Эра счастья

Видение исчезло.

Она с болью закрыла глаза, но другие образы все равно не отпускали ее. Они продолжали шептать, говорить и кричать. Они плакали, молили, корили, винили. Кто-то просто отворачивался, кто-то уходил, а кто-то падал без сил.

Одно из видений стало вдруг абсолютно реальным и прикоснулось к ее плечу:

– Надо же, как устала, бедненькая. Пойди домой, отдохни. Все образуется. Слышишь меня?

Кира слышала.

– Конечная, дочка. Приехали мы.

***

Радислав Петрович тоже не дождался окончания праздничного банкета. Он улучил момент, когда сотрудники увлеклись развлекательной программой и знакомствами, и теперь ехал в своей машине в Виноградное. Там, в президентском люксе государственной гостиницы, его уже ждали два очень высокопоставленных человека. Один из них был ему знаком. Альберт Зибельманн состоял первым Советником президента с момента его избрания на этот пост. Поговаривали даже, что первый человек в стране обязан всем незаурядному Советнику. А теперь политик считал своим долгом лично присутствовать в Виноградном и следить за ходом событий вокруг объекта «Эс Икс». Все прочие дела он счел возможным переложить на плечи своих замов, в то время как ранее, даже в самых трудных ситуациях как своей личной, так и общественной жизни, не позволял себе подобного самоустранения от государственных дел. Однако теперь обстановка в Зоне Посещения складывалась совершенно не банальная и требовала соответствующего нестандартного поведения.

Пройдя тщательный досмотр у охраны перед номером гостиницы, директор Виноградной Зоны вошел в комнату.

– Добрый вечер, Радислав Петрович, – приветствовал его сам Советник. Это был сухой пожилой человек. Его лицо оставалось серьезным всегда, во всех случаях, сколько себя помнил директор, даже если обстановка этого не требовала.

– Вечер добрый, Альберт Фридрихович, – откликнулся на его приветствие директор и с легким поклоном протянул руку.

– Приятно вновь с вами встретиться, – Советник поспешно пожал его руку. – Но сегодня я не один. Вместе со мной из Москвы прилетел Советник президента по национальной безопасности. Прошу вас, познакомьтесь, – из роскошного кресла поднялся плотно сложенный человек, – Михаил Александрович Наумов.

Мужчины обменялись взглядами и крепким рукопожатием.

Рукопожатие военного было сильным и произвело на директора впечатление о новом знакомом скорее как о простом армейском командире, нежели как об умудренном опытом Советнике самого президента. Образ кабинетного работника высокого ранга совершенно не совпадал с обликом человека, которого он увидел перед собой.

– Надеюсь, – заметил Радислав Петрович с дружеской улыбкой, – что ваше появление в Виноградном, Михаил Александрович, связано с чисто научным интересом к новой находке.

– Ошибаетесь, драгоценный, – тем же тоном ответил ему военный. – Мой приезд продиктован исключительно профессиональной необходимостью, – он жестом пригласил обоих мужчин присесть в кресла. – Скоро вы все поймете. Всему свое время. Для начала мы бы хотели обсудить с вами возможности и перспективы применения найденного объекта «Эс Икс» в общегосударственных масштабах.

Наумов показался Радиславу Петровичу несколько странным в своей манере общаться, так как мог легко улавливать тон собеседника и подражать ему, но при этом вести за собой. Сам Радислав Петрович, потративший много времени на изучение особенностей устной речи и приемов убеждения, знал, что человек с такими навыками, как у этого военного, был талантливейшим переговорщиком. А сам Наумов в это время разливал на столике коньяк в бокалы.

– Прошу вас, господа. Альберт? Радислав? Позволите без официоза?

Директор института утвердительно кивнул. Какие уж могут быть церемонии в компании с военным?

– Вы согласны, что в тесном приятельском кругу решать все вопросы гораздо проще? – обратился Наумов к Захвалевскому, протягивая бокал. – Особенно без привлечения званий, регалий и уж тем более – отчеств. Одно дело, если Альберт, Слава и Миша собрались обсудить некоторые общие вопросы. И совсем другое – если о сложнейшей государственной проблеме дискутируют два Советника президента и руководитель знаменитого Виноградного НИИУ, – он даже поморщился от этих своих слов. – Оставим это для газет и телевидения. Они любят перетирать наши имена. А я предлагаю поднять бокалы за удивительные подарки инопланетных братьев по разуму. Мы надеемся хоть когда-нибудь разгадать все тайны их посещения и бытия.

Бокалы согласно звякнули.

– Ну, так как вы считаете, – заговорил Зибельманн очень серьезно и почти официально, несмотря на то, что Наумов пытался задать совершенно другой, дружеский тон, – Радислав Петрович, какие перспективы у нас, обладателей уникальнейшего объекта, и какое будущее ждет наших соотечественников вместе с этим артефактом?

– Мы только запустили масштабное исследование… – начал было свою отрепетированную речь директор, но Советник замахал на него руками:

– Даже не хочу этого слушать, – прервал он оратора. – Я знаю все, что вы собираетесь сказать. Но разве не достаточно было одного вашего выступления сегодня? Увольте! Давайте по существу. В наших руках объект, которого больше нет ни в одной другой Зоне мира. Все прочие государства, имеющие места посещений, рыщут теперь в поисках подобного объекта, прочесывая, если это слово применимо к Зоне, свои владения. Но – увы для них и к счастью для нас – пока ничего подобного не могут найти. Вы понимаете, что, обладая уникальным ресурсом, мы можем диктовать условия всем: и союзникам, и противникам. Вы понимаете, что это – путь к мировому господству без войн или грубой политики и насилия, а только посредством добровольного приобретения нашего объекта. Вы даете себе отчет в том, сколь мощный политический и экономический инструмент оказался в ваших руках? И лично от вас не требуется рассуждать в терминах науки. Вы понимаете? От вас требуется придать этому инструменту такую форму – и если потребуется, то и содержание, – чтобы мы могли использовать его в государственных и национальных интересах.

Зибельманн пригубил коньяка и, как будто на миг позабыв о сути разговора, похвалил:

– Хорош… Ну, так что, как вы мыслите в этой плоскости?

Радислав Петрович помолчал, прежде чем ответить. Задача была впервые сформулирована предельно конкретно. Она требовала не гипотез и размышлений, а только действий по ее разрешению.

– Коньяк действительно хорош, – произнес он немного задумчиво и, помедлив, продолжил. – А что касается уникальности объекта, то я согласен с вами по всем вопросам. Безусловно, мы сделаем все, что только будет от нас зависеть, чтобы предоставить готовый продукт в установленные вами сроки. Мне хочется заметить и заверить вас, что я всецело понимаю и разделяю государственные интересы и ваши требования. Однако тщательность и научность исследований будет проверяться и контролироваться лично мною. Если необходимые нам свойства и эффекты будут получены и доказаны в процессе экспериментов, то в тот же момент вам будут даны все рекомендации по применению и использованию этого объекта.

– А что вы будете делать, если упомянутые вами свойства не будут обнаружены? – вмешался в разговор Михаил Александрович Наумов тоном черта-подстрекателя. – Что тогда?

– Ну, что может быть тогда? – наигранно простодушно ответил директор. – Тогда мы будем иметь дело совсем с другим объектом, и в зависимости от того, какие получим результаты, мы и предложим новые варианты использования. Вы же не хотите международного скандала, если, например, продадите «счастье», а покупатели получат что-то иное, абсолютно не стоящее тех денег, или услуг, или политических уступок, которые предложат вам в обмен на этот объект?

– Ты смотришь прямо в корень, Радислав, и я этому очень и очень рад, – военный по-братски похлопал по плечу директора и закурил сигару. Тот не ожидал столь быстрого сокращения дистанции и был ошарашен. Короткая фраза военного Советника, так не вязавшаяся с его высокой должностью и положением, поразила директора своей неповторимой открытостью, как будто все они действительно собрались в узком кругу поговорить не о государственных проблемах, а о рыбалке или женщинах…

– И здесь, – продолжал блюститель национальной безопасности свою речь, указав пальцем в пол, – я буду отстаивать государственные интересы всеми имеющимися в моем распоряжении средствами, – он почему-то посмотрел на Зибельманна, как будто эти слова обращал именно к нему, и слегка повысил голос. – А средств в моем распоряжении, уж будьте покойны, найдется при необходимости превеликое множество.

– Ясно, ясно, – поспешно кивнул в ответ главный Советник и снова обратился к Радиславу Петровичу:

– Послушайте, но вы же не можете не согласиться с тем, что счастье является постоянным стремлением человека! Мы можем так эффектно преподать наше найденное «счастье», что в считаные годы построим сильнейшее в мире государство. Вся жизнь счастливого человека уже наполнена до краев, он ни в чем не нуждается. Мы не можем упускать такую великолепную возможность использовать этот объект в управленческих целях. Мы просто обязаны его применить!

Радислав Петрович в ответ только развел руками:

– И опять с вами невозможно спорить, но я вынужден буду повториться: все действия мы будем предпринимать только после всецелого и всестороннего исследования объекта «Эс Икс». Тогда же мы будем делать выводы и продумывать стратегии.

– Хорошо, – немного устало согласился Зибельманн. – В таком случае мне остается только передать заинтересованность президента и Верховного Совета в положительном исходе всех ваших исследований, – он значительно посмотрел на директора, давая понять, что тот обязан подчиниться и сделать все, чтобы найденный объект действительно оказался «счастьем» в полном и окончательном смысле этого слова.

Радислав Петрович в ответ благоразумно кивнул, глядя в холодные глаза Советника.

– Ну, я думаю, Альберт Фридрихович, – продолжил военный своим спокойным рассудительным тоном, каким и подобает быть истинному тону Советника президента, – что ваше резюме к беседе будет очень уместным. Времени уже много, а мне бы еще хотелось задать Радиславу несколько вопросов по своей специфике.

«Актер! – восхищенно отметил про себя Захвалевский. – Это же надо уметь так меняться и контролировать положение и самого себя!»

– Да, да, – нехотя поддержал его идею Советник. – Я думаю, пора заканчивать. А что касается резюме, так в нем нет специальной необходимости. Я вижу, что мы с Радиславом Петровичем друг друга прекрасно поняли, и эта встреча будет считаться контрольной и плановой. Впредь мы так и будем видеться по субботам и обмениваться информацией. Я говорю «обмениваться», потому что хочу не только получать сведения из Зоны, но и транслировать предложения Верховного Совета и лично господина президента. Засим позвольте откланяться, господа. Всего доброго.

Альберт Фридрихович встал и, пожав руку директору, вышел из комнаты.

Михаил Александрович, ничуть не смутившись, что Советник не удостоил его даже прощальным кивком, продолжал потягивать коньяк и выглядел абсолютно невозмутимым.

– Ну что ж, вот мы и избавились от Вечного Советника президента, а теперь давай познакомимся поближе, Радислав. Я думаю, в свете дальнейшего разговора это будет очень даже полезно и необходимо для нас обоих. Я вижу, тебе несколько непривычно общаться с высокопоставленными лицами на ты, однако не стесняйся, поверь, мне не нужен этот официоз. Мне нужны доверительные и дружественные отношения с человеком, который знает ситуацию в Зоне. И не просто в Зоне, а в такой, которая находится теперь на прицеле у многих заинтересованных лиц. И пусть «прицел» пока только фигура речи, одна из моих задач – не допустить превращения нашей Зоны в настоящую мишень. И я не хочу недомолвок или какой бы то ни было двойной игры. Понял?

– Понял, – Радислав Петрович быстро сориентировался, что в таких обстоятельствах дружба будет более выгодна, чем просто знакомство, попутно удивляясь и восторгаясь актерскими способностями «командира». Он принял правила игры «на короткой ноге» и решил посмотреть, к чему это приведет. Вопросов было много, но очевидно было одно: обстановка вокруг Зоны складывалась действительно непростая.

– Ну вот и отлично, – в это время военный уже снова наполнил бокалы. И дружески продолжил беседу. – Ты знаешь, а я ведь бывал в этих ваших Зонах, такого там насмотрелся, что упаси господь каждого! Никому не пожелаю. Я много разного в жизни видел, но такого… Если бы я, например, захотел захватить менее развитую цивилизацию, то наставил бы на их планетке вот таких же Зон-капканов, чтоб они сами себя, дураки, извели, и без единого выстрела взял бы свой трофей. Так что отношение, Радислав, у меня к этим местечкам посещения особое. А ты, как хозяин здешних владений, должен поспособствовать мне в одном очень непростом деле. Но об этом чуть позже. Давай выпьем за наше знакомство. Не знаю, как ты, а я ему очень рад.

– Как же, как же! Я тоже искренне рад. Со всей подмеченной тобой дальновидностью я буду использовать нашу дружбу в целях защиты своей Виноградной Зоны от различных непрошеных гостей.

– За знакомство.

– За знакомство.

– Стоп, – остановил его руку с бокалом военный и серьезно, как о деле государственной важности, спросил, глядя в глаза. – Ты с водителем?

– Ну а то как же? – развел руками директор.

Они рассмеялись, понимая друг друга.

– Тогда давай. Сейчас горячее принесут. Разговор долгий будет. Давай.

– Давай.

После плотного ужина и приятной мужской беседы о различных вещах, не имеющих к судьбам государства прямого отношения, они, уже немного выпившие, но, как два истинных политика, находившиеся в здравом уме, расположились возле камина.

– Балуюсь вот иногда, – пояснил Наумов, доставая из шикарной деревянной коробки сигару. – Не желаешь?

В ответ Захвалевский лишь отрицательно мотнул головой.

– Так вот о чем я хотел поговорить с тобой, Слава, – начал военный.

– О сталкерах? – предположил тот.

– О каких, к черту, сталкерах? – с раздражением отмел его идею Михаил Александрович. – Пусть ими ваша поселковая милиция занимается. Есть вещи посерьезнее этих мелких, но храбрых воришек. Кстати, никогда не думал, что могло бы быть, если они поволокли объект не вам, а куда-нибудь заграницу? То-то! Молодцы ребята. Патриоты… Я бы их даже помиловал… Но не буду…

Он затянулся, выпустил струю дыма в потолок и продолжил:

– Так вот. Речь не об этом. Слышал ли ты хоть что-нибудь о каких-нибудь религиозных съездах, конгрессах, слетах на своей территории?

Директор отрицательно покачал головой.

– А о сектантах, наплодившихся вокруг Зоны и благодаря ей? Тоже нет? Ну, ты все-таки извини, но сухарь ты научный после этого, и больше никто!.. Ладно-ладно!.. Беру слова обратно, хотя ты и не заслуживаешь…

Еще одна струя дыма ушла в потолок.

– Так вот. Рассказываю, раз ты такой темный. Как известно, – начал Наумов повествовательным тоном сказочника, но тут же сам себя прервал, – всем известно, заметь, но только не тебе!

И снова продолжил говорить:

– …Что вокруг всех Зон, независимо от места их положения и строгости охраны, начинают паразитировать все известные нам религиозные конфессии, а также секты самого различного толка и характера. Раньше они истолковывали на свой религиозный лад смысл Посещения, открывали обывателям глаза на суть происходящего – а попросту говоря, по прежней схеме тянули из простого народа деньги на свое далеко не нищенское существование. Теперь, с появлением этой находки, доставленной то ли провидением, то ли волей случая именно в нашу Зону, они еще больше раскипятились и берутся объяснить не только сами места Посещений – кстати, порой довольно связно, ты бы только послушал, – но и это «счастье», якобы дарованное всем правоверным. И вот тут начинается самое интересное. Просто детектив и боевик в одном флаконе. Одни в голос орут, что «счастье» даровано как вознаграждение за тысячелетнее служение богу только истинным верующим, а прочие, неверные и служители дьявола, должны гореть в геенне огненной. Конечно, все – от мелкой секты до крупной религиозной организации – считают именно свою веру правильной и именно себя достойными этой щедрой награды своего бога и готовы доказать это в последней смертельной битве за свою веру. Другие, менее воинственно настроенные, утверждают, что пришло на землю царство божие и любой человек, яко дитя господне, должен вкусить дар небесный независимо от его вероисповедания, ибо добр многоликий господь их и человеколюбец. Аминь.

Директору показалось, что последнее слово рассказчик яростно сплюнул, однако тот лишь размял в пепельнице окурок и продолжил:

– Не надейся, судьба не обошла твою родную Виноградную подопечную этими блаженными толкователями. У меня есть очень достоверная и сугубо конфиденциальная информация о присутствии сильных религиозных лидеров и в селе Виноградном, и в близлежащих городах. Одним словом, готовится война фанатиков. Не больше и не меньше. Заметь, не только между собой война, но и с вами, с профессорами твоими, за право обладания этой манной небесной. Я уже подписал приказ о стягивании сюда некоторых элитных подразделений. Пока все будет тихо, братцы мои тоже будут растворяться среди прочих зевак. Как только запахнет жареным, будем решать вопрос круче.

– Да уж. Порадовал. Ничего не скажешь… – директор Виноградной был явно озадачен и представил уже свой кабинет, затянутый маскировочной сеткой, под перекрестным обстрелом враждующих сторон. – Я тебе завтра начальника своей безопасности пришлю побеседовать. Может, глаза и уши у него приоткроются. Не только персонал будет гонять за просроченные пропуска. А туристов с завтрашнего дня вообще ни одного не пущу. И журналистов со всякими там независимыми наблюдателями тоже.

– Ну вот и славно. Я чувствую, ты понимающий. А сам берегись. Возможны различные провокации со стороны этих «правоверных». А еще больше береги информацию. Все, кто будут отвечать у тебя за обобщение и хранение данных, чтоб были своими, на сто раз проверенными людьми. За каждым, если хоть малейшее такое подозрение возникнет, тут же мне говори, присмотрим. Я думаю, ты понимаешь, почему мне нужны самые оперативные сведения о ходе исследования. Мне надо знать, стоит ли той крови ваш объект. А о нашем разговоре старайся ни с кем не болтать. Сам понимаешь, меньше огласки – больше шансов на добрый исход и долгую жизнь.

Радислав Петрович задумчиво покивал в знак согласия.

Военный поднялся с места:

– Вот теперь действительно поздно. Пора прощаться.

Директор института тоже встал.

– Мой офицер тебя проводит, расположи его где-нибудь там на ночь, а завтра своего безопасника ему вручи, пусть заодно побеседуют. Чего уж меня отрывать. У меня других дел… И запомни: никаких пропусков ни мне, ни моим людям никогда не давай и не подписывай, у нас такой острой необходимости не возникнет. Нечего нам там в мирное время делать, а война придет, так и пропусков спрашивать не будем – сровняем с землей к чертям собачьим, и все!.. Ну ладно, Радислав, бывай.

Он пожал директору руку и проводил его до двери, сдав на попечение своему офицеру.

***

Наутро после странного путешествия в Виноградное Кира проснулась с сильной головной болью. Голова была тяжелая и как будто вытащенная из другой реальности, так как в этой она была совсем неуместна: картинка в глазах то подтормаживала, то забегала чуть вперед…

Кира включила душ, попутно разминая шею и плечи, позволяя струям воды омывать не только тело, но и чувства и мысли. Она неспешно наблюдала за тем, как они очищаются, становятся светлее, превращаются в прозрачные потоки воды…

Выходя из душа, она уже чувствовала себя свежей и почти собой. Она раздернула шторы и потянулась вверх, в стороны, очень медленно и сладко растягивая все мышцы одну за другой. Начав с «Приветствия Солнцу», она медленно выполнила еще несколько асан, плавно перетекая из одной в другую, прочувствовала шею, плечи, спину, бока, ноги… Улыбка пролилась ответом-благодарностью тела на заботу о нем. Кира ощутила полную готовность встретить сегодняшний день и постараться разрешить все загадки, которые он ей преподнесет.

Вот и первая мысль: поговорить с Виктором Ивановичем. И мысль эта была настолько законченная, как уже свершившийся факт. Она еще не знала, зачем ей нужно говорить с заведующим лабораторией и о чем пойдет речь. Просто чувствовала, что, кроме него, ей никто не сможет помочь. Автоматически она собиралась на работу и уже у входа, вспомнив, что сегодня воскресенье – выходной, – присела на диван.

«Все равно пойду, – решительно встала Кира, – во-первых, у меня круглосуточный доступ в лабораторию, а во-вторых, ничто не мешает мне посидеть в библиотеке».

Вопреки ожиданиям, в институте было много людей: располагались на новых рабочих местах новые сотрудники, знакомились с индивидуальными планами работы, здесь же, в кабинетах и коридорах, распаковывалось оборудование, монтировались таблички на дверях.

Пройдя мимо своей двери, она направилась сразу к кабинету наставника, надеясь, что хоть Виктор Иванович сегодня отдыхает. Но нет. На ее стук сразу ответило громкое «Войдите!», и Кира распахнула перед собой дверь.

– Доброе утро, Виктор Иванович, вам тоже не отдыхается?

– Не отдыхается. Здравствуй. Проходи, рассказывай, что стряслось.

– От вас ничего не скроешь. Действительно, случилось, – она виновато улыбнулась. – Голова с утра болела…

Заведующий в ответ только хмыкнул: мол, давай говори, что на самом деле произошло, кроме головы.

Кира вздохнула и попыталась придумать, как бы так рассказать о том, что ее беспокоило. Но как выразить словами невыразимое? То, что ей самой еще не было отчетливо понятно? И тут она вспомнила вчерашний автобус из Виноградного и его невидимых пассажиров.

– Виктор Иванович, вы никогда не говорили раньше, а я не спрашивала, а теперь вот хочу спросить… – начала она нерешительно.

– Ну? – выжидательно смотрел на нее поверх очков пожилой академик.

– Расскажите мне о своей семье. Вы же были женаты? У вас есть дети?

Виктор Иванович вздохнул и, сняв очки, подошел к окну и отвернулся.

– Был я женат, дочка, восемнадцать лет. Двое парней у меня растут – двадцати одного и двадцати трех лет, учатся. Приезжают, навещают иногда. А Настя, жена моя, – при этих словах Кира вздрогнула, вспомнив вчерашнего попутчика в автобусе, – покинула меня шесть лет назад. Погибла, – прошептал он.

– А что с ней случилось? – так же тихо, не справляясь с волнением, проговорила Кира.

– Рак. Она никогда ни на что не жаловалась. Всегда была доброй, отзывчивой, приветливой. До самого последнего момента мы не знали, что она больна. И только когда ее увезли на скорой, мы узнали о ее несчастье, которое она так долго носила в себе и ни словом не обмолвилась, – Виктор Иванович смахнул слезу. – Мы были с ней тогда, в ее последний час, рыдали все трое, как дети, а она, превозмогая нечеловеческую боль, улыбнулась и сказала: «Не плачьте, мальчики мои, я всегда буду с вами!» Прошло столько лет, а я не могу забыть этого ангела-хранителя во плоти. Не могу забыть тепло ее рук, цвет ее глаз, доброту ее слов. Я как будто навсегда остался там, у ее последнего вздоха, где время остановилось и для нее, и для меня.

Он замолчал. Кира была потрясена. Она налила в стакан воды и подошла к наставнику:

– Вода, Виктор Иванович… Простите, что заставила вас вспомнить вашу боль.

– Нет. Я ее постоянно помню, – он сделал глоток. – Все в порядке.

Академик отошел от Киры и сел в кресло.

– Просто я никак не могу смириться с этой потерей, – и устало добавил: – Ну а тебе-то что до этого? Зачем завела разговор?

Кира подошла и села напротив него:

– Виктор Иванович, я хочу спросить, а чем же вы живете теперь, если жизнь не несет вам счастья?

– Ну, почему же, – с горечью улыбнулся он, – совсем недавно я был очень рад, что моя ученица стала обладательницей первой премии.

– Рады, Виктор Иванович, но не счастливы.

Он опять опустил голову.

Некоторое время они помолчали.

– Так зачем все-таки ты завела этот разговор?

– Неужели вам не хочется побежать прямо сейчас в камеру хранения и стать счастливым?! – услышала свой голос Кира и подняла взгляд на учителя. – Забыть боль, страдание?

В следующую секунду в глазах заведующего сменили друг друга непонимание, злость, разочарование, насмешка, отеческая забота – и наконец наступил эмоциональный штиль:

– Тебе, возможно, еще рано понимать, за что и для чего дается боль. Постараюсь объяснить просто: это мой крест. В своих воспоминаниях я храню самое бесценное, что только можно придумать на земле. Это определяет мои мысли, мои поступки, всю мою жизнь. Пойми, Анастасия действительно всегда со мной. Она никогда меня не покидает. И только благодаря ее любви и терпению я добился в жизни очень многого. И до сих пор добиваюсь. Таким она меня любила. Таким она и теперь видит меня и улыбается мне, потому что знает, вся моя жизнь посвящена ей, величайшей женщине…

Кира молчала, понимая, что вторглась своим неосторожным любопытством в святая святых человека, которого безмерно уважала и ценила.

Виктор Иванович вздохнул и продолжил:

– В одной мудрой книге я когда-то давно прочитал, что подлинное счастье состоит не в безграничном потреблении и наслаждении, а в самосовершенствовании, в процессе которого человек должен познать три ключевых смысла. Первый: понять и принять, что он – это душа, которая имеет вечную природу. Клайв Стейплз Льюис, тот самый, что придумал Нарнию, красиво и точно описал эту идею. Он говорил: «У тебя нет души. Ты – душа. У тебя есть тело». Второй смысл: познать Бога. Заниматься этим можно всю жизнь и не устать. Спроси о том святых людей и тех, кто Ему по-настоящему служит. И третий смысл: познать свои отношения с Богом. И делать это, несмотря ни на что, даже тогда – и особенно тогда! – когда Он, казалось бы, отнимает у тебя самое ценное… Я познаю, Кира, до сих пор познаю свои отношения с Ним. Тебе покажется это странным, но сердце мое радуется от той глубины, которая открывается мне. И в этом всем совершенно нет места тому, что наши коллеги поспешно назвали «неизвестным счастьем», или «Эс Икс».

В кабинете снова повисло молчание.

Кира, потрясенная разговором и новым открытием, встала, и, не прощаясь, вышла. Получалось, что не все несчастливые с виду люди хотят стать счастливыми. Да и вообще сложно и даже глупо оценивать состояние наставника как «несчастливое»…

«Но должны же быть те, кто хотят получить счастье? Просто получить и радоваться ему! Не только выдуманные персонажи газет и телепередач, а живые, настоящие люди?»

В коридоре она сразу же столкнулась с Радиславом Петровичем Захвалевским.

– Здравствуйте, – машинально поздоровалась она с директором, не оставляя своих размышлений, и собиралась продолжить путь.

– Здравствуйте, Кира Венедиктовна, – обратился к ней директор, – как продвигаются ваши исследования?

Расценив вопрос как ни к чему не обязывающее приветствие, она ответила:

– Спасибо, работаем, – и опять собралась идти своей дорогой, однако Радислав Петрович встал у нее на пути, давая понять, что он хочет с ней поговорить. Занятая своими мыслями после беседы с заведующим, она не сразу поняла, что директор не мог в выходной день просто прогуливаться по их лаборатории, особенно учитывая тот факт, что его собственный кабинет находился в другом здании. Ему что-то было нужно. Она приготовилась слушать.

– Как вы считаете, Кира Венедиктовна, как много людей в нашей стране нуждается в объекте «Эс Икс»?

– Сложно сказать, – осторожно начала Кира, немало удивленная, что ее собственные мысли были озвучены из уст высокого начальства. – Есть люди, которые нуждаются в нашем объекте как в новом лекарстве, потому что их жизнь очень похожа на непроглядную тьму, когда обычные средства уже не помогают, – и, решив продолжить собственное исследование нуждающихся в счастье, она спросила директора на свой страх и риск:

– А вы сами согласились бы стать счастливым по сценарию нашего объекта?

Директор очаровательно улыбнулся:

– Пока лично у меня не возникало такой необходимости. Я нахожу свое скромное счастье в дружной семье, в успешной работе, в верных друзьях, но, признаюсь, не отказался бы стать более счастливым, и если потребуется, я заражу своим примером окружающих! А вы?

– А я – ни в коем случае.

– Настолько безутешно счастливы? – попытался пошутить он.

– Нет, – ответила в тон Кира, – настолько непроходимо умна.

Радислав Петрович в голос рассмеялся.

– Ну а что с лекарством? Кому бы вы его прописали? Неужели не всем больным и страждущим?

– Над этим тоже нужно думать. Не все так просто, как кажется на первый взгляд. У меня вот детское воспоминание сразу всплывает. В нашем дворе один мальчишка очень любил издеваться над животными. Чистой воды психопатология, с которой нужно серьезно работать. Так вот по вашей логике получается, что его нужно не лечить, а подарить счастье (которое для него в мучении животных) и после этого всю оставшуюся жизнь наблюдать его ухмыляющуюся, перекошенную «счастьем» физиономию? Так?

– Но зато мы спасем неповинных животных от незаслуженных мучений, – снова попытался пошутить директор.

– А мы и так их можем спасти! И из мальчишки человека сделать при правильном подходе.

И быстро, пока директор снова не поймал ее вопросом, пошла прочь – подводить неутешительную статистику этого спонтанного мини-исследования.

Погрузившись в свое холодное кабинетное кресло, она подытожила:

– Итак. Знакомые мне здравомыслящие люди – Волк, Виктор Иванович, я сама – даже не рассматривают объект «Эс Икс» как некую возможность счастья. Только директор, в общих чертах успешный и счастливый, согласился бы применить его. Но это больше всего и подозрительно. Он чего-то не договаривает, а потому в расчет его брать пока не стоит. Тем более что и знаю я его не так близко, чтобы строить какие-то предположения или выводы.

Она набрала номер телефона, решив проверить еще одного хорошо знакомого человека:

– Валера, привет!

Корсак, в отличие от других «опрошенных», был еще молод, чтобы философствовать. Он просто хотел познать жизнь во всех ее проявлениях. И конечно, никакие заменители ему были не нужны, о чем он и сообщил подруге по телефону:

– Ты понимаешь, Кира, – хохотал в трубку он, – если бы не наше вмешательство, уже давно сбылись бы новогодние пожелания всех людей сразу! Только подумай, каждый год, миллиарды голосов на всех языках планеты: «Желаю счастья!», «Будьте счастливы!», «Счастья вам!»… И вот: бах! Сбылось! А тут мы со своими исследованиями!..