Испытание Наставника
23
– Надеюсь, все успели по мне соскучиться, – оскалился Наставник, – потому что у меня на вас грандиозные планы.
Оторванные от отцов ученики выстроились перед ним в линейку на окраине города. Никто при этих словах не посмел обменяться мрачными взглядами с соседом и уж тем более, упаси звезды, обреченно вздохнуть. Они оседлали ириттов и покорно двинулись в путь вслед за Наставником. Всю дорогу до лагеря Ти-Цэ пребывал в своих мыслях, и даже не заметил, как пролетело время.
В последний день каникул Ти-Цэ не тренировался ни с отцом, ни с Наставником, и посвятил время семье. Он был уверен, что уже окончательно смирился с тем, что уходит с этого древа, и удивился собственным слезам, когда мать крепко обняла его в избытке чувств. Это произошло аккурат тогда, когда Ти-Цэ до отказа набил рот сладкой мякотью персика. Прямо так, с полными щеками, он судорожно уткнулся в выкормившую его грудь. Мама роняла слезы ему на макушку, и тот не сумел сдержать рыданий тоже. Он плакал о скором расставании, о неведении судеб родственников, об их угасающих семейных узах. Закончилось это тем, что отцу пришлось успокаивать всех троих: Ка-Ми долго хвасталась, что теперь наконец останется единственным ребенком на древе, но за ужином тоже сдалась и подняла жалобный рев.
На утро Ти-Цэ дал матери и сестре обещание заходить в гости, поскорее слез с древа, пока не застрял с родней до обеда, и в сопровождении отца покинул Плодородную долину. Несколько раз он невольно оглядывался на свой родной дом, где на ветвях и в корнях остался весь его род. Он не мог поверить, что теперь, когда бы ни вернулся, не будет здесь своим. Отныне он будет им гостем.
Но вот он здесь, стоит в строю перед Наставником, уже на территории тренировочного лагеря. Вокруг снова снаряды, бескрайние джунгли – насквозь пропахшая учениками, в том числе им, Ти-Цэ, местность. Больше горевать у него возможности не будет. В лагере Наставника тоска была под запретом, как и все, что не приносило практической пользы.
При виде некоторых уплотнившихся юношей, чьи родители не слишком утруждали детей тренировками, у Наставника поднялось настроение.
– Смотрю, за недостатком физической нагрузки ваши родичи решили отыграться на желудках, – хохотнул Наставник и воодушевленно скрестил бугрящиеся мышцами руки на внушительной груди. По сторонам от Ти-Цэ и от Ку-Ро, у которых с фигурой все было более чем в порядке, беспокойно заерзали. – Но не переживайте, уж я вас вниманием не обделю.
Наставник медленно согнал злобную усмешку с лица. Он окинул учеников суровым испытующим взглядом и заговорил своим самым низким, ясным басом, от которого у ребят побежал под шкурой мороз.
– Настало время вам взять себя в руки. В следующий раз вы покинете этот лагерь уже зрелыми мужчинами, если только не умрете раньше. На обряде инициации вы вступите в свою первую настоящую схватку, и не думаю, что для вас все еще секрет, с кем именно. Наверняка родители рассказывали вам об имэн?
Ученики мрачно покивали.
– Вы их не видели, потому что ни разу не бывали в долине в так называемый сезон охоты, – продолжал Наставник, – но знаете, что имэн – наши самые агрессивные естественные враги. Единственные, с кем нельзя договориться, чей язык нельзя выучить и в чью культуру нельзя внедриться. Потому что у них ничего этого нет. Это животные, и все, о чем они могут думать – как бы разорить ваши гнезда. Имэн прилетают на крики рожениц и любыми способами стараются съесть ваших новорожденных детей.
Ти-Цэ пошевелил языком, чтобы восстановить испарившуюся во рту влагу. Интересно, сколько его собственных соседей пострадало от нападения имэн? И какого это, потерять ребенка, которого так трудно зачать и выносить, да еще таким зверским способом? Сожрать его недоразвитым, слепым, пока он еще в плодном пузыре…
– Их численность, – повысил голос Наставник, – не поддается ни контролю, ни четкому счету, но мы не можем позволить им разрождаться до тех пор, пока противостоять им станет просто невозможно. Из года в год, согласно традициям, мужчины сокращают популяцию имэн перед тем, как оплодотворить жен. И сделать это вам будет нужно без моей помощи. Только обезопасив женщин, насколько это возможно, вы можете заслужить право на продолжение рода. Эта битва будет смертельной: тех, кто стоит у них на пути, имэн хотят истребить не меньше, чем вы – их. Один шанс. Одна попытка. И не будет пути назад.
Однажды я уже говорил вам, что сделаю все возможное, чтобы вы вышли из своей первой битвы победителями, – продолжил он, взяв другой тембр, – и я не отказываюсь от своих слов. Следующие одиннадцать лет я намереваюсь потратить на то, чтобы сделать каждого из вас хорошим служащим и способным постоять за свою семью мужчиной. Но удастся вам усвоить все, чему я собираюсь учить вас дальше или нет – по-прежнему зависит от вас. Когда имэн попытаются убить вас, меня не будет рядом, чтобы помочь уклониться. Когда окажитесь по служебным делам в неизвестной местности, я не укажу верный путь. Вы столкнетесь с реалиями жизни один на один. В ваших же интересах подготовиться к этой встрече как следует.
Ти-Цэ стоял прямо и неподвижно, но его сердце бешено стучало о ребра. Он справится, ни за что не подведет ни Наставника, ни себя самого. Не подведет, иначе…
Иначе сгнил бы еще за амбаром Дикаря, измазанный дерьмом, – сказал себе Ти-Цэ.
– Бой за жизнь, честь и достоинство начинается для вас прямо сейчас, – сказал Наставник. – Я позволил своей крови течь в вас. Мы на веки связаны косвенным родством, и теперь вы не посмеете облажаться. Покажи, мое приемное потомство, чего стоишь. Или сгинь.
– Да, Наставник! – хором отозвались ученики.
Мужчина поочередно встретился взглядом с каждым из них.
– Славно. – Учитель криво улыбнулся. – Тогда начнем.
24
– Шевелись, пошел, пошел, ПОШЕЛ! – подгонял Наставник. – Внимание: приготовились!
Ученики пропали из поля зрения: в мгновение ока затерялись в густой растительности джунглей по отработанной на миллиардный раз тактике. Наставник хорошенько замахнулся и с интервалом в полсекунды запустил высоко в небо два простеньких снаряда.
Еще до того, как бревнышки задержались в воздухе, чтобы после упасть вниз, с накренившегося от тяжести деревца подпрыгнул крепко сколоченный молодой йакит с тренировочной разящей чашей на левой руке. Прямо в воздухе он вышел из стойки и вытянулся во весь рост. В лучах заходящей старой звезды блеснули две половины щита. Мгновение – и йакит в тяжелой набедренной повязке сомкнул чашу по центру одного бревна и разрубил его на две равные половины, а второй снаряд отшвырнул от себя обеими ногами. Он сделал это, перевернувшись в воздухе с завораживающей, кошачьей грацией, но с такой силой, что оставил на бревне узор своих когтей.
С многометровой высоты йакит приземлился на одно колено прямо перед Наставником. Затем выпрямился и почти сравнялся с учителем ростом.
На землю дождем посыпалась щепа; две половины разрубленного бревнышка упали рядом.
– Хорошо, – кивнул Наставник сыну. – Следующий!
Ку-Ро еще раз приклонил колено и отошел, чтобы не загораживать Наставнику обзор на других испытуемых. Он прислонил чашу к стене мастерской, а сам уселся на одну из подушек теоретического класса, скрестив ноги. Без лишних напоминаний он принялся постепенно сгибать и растягивать тело, чтобы снять напряжение с мышц.
Ти-Цэ изо всех сил старался подобраться к деревцу так, чтобы не увидел и не услышал матерый йакит. Несколько лет назад, когда он делал это впервые, задача казалась невыполнимой. Всякий раз, когда кто-то из учеников по неосторожности обнаруживал себя, снаряды летели не в небо, а прямо им в голову. Сейчас этого унизительного замечания удавалось избежать большинству.
Очень многое изменилось с той поры.
Сразу после возвращения к тренировкам стремительному изменению подверглась не столько воспитательная программа, сколько сами ученики. Вместе с порогом лагеря они переступили некую точку невозврата, и юноши стали преображаться на глазах.
Они росли, еще чаще линяли и обрастали долговечной густой шерстью, совсем как у взрослых мужчин. Также неожиданно и у всех враз сломались голоса, а потом и выпали молочные бивни. Несколько дней от боли они практически не могли есть, пока коренные наконец не прорезались из скул. На подбородке тоже вылезли небольшие, теряющиеся в волосах клыки. Их появление на свет прошло куда менее хлопотно: отделались зудом.
Они росли быстро, и Наставник строго следил, чтобы также круто менялась их учебная подготовка, рацион питания и особенно – физическая нагрузка. Ученики и оглянуться не успели, как начали обрастать мышцами и становиться все шире в плечах. Росли и их познания: они изучили служебный этикет, научились общаться с помощью магнитного поля, в том числе по шифру, знали уже не один десяток языков. Они регулярно занимались всевозможным творчеством, танцами, пением (с тех пор, как окрепли их голоса – горловым) и медитацией. Но если раньше трудности при этом испытывал только Ти-Цэ, то теперь, ближе к обряду инициации, сконцентрироваться как следует все труднее становилось не только ему.
Они начинали думать о женщинах. Оживлять в памяти запахи, которые чуяли в долине много лет назад, поднимать воспоминания о купающихся в источнике самках, гибких, изящных, широких в бердах – словом, невероятных. И чем невиннее казались им поначалу фантазии, тем труднее потом было вернуть себе ясность ума. Ти-Цэ, к примеру, все время ловил себя на том, что с нетерпением ждет отбоя, чтобы дать воображению волю. Но уже через несколько минут крепко об этом жалел: сна не оставалось ни в одном глазу – только желание выть до самого утра. В такие моменты он и остальные ученики был особенно благодарен Наставнику за то, что он и днем и ночью давал взъерошенным и раздраженным юношам обливаться холодной водой столько, сколько душе было угодно, и увеличивал нагрузки, чтобы в следующий раз они отключались еще до того, как успеют удобно устроиться в постелях. На самого учителя они тоже стали смотреть еще под одним, особенным углом: они видели в нем опытного самца, который познал в жизни все, и в том числе женщину. Много-много раз.
До обряда инициации оставалось всего несколько недель. Ученики неудержимо неслись к завершению своего обучения.
– Следующий! Следующий! Следующий!
Ти-Цэ подобрался к исходной точке прыжка и вскочил на гибкое дерево. За две секунды он забрался на самую верхушку, ствол накренился, и в тот момент, когда Наставник запустил снаряды в небо, Ти-Цэ, подталкиваемый деревцем, прыгнул.
Наставник следил за тем, как ученик рубит надвое бревно и отталкивает от себя второе такое же ногами.
– Сместил удар ниже центра тяжести снаряда, – вынес вердикт учитель. – Идешь на второй круг. Живо!
– Да, Наставник. – Ти-Цэ встал с колена, стряхнул с щита щепки и вновь исчез в кустах. Он еще не успел отдышаться, когда снова занял очередь на прыжок.
Он не был единственным, кого отправляли на вторую попытку, так что это не особенно задевало его самолюбие, однако о первом же удачном прыжке Ку-Ро старался не думать. Наставник сына вообще почти никогда не отправлял пробовать снова, и их семейные узы здесь роли не играли никакой: не требовалось доказательств того, что сентиментальность – последнее, чему был подвержен учитель. Просто приуменьшать заслуги Ку-Ро не было смысла. Учеником он был блестящим, так что даже Наставнику все чаще было не к чему придраться (хотя он пытался найти повод, и еще как). Ти-Цэ прикладывал массу усилий, чтобы от него не отставать, но понимал, что иногда последнее слово оставалось за наследством.
С годами Ку-Ро все больше становился похожим на отца. Кровь Наставника проявлялась у него в самых разных испытаниях, и практически всегда гарантировала первое место. Это сильно играло ему на руку, учитывая, каким требовательным в последнее время стал Наставник.
У столба наказания побывали все, и не по одному разу. Каждый день Наставник устраивал забег с препятствиями и, чтобы добавить мотивации, наказывал вечером того, кто прибегал к финишу последним. Однажды Ти-Цэ, который бежал предпоследним, прямо перед финалом сбил с ног один из собратьев и оставил позади. Но в ответ на возмущения и высказывания о подлости и несправедливости Наставник лишь пожал плечами.
– Имэн не будут преследовать тебя по правилам, – говорил он и сочно щелкал зазубренным хлыстом. – Будь готов к любому повороту событий. Десять ударов за последнее место и, пожалуй, еще пять за наивность.
С тех пор борьба за спокойный вечер без побоев стала откровенно грязной. Именно этого Наставник и добивался. Сейчас их самыми сильными противниками были они сами: крепкие, развитые, ловкие и не желающие проигрывать.
Когда последний ученик совершил устроивший Наставника прыжок, он собрал всех перед амбаром. Учитель сложил за спиной руки. На него внимательно смотрело двадцать восемь пар чуть дрожащих в глазницах глаз.
– Завтра вас ждет особенная тренировка, – сказал он, – и если вы ее не пройдете, то шансы добраться до Плодородной долины живыми будут близки к нулю. Однако, – повысил голос Наставник, когда по строю пробежала взволнованная рябь, – если я говорю вам об этом прямо, это значит, что среди вас нет никого, кого я посчитал бы недостойным бороться за жизнь и мужскую зрелость.
Никто из йакитов не посмел шелохнуться.
– Завтра каждый из вас добудет себе иритта, – продолжил он. – Отныне транспорт себе добывать будете сами. И чем быстрее вы с этим управитесь, тем больше времени у вас останется на само задание.
Это даже не его часть? – ужаснулся про себя Ти-Цэ.
– Далее, каждого из вас я отправлю в глубину джунглей, туда, куда ни разу не заводил. В вашем распоряжении: приобретенные за годы тренировок навыки и походный мешок, который соберу для вас я лично. Против вас: незнакомая местность, хищники и еще звезды знают какие опасности. Ваша задача: найти разящие чаши, те самые, которые я выковал для каждого из вас в благословение двадцать два года назад. – Он усмехнулся всеобщему удивлению. – Да. Они уже ждут вас в глубине джунглей, все в одном месте. Вам необходимо добыть щиты и научиться ориентироваться на местности. На поиски будут даны сутки. Один ученик – одна разящая чаша. Это ясно?
– Да, Наставник!
– Отлично. Вопросы?
Ку-Ро вскинул руку.
– Говори, – позволил учитель.
– Тот, кто не найдет щит в срок, оружие не получит вовсе?
Тонкие губы Наставника растянулись в улыбке. Повисла давящая тишина.
– Так и есть, – сказал он. – Тот, кто не справится, пойдет в бой на обряд инициации голыми руками. Оружие надо заслужить, а без него, как понимаете… выйти из схватки победителем будет трудно. Не рекомендую вам завтра проигрывать в мою игру. – Он обвел учеников многозначительным взглядом. И улыбнулся еще шире. – А сейчас – спать. Объявляю отбой.
Наставник неторопливо двинулся в сторону своей хижины. Огорошенные новостью ученики спустя минуту один за другим скрылись в стенах амбара.
Обстановка в лагере накалялась. Ученики думали о предстоящем задании, о том, чем был чреват провал… Просто не верилось, что, несмотря на все старания, дойти до конца, стать супругами, отцами, служащими – да и просто мужчинами, – могли не все. Возможно тот, кто прямо сейчас укладывается спать по соседству, уже через несколько недель упадет замертво в неравной схватке с имэн.
А может быть и ты сам.
Во всяком случае в эту самую минуту все как один молодые йакиты были одержимы надеждой на счастливый исход завтрашнего испытания. Если им удастся завладеть благословленным Наставником оружием, они воспрянут духом, а именно это им было необходимо больше всего.
Ти-Цэ улегся и закрыл глаза. Он надеялся, что завтра все пройдет как надо, но его не покидало тревожное предчувствие.
Сориентироваться на незнакомой местности, наверное, будет не совсем просто. Самостоятельно противостоять крупной агрессивной дичи и мелким ядовитым тварям – тоже. И добыть иритта без контроля Наставника – допустим, тоже.
Но…
Наверняка найти верный путь можно будет по изученным ранее растениям. Охотились они уже очень сносно и в случае чего, пусть и с трудом, но сумеют без посторонней помощи отбиться от хищников и сделать себе противоядие от яда. Да и с Наставником они за ириттами плавали не единожды и много раз собственными глазами видели, как он седлает зверя.
Вопреки всем переживаниям, задание не казалось Ти-Цэ слишком трудным. И именно его выполнимость беспокоила йакита больше всего.
Ти-Цэ слишком хорошо знал Наставника, чтобы поверить, что все будет так просто. Учитель был обязан столкнуть их с кем-то еще. С чем-то или кем-то, ко встрече с кем они никак не могли бы приготовиться заранее. Иначе к чему вообще это все?
Ти-Цэ был уверен: их ждал сюрприз. Интересно, догадываются ли об этом остальные? Он искренне надеялся, что нет. Пусть позитив большинства переборет его паранойю, и все будет хорошо.
Спустя несколько минут он провалился в сон. Ему снились джунгли, птицы и некто, кого звали Осознающим.
25
Рано утром Наставник отвел нервных, но крайне сосредоточенных учеников к водоему, в котором они чаще всего плавали, рыбачили и просто мылись. Сам он с ног до головы был нагружен походными мешками и отказывался поделить с кем-либо ношу. Ти-Цэ пробовал угадать их содержимое, но вскоре бросил это занятие.
– Пятнадцать минут. – Наставник сбросил с плеч мешки на землю. – Идите и добудьте ириттов. Провозитесь дольше – буду считать вас утопшими.
Ти-Цэ покосился на неподвижную поверхность воды, собираясь с духом, но тут же вздрогнул и поспешил скинуть набедренную повязку:
– Вам что, особое приглашение нужно? Разделись и бегом в воду!
В следующую секунду Ти-Цэ уже стоял на берегу с набедренной повязкой – символом детства – в руке. Его хвост давно уже окреп и теперь туго стискивал бедра восьмеркой.
Он зашел в воду по пояс и потратил еще несколько минут, чтобы выполнить специальную дыхательную практику под пристальным взглядом Наставника. Объем легких увеличился, и в тот момент, когда он почувствовал, что сможет продержаться под водой достаточно долго, услышал поблизости от себя плески воды: ныряли товарищи. Ти-Цэ сложил ладони вместе и коснулся кончиками пальцев переносицы. Он по-прежнему не был дружен с медитацией в нужной степени, но в некоторых упражнениях преуспел путем упрямых тренировок. С каждым глубоким вдохом и выдохом в его голове таяли лишние мысли. Он остался один на один со своей задачей.
Ти-Цэ открыл глаза, опустил прозрачные веки и бесследно исчез под толщей воды.
Он видел разбредающихся в разные стороны сородичей. Ти-Цэ цеплялся за дно руками и присматривался к следам, тут и там виднеющимся между камнями и водорослями. Ни один из них иритту не принадлежал, но зато юноша мог рассказать, кто приходил на водопой, где предпочитают охотиться за рыбешкой некоторые звери и что случилось с парнокопытной особью, которую загнал сюда хищник. Надо отдать Наставнику должное: он привел их именно на тот берег, где иритты встречались с йакитами реже всего.
Час от часу не легче.
Ти-Цэ поплыл на глубину: время на мелководье терять было не за чем. Его длинные бесцветные локоны подхватывало течение. Кораллы и мелкая растительность быстро промелькивала мимо, как вдруг перед ним открылась внушительной глубины расщелина, другой берег которой едва можно было разглядеть далеко впереди.
У самого края Ти-Цэ затормозил: под когти набился песок, а волосы его по инерции метнулись вперед как три белоснежные водоросли. Он низко припал к скале и осторожно выглянул на распростертое внизу пастбище. Тут и там паслись иритты, неторопливо ползали по дну и собирали шероховатым языком водоросли, либо выколупывали бивнями моллюсков из труднодоступных мест. Ти-Цэ и отсюда видел, как сокращаются их жабры и выпускают мелкие пузырьки воздуха. Некогда было обдумывать план действий: оставалось полагаться на воспоминания о седлавшем ириттов Наставнике.
Ти-Цэ поплыл вперед и стал спускаться в расщелину к ближайшему от себя иритту, не отвлекаясь ни на кораллы, ни на протеев, которые ныряли в пещерки при его приближении. Несмотря на осторожность Ти-Цэ, иритт его заметил: он прекратил жевать пучок водорослей и уставился на него немигающим взглядом. Ти-Цэ не останавливался: он продолжал двигаться в том же темпе, чтобы зверь подумал, будто йакит здесь по своим делам.
Но вдруг иритт втянул шею и бросился в сторону от Ти-Цэ, которого застали врасплох: его соседа по пастбищу оседлал взявшийся из ниоткуда молодой йакит, приближение которого не заметил даже Ти-Цэ. Примеченный товарищем иритт изо всех сил старался сбросить наездника, а выбранный Ти-Цэ зверь греб прочь.
Такого поворота он не ожидал. Но теперь это было не важно, потому что он в любом случае был обязан настигнуть и вывести именно эту особь на сушу прежде, чем иритт успеет встревожить весь табун. Если паника охватит всех особей, то взбаламученная вода станет меньшей из его проблем. Ти-Цэ не знал, сколько учеников еще не обзавелось ириттами, но в гуще топчущихся зверей кто-то из них мог серьезно пострадать.
С резвостью молнии Ти-Цэ оттолкнулся от скалы и рванул за пустившимся наутек зверем. И встрепенулся: он тут же стал нагонять беглеца. Иритт оказался неумелым пловцом, тогда как на поверхности ему в скорости равных не было.
Вот и хватит маяться ерундой, – подумал Ти-Цэ. – Пора выйти на сушу, туда, где ты действительно полезен.
Ти-Цэ протянул руки. Он уже почти поравнялся с ириттом, когда тот в панике отбросил его назад ударом хвоста. Ти-Цэ крутанул вихрь, но хвост, который секунду назад едва не вышиб ему дух, мелькнул у него перед самыми глазами.
Сейчас или никогда.
Ти-Цэ крепко ухватился за беснующийся придаток. Иритт махнул им, и йакит почувствовал прокатившийся под его пальцами спазм мышц. Но вместо того, чтобы разбить Ти-Цэ о свою твердую спину, он усадил его себе на загривок. Последний туго обхватил его ногами, намертво вцепился в жабры и лишил его возможности сделать следующий привычный вдох.
Ти-Цэ ожидал, что иритт попытается сбросить его снова, но ему до Ти-Цэ уже как будто не было дела. Иритт сразу озаботился нехваткой кислорода. Несколько секунд он мешкал, еще пробовал вздохнуть жабрами – так старался, что в прямом смысле прищемил Ти-Цэ пальцы. Но спустя несколько мгновений он признал поражение и смирился. К облегчению йакита, зверь поплыл вверх и вскоре вышел на мелководье, потрясая мордой. Еще мгновение – и ему удалось протолкнуть воздух в заплывшие слизью легкие.
Мокрый, запыхавшийся, но очень довольный собой Ти-Цэ вышел на берег верхом на иритте. Впереди и позади себя он видел других воодушевленных своим успехом наездников. Хоть с этим справились. Пока все шло неплохо.
– Так. – Наставник кивнул и поставил руки на бедра, когда все ученики собрались вокруг него. Он поочередно бросил каждому по мешку, раскачав на веревках. Ти-Цэ словил свой одной рукой, перекинул через плечо и тут же нырнул пальцами обратно в жабры: пока возился, иритт уже лениво повернул голову к воде. – В походных мешках у каждого из вас одинаковый набор необходимых инструментов, которые пригодятся вам в однодневном походе, в том числе карта. На ней отмечен ваш текущий маршрут в джунгли – место, откуда начнете поиски разящих чаш самостоятельно. У каждого дорога своя, здесь вы расходитесь. Остальную информацию получите, когда доберетесь каждый до своей стартовой точки. Помните: никого из животных не убивать без надобности, в группы не объединяться. Если пересечетесь – без глупостей. Уж поверьте, я найду способ узнать, если осмелитесь пренебречь моими условиями.
Ученики кивнули. Заскучавшие под ними иритты рыли лапами песок, надеясь отыскать вышедших на сушу крабов-отшельников.
– Тогда вперед. Начали!
Ти-Цэ вновь освободил одну руку, сунул ее в горловину мешка и нащупал лист пергамента. Он вытащил карту, поднес ее к глазам и тронулся с места. Йакит изо всех сил старался сохранять голову в холоде и ясности, не оглядываться на других и не забивать мысли тем, куда направились они. Ти-Цэ упрямо всматривался в маршрут, выведенный рукой Наставника, и пустился в путь по отмеченным ориентирам.