Кира лениво накручивала прядь волос на палец, бегло просматривая очередной текст. На этот раз приближение своего телохранителя она заметила сильно заранее. Пес медленно вывернул из широкой арки выхода, возвратившись из своего очередного широкого круга обхода. Он стучал когтями по полу, семеня на всех четырех ногах, словно обыкновенная овчарка. К тому же старая и загнанная. Он устало проковылял к ее столу, совершенно по-собачьи сел да к тому же положил голову на столешницу.
– У нас при кухне в общежитие жила старая дворняга Альма. Она только при мне восемь лет прожила. Вот она точно так же голову на стол клала утром за завтраком и выпрашивала у всех масло.
Пес проигнорировал ее издевательское воспоминание и только глубоко вздохнул, еще больше подчеркнув, что, в общем-то, все собаки похожи друг на друга иногда.
– Нет серьезно, – обеспокоилась Кира. – Выглядишь, как говно.
– Чувствую себя аналогично, если уж на то пошло, – Фауст попытался протереть глаза. Но от этого резь и жжение в них только усилились, да еще красные пятна замельтешили. – Сплю на ходу.
– Не высыпаешься? У меня вроде бы кошмаров больше и не было.
Пес как-то странно на нее посмотрел. Он удержался. Ему хотелось выразить ей все негодование относительно ее неблагодарности и тупости, так как это он героически дежурит вторые сутки у ее изголовья, оберегая ее сон, не смыкая глаз. Быстро же она забыла, что сама к нему в комнату намедни через окно залезла, потому что одной ей спать было страшно! Но стоило ему представить, как бы это выглядело, тут же пришел к выводу, что совершенно недостойно.
«Мужчина совершает подвиги молча. Мужчина не ищет славы. Мужчина делает, что должен, и слава сама находит его, – шипели в его смутной голове слова Снэйка. – Такова романтическая доктрина средневековья. И она крепко сидит в головах у женщин. Женщины падки на таких мужчин».
Он снова вздохнул, мысленно похвалив себя за сдержанность, и решил, что вообще-то спать спокойно совершенно естественно с ее точки зрения, и нет ни одной причины, чтобы она догадывалась, о том, что за это ей следовало бы поблагодарить именно его.
– Это очень хорошо, Кира, – отстраненно сказал он. – Что ты читаешь?
– Не важно, – она обеспокоенно закрыла книгу и полностью обернулась к нему, стараясь понять, что с ним не так. – Ты заболел?
– Нет. Я устал.
– Так поспи сейчас, – пожала она плечами.
– А знаешь, ты права. Это будет простым и элегантным решением, – неожиданно принял ее предложение пес. И к еще большему ее изумлению забрался под стол. Она даже отшатнуться не успела, как уже почувствовала его жесткую горячую спину тяжело навалившейся на ее ступню. Ну, точно, как старая овчарка! Кошка заглянула под массивную столешницу.
– Ты прямо здесь спать собрался?!
– Конечно. Где ж еще? Ты же здесь. И более того – я тебе накажу глаз с меня не спускать, не отходить и ни при каких обстоятельствах никого ко мне не подпускать!
– Ага… конечно. А кофейку тебе к пробуждению не сварить?
– Ну, свари, если хочешь. Если сможешь это сделать, не отходя отсюда.
– Это был сарказм, Фауст! – взорвалась кошка. – Какой же ты чертовый шовинист!…
– Да. Ну, я серьезно, Кир. На самом деле. Тебе придется покараулить… Кто-то из здешних милых людей насылает на горожан мерзкие кошмары. И мы понятия не имеем… кто, – его голос становился постепенно тише, а паузы между словами дольше. – И я… не хотел бы…
Кира еще прислушалась, но что именно пес не хотел бы, так и не узнала – Фауст уснул мертвецким сном, свернувшись подле ее ног под столом, словно обычный домашний сторожевой пес. И даже когда она мстительно выдернула у него из-под отяжелевшей головы затекшую ступню, только глухо стукнулся виском об пол и даже не шевельнулся.
Так или иначе, а он уснул. Уснул крепко и без сновидений. Провалился в небытие, оглох, ослеп и вообще исчез. Ему казалось, что он спал несколько дней, так что, когда сознание начало постепенно возвращаться в затекшее тело, он не мог сразу вспомнить, где он и кто он. Он лежал на холодном полу под столом и разглядывал красивые резные ножки кресел, причудливые узоры текстуры старого дерева. И в этих узорах ему мерещились фантастические лица ни то леших, ни то еще каких страшилищ. А когда, наконец, он осознал, что он и где находится, и, что самое главное, что находится в полном одиночестве и звенящей тишине, то мгновенно вскочил на ноги и сильно треснулся головой о стол, под которым лежал.
А затем явственно ощутил, как сердце сжалось до размеров изюма и опрокинулось куда-то в пятки.
«Проспал! Я что-то важное проспал!!!», – с ужасом подумал он.
Пес огляделся и прислушался – в замке было мертвенно тихо и пусто. Неужели кошка уехала в гостиницу и оставила его здесь, а он так глубоко уснул, что ничего не заметил?
– Кира?! – истошно выпалил он. Голос Судьи улетел в бесконечные коридоры замка и только оставил за собой небольшой след эхо. Пес тревожно оглядывался и старался напрячь все свои чувства. Взгляд хаотично переключался с обыкновенного спектра на более глубокий, энергетический и обратно. Видимо, из-за воцарившейся в его теле паники, он никак не мог сконцентрироваться на каком-то одном варианте. И вся эта свистопляска ко всему прочему сопровождалась жуткой резью в глазах, искрами и плавающими красными пятнами, не давая ровно никакой полезной информации.
Тут что-то было не так. Фауст было решил, что все происходящее нереально, но быстро отбросил эту мысль по одной простой причине – ему очень хотелось, чтобы это было нереально. А он не мог себе позволить верить в то, во что хотелось верить. Умом пес понимал, что все происходящее было очень логичным: то черное с щупальцами, что охотилось за Кирой, не могло к ней подобраться из-за него. В открытой схватке его не победить. Тогда его вымотали, дождались, когда он вырубится, и забрали ее.
«Забрали».
Паника стремительно трансформировалась в гнев.
«Нельзя было ей доверять меня охранять. Нельзя было засыпать! Нельзя было сюда вообще ехать! Глупец! Самонадеянный дурак!»
Фауст отправился на поиски. Не прекращая звать девушку, он трусцой пробегал по коридорам, надеясь только, что интуиция все же выведет его к ней. Но с каждым новым пустующим темным пролетом, тяжелое предчувствие укоренялось в нем все сильнее. А когда в следующем узком проходе между стеллажами он увидел кучу рассыпанных по полу книг, окончательно утвердилось в правах.
Пес свернул. Тихо прошел мимо беспорядка, заметив краем глаза, что некоторые книги, валявшиеся тут и там на полу, были повреждены, если не сказать, растерзаны. Коридор вел вглубь замка, во внутренний читальный зал. Свет здесь не горел, но ему это и не было нужно. Липкая ледяная мгла разливалась по его животу, в ознаменовании того, что поиски подошли к концу. А когда он увидел впереди на полу распластанную фигурку, то почувствовал себя так, словно вообще все подошло к концу.
Мебель в зале была разворочена и хаотично сдвинута в стороны. Кошка лежала ровно по середине зала на спине, раскинув руки. Ее брюшная полость была аккуратно вскрыта. А беловатые изнутри блестящие стенки брюшины растянуты в стороны и, видимо, чем-то прибиты прямо к полу. Словно в анатомическом музее, чтобы все посетители могли видеть внутреннее устройство экспоната. А вместо внутренностей все чрево девушки было плотно набито скомканными страницами из книг.
В горле появился толстый болезненный комок. Не чувствуя ног, да и самого себя, оглушенный биением своего сердца, Фауст подошел и сел рядом с мертвым телом, лежавшим в луже холодной, ярко–красной, наполовину уже свернувшейся, крови. Зрелище было тошнотворным. Горло кошки, ее окоченевшие щеки выглядели раздутыми, распертыми изнутри, так что не оставалось никаких сомнений – все ее тело целиком было нафаршировано скомканной мятой бумагой.
«Кошка-кошка… да как же так-то?»
Пес осторожно выдохнул. А набрать воздух снова уже не смог – грудь была словно камнями набита. Не понимая, как ему быть, что делать, поддавшись импульсу, осторожно провел по ее испачканным в крови белесым волосам.
Провел еще раз. Провел пальцем по короткой шерстке ее лба. Приподнял веко и заглянул в стекло желтого глаза.
И снова провел по волосам. Закрыл глаза и сосредоточенно запустил руку в ее шевелюру.
Есть множество способов обмануть чувства, и особенно зрение. Даже, как оказалось, его зрение. Пикантная приправа в виде нешуточного испуга за жизнь, вверенную ему, и вдобавок ужас от того, что он эту жизнь совершенно по-идиотски проспал, создала для такого обмана все необходимые условия. Но другое дело – осязание.
Он отлично помнил, как гладил Киру по волосам совсем недавно, поддавшись неожиданному приступу сентиментальной нежности, как, собственно, и сейчас. Он помнил в мельчайших подробностях ощущения на пальцах, как ее гладкий мягкий пух щекочет ладонь, как шелковистые непослушные волосы рассыпаются между пальцами.
Сейчас ощущения были совершенно такими же, живыми, обдающими его душу огнем. А этого не могло быть. Потому что мертвая плоть разительно отличается от живой на ощупь.
Это тело на полу – не его знакомая кошка, прикосновение к которой его почему-то всегда обжигает. Это была “утка” – муляж, обманка. Манекен, образ, построенный на основе его собственной памяти, сворованный оттуда и чудовищным образом извращенный.
Внутренние оковы, начавшие было сжиматься, мгновенно спали, и Фауст выдохнул с огромным облегчением. Это значило, что он попросту все еще спит, и некто все же проник в его сознание… и сейчас тоже где-то здесь.
Пес открыл черные глаза. На его губах теперь играла ухмылка. Чувствительность и зрение снова работали на полную катушку. Сердце стучало медленно и ровно.
«Раз два три четыре пять…
Я иду тебя искать…
Не надейся не беги,
От Судьи – не уйти…»
С громоподобным треском все двери в замке захлопнулись, закрывая пути отступления для того, что мнил себя охотником. Пес был обучен искусству управляемого сновидения как раз на такой вот случай. Он гневно оскалился, и бутафорское тело кошки на полу, которое к этому моменту уже преобразилось до плюшевой игрушки, съежилось, почернело и превратилось в горстку пепла. Солнце за окнами исчезло, погрузив мир во тьму. Кто-то дорого заплатит за этот обман, за игры с его чувствами и за пережитый им страх. Фауст встряхнулся и хищной мягкой походкой направился на поиски. Он чувствовал темную маленькую сущность. Слабенькую, жалкую сущность, которая пряталась где-то в зале. В груди зародился рык, довольный рык победителя. Шкафы и книги на полках, каждый камень под его ногами, стулья, столы и пыль по углам ожили, обрели сознание и затрепетали от ужаса перед Судией. Предметы мебели еле заметно дрожали и старались расступиться, отодвинуться от него подальше, а лучше вообще исчезнуть из его поля зрения. Наконец за одним из «втянувших» в себя собственные стенки шкафов мелькнула черная тень, не успевшая спрятаться, и пес с азартным рыком кинулся в погоню.
Темная сущность была очень похожа на тот полупрозрачный черный студень, с которым Фаусту пришлось иметь дело в Ганолвате, только был он много мельче. Рассмотреть тварь псу пока не удавалось, потому что она довольно проворно вихляла между стеллажами, а затем рванула на второй этаж по винтовой лестнице. Фауст с силой толкнулся от пола, оставив на камне глубокие следы когтей, и запрыгнул на парапет балюстрады, бросился дальше за своей целью. Он спешил. Он предвкушал конец. Близость жертвы дразнила его и раззадоривала внутреннего зверя, туманила рассудок. Поэтому, когда на скорости и даже с небольшим заносом он влетел за угол очередного стеллажа, огромная шершавая клешня с легкостью вцепилась в его горло.
Ужас его памяти мгновенно парализовал пса. Перед лицом мелькнул большой, сияющий зеленью и безумием глаз. Шипастая суставчатая башка разевала жвала. А хвост со сверкающим жалом, с которого сочилась чудовищная отрава, был занесен над ним, готовый ударить. Снова. Второй такой удар он вряд ли переживет, но даже и не это страшно. Второй такой боли он уже не вынесет – и тогда сойдет с ума окончательно. Картины прошлой травмы одним комом пролетели перед его глазами, быстро лишая его сил и погружая в беспомощность.
Фауст захлебнулся, попытался пятиться, разжать гигантскую клешню мутанта. А когда жало, брызгая гнойной жижей, мелькнуло в воздухе и уже почти вонзилось в его лицо, просто зажмурился и что есть мочи заорал, рванувшись назад.
…И с силой ударился затылком об ножку стола, под которым спал. Дернулся вверх – вскочить, бежать! – и треснулся еще сильнее о саму столешницу.
– Боже, Фауст! – он еще не пришел окончательно в себя и не понял, что явь, а что нет. Но, ощутив на затылке горячую ладонь Киры, мгновенно успокоился. От лапки девушки словно исходили волны заботы и сочувствия, а пострадавший затылок тут же будто бы заглох. Во сне такого быть не могло.
– Я не отходила никуда, а тебя все равно достало, да? Очень больно? Посиди, я быстро воды принесу…
– Нет! – он ухватил ее за руку и крепко сжал. С удовольствием ощущая, как энергия прикосновения к ее живому, настоящему телу привычно будоражит его. – Не уходи никуда от меня. Это всего лишь шишка! Я спал под столом на полу, чтобы не оставлять тебя одну, и ты собираешься теперь одна куда-то уйти?
Он привалился к креслу по соседству и постарался отдышаться, прийти в норму после такого неожиданного и неприятного кунания в лики памяти.
– Сколько я спал?
– Часа три, – кошка сидела рядом и озабоченно вглядывалась в его лицо, трогательно сложив тонкие брови домиком. Он невольно окинул ее взглядом, быстро отметив трепетный блеск в огромных серых глазах, выразительные скулы и белые локоны ее одновременно хулиганской и аккуратной прически, в которые снова захотелось запустить руку.
– Кто-нибудь заходил сюда?
– Да. Приходила Вальта, белая такая из отдела худлита. Брала книгу в другом конце зала. Потом заезжал со своей тачкой тот странный долговязый мужик, который молчит все время. Встал вон там, в проходе, и долго пристально смотрел на меня. Я попыталась с ним заговорить, но он, как всегда, ничего не ответил, развернулся и ушел. Потом еще пробегала мимо эта гнусная Лена. Последней приходила Вероника, буквально минут десять назад. Представляю, конечно, как это выглядело со стороны…
– Что именно?
– А ты сам представь. Сижу я тут, читаю тихонько. Ну, она хотела ко мне подойти и что-то сказать. Но как только приблизилась, ты зарычал из-под стола, как вулкан. Я сама испугалась! А она-то и вовсе спала с лица, ведь сначала, видимо, тебя не заметила. Бледная как простыня стала, я даже испугалась, что в обморок грохнется. Но когда поняла, что к чему, вежливо улыбнулась и шепотом сказала, что зайдет попозже.
Пес вздохнул. Он окончательно оклемался и теперь смотрел пустым взглядом перед собой, осознавая, прокручивая заново свой сон. Ругая себя за поспешность. Содрогаясь в который раз от воспоминания о том Ужасе, который местный умелец достал из недр его прошлого.
– Зря мы сюда приехали. Зря тут сидим. Нужно уезжать или звать подмогу. Или разнести здесь к чертям собачьим все, и разбираться уже потом, – по крайней мере, спать здесь точно небезопасно.
– Что тебе снилось? – робко подала голос Кира, надеясь, что он поделится с ней своими сакральными тайнами хотя бы под воздействием момента.
Пес мельком глянул на любопытную кошку и опустил взгляд.
– То, что я бы предпочел больше никогда не видеть, кош, – вздохнул он. – Нужно уже вычленить, кто из них главное говно и убить. Или просто всех убить. Я таких игр не прощаю со своей головой, – жестко рассуждал пес.
Киру передернуло – что-то было в его голосе непререкаемое. Словно он произносил приговор.
– Пес?
– Чего?
– Руку отпусти мою.
Фауст смутился донельзя. Действительно, он продолжал машинально сжимать ее лапку в своей когтистой ручище. Видимо именно из-за неловкости, порожденной этим моментом, поднимаясь на ноги, он своротил со стола огромный том, который все это время читала девушка. Продолжая суетиться, нагнулся, чтобы поднять, выхватил глазами несколько строк… и так и застыл с открытым ртом.
«…Если человек не умирает, его ЖИЗНЬ не отпускается из тела, ведь именно ЖИЗНЬ удерживает, связывает меж собой все остальные энергии, в этом ее основная, да пожалуй, и единственная функция. А так как ЖИЗНЬ ресурс ограниченный, то кто-то и не рождается. Напомню тем, кто всё ещё находится в прострации: основная задача Контрольной Службы – СМЕРТЬ следить за соблюдением именно этого баланса.
Что же такое энергетически-отрицательный баланс? Дело в том, что выкраденная из чужого баланса энергия по каким-то причинам не приживается в новом организме-хозяине и стремится покинуть его при любом удобном случае. Ворованная ЖИЗНЬ как имплантированный орган – работает, но совсем не так, как родной. Этот резонанс простым глазом не виден, но проявляется в энергетических анализах. Также есть люди, вроде энергетических экстрасенсов, которые могут видеть и чувствовать этот дисбаланс без использования специальной техники. Сами понимаете, что такие уникумы очень ценятся в КС-СМЕРТЬ. Ну и, конечно, есть особое силовое подразделение, полностью состоящее из таких экстрасенсов. Все вы прекрасно это знаете. Я говорю о Судьях…»
– Что это, Кира?
– Ээээ книга, Фауст.
Пес, наконец, оторвался от текста и посмотрел на нее. Он был так бледен и ошарашен, что ей тут же расхотелось шутить.
– Не смешно. Откуда ты ее взяла? – он весь подался к ней и впился взглядом так, словно не книгу, а яйцо дракона в руках держал.
– Ты не волнуйся так, – кошка машинально выставила вперед руки. – Не напирай на меня, уж не украла я ее, в конце концов, чтобы ты меня с таким пристрастием расспрашивал!
Пес сдержанно кивнул и постарался взять себя в руки.
Опустился на стул, пролистал книгу и прочел еще немного.
«Многие из вас уже знают, что в Судьи нельзя записаться, как в кружок по интересам. Отбор происходит в четырех-восьмилетнем возрасте. Дальше в процессе подготовки, постоянного общения с другими Судьями, из-за специфики работы они обучаются этому видению. Хотя, на мой взгляд, объяснение не очень толковое, однако факт: это происходит. Иногда с первого же убийства, иногда позже, но молодые Судьи начинаю видеть, слышать и чувствовать дисбаланс. Многие из них отмечают, что вместе с этим чутьем приходит и понимание неприкосновенности и ценности человеческой ЖИЗНИ. Я хочу сказать, что Судьи могут убить энергетически-положительного человека только по трагической случайности или в случае крайней необходимости и самозащиты».
– Да. Извини, просто… этой книги не может быть! – он открыл титульный лист в поисках автора, издательства, редактора – хоть чего-нибудь! Но вступительная страница была девственно чистой. Пес растерянно поднял взгляд на Киру. Девушка пожала плечами.
– Я ее просто за компанию схватила, обложка такая бархатная, привлекательная, зеленая и ничего на корешке не указано. А начав читать, не смогла остановиться. Очень интересно. Такое повествование, вроде бы очень легко написано, но в то же время стиль какой-то странный, как будто…
Пес перелистнул пару страниц и прочел:
«…но это большое заблуждение. К примеру, существует традиция, распространенная повсеместно. О ней не пишут в книгах, но передают на словах старейшины семей. МЭТО, сам вездесущий дух, глава КС-СМЕРТЬ, бессменный, как вы знаете, уже три столетия, входит в дом перед закатом солнца. Он указывает на любого ребенка и делает родителям предложение отдать чадо на обучение. Отказаться можно! Но никто не отказывается. Считается, что это такой рекрутский долг, который общество платит СК-СМЕРТИ. Это легенда, которая продолжает свершаться и по сей день. Вся соль истории заключается в том, что всеведущий МЭТО видит в ребёнке этот дар с рождения и забирает именно таких детей. Большая часть из них и становится Судьями. Они не научаются видеть – они развивают свои врождённые экстрасенсорные способности».
– Как будто читаешь конспект, – тихо закончил он за нее и закрыл книгу. В горле образовалась локальная Сахара. Он прекрасно знал, что это за конспект и мог продекламировать продолжение лекции наизусть. – А где ты ее взяла хоть помнишь?
Они перекопали всю полку, с которой кошка ухватила конспекты лекций по биоэнергетике, и нашли еще несколько книг без автора и любых других отметок на корешках. Одна была полностью посвящена описанию брачного танца и полового сношения у вымерших в конце прошлого столетия чуманских бабочек. А вторая и вовсе содержала коротенькие эссе на самые различные жизненные темы. Словно дневник философа, который комментировал все, что видел и затем опубликовал все свои записи совершенно без разбору, без редакторской правки и без отсылки к реальным событиям.
На этот раз Фауст углубился в чтение не меньше самой Киры и был несколько обескуражен, когда звук упавшей книги вывел его из этого анабиоза.
– Простите! Это вы уронили, да?
Долговязый библиотекарь обернулся и вперился в девушку немигающим взглядом. Взгляд этот не был сердитым. Скорее даже страдающим.
– Вы уронили книгу из тележки, – Кира улыбалась так приветливо, как только умела, и даже побоялась, что губа треснет, но ни один мускул на его лице не дрогнул. – Вот… Я подобрала. Возьмите.
Библиотекарь медленно, словно с усилием повернул голову в сторону наблюдавшего пса, затем обратно на книгу в Кириных руках в черной потрепанной кожаной обложке. Он не совершал никаких телодвижений, словно застыл или был под каким-то сильнодействующим психотропным веществом. Не пытался ни взять книгу, но и не отказывался. Кира заметила, что на его лице было ужасное напряжение. Она почувствовала себя неловко.
– Вас ведь Джордж зовут, да?.. – никакой реакции. Она посмотрела на название книги. «Общая демонология (под редакцией Шивара Нимана Акх’хаби Шансара)».
– Ээээ… это, наверное, очень интересно.
Ей показалось на долю секунды, на одно мгновение, будто выцветший взгляд Джорджа загорелся жизненной силой, и даже тонкая безгубная щель рта как-то дрогнула. Но уже в следующую секунду, он снова был отстраненным и никак не отреагировал на ее слова.
– Ну… я вот сюда положу, хорошо? – она медленно положила книгу на тележку, поверх стопки других. Теперь библиотекарь показался ей недовольным. – Сюда будет нормально?
– Джордж?! – звонкий сильный голос Вероники пронзил, казалось, время и пространство, так что и пес, и кошка вздрогнули одновременно от неожиданности. Кира даже снова выронила многострадальную книгу. – Джордж! Не приставай к гостям. Тебя заждались на складе, а ты здесь общаться изволишь!
Кошка еще ни разу не видела Веронику такой сердитой, поэтому инстинктивно прижала уши. Она осторожно подняла и положила книгу под измученным тоскливым взглядом несчастного отчего-то Джорджа на тачку и спрятала руки за спину, как будто эта строгая тетенька уличила ее, школьницу-первоклашку, в воровстве конфет. Вероника стремительным шагом подошла к ним. Она нервно теребила оборку на собственном рукаве, только что не отрывала ее с корнем, и наградила мужчину таким тяжелым взглядом, как будто он был инкарнацией Гитлера и снова принялся за старое.
– Иди же! Сколько можно тебе повторять, неповоротливый ленивый старик?! – шикнула она на него в конце концов. Джордж бросил еще один затравленный взгляд на Киру и Фауста, сгорбился над своим грузом и медленно покатил дальше по коридору.
Вероника теперь натянуто улыбнулась, с трудом скрывая волнение. Ее что-то беспокоило.
– Однако, какие вы неистовые чтецы. До самой ночи просидели! – сказала она, осторожно беря Киру под локоток.
Только теперь Фауст с удивлением отметил, что за окнами уже не только стемнело, но и даже появился толстый бок низкой в этих краях луны.
– Зная Луну, я уверена, что она места себе не находит. Она же не ляжет спать, пока вас не покормит!
– Да. Мы увлеклись… – пробормотала Кира, уже снова очарованная харизмой этой невероятной женщины.
– Ну, Киронька, не печальтесь! – Вероника умудрилась подцепить под вторую руку поднявшегося им навстречу Фауста и довольно настойчиво повела их к выходу. – Завтра тоже будет день. Вернетесь и дочитаете, все что хотели, я не буду убирать.
Кира хихикнула.
– Мне так в детстве нянечка Нани всегда говорила.
– Вероника, – неожиданно подал голос Фауст, показывая ей книгу странных мемуаров. – А почему на некоторых книгах нет ни автора, ни названия?
Женщина очень хищно, как ему показалось, глянула на книжку в его руках.
– Где это вы взяли? – сухо процедила она.
– Да так. Наткнулся. В спортивном отделе по бодибилдингу.
Вероника наградила его скептичным взглядом.
– Это брак, Азиз. Иногда бывают такие бракованные экземпляры, когда тираж очень маленький… Или реставрированные еще иногда могут быть книги, если авторство попросту утеряно. Вы давайте, я сама на место уберу.
Она протянула узкую ладонь к книге, но пес прижал ее к груди.
– Нет-нет. Мне понравилось. Я не много прочитал, правда. Но я бы хотел взять ее на ночь, если можно.
– Нет, мистер Кроули. Вот этого категорически нельзя! – в подтверждение своих слов она даже покачала перед его лицом пальцем. – Это очень принципиальный момент. Извините, если я резка, но у нас есть несколько правил, которые мы никогда не нарушаем! Никогда и ни при каких обстоятельствах не выносить книги из замка – одно из них.
Пес и кошка переглянулись.
– А теперь, пора спать, ребята. Завтра возвращайтесь, а сейчас я должна закрыть на ночь, потому что будут работать увлажнители. Девять часов нужно дать помещениям отдохнуть.
Они и оглянуться не успели, и даже не поняли, как очутились на улице. Вероника их просто выпихнула, хоть и очень мягко. В следующее мгновение дверь у них за спинами снова быстро открылась, хозяйка дворца выхватила из руки изумленного пса книжку, улыбнулась дежурно на прощанье, пробормотала еле слышно «спокойной ночи», захлопнула высокую тяжелую створку и громыхнула задвижкой с той стороны.