был очень умным колдуном.
– Йерочка, ты что-то загрустила? Обед был на славу, у меня сейчас платье треснет!
Дамы пёстрой стайкой потянулись к выходу, Йера с Белли слегка приотстали. На незнакомую девушку в трауре косились, но ведьма достаточно ловко делала вид, что не представляет опасности для местных кокеток. Белли вообще тешит себя иллюзией, что выгодно смотрится на её фоне. Сейчас не время для скандала…
Как бы она хотела сейчас отбросить всю эту фальшь, от приторных речей до тяжёлой причёски, и просто свободно пролететь на метле над полями!
Мысли прервал голос Друззе:
– Йеринда, позвольте представить вам рыцаря Райцера. Райцер, это посланница Йеринда. Госпожа, через час я жду вас в своём кабинете по делу о тяжбе.
Друззе деликатно удалился. Белли сделала вид, что не понимает хмурых намекающих взглядов рыцаря и явно решила показать этому голубоглазому красавцу, что она лучше. Рыцарь вздохнул, повернулся к Йере и галантно начал:
– Госпожа посланница, я так рад, что вы посетили этот дворец. Скорблю о вашей потере. Могу ли я заменить вам брата и сопровождать вас?
«Я занята, разрушаю твой уютный мир»
«О, проводи меня в логово дознавателей, я их там буду стравливать»
«В очередь, мальчик, телом я сначала работаю»
Йера подавила эти и другие, совсем уж нецензурные варианты ответа.
– Благодарю, я не нуждаюсь в провожатом.
Ледяной тон не слишком смутил рыцаря:
– Тогда могу я надеяться увидеть вас на ближайшем турнире?
«Да, в латах и броне, проткну тебя копьём»
– До встречи.
Белли побежала за быстро уходящей подругой.
– Ты чего? Он лапочка! Такой сильный! Заведи себе любовника, развейся! Вот я, помню, несколько лет назад, после разрыва со своим виконтом когда скучала, увидела во дворце мальчика, богослова, такого невинного совсем, так я зазвала его к себе под предлогом чтения Священного Текста, и там его…
Йера тоскливо оглядывала дворец, полный придворных. Одиночество среди толпы – странная штука. Никому она не может довериться по-настоящему. А значит, пора забыть о злости на Креса и заняться делом.
Глава 12
Рефинье, скрипя зубами, выбрался из кареты. Бестали не ропщут – они просто не знают других способов передвижения. И как это ведьмы научились летать на мётлах? У них в последние времена накопилось немало достижений, которым «пауки» могут лишь позавидовать. Если бы не проклятые церковные раздоры, сколько можно было бы сделать! Открыть! Но пока магическое искусство совершенствуется только в войнах…
Наставник окинул взглядом каменную громаду – твердыню нимуанского Ордена. Мощные стены, башни, соединенные невозможно длинными висячими переходами. Как гигантская паучья сеть из кирпича и булыжника. И это только внешняя часть.
– Дружище! Ты едва не опоздал!
Рефинье узнал голос Тидера. Оглянулся, высматривая изрытое оспинами лицо товарища, но никого не увидел.
– Я в галерее над тобой, иду в зал. Капитул уже заседает, поспеши.
– Дознаватель выпытал у жертв новые фокусы? – Рефинье показал кулак галерее, опоясывающей башню на высоте пяти человеческих ростов. Быстро перебрал бумаги в руках, как карты в колоде. Все тузы на месте, можно бить.
Вскоре он толкнул резную створку двери и ворвался в круглый зал с высоким куполом. Отделка здесь проводилась уже при Ульцихе, поэтому была роскошной: золотые и серебряные барельефы по стенам изображали сцены из Священного Текста и истории Ордена, витражи с аналогичными сюжетами цветисто сверкали, озаряя зал радужными переливами. Под стеной в четыре уровня зал опоясывали скамьи, заполненные людьми в расшитых сутанах. На самом почётном, нижнем, Первом уровне Рефинье первым делом бросилась в глаза седина Ульциха и змеиная улыбочка Арестиса, сидящих напротив входа. Справа и слева от них – высшие чины Церкви. Аббаты, аббатисы, настоятели крупнейших соборов, главы епархий… Рефинье скрипнул зубами, заметив багровую лысину и одутловатые щёки Нирри, отвёл взгляд и сел на крайнее кресло нижнего ряда. Капитул слушал доклад.
Низкорослый монах тонким певческим голосом вещал, сверяясь со списком в руках:
– За истекший квартал в лестецийском округе совершено чудес – четыреста тридцать три, из них исцелений – триста пятнадцать, спасений от гибели – пять, нисхождений духа Вершителя – сто пять, карающего гнева Вершителя – восемь, из которых один пал на вора, один – на нечестивца, на женщину посягнувшего, и пять – на ночных татей… Что до исцелений, от лихорадки – пятьдесят семь, от холеры…
Рефинье почувствовал на плече чью-то ладонь. Со второго ряда скамей к нему склонился Тидер.
– Ещё раз здравствуй, – зашептал он. – Готов?
– Да. – Рефинье сжал кипу свитков.
– Ты здоров? Цел?
– Всё отлично. Родстайн только задержал, и на въезде затор из телег… Ты никого не схватил из колдунов, умеющих летать? Этот секрет был бы кстати.
– Реф, прекрати!
– Извини, шучу. Сам как?
– Неважно… Потом.
Докладчик уже закончил, и со своего места выступал верховный наставник Королевского лестецийского собора:
– …и для укрепления веры предлагаю увеличить количество чудес как минимум до пяти сотен.
– Протестую! – с третьей скамьи взвился смутно знакомый наставник из пригорода, с нашивками главы прихода. – У вас есть на это силы, но у нас в приходе нет ни единого «паука», кроме меня!
Тидер снова наклонился к уху друга:
– У тебя получилось собрать доказательства нарушений поста в коллегиате Монлорье?
– Как ни странно. Там есть наши люди, хоть и мало. Истинное гнездо разврата, поборы со всей округи, еле ноги унёс…
– Тихо вы!
Рефинье покосился на шикающих соседей и примолк.
Ещё один доклад. Туме, слегка покачиваясь, вышел в центр круга, где сходился лабиринт чёрно-белого узора. Тидер чуть заострил обоняние и с негодованием почуял брагу.
– …за отчётный квартал по всем судебным спискам лестецийского округа в сумме повешено пятнадцать еретиков, сожжено три ведьмы, плетьми и позорным столбом покарано тридцать два богохульника…
Тидер и Рефинье страдальчески переглянулись. Не тех, ох, не тех… Аббат всё же не выдержал:
– Тидер, сколько из них твоих?
Дознаватель шевельнул пальцами, вспомнил постулат «не употреблять Дар великий на бренные мелочи» и по-простому ткнул приятеля под рёбра:
– Ты достал, ясно?!
– Ах, какое профессиональное движение!
– Никто, побери тебя…
– …из коих по решению прево – четыре, по приговору консистории – девять…
На четвёртом кольце скамей откровенно дремали.
Наконец Туме умолк и попятился к четвёртому ряду. Ульцих шевельнул густыми серыми бровями, пожевал впалые щёки, поднялся:
– Есть замечания по сводке приговоров?
Нирри глухо прокашлялся, попытался встать, но то ли не смог из-за тяжести жировых складок и золотой цепи на шее, то ли поленился. Плюхнулся на скамью и скрипуче произнёс:
– Я так и не услышал в перечне ничего о плодах работы наших доблестных дознавателей. Их дела забыли внести в отчёт, или духовные преступления сегодня обнаруживают лишь светские власти бесталей?
Это был неприкрытый плевок. Арестис скривил тонкий хищный нос, но, прежде чем он успел что-либо сказать, Тидер вскочил и на целый зал – все дремавшие проснулись – рявкнул:
– Мы занимались расследованиями весь квартал! И результаты сейчас, здесь представит аббат Рефинье!
– Рефинье же не дознаватель? – нарочито степенно удивился Нирри.
– Именно. Он представит отчёт как третья, не заинтересованная сторона.
Тидер понимал, что это не по порядку. По залу пробежал ропот, все взгляды скрестились на Ульцихе. Он покосился на Верховного дознавателя, сел и внушительно произнёс:
– Аббат Рефинье, можете представить свой доклад.
Рефинье невозмутимо двинулся к центру зала, выбивая подкованными каблуками эхо из каменного пола. Тидер затаил дыхание, глядя, как друг спокойно оглядывает слушателей, словно он не в кольце могущественнейших людей государства, а на лекции у бесталей в универсуме. И «пауки» притихли, как учащиеся.
– Досточтимый капитул! Самые грязные пороки проникли в Церковь, и сейчас вы узнаете обо всех, кто запятнал свою сутану, поимённо, с приложением свидетельств и доказательств…
Как опытный лектор, аббат не смотрел в бумаги, поднося лист к глазам лишь тогда, когда зачитывал очередное свидетельское показание.
–…девица Кикуль из Весёлого квартала свидетельствует, что аббат Нирри неоднократно посещал её, в том числе и в дни поста… о том же свидетельствует девица Агрит, которая нынче находится в Обители кающихся…
Нирри неприятно щурился, и Рефинье решил не зачитывать в дальнейших показаниях имена свидетелей. Эдак их завтра могут не найти.
–…в коллегиате Монлорье трое каноников свидетельствуют о мужеложестве, девять – о нарушении поста отдельными членами общины, и многочисленны свидетельства крестьян и купцов о необоснованных поборах…
Рефинье переложил листы в руках, слушая тяжёлое дыхание присутствующих здесь обвинённых. Сонливости в зале как не бывало – не каждый день могущественным людям в лицо бросают такие обвинения. Писарь нервно строчил протокол, благо, нить из чернильницы тянулась прямо к кончику пера, избавляя от необходимости всё время его обмакивать.
–…в связи с вышесказанными двадцатью пятью обвинениями предлагаю не только лишить недостойных наставников их сана, но и провести реформу Церкви. Нам необходимо ужесточение соблюдения аскезы, орган внутреннего контроля, а также отмена пребенды, бенефиций и иных сборов Церкви с мирян в свою пользу как фактор искушения и впадения во грех. У меня всё.
Рефинье подошёл к своему месту, где Тидер с горящим лицом показывал ему сцепленные ладони – держись, молодец. Однако не сел, предвидя бурю, и она не замедлила начаться.
С мест сорвались сразу несколько названных наставников.
– Наглая клевета!
– Мы требуем расследования!
– Правильно говорит, давно пора!
– Это чья-то интрига!
Настоятель Предела усталого путника, уличённый во взяточничестве, хлопнул в ладони, вызвав громовой раскат, и в повисшей паузе бросил:
– Кому мы, в сущности, верим? «раскаявшемуся»? Ведёт ли он себя как благородный паук, очищающий мир от негодных мух, или замыслил нечто? Он только что вернулся из путешествия, и кто знает, с кем он там…
– Да, я был колдуном и раскаялся в этом, – отчеканил Рефинье, парируя подлый удар. – И моё искреннее прозрение стоит куда дороже, чем слова такого, как ты – который о высшей правде знает только понаслышке.
По залу пробежала волна охов и шепотков.
Поднялся Ульцих, поднял руку, призывая умолкнуть.
– Мы услышали только что очень серьёзные обвинения в адрес наших братьев-наставников. Постановляю все бумаги передать в отделение судебной консистории Ордена и назначить дальнейшее расследование. Заседание капитула прерывается на час.
Наставники поднялись, затопали сотнями ног, заговорили в голос. Тидер подскочил к Рефинье.
– Ты молодчина!
– Да, спасибо… – аббат вытянул шею. – Смотри, Тид, они уходят! Ульцих и Арестис уходят вдвоём! За ними!
– Зачем?
Они уже выскочили в длинный коридор и увидели, как высшие «пауки» сворачивают на лестницу.
– Головой ручаюсь, обсуждают наше выступление… Нам надо первыми узнать, до чего они договорятся.
Рефинье пробежал вперёд и понял, что остался один. Тидер стоял, прижавшись лбом и ладонями к стене.
– Тебе плохо?
– Дай мне один миг… Ещё… Есть! – дознаватель оторвался от стенки с видом ещё более встрёпанным, чем обычно. – Кажется, я знаю, куда они идут. Идём?
Тидер побежал не вверх, а вниз по лестнице.
– Точно уверен, что тебе не плохо? Они пошли в другую сторону!
– Да, да, сейчас поймёшь… Только бы там никого не было, потому что если нас увидят… Что ты делаешь?
– Плету нам «плащ невидимости», им на войне разведчики пользуются. – Рефинье умудрялся одновременно мчаться по лестнице и пальцами выплетать что-то сложное. Под его ладонями концентрировалось нечто дымчатое. – Ты не воевал, не знаешь. А пока я это делаю, объясни, зачем нас не должны видеть.
Мужчины вылетели с лестницы в широкий холл, уставленный статуями выдающихся «пауков» прошлого. Здесь было людно, пришлось замолчать и замедлиться до быстрого шага. Холл быстро закончился коваными дверьми в зал богослужений.
– Неужели пусто? – прошептал Тидер, оглядывая огромный зал с мощной колоннадой, уставленный скамьями и статуями. – Нам сам Вершитель помогает.
Наставники обернулись налево, где во всю стену тянулся исполинский горельеф из тёмного камня, изображающий Вершителя за сотворением мира, и синхронно осенили себя святым знаком. Мускулистый мужчина с такой длинной и густой бородой, что она окутывала его вместо одежды, был окружён, по порядку творения, светилами, твердью, водами, рыбами, птицами, всяческим зверьём, выполненным так натурально, что, казалось, это живых зверей обратили в камень, и первыми людьми. Перед носом Вершителя с потолка свешивался на канатах такой же гигантский святой знак из металла.
Рефинье нацепил один край сплетённой дымки на плечо Тидеру, второй – себе.
– Головы и обувь будет видно, не обессудь. Спешил.
– А остальное? – Тидер попытался заглянуть себе за спину.
– Свет будет огибать наши тела, и всякий с той стороны увидит лишь то, что находится за нами, а не нас самих.
– Потом расскажешь, как это делается. Лезем.
– Куда?
Тидер потащил друга к горельефу, закинул ногу на гигантскую прядь бороды, а руками схватился за завитушку волны.
– Туда? – Рефинье запрокинул голову, думая о том, что это святотатство, и что Тидер ловчее, потому что моложе на десять лет.
– Шевелись, а то порвём твою накидку.
Тидер был уже на половину роста выше, и плащ невидимости растянулся. Рефинье полез за другом, цепляясь за удивительно удобные, как нарочно для этого придуманные, выступы скульптур.
– И часто ты здесь лазишь?
– Чаще, чем ты заезжаешь из своего аббатства в Орден…
Они карабкались уже на приличной высоте, по гигантской бороде Вершителя. От взглядов из зала их скрывала толстая перекладина священного знака.
– Стой, – шепнул Тидер. Пошарил рукой по завитушкам, и вдруг небольшой кусок мощной каменной пряди Вершителя уехал в сторону, открывая лазейку величиной с ладонь. Сквозь неё виднелась пышно обставленная комната на одном из верхних этажей за стеной. Там, между секретерами, столиками и занавесями, прохаживались Арестис и Ульцих. Не тратя времени на удивление, Рефинье приник ухом и глазом к отверстию. Тидер сделал то же самое.
–…ребята действовали совершенно без моего ведома, – шипяще говорил Арестис. У него не хватало нескольких зубов, но казалось, что это шипит змеиная натура верховного дознавателя.
– Это уже не важно. – Ульцих нервно перебирал пальцами. – Ты-то знаешь, как трудно было достигнуть баланса между… всеми. И не только – развенчав обвинённых, я подписываю приговор себе. Или тебе хочется видеть во главе Церкви кого-то другого?
– Нет, что вы. Я целиком за существующий баланс.
Собеседники не заметили тихого шороха.
Рефинье чуть не взвыл. Тидер сжал свободный кулак, которым не держался за скульптуру.
– Арестис обещал поддержку!
–…передадим в судебную консисторию, – бормотал Арестис, – и там оно и останется. Если, конечно, обвинённые поведут себя лояльно, ведь, признайте, ребята собрали отличную доказательную базу.
– О да. И что с ними теперь делать? За клевету также полагается развенчание…
Тут оба наблюдателя чуть не соскользнули с полированной опоры.
– Зачем же, святейший Ульцих. Понизим в статусе за другие промахи, их у каждого предостаточно.
– Поручаю это вам. И область Винноморья тоже отныне ваша, не сомневайтесь. – Ульцих подвигал бровями, будто вспоминая, не упустил ли чего. – Сколько времени прошло? Мы успеем перекусить перед продолжением заседания?
– О да, у меня здесь есть прекрасные вина и…
Плечо Тидера пронзила боль, и он точно упал бы, не подхвати его Рефинье.
– Что с тобой?
– Рана… старая, в плече… болит.
– Спускаемся. Всё уже ясно. Нас сыграли, как карты, и бросили в отбой. Арестис, тварь, земли ему нужны…
Тидер насилу нащупал секретную пружину, вернувшую фрагмент бороды на место.
– Я весь Орден облазил сверху донизу… пока они развлекались… Знаю все секреты нашей твердыни. А Арестис тут часто бывает… падла… Ты что делаешь?
Рефинье, одной рукой державшийся за изгиб бороды Вершителя, а другой поддерживавший друга, пытался хоть носом обнюхать его плечо.
– Странное дело, я как будто чувствую чью-то нить. На земле надо бы прощупать…
– Всё, уже отпустило. – Тидер перевёл дух и взялся за горельеф двумя руками. – Полезли.
– Где ты получил эту рану?
– Гонялся за одним колдуном по северному побережью. Он засыпал нас стрелами и скрылся. Наконечник застрял под ключицей, там некогда было вытаскивать. А когда я добрался до города, рана затянулась. Так и хожу с тех пор, иногда болит. А что?
Ноги наставников коснулись пола. Рефинье развеял маскировочный плащ и провёл рукой над правой ключицей Тидера.
– Ничего… Но ты бы вытащил эту штуку.
– Это непросто, я пытался, но, боюсь, повредятся нити плеча. Тем более что правая рука, она мне сейчас нужна рабочей. Сам видишь, какие дела.
Наставники ещё раз осенили себя святым знаком и поспешили прочь из зала, вверх по истёртой ногами каменной лестнице.
– Надо вернуться на собрание и дослушать. Вдруг мы сможем ещё на что-то повлиять.
– Думаешь, Ульцих это потерпит? И на Арестиса отныне нельзя полагаться… Погоди, – сказал вдруг Тидер, остановился перед стеной, сложенной из глыб разного размера, и по очереди прижал ладони к нескольким камням. Непробиваемая с виду стена раздалась трещиной, в которую ворвался ветер.
– Мне нужен воздух, иначе я кинусь на Арестиса при всём совете.
Тидер протиснулся в щель, Рефинье последовал за ним и оказался на одном из длинных узких мостов между башнями. Если бы не нити, которыми маги-строители пронизали камень, этот мостик не продержался бы и дня. На высоте даже в летний день буйствовал ветер, растрепывая волосы и охлаждая разгорячённые лица.
– Как про таких подлецов говорили букколийцы: «серпентибус амбаджескуэ»…
– Змеи ползучие, – подтвердил Рефинье. – А ещё лаконичнее – гады, «сканки».
– Отличное словцо. Предлагаю отныне называть эту шайку сканками.
– Принято.
Друзья примолкли, глядя вниз, на Лестецию. Под стенами Ордена натужно гудела река, которая здесь перекатывалась через горб холма и срывалась вниз. Там её потока ждали десятки мельниц, от которых тянулись тесные кривые городские кварталы. Парк королевского дворца зеленел вдали, из него торчали блестящие декоративные шпили. Справа, там, где река ещё взбиралась в гору, громоздились здания универсума, с огромными окнами, составленными из тысяч стекол. Весь город щерился пиками-шпилями церквей, соборов, монастырей и аббатств.
Тидер вцепился в тонкую металлическую ограду моста.
– Всему этому городу, всему этому миру Церковь должна нести закон и благополучие. Не счесть, сколько мы истребили опасной нежити, сколько болезней побороли… Как думаешь, Реф, что будет, если нас не станет? Я имею в виду – всех нас, всей Церкви.
– Станет так, как было до пришествия Авы, я думаю. – Рефинье тоже покрепче схватился за вибрирующие от ветра перила, чтобы ненароком не полететь за них. Разбиться-то наставники, положим, не разобьются, но лечиться после падения будут долго. – Или будет как в варварских странах, что не приняли Закон от единого Вершителя.
– Мне кажется, что всё рухнет в пропасть. И так ежедневно происходят грабежи, убийства, беззакония… Кто-то должен это всё останавливать, и кто, как не люди с Даром, могут это сделать?
– Именно так ты и убедил меня раскаяться в колдовстве. Помнишь?
– Такое не забудешь. – Тидер невесело усмехнулся. – Ты был одним из первых, с кем я работал в качестве дознавателя, и вместо того, чтобы натянуть тебя на дыбу, я вступил с тобой в богословский диспут!
– И убедил, заметь. Почему бы тебе сейчас так не делать?
Тидер отвернулся от города, вгляделся в пугающие двухцветные глаза товарища.
– Они прекрасно знают, что нарушают Закон, и не приходят каяться. Помнишь, как писал легендарный Инститорис: «Ошибочность мнения ещё не делает еретиком, если к нему не присоединяется закоснелость воли». Да и на твоём счету не было никаких грязных дел, на которых они обычно и попадаются. А к тому же…
Тидер опять отвернулся, уставился на блестящую реку невидящим взглядом.
– Что – к тому же?
– Я действительно уже давно никого не могу поймать.
– Может, всех уже переловил? – пошутил Рефинье, но Тидер только вздохнул.
– Наоборот… Знаешь, я целыми днями мотаюсь по вызовам, а ночами перекапываю доносы, и мне кажется… Что-то назревает, точно тебе говорю. Но как только я выхожу на верный след, он обрывается. Ведьмы всегда словно на шаг впереди меня! И всегда знают, что я предприму в следующий момент. Может, и правда…
– Что – правда?
– Правильно они сделают, что отстранят меня от должности, – выдавил Тидер.
– Глупости. Ты просто переутомился, надо отдохнуть. К тому же отставка твоя освободит время для подготовки нашего… мятежа. – Рефинье невольно оглянулся, хотя на таком длинном и тонком мосту лишних ушей быть не могло. – У меня-то, сам знаешь, монастырь, универсум… В этом году хотят расширить мой курс, а то про Орден каких только баек не ходит. А ты сможешь заняться подготовкой. Другого пути очистить Церковь они нам не оставили.
– Да. Я займусь. – Тидер выдохнул уже спокойней. – Спасибо за поддержку.
– Всегда пожалуйста. Представь себе, над нами уже бестали смеются. Когда я проезжал через округ Б, там бродячие артисты сценку ставили про корыстного наставника.
– Докатились.
– Вот-вот. А самый смех в том, что роль наставника играл студиоз-богослов, представляешь? Один из моих ребят!
Тидера передёрнуло.
– Не напоминай мне про студиозов.
– Что так?
– Было у меня тут дело в твоё отсутствие. Правда, его сцапала ведьма…
Тидер на миг умолк, и «пауки» услышали бой часов.
– Конец перерыва! Идём скорей, потом всё расскажу. Странное вышло дело.