Жены Натана

– 9 —

Рина внезапно выходит из одной из закрытых комнат, спрашивает, приготовить ли мне попить, вообще не интересуясь, как я попал в их квартиру. Быть может, слышала, как я ее окликал, но была в это время занята. Предпочитаю промолчать, спрашиваю об ее здоровье. Я умею расположить собеседника к откровенности. Они раскрывают мне душу, рассказывая подробно о себе то, что скрывают от других. Но на этот раз Рина отвечает мне кратко, сообщая, что Натан собирается в Европу на несколько дней, и она хочет использовать это время, чтобы проверить, может ли она вернуться в университет, чтобы продолжить учебу.

Я получаю удовольствие, разглядывая ее лицо. По сей день я не могу разгадать секрет женского лица. Замечаю нечто новое в облике Рины. Не только то, что она похорошела, но определенные линии ее лица выглядят как разбросанные дома, окруженные лесом. Двадцать (или около двадцати) лет замужества за Натаном были нелегкими, но в то же время захватывающими. Трудно мне поверить, что без Натана Рина смогла так развиться и достичь успеха в своем образовании. Я продолжаю вглядываться в ее лицо и думаю с удивлением: если бы я выбирал заново жену, всматривался бы я в те детали, которым в прошлом не придавал значения.

Рина приносит мне попить, но не предлагает какое-либо угощение, думая, вероятно, что откажусь. Спрашивает, как здоровье Рахели. Я не отвечаю, а она не повторяет вопроса. Отыскивает дневник: нет ли у нее с Натаном сегодня какого-либо приема или других мероприятий. Говорит мне: «Натан слишком много ест и не следит за собой. Говоря твоим языком, я бы сказала, что сон и еда смешались в его теле так, что их невозможно отделить друг от друга». Я снова не отвечаю. Годы понадобились мне, чтобы понять, что я вовсе не обязан отвечать на каждое слово собеседника.

Звонит Рахель. Рина со странной улыбкой дает мне трубку, я чувствую себя страшно неловко. Трудно поверить, что и Рина таким же способом ведет слежку за своим мужем. Рахель спрашивает, когда я вернусь домой. Я повторяю, что Натан попросил меня о помощи. Рахель сердится, голос ее то ослабевает, то усиливается: «В любом случае побыстрей возвращайся, мне надоело ждать тебя». Я кладу трубку и спрашиваю Рину, где тигр. Она отвечает, что послала его на прогулку. «Он уже выдрессирован, может сам прогуляться по короткому кругу, если никто его не водит. Никого не трогает. Несколько раз я сопровождала его и убедилась, что на него можно положиться. Если все же что-нибудь случится, найдут Натана или меня».

Я понимаю, что не смогу вывести тигра из дома. Зверя, который сам выходит и возвращается, невозможно увести. Видимо, Натан ждал слишком долго. И вообще, вместо того, чтобы заниматься собой, семьей, своими идеями, я послушно иду решать проблемы других пар и этого странного тигра. В конце концов, я останусь без места для самого себя. И все же я спрашиваю Рину об ее муже. Неожиданно я смею задавать достаточно острые вопросы: «Что происходит с тобой и Натаном, вы меня просто сводите с ума». И Рина непривычно низким голосом отвечает: «Есть трудности. Натан человек талантливый, необычный во всем. Но женщине вообще-то хорошо с человеком обычным».

Опять звонит телефон. Рине сообщают, что Натан решил вылететь раньше назначенного времени, вечерним самолетом. Рина спрашивает секретаршу, надо ли принести ему что-то из дому. Мысль ее всегда практична, подобно телу, которое каждый миг знает, что от него хотят. Именно в этот миг кто-то скребется в дверь. Возвращается тигр. Меня она не слышала, когда я вошел, его же слышит мгновенно, гладит по шерсти, освежает его спину мягким влажным полотенцем, ставит возле него прозрачное ведерко с водой. Тигр пьет, смотрит на меня, но не приближается. Когда-то я думал, что взгляд людей тянется к тому, о чем они думают в этот миг. Позднее, я открыл, что любящие смотрят друг на друга лишь в моменты волнения. В последнее же время я видел людей, которые смотрят друг на друга в момент слабости.

Вспоминаю о списке Натана. Если начну искать его в кармане, мои движения могут возбудить тигра. Можно напрячь память и вспомнить, что было в том списке. Я помню костюм, но не стоит его искать, чтобы потом крутиться с такой тяжестью. Брошюры, несомненно, ему более важны. Спрашиваю Рину. Она отвечает, что овчинка выделки не стоит: «Библиотека Натана полна неупорядоченных груд книг и брошюр. Только в последнее время он купил уйму новых книг, словно хочет заняться новым исследованием. Если ему понадобится что-то дополнительное, он может сказать мне или сам прийти за этим». Я колеблюсь: передать ли ей список Натана. Решаю, что не следует этого делать, а просто как можно быстрее смотаться.

– 10 —

Жена моя Рахель встречает меня с неожиданной для меня радостью. Честно говоря, она никогда не отличалась желанием побаловать меня, но никогда не забывает, что мы муж и жена. Такие товарищи, как Натан и Рина, видятся ей лишними. Она считает, что, экономя деньги, мы сможем стать независимыми от моей работы у Натана и не зависеть от их «сумасшедших капризов и не менее безумных идей». Я рассказываю Рахель, что по дороге домой видел на улице две-три пары, идущие рука об руку. Мне кажется, после многолетнего перерыва можно снова и нередко увидеть мужчину и женщину, держащимися за руки.

Умывая лицо, я замечаю, что волосы у меня значительно почернели за последние две недели. Как это может быть, чтобы волосы седели, а потом часть из них опять темнела? Я ворошу волосы Рахель, как бы невзначай, и при этом говорю совсем о другом. Рахель слабенько гладит мою руку и предлагает мне попытаться снова поработать над статьей в газету. «Твои статьи написаны ясным языком и могут повлиять на людей. Быть может, напишешь об изучении ТАНАХа в стране, о страхе некоторых, которые боятся, что дети будут изучать оригинальные произведения». Мне странно, что Рахель до такой степени вмешивается в мои писания, и абсолютно отметает все, что касается моей работе в компании. И все же ее заинтересованность для меня важна.

С момента нашей женитьбы Рахель потолстела, хотя лицо ее осталось молодым. Стыдливость ее по отношению ко мне уменьшилась в той же степени, как и удовлетворенность мною. Она не торопится выражать радость, но и не старается меня раздражать. Ее умение быстро засыпать напоминает мне учительницу, которая год за годом с неослабевающей серьезностью учит тем же буквам. Не сомневаюсь, что по сей день мое поведение сбивает ее с толку. Раньше я еще вызывал у нее изумление, теперь же я ею полностью изучен и раскрыт. Не удивлюсь, если она без моего разрешения проглядывает мои записи. Хорошо еще, что она пока не выказывает свои замечания.

Час поздний, но Рахель предлагает мне прогуляться по улице. В этот момент является женщина-посыльный из офиса. Натан предпочитает женщин в качестве водителей, посыльных по личным его делам, секретарш, хотя не гнушается и мужчинами. Женщина передает мне конверт, в котором, как она говорит, кассета с записью голоса Натана. Слышу с удивлением, что Натан назначает меня «исполняющим обязанности шефа во всех смыслах этого слова». Выясняется, что он планирует поездку гораздо более долгую, чем полагал, и потому просит меня вести его дела в стране. «Ты должен также взять шефство над моим домом и всем, что в нем», – говорит Натан. Рахель слышит все и реагирует с неожиданной яростью, даже не дождавшись ухода женщины.

Замолкает и кричит почти одновременно. Обвиняет меня, что я совсем запутался в этом деле. «Это вообще не наша жизнь. Меня не интересуют эти планы Натана. Погляди, что вышло из этой дружбы». Рахель плачет и отталкивает меня, когда я хочу приблизиться к ней, чтобы успокоить. Закрывается в соседней комнате с книгой и мерзким своим настроением. В этот момент наш сын Ярон возвращается домой. Я чуточку сгибаюсь, чтобы обнять его и поцеловать. Мне всегда легче нагнуться, чтобы обнять ребенка на высоте его роста. Рахель из соседней комнаты просит Ярона приготовить самому себе ужин, все взять из холодильника. Я с досадой сажусь на стул.

Женщина-посыльный все еще в комнате. «Хочу представиться, – говорит она мне, – сейчас ты мой начальник. Натан тебя назначил, и в этом нет сомнения». Она приближается ко мне и жмет мне руку. «Я Дана. Ты, должно быть, слышал от Рины о моей должности и об особой договоренности между Натаном, Риной и мной. Я поняла, что в связи с поездкой Натана наша договоренность несколько отодвигается. Но официально я начинаю сегодня. Натан предпочитает, чтобы я спала в его доме. Надо же привыкнуть. Может, он тебе сказал обо мне нечто другое, но ты не беспокойся. Отсюда я иду к Рине и согласую с ней все детали». Дана красива. Моложе меня, не знаю на сколько. Нет в ней в этот момент ничего отталкивающего. Может, через несколько лет она будет выглядеть по-иному. Я не спускаю с нее глаз. «Приятно видеть тебя здесь, Дана, но мне следует отдохнуть. Побыть с сыном. Да и жена моя себя неважно чувствует. Встретимся в офисе». Дана улыбается. Рост у нее высокий, почти вровень с моим. Цвет кожи и глаз излучает спокойствие. Благодарит меня и уходит. Я беседую с сыном Яроном. Потом, быть может, пойду и поглажу волосы Рахели, но тут обнаруживаю, что она уже спит, спиной ко мне, в платье.

– 11 —

Утром звонят из офиса. Спрашивают, когда приехать за мной. Понятно, что Натан дал указание всем сотрудникам выполнять мои приказы. Приезжает незнакомый мне водитель. Видно, Натан наказал своей женщине-водителю дожидаться его. Водитель ждет, пока я закончу утреннюю молитву. Интересно, сколько сотрудников фирмы молится по утрам. По дороге я думаю, что следует, первым делом, заехать снова в дом Натана и Рины. На меня возложена определенная ответственность за нее, и не следует запускать ее дела. Рина слышит мой голос, и с радостью распахивает дверь.

Иду за ней на кухню и обнаруживаю, что Дана и Рина сидели там достаточно долго вместе. На столе тетрадь с записями. Рина говорит, а Дана записывает. Интересно, будут ли они продолжать работу при мне. Теперь мне абсолютно ясно, что я мог бы влюбиться в Дану. Не помню вообще отчетливо, когда я любил. Быть может, намного спокойней быть женатым на женщине, которую не совсем любишь. Дана с интересом смотрит на меня. С первого взгляда женщины находят во мне что-то весьма влекущее. Потом все это успокаивается. «Мы разделили все на несколько главных тем, – говорит Дана. – Рина объясняет мне распорядок дня Натана и свой. Показывает комнаты: какие из них используются в то или иное время дня или года. Затем займемся поездками – по стране и по миру. Распишем овощи и фрукты, которые надо заказывать, сорта мяса, которые любит Натан, ну, и, естественно, одежду». Молодая и нежная девушка, решившая жить с замужней парой, которая намного старше ее, сидит в их кухне и, еще немного, сможет готовить еду для всех троих. Интересно, когда Натан расскажет ей о своих хобби и коллекциях или пошлет ее собрать информацию о продаже мебели в дальнюю страну? Дана одета в брюки и, кажется мне, они приятны на ощупь. На ней рубашка из тонкой ткани, волосы каштанового цвета собраны на затылке. Рина на ее фоне выглядит постаревшей, но одетой со вкусом, как говорится, во всех деталях. «Хочешь нам что-то сообщить? – спрашивает меня Рина. – Слышала, что Натан вчера назначил тебя руководить всеми нами». Предпочитаю не реагировать. Мне совершенно непонятно, что сделать.

Внезапно Рина встает и говорит: «Дана, сейчас время, когда надо его разбудить». Дана идет за ней в конец коридора. Рина обращается ко мне: «Подожди, Меир, тебе незачем торопиться в офис. Сотрудники привыкли к тому, что Натан приходит почти в полдень. И ты можешь опоздать. Стоит тебе подождать и еще раз посмотреть на тигра. В тот раз ты почти не видел его». Естественно, я жду, напряжение во мне растет. Тело мое непроизвольно проявляет нервозность. Спрашиваю Рину, знает ли она, насколько уехал Натан. Выясняется, что на этот раз никто не осведомлен о длительности его поездки. Рина даже не знает, куда он уехал. Между тем, она остается со мной в кухне, а Дана еще не вернулась.

Голос ее слышен в коридоре. Она что-то негромко напевает, входит в кухню, тянет голубую ленту, в конце которой возникает тигр. Шкура его выглядит чистой, вероятно, после купания. Приятный запах духов исходит не только от Даны, но и от тигра. Я почему-то вспоминаю раскидистое дерево. Больше всего я люблю разглядывать деревья. Особенно те необычные, у которых каждая ветвь превращается в самостоятельное дерево. Я убежден, что плоть дерева, как тело женщины, состоит из множества разных самостоятельно действующих организмов. «Что скажешь, Меир, – обращается ко мне Дана, – может, подойдешь к тигру поближе, а заодно и ко мне? Никто тебя не обвинит в запретных связях с тигром, и я тоже не укушу тебя». Она смеется голосом, который я давно не слышал. Опять я ощущаю давление и обрыв в животе. Я способен укротить внутреннее сопротивление. Дана и Рина даже не почувствуют моего затруднения. Следует сейчас поторопиться, выйти отсюда. Быть может, даже вернуться домой, или, в конце концов, явиться в офис. Говорю: «Вы ведь знаете, что нужно идти». – «Кому нужно?» – упрямится Дана. «Я, только я должен идти. У вас двоих тут, в доме, есть все, в чем вы нуждаетесь».

Я покидаю их в явном внутреннем смятении, почти не прощаясь, что мне не присуще. В офисе меня встречают с радостью. Выясняется, что с утра Узи ожидает меня у входа в здание с букетом цветов. «Мы все рады, что ты здесь. Идем, покажу тебе твой новый кабинет». Поднимаемся на лифте на этаж, где находится кабинет Натана и мой, обычный. Кабинет его заперт, но недалеко от него приготовили мне уютный рабочий уголок. «Посмотрим, за сколько времени твой стол будет завален бумагами», – говорит, улыбаясь, Узи. Меня немного коробят его замечания, он смущен, даже немного испуган, торопливо объясняет мне, как работают некоторые приборы, предоставленные в мое распоряжение: «Натан потребовал, чтобы мы для тебя подготовили самое новое оборудование. Ты можешь отсюда соединиться с любым отделом, даже с каждым сотрудником, получить необходимую информацию. Если захочешь, можешь слушать музыку». Я хочу поставить в вазу букет цветов и обнаруживаю в нем еще один подарок: небольшой серебряный прибор. Я должен был предположить, что в окружении Натана привыкли к таким небольшим дорогим подаркам.

Я вспоминаю, что по дороге сюда был напряжен, вероятно, находясь под впечатлением встречи с Даной и Риной. Потому не очень следил, как обычно, за другими людьми на улице. Я люблю, как говорится, лицезреть парочки и сравнивать их вид по утрам и вечерам. Чаще всего вечером лица их полны покоя, тела сближены, руки нередко сплетены. Утром же эта близость словно бы испаряется, разговор между ними краток, им даже трудно прикоснуться друг к другу. Слышал бы Натан мои размышления, наслаждался бы ими и посмеивался. Вообще мои уводящие далеко размышления чужды и странны ему. Он приближается к людям не по времени, будь то утро или вечер, и не по желанию прикоснуться или погладить, а просто подходит и берет. Я даже не могу вспомнить случай, когда он гладил свою жену Рину, представить, как он касается ее тела, и это при том, что мне абсолютно ясно: физическая сторона играет главную роль в их отношениях.

Не очень-то подходят эти мысли к месту моей новой должности, и надо сконцентрироваться на деле. Поступаю совсем не обычным для меня образом: сажусь на ковер и вытягиваю ноги. Снова становится ясно: для того, чтобы преуспеть в одном деле, нужно сосредоточиться на другом. Вот же, выполнял для Натана второстепенные дела, посвящая большую часть времени своей семье и своим мыслям, и именно я был избран Натаном – исполнять его обязанности в его отсутствие. Как художник, который внезапно бросает кисти и начинает управлять государством. Я знаю, что Рахель думает по-иному. По ее мнению, только тот, кто концентрируется на одной теме, способен добиться успеха. Тем временем приходят ко мне старшие сотрудники Натана. Некоторые из них прикололи к одежде таблички с их именами, чтобы мне было легче их опознать. Кто-то большими буквами написал мое имя на доске, стоящей за моей спиной: «Успеха, Меир!»

Естественно, я встаю с ковра. Явно не подходит лежать на нем, когда начальники всех отделов пришли к тебе на аудиенцию. В ближайшие дни постараюсь также одеваться соответственно. Обычно одежда моя не совсем чиста, не выглажена и вообще не упорядочена. Придется попросить Рахель проследить за этим. Приглашаю всех сесть и доложить о развитии главных направлений нашей деятельности вчера и сегодня. В компании я работаю несколько лет и знаком со всеми ее отраслями, но, естественно, не в деталях. Большинство инвестиций Натана и его отца мне известно, однако, оказывается, произошли впечатляющие изменения. Я слушаю их достаточно внимательно и все же, время от времени, отвлекаюсь на посторонние мысли. После часовой беседы предлагаю ее завершить. Сотрудники быстренько покидают кабинет. Я записываю несколько замечаний в новую специальную тетрадь, размышляя над тем, каким умным вопросом смогу завтра их удивить или даже поставить в тупик. Иду в кабинет Натана, открываю дверь, отмечаю, что кресло его покрыто чехлом и отодвинуто в угол. Так я делаю в пасхальные дни, заменяя обычное в течение года кресло другим, временным, чистым, праздничным. Остальное в его кабинете неизменно, только что его самого нет. На столе несколько статей на английском языке об искусстве. Читаю и понимаю лишь подзаголовки, обозначающие главное в обсуждаемой теме. Никогда я не отличался знанием иностранных языков. В статье, как мне кажется, обсуждается связь между английским и французским изобразительным искусством в средние века.

– 12 —

Снова возникают боли в животе. Пью чай и не прикасаюсь к еде, которую мне принес Узи. К моему удивлению, секретарши Натана вообще не появляются у меня в кабинете. Только Узи является главным связным со мной. Он считает, что нужно заказать полный обед для меня из кошерной столовой, ибо я, как он говорит, «справедливо не доверяю кухне компании как сотрудник, соблюдающий кошер». Объясняю ему, что почувствовал себя плохо. Рахель звонит мне, говорит слабым голосом. Вероятно, у нее дни месячных, когда она не в силах стоять на ногах. Я уже знаю, что, придя домой, почую запах ее крови в разных местах квартиры, хотя нигде не будет никаких пятен. Рахель спрашивает, как я себя чувствую, затем говорит: «Ты сможешь справиться с тем, что взвалил на себя, лишь с моей помощью». Мне ясно, что любой мой ответ покажется ей оскорбительным, поэтому лишь говорю: «Так или иначе, ты всегда со мной». – «Нет, – говорит она, – я не имею в виду общие фразы. Больше ты не сможешь влиять на меня своими идеями. Я говорю “с моей помощью”, и это означает, что я буду рядом с тобой, на каждой встрече, в каждой поездке, при каждой беседе». Она замолкает. Если я не отвечу, молчание может продолжаться долго. Однажды я уже провел такой опыт с Рахель, и, в конце концов, именно я прервал молчание. Я снова чувствую ее беспомощность, и голос мой вызывает у нее боль: «Приходи в офис, я ведь и так нахожусь здесь».

Если Рахель придет, люди Натана, естественно, будут удивлены. Я не думаю, что Рина когда-либо сидела в кабинете Натана, по-моему, даже не появлялась здесь. Тем временем мне приносят новые документы для чтения и подписи. Я прошу, чтобы каждый документ до меня подписал начальник соответствующего отдела. С одной стороны, основные позиции в документах я понимаю, с другой же стороны, увеличивается мое непонимание. Сами инвестиции мне понятны, но сравнения между ними и расчеты прибылей слишком для меня сложны. Пытаюсь понять те или иные цифры в балансовом отчете. Внезапно в кабинет входит Рахель, бледная, толстая, взгляд неотразим, платье странно широкое. В руках ее книга для чтения, она усаживается в кресло, наливает себе воду в стакан, ищет страницу. Смотрит на меня коротко и прямо. Я не люблю эти ее одежды, но скромность ее всегда радует меня.

Входит Узи, спрашивает Рахель, чем он может быть ей полезен. Рахель коротко и сдержанно благодарит его. Она кладет несколько своих вещей на мой стол, покрывая большую его часть, упоминает сына Ярона, возвращается в кресло, говорит, что и мне бы следовало углубиться в эту книгу, пытается даже громко прочесть пару абзацев. Я продолжаю заниматься своими делами. Спрашивает, не хочу ли я пойти куда-нибудь поесть и можно ли ослабить холод, идущий из кондиционера. Я тороплюсь найти на моем столе что-либо новое, чем можно заняться, чтобы не выглядеть в ее глазах бездельником. Спустя час она встает с кресла и говорит, что ей трудно оставаться в этом одном и том же положении. Ищет себе другое место. Приближается к окну. Берет стул, приставляет его к подоконнику, взбирается на него и ложится. Я продолжаю трудиться на поприще исполняющего обязанности Натана, а жена моя лежит на подоконнике. Возможно, через пару минут она заснет. Узи сообщает мне, что Натан скоро позвонит: хочет получить отчет о положении на фирме, и эти часы для него особенно удобны для разговора по телефону. Вдруг я вспоминаю, что с утра не разговаривал ни с Риной, ни с Даной. И вообще, быть может, есть вещи, которые я должен выяснить до разговора с Натаном. Я всегда люблю иметь в запасе избыток подробностей для отчета, пусть и краткого. В любом случае важно, чтобы он застал меня в офисе, иначе подумает, что я не выполняю свои обязанности и не осведомлен в деталях дел. Я испытываю немалое напряжение, ожидая звонка Натана.

Вот и его голос: «Хорошо проводишь время, Меир?» – он почти рявкает в трубку. «Чувствую, настроение твое исправилось». – Отвечаю и удивляюсь сам себе. «Слышал, ты неплохо управляешься со всеми важными делами», – говорит Натан. «Понятно, нет у меня твоих способностей к управлению, но мне помогают справиться», – я стараюсь уловить реакцию Рахели на мои слова. «Ну, а как там наши женщины? – спрашивает Натан и сам отвечает, завершая разговор. – Несомненно, находят общий язык лучше, чем все мы».

Чувствую, что самочувствие мое ухудшилось. Говорю об этом Рахели, она щупает мой лоб, выходит на несколько минут и приносит какую-то жидкость, которая должна меня освежить. Она толкует о том, что последние дела совсем сбили меня с толку. «Я знаю, – говорит она, – сейчас не стоит это обсуждать. Еще немного, и ты скажешь, что из-за меня не можешь сосредоточиться на работе». Впервые со времен моего детства чувствую такое сильное давление в груди. Я всегда боюсь рвоты, и обычно мне удается одолеть тошноту, ибо все недомогания и боли в теле переходят в голову, там сосредотачивается сильная боль, и ею мне удается преодолеть все слабости в теле. На этот раз я вынужден бежать в туалет, к умывальнику, и меня сотрясает неодолимая рвота. В голове путаются цифры и выкладки из балансовых отчетов, которые я пытался прочесть и понять.

Рахель стоит за мной, такая бледная и отчетливо ясная. Просит Узи подогнать машину. С детства я не был в больнице, и, кажется, Рахель собирается меня туда везти. После рвоты вроде стало легче, но сильная слабость охватывает меня, все тело пронизано дрожью. К головной боли я привычен и терплю ее, не испытывая страха, но рвота и появление слабости меня весьма беспокоят. Узи спрашивает, надо ли ему ехать с нами. Рахель предпочитает обойтись собственными силами. Получив соответствующие указания, шофер садится за руль. В теле моем творится что-то непонятное, но я не в силах выразить это в словах. Оказывается, есть ограничения даже моей открытости.

Мы в больнице, и Рахель просит вызвать определенного, знакомого ей врача. Оказывается, врач этот занят и придет, как только освободится. Меня укладывают на койку, и все мои страхи откровенно одолевают меня. После нескольких предварительных проверок решено оставить меня в больнице для более тщательных анализов. Вкатывают меня в большую палату с рядом коек, на части которых лежат больные. Возвращается Рахель и опять принимается за свое, говоря, что я полностью сбил с толку свое тело, оставил все, что для меня важно, и подорвал свое здоровье чуждыми ему занятиями.