Все числа в этой схеме выражают трудовые ценности соответствующих продуктов. Распределение общественного производства пропорционально – все произведенные товары находят сбыт. Сокращение производительности труда происходит в первом фазисе. Поэтому капиталисты принуждены из их общей прибыли, сумма которой равна 125 + 56,25 + 18,75 = 200 единиц трудовой ценности, скажем, миллионов рублей, оставит для своего личного потребления только 75 млн. руб. Остальные 125 млн. руб. превращаются в капитал: возрастание трудовой стоимости средств производства на 25% вызывает добавочную затрату постоянного капитала в размере 100 млн. руб. (в производстве первого фазиса занято средств производства на сумму 250 + 112,5 + 37,5 = 400 млн. руб.), а столь же значительное возрастание стоимости предметов потребления рабочего класса при одновременном понижении реальной заработной платы на 10% ведет к возрастанию переменного капитала на 25 млн. руб. (переменный капитал первого фазиса составляет 125 + 56,25 + 18,75 = 200 млн. руб.; если бы рабочие продолжали получать ту же сумму предметов потребления и после увеличения ценности последних, то переменный капитал достиг бы 250 млн. руб.; но так как реальная заработная плата, согласно предположению, упала на 10%, то переменный капитал второго фазиса составляет 225 млн. руб.).
Второй фазис представляет собой распределение общественного производства после произошедшего понижения производительности общественного труда. Трудовая ценность общественного продукта второго фазиса должна превосходить на 100 млн. руб. ценность продуктов первого фазиса, так как число рабочих в обоих фазисах одно и то же, но ценность средств производства, занятых в производстве второго фазиса, превосходит ценность средств производства первого фазиса на 100 млн. руб. (согласно трудовой теории ценности, эта ценность должна войти в неизмененном виде в состав ценности изготовленного продукта). Ценность всего общественного продукта второго фазиса равна, таким образом, 900 млн. руб. (800 млн. руб., ценность продукта первого фазиса + 100, возрастание ценности продукта второго фазиса). Ценность всего капитала того же фазиса составляет (277,8 + 125 + 97,2) = 500 млн. руб. постоянного капитала + (125 + 56,5 + 43,7) = 225 млн. руб. переменного капитала, = 725 млн. руб. Прибыль второго фазиса равна 900—725 = 175 млн. руб.
Процент прибыли первого фазиса был 200/600 = 33,3%, второго же фазиса 175/275 = 24,1%. Процент прибыли, следовательно, значительно понизился, несмотря на сокращение реальной заработной платы.
Таким образом, перед нами рассмотренный Марксом случай падения процента прибыли. Не пришлось ли мне дать новое подтверждение закона Маркса вместо его опровержения?
Конечно, не подлежит сомнению, что при известных условиях повышение строения общественного капитала сопровождается падением процента прибыли. Каковы же эти условия? Приведенная схема относится к тому случаю относительного сокращения переменного капитала, когда это сокращение вызывается понижением производительности общественного труда. Но повышение строения общественного капитала может вызываться и другой причиной – повышением производительности общественного труда. Прогресс техники ведет к увеличению основного капитала (машин, орудий труда и пр.), а повышение производительности труда вызывает увеличение массы сырья, перерабатываемого рабочими, благодаря чему заработная плата должна составлять по мере прогресса техники все меньшую долю общей затраты капитала.
Я подвергну анализу при помощи своих схем также и этот второй случай повышения строения капитала. Весь процесс начинается, очевидно, с изготовления добавочных средств производства. Вторым его фазисом (который, впрочем, лишь теоретически может быть обособлен от третьего и в действительности совпадает с этим последним) является производительное потребление этих добавочных средств производства. В третьем фазисе увеличенная масса изготовленного продукта поступает в общественное производство и потребление, ценность единицы общественного производства и все общественное производство приходит в соответствие с новыми условиями техники.
При построении нижеследующей схемы я предположил, что капиталисты единовременно затрачивают половину своей прибыли на изготовление добавочных средств производства, а затем вновь сами потребляют всю свою прибыль. Число рабочих принято неизменным. Дальше предположено, что введение новых технических приемов повышает производительность труда на 25% (т. е. на столько же увеличивается количество производимых продуктов). В то же время я принимаю, чтобы не казаться сторонником «железного закона заработной платы», что и рабочие выигрывают от поднятия производительности общественного труда: их реальная заработная плата возрастает на 10%. Выводя свой закон падения процента прибыли, Маркс предполагал, что реальная заработная плата не испытывает перемены. При моем допущении процент прибыли должен, очевидно, упасть еще сильнее, и действие закона Маркса обнаружится в еще более резкой форме.
Распределение общественного производства принято в схеме пропорциональным. Первый фазис заканчивается изготовлением добавочных средств производства на сумму 100 млн. руб. (половины всей суммы прибыли этого года, равной 125 + 50 + 25, т. е., 200 млн. руб.). Таким образом, ценность постоянного капитала второго фазиса превышает таковую же первого фазиса на 100 млн. руб. В третьем фазисе ценность постоянного и переменного капитала изменяется соответственно новым техническим условиям производства.
Количество средств производства, произведенных в конце первого фазиса, остается неизменным и в третьем фазисе (так как добавочный продукт, создаваемый повышением производительности труда, не накопляется, но входит в состав потребительного фонда общества). Но общее количество общественного продукта с конца второго фазиса возрастает, а трудовая ценность единицы общественного продукта понижается на 20% (ибо производительность труда повысилась, согласно предположению, на 25%). Так как в конце первого фазиса средств производства произведено на 500 млн. руб., то в третьем фазисе, благодаря падению трудовой ценности единицы продукта, то же количество средств производства должно иметь трудовую ценность, выражаемую в 400 млн. руб. Число рабочих остается во всех фазисах неизменным. Если бы рабочие располагали в третьем фазисе лишь тем же количеством предметов потребления, как и в первом фазисе, то трудовая ценность переменного капитала 3-го фазиса понизилась бы на 20%, т. е. спустилась бы до 160 млн. руб. Но так как, согласно предположению, реальная заработная плата рабочих повышается в третьем фазисе на 10%, то переменный капитал 3-го фазиса выразится суммой 160 × 11/10= 176 млн. руб.
Трудовая ценность всего общественного продукта третьего фазиса должна превышать на 100 млн. руб. трудовую ценность продукта первого фазиса, так как на 100 млн. руб. повысилась в конце 1-го фазиса трудовая ценность средств производства, которая и должна перейти без перемены в изготовленный продукт, а число рабочих, занятых во всех фазисах, остается неизменным.
Капитал третьего фазиса равен 400 (постоянный капитал) + 176 (переменный капитал), следовательно, 576. Прибыль капиталистов мы узнаем, вычтя из ценности всего общественного продукта ценность затраты капитала. Прибыль 3-го фазиса равна, следовательно, 900 – 576 = 324 млн. руб. Процент прибыли до введения новых средств производства был 33,33% (200/600), а после этого приблизительно 56% (т. е., несмотря на повышение реальной заработной платы рабочих, процент прибыли значительно возрос196.
Таким образом, повышение строения общественного капитала оказывает противоположное влияние на процент прибыли в зависимости от причины этого повышения: если строение общественного капитала повышается вследствие падения производительности общественного труда, то процент прибыли понижается; процент этот, наоборот, возрастает, если строение общественного капитала повышается вследствие поднятия производительности общественного труда. Впрочем, очевидно, что это противоречило бы всем законам хозяйства, если бы такие противоположные моменты, как повышение и понижение производительности общественного труда, оказывали одно и то же влияние на процент прибыли.
Какой же случай – понижения или повышения производительности труда – имел ввиду исследовать Маркс? Очевидно, второй случай, так как лишь второй случай соответствует действительному ходу капиталистического развития. Так, Маркс говорит, что повышение строения общественного капитала «есть лишь иное выражение развития производительной силы общественного труда, развития, выражающегося в том, что благодаря растущему применению машин и основного капитала рабочими перерабатывается в единицу времени большее количество сырых и вспомогательных материалов, т. е. затрачивается на переработку единицы продукта меньшее время»197. Маркс предполагал выяснить влияние на процент прибыли именно этого момента. Но с ним случилось удивительное quiproquo. Вместо того, чтобы рассмотреть влияние повышения производительности общественного труда на процент прибыли, он рассмотрел противоположный случай – понижения производительности общественного труда, – и таким образом пришел к своему закону падения процента прибыли. Приведенные соображения доказывают, однако, что это не только не есть истинный закон движения прибыли, но что истинно как раз обратное: «развитие производительной силы общественного труда» имеет тенденцию не понижать, а повышать процент прибыли198.
Этот последний закон как тенденция есть весьма важный момент капиталистического развития. Но лишь как тенденция, действие которой больше или менее уничтожается другими тенденциями противоположного характера. Среди этих последних тенденций можно отметить следующие:
1) удлинение периодов оборота общественного капитала. Всякое замещение рабочих машинами имеет тенденцию увеличивать долю основного капитала на счет оборотного – иными словами, замедлять обращение капитала. С другой стороны, более интенсивное использование основного капитала, ускорение транспорта и все технические улучшения, направленные к сокращению времени производства, имеют тенденцию сокращать время обращения общественного капитала. Таким образом, перед нами два момента, действующие в противоположном направлении на скорость обращения капитала. Но можно, по-видимому, признать, что действие первого момента сильные и что обращение общественного капитала по мере развития капиталистического хозяйства замедляется, а это весьма существенно препятствует поднятию процента прибыли;
2) сокращение рабочего дня;
3) повышение реальной заработной платы рабочих, занятых в капиталистической промышленности. Как мы видели, повышение это должно быть весьма значительным, чтобы преодолеть тенденцию к повышен процента прибыли. Но можно думать, что повышение реальной заработной платы в крупной промышленности (в развитии которой всего резче наблюдается повышение строения капитала) в новейшее время было достаточно велико, чтобы существенно воспрепятствовать повышению процента прибыли;
4) повышение других форм нетрудового дохода на счет прибыли капиталистов; так, например, колоссальное повышение ренты с городских земель;
5) повышение на счет прибыли капиталистов доли общественного дохода, поступающей в пользу государства путем налогов.
Все эти тенденции вполне или отчасти уничтожают действие тенденции процента прибыли к повышению. Но эта последняя тенденция сохраняет свое реальное значение, будучи не чем иным, как капиталистическим способом выражения того факта, что количество прибавочного продукта, находящегося в распоряжении общества, относительно и абсолютно возрастает199.
IV
Таким образом, мною доказано, что общественный процент прибыли столь же мало зависит от строения общественного капитала, как и проценты прибыли в отдельных отраслях производства. Замещение живого труда материальными средствами производства не в силах само по себе понизить процента прибыли; процент этот повышается или понижается в зависимости от изменения производительности труда, но совершенно независимо от распределения общественного капитала на постоянную и переменную часть. Если бы мы предположили, что благодаря замещению рабочих машинами и другими средствами производства число рабочих абсолютно сокращается, то, разумеется, и трудовая ценность прибыли, при прочих равных условиях, должна была бы сократиться; но ввиду того, что, как это показано в моей немецкой книге о кризисах, такое замещение ведет к еще большему падению трудовой ценности капитала, то и замещение рабочих машинами создает тенденцию не к понижению, а к повышению процента прибыли. Строение капитала определяет, следовательно, не процент прибыли, но трудовую ценность прибыли.
Выше было показано, что реальный общественный процент прибыли, благодаря различию строения общественного капитала в различных отделах общественного производства, не совпадает с вычисленным на основании теории прибавочной ценности. Теперь мы видим, что и изменения общественного процента прибыли происходят совершенно независимо от изменения строения общественного капитала. Между тем сущность теории прибавочной ценности, поскольку она стремится объяснить реальные факты образования капиталистической прибыли, заключается в утверждении, что живой труд и средства производства играют различную роль в образовании прибыли, что источником прибыли является лишь переменный капитал. Я же доказал, что, поскольку дело идет о проценте прибыли, нельзя заметить никакого различия между постоянным и переменным капиталом: замещение рабочих средствами производства не создает тенденции прибыли к падению. Этим самым я доказал, что теория прибавочной ценности как теория образования и изменения процента прибыли частью неверна, частью лишена содержания. Маркс усматривал ограниченность кругозора капиталиста в его убеждении, что процент прибыли совершенно не зависит от строения капитала. Но мы видели, что Маркс пришел к своему закону падения процента прибыли лишь при помощи ряда логических ошибок. Исходя из той же теории прибавочной ценности, мы пришли к заключению, что и по отношению к общественному проценту прибыли мнение капиталиста совершенно основательно. Различение постоянного и переменного капитала, поскольку дело идет о процент прибыли (а только по отношению к прибыли различение это и может иметь смысл), оказывается, таким образом, совершенно излишним: та часть капитала, которую Маркс называет постоянной, является таким же источником прибыли, как и та, которую Маркс называет переменной. Таким образом, вся теория прибыли Маркса падает: «вульгарные» экономисты и капиталисты-практики, признающие весь капитал, без различия, источником прибыли, были совершенно правы.
Глава VIII. Прибавочный труд и нетрудовой доход
I. Прибавочный труд. Социально значение прибавочного труда. Принуждение как основа прибавочного труда.
II. Социальная основа нетрудового дохода. Каждый доход такого рода основывается на социальной эксплуатации. В чем состоит эксплуатация с точки зрения различных теорий прибыли.
III. Условия, определяющие высоту нетрудового дохода. Критика теории производительности капитала. Капитал как средство поддержания жизни рабочих и как средство производства. Производительность труда и доля капиталиста в трудовом продукте как условия, определяющие высоту процента прибыли.
Как теория прибыли учение о прибавочной ценности должно быть, безусловно, отвергнуто. Но, подобно тому, как абсолютная трудовая теория ценности, несмотря на все свои недостатки, содержит в себя здоровое социальное ядро, точно так же содержит в себя некоторую важную истину и теория прибавочной ценности.
I
«Правильна или неправильна теория ценности Маркса, – совершенно верно замечает Бернштейн, – это совершенно безразлично для доказательства существования прибавочного труда»200. Понятие прибавочного труда так же необходимо для социальной науки, как и понятие трудовой стоимости. Очевидный факт, что в капиталистическом обществе, как и в обществе, основанном на крепостном или рабском труде, часть общества работает без соответствующего трудового эквивалента на другую. Неимущие рабочие, очевидно, принуждены уступать в пользу имущих классов больше труда, чем получают от них обратно в виде заработной платы.
Факт этот слишком ясен и бесспорен, чтобы нуждаться в доказательствах. Однако значение его для понимания социальных отношений господствующей системы хозяйства не так просто, как это может показаться с первого взгляда. Так, например, Бэм-Баверк отнюдь не был удовлетворен приведенным указанием Бернштейна на факт прибавочного труда. «Можно было бы с одинаковым правом доказать, – говорит он, идя в этом отношении далее физиократов, – что все остальное человечество живет эксплуатацией земледельческих классов; ибо, в конце концов, неоспоримо, что продукты, создаваемые земледельческими рабочими, служат для поддержания существования и других людей»201. Г. Франк замечает в своей выдающейся книге о теории ценности Маркса, что «если одна часть общества дает другой больше труда, чем получает от нее, то ведь вторая дает первой больше капитала или больше земли, и мы с тем же правом могли бы сказать, что рабочие пользуются «прибавочным капиталом» или прибавочной землей» тех классов общества, которым они отдают свой прибавочный труд»202.
Материальные факторы производства – земля и капитал – столь же необходимы для производства, как и труд. Каждый из этих факторов производства принадлежит особому общественному классу. Поэтому кажется вполне естественным и справедливым, чтобы каждый класс имел свою долю участия в общественном продукте, а следовательно, и понятие прибавочного труда кажется, хотя формально и правильным, но столь же бесполезным и бессодержательным, как понятия прибавочного капитала и прибавочной земли.
Подобные рассуждения могут иметь очень убедительный вид; тем не менее, я считаю их основанными на полнейшем непонимании истинной сути дела. Земля и капитал, действительно, так же необходимы для производства, как и труд; однако этого отнюдь нельзя сказать о праве частной собственности на землю и капитал: земля и капитал нисколько не потеряют своих производительных свойств, если перейдут в руки рабочего. Капиталист дает рабочему капитал – внешний предмет, не составляющей части его личности, между тем как рабочий дает капиталисту свой труд, следовательно, самого себя, свою личность. Работа и капитал или земля несоизмеримы друг с другом, так как рабочий есть человеческая личность, между тем как капитал и земля суть лишь простые предметы, средства хозяйства. Поэтому факт присвоения прибавочного труда указывает на социальный гнет, на подавление одних общественных классов другими, ибо только под влиянием внешнего принуждения человек может затрачивать свои жизненные силы на поднятие хозяйственного благосостояния лиц других общественных классов. Присвоение прибавочного труда доказывает, следовательно, что равноправность всех граждан того же государства, признаваемая современными правовыми воззрениями, терпит, на деле, благодаря господствующей системе хозяйства, полное крушение.
II
Доход, не основанный на труде, и присвоение неработающими прибавочного труда суть, в действительности, одно и то же социальное явление, рассматриваемое с различных сторон. Маркс попытался своей теорией прибавочной ценности дать теоретическое объяснение нетрудовому доходу. Но попытка его совершенно не удалась, благодаря, главным образом, неправильному пониманию задачи, подлежавшей разрешению.
А именно, Маркс поставил себе задачей доказать при помощи известной теории ценности, что доход, не основанный на труде, вытекает из эксплуатации рабочего. Но категория хозяйственной ценности по самому своему существу не пригодна для обнаружения социального содержания известной системы хозяйства. Характерная особенность этой категории в том именно и заключается, что социальные отношения скрываются в ней под маской вещей. Категории ценности свойствен характер фетиша. Социальные отношения хотя и выражаются в товарной цене, но лишь под формой отношений товаров. Если же устранить товарную цену, то исчезает и меновая ценность, к существу которой принадлежит эта форма.
Для обнаружения социального содержания дохода, не основанного на труде, не требуется исходить из какой бы то ни было теории ценности. Весьма распространенное мнение, что социалистическая критика существующего хозяйственного строя должна неизбежно опираться на абсолютную трудовую ценность, основано на грубом недоразумении203. Правда, основатели так называемого научного социализма – Прудон, Ротбертус, Маркс – исходили из этой теории, но именно в этом и заключается ненаучная сторона новейшего социализма. Более ранний, так называемый утопический социализм был в этом отношении гораздо научнее, так как он не стремился к невозможному объективному обоснованию своих социально-этических требований.
Для доказательства того, что доход, не основанный на труде, основывается на насилии, социальном гнете, достаточно сослаться на очевидный факт, что рабочие работают в пользу капиталистов не из любви к ним и не из любви к делу, а из необходимости, по нужде. Если бы рабочие обладали средствами существования и производства, то они работали бы на себя, а не на капиталиста. Никакая теория прибыли не в силах ослабить значение этого основного факта, хотя многие теории стремились к этому. Так, Сэ, основатель так называемой производительной теории прибыли, полагал, что, признав ренту, прибыль и заработную плату оплатой производительных услуг трех факторов производства, он доказал правомерность нетрудового дохода. Но вопрос о производительности капитала и земли не имеет ничего общего с вопросом о социальном характере дохода капиталиста и землевладельца. Если бы прирост ценности, образующий процент на капитал, был таким же естественным продуктами капитала, как яблоко яблони, то все же получение прибыли оставалось бы связанным с владением капиталом. Между тем нельзя понять, почему капитал, а вместе с ним и прибыль, должны непременно принадлежать неработающему капиталисту, а не работающему действительному производителю. Прибыль остается, и с точки зрения производительной теории, доходом, не основанном на труде, иначе говоря, доходом, основанным на присвоении неработающими прибавочного труда работающих.
Теория земельной ренты Рикардо усматривает причину земельной ренты в естественном различии плодородия различных земельных участков. Рикардо определяет земельную ренту как «цену, платимую за первоначальную и неистощимую производительную силу земли». Однако из этого учения никак нельзя вывести, что доход земельного собственника есть правомерная форма дохода – известно, что, именно исходя из теории Рикардо, Генри Джордж пришел к своему требованию полного уничтожения частной собственности на землю.
Таким образом, методологически совершенно неправильно усматривать в производительной теории аргумент против теории эксплуатации труда. С точки зрения правильно понятой производительной теории, эксплуатация рабочих имущими классами заключается, конечно, не в том, что капитал в соединении с трудом создает некоторый избыток ценности, но в том, что неработающие классы лишают рабочих этого избытка и присваивают его себе.
Новейший представитель производительной теории – Фридрих Визер, по-видимому, понимает это. «Отчисление из общей выручки производства долей капитала, земли и труда соответственно действительной производительности последних, – говорит он, – есть естественное правило хозяйства, необходимое для всякого хозяйства, современного, как и коммунистического. Быть может, было бы справедливо, чтобы вся выручка производства поступала в распоряжение рабочих как их единоличный доход, но, во всяком случае, если бы это было и так, правильное хозяйство требовало бы отнесения соответствующих долей общего продукта производства на счет факторов производства пропорционально их действительному участию в производстве в видах достижения в будущем наиболее выгодной комбинации этих факторов в производстве»204.
В другом месте Визер указывает на то, что «проблема расчисления долей общего продукта производства на счет того или иного средства производства должна быть совершенно отдалена от проблемы распределения народного дохода»205 и исходит во всем своем дальнейшем исследовании естественных правил такого расчисления из предположения коммунистического государства, в котором весь продукт принадлежит работающей общине. Вопрос о правилах расчисления продукта на счет различных факторов производства не имеет, таким образом, ничего общего с вопросом о социальном происхождении и значении дохода, не основанного на труде. Можно считать землю и капитал производительными или нет – доход землевладельца и капиталистов, во всяком случае, должен быть признан вытекающим из социальной эксплуатации, из социального гнета и насилия.
Теория прибыли Бэм-Баверка столь же мало может быть аргументом против теорий эксплуатации. Но в противоположность Визиру, Бэм-Баверк этого не осознает. По его мнению, ему удалось доказать, что «в существе процента на капитал не заключается ничего несправедливого»206. Это могло бы быть верным, если бы вопрос о проценте был совершенно отделен от иного вопроса: кто именно, какой общественный класс получает этот процент. Кстати же, Бэм-Баверк говорит, как и Визир, о проценте в социалистическом государстве. Но он хочет также доказать справедливость и дохода капиталистов и попадает, благодаря этому, в очевидное противоречие с самим собой. Так, он спрашивает: «кто такие капиталисты?» и отвечает: «это счастливые обладатели известного имущества, не нуждающиеся в нем для своих потребностей данного времени»207. А что такое рабочие? Это люди, «готовые, вследствие невозможности приложить свой труд за свой собственный счет, продать свой будущий трудовой продукт за значительно меньшую сумму наличностью»208. Итак, капиталисты суть – имеющие, а рабочие – неимущие люди.
Признав таким образом, что доход капиталистов основывается на владении имуществом, иначе говоря, на принуждении, Бэм-Баверк удивительным образом приходит к заключению, что конкуренция капиталистов «не оставляет места для эксплуатации неимущих»209. Заключение это крайне непонятно, так как конкуренция капиталистов, очевидно, недостаточна, чтобы сделать их неимущими, а пока остаются имущие и неимущие, до тех пор остается и социальное неравенство, иными словами – эксплуатация, ибо никто не решится серьезно утверждать, что неравенство распределения имущества между различными общественными классами обусловливается различием личных свойств людей, образующих эти классы. Рабочие, очевидно, предпочли бы быть в положении «счастливых обладателей имущества»; а если что-либо мешает им попасть в это счастливое положение, то, во всяком случае, не их личные свойства, а социальные отношения власти и зависимости.
Точно так же и теория воздержания не может предоставить капиталистической прибыли в ином свете. Эта теория нисколько не отрицает, что прибыль есть доход, основанный на владении, и что величина этого дохода зависит от размеров владения. То же самое «воздержание» выражается в весьма различной денежной сумме прибыли, смотря по величине капитала, находящегося во владении данного лица. Отношения владения, иначе говоря, социальные отношения власти и зависимости остаются и с этой точки зрения основой капиталистического дохода.
Только та теория прибыли, которую Бэм-Баверк называет рабочей теорией, усматривающая в прибыли капиталиста плату за его собственный труд по руководству предприятием, стоит на принципиально иной точке зрения, так как только эта теория отрицает существование в капиталистическом обществе дохода, не основанного на труде. Но эта теория опровергается уже самым фактом процента прибыли – тем, что прибыль начисляется в процентах на капитал и, следовательно, находится в связи с величиной последнего; иными словами, «заработная плата» капиталиста определяется не его трудом, но его имуществом210. Таким образом, мы возвращаемся к признанию капиталистического дохода тем, что он есть на самом деле – доходом, основанным на владении, а следовательно, и на социальной эксплуатации, социальном гнете, ибо только социальное принуждение может делать одних людей, без всякой заслуги с их стороны – богатыми, а других людей, без всякой их вины – бедными.
Как бесспорен факт, что не весь доход основывается на труде лица, получающего доход, точно так же бесспорно и то, что социальная эксплуатация есть основа всех доходов, вытекающих из владения имуществом.
III
Теория производительности капитала пытается объяснить капиталистическую прибыль технической производительностью капитала. Это объяснение кажется весьма правдоподобным, так как, действительно, с точки зрения технического процесса производства нет принципиального различая между рабочим и его инструментами. Это в особенности ясно по отношению к машине, исполняющей те же технические операции, которые раньше исполнялись ручным трудом. Поскольку человек является в процессе производства механической силой, он ничем не отличается от других механических сил.
Введение улучшенных процессов и средств производства ведет к увеличению массы производимого продукта; по-видимому, вполне естественно рассматривать этот прибавочный продукт как создание новых средств производства. Таким образом, производительная теория приходит к заключению, что прибавочный продукт, поступающий в пользу капиталиста (иными словами – его прибыль), создается его собственным капиталом.
Эта теория прибыли остается поныне господствующей среди тех экономистов, которые отвергают теорию эксплуатации. Бэм-Баверк резко критиковал эту теорию, но его критика не была и не могла быть удачной, так как сам критик стоит на почве названной теории, являющейся основанием всего его учения о капитале. А именно, Бэм-Баверк называет капиталом «совокупность промежуточных продуктов, возникающих на отдельных этапах окольного пути производства»211, что сводится, несмотря на свою для многих непонятную форму, к обычному определению капитала как «произведенных средств производства». Дальше Бэм-Баверк признает «одним из самых основных и важных положений всего учения о производстве то, что окольный путь производства, (употребление средств производства. М. Т.-Б.) ведет к увеличению производимого продукта»212, или, иными словами, «что (разумеется, целесообразное) удлинение пути производства ведет к образованию некоторого избыточного продукта»213.