Уже на корабле долго по узким трапам и коридорам спускались вниз. Место службы у Клота было у самого брюха невероятно большой лодки. Здесь он, в должности трюмного, должен был следить за насосами, вентиляцией, трубами, котлами и другой технической оснасткой гиганта. В кубрике он оказался один. Старшина отделения размещался по соседству. Трюмных было много, но кто где располагался, за какие агрегаты и механизмы отвечал, Клот пока не знал. На изучение нового оборудования и правил ушло много дней. За это время Клот несколько раз поднимался для общего построения на этаж выше, но ни разу на верхнюю палубу. Кем был капитан корабля, чьи приказы озвучивал старшина? Носил ли он усы, фуражку и тельняшку, была ли у него длинная седая борода, и курил ли он трубку? Как он выходил на палубу со своего мостика? Разговаривал ли он с простыми матросами или только с близкими ему офицерами? Хмуро ругался ли он на всех или был добряком? Этого Клот не знал и только воображал. Он также гадал, где находится его кубрик относительно ватерлинии. Методом догадок и с учетом расположения некоторых технических узлов он выяснил, что его кубрик расположен в подводной части корабля. Сначала это его испугало, но после нескольких бессонных ночей, когда воображение уносило его в далекие странствия, даже развеселило. Он стал фантазировать о своем подводном существовании. Но куда бы он ни устремлял свои взгляды, в какие бы глубины сознания ни погружался, он не оставлял мечты о бескрайнем, сияющем на солнце море, которое можно увидеть только с верхней палубы. Вот уже несколько недель Клот добросовестно исполнял свои должностные обязанности. По слухам он знал: корабль готов к отплытию и через несколько дней должен сняться с якоря. Теперь он уже был уверен, что, когда все будут заняты подготовкой к отплытию, у него найдется время выйти на палубу. По сообщениям за бортом установилась теплая погода, на море штиль. Необходимо было набраться терпения и подгадать нужный момент, когда не надо будет выполнять череду приказов и бесконечно все ремонтировать и поправлять. Необходимо также было подумать, как удобнее и быстрее добраться до верхних выходов. Проще, конечно, было бы идти мимо офицерских кают, которые на три палубы выше, но спокойнее трюмами и там, через пожарные трапы и люки, быстро подняться.
Когда настал подходящий момент, Клота охватила неясная и ранее никогда им не ощущаемая тревога. В его душу необъяснимым для него ходом пробралось сомнение в успешности задуманного. Он, как умел, старался усмирить в себе эти волнения и думал о том, что ведь у него есть человеческое право подняться на верхнюю палубу, увидеть море, и никто не должен ему мешать. А если даже узнают и помешают, то максимально, что ему за это будет, так это какой-нибудь наряд вне очереди. Так – капля в море! С этими мыслями он стал двигаться по маршруту своего ежедневного обхода. Пройдя последний вверенный ему отсек, где располагались холодильные установки для продовольствия, он, оглядываясь, двинулся в сторону носовых отделов корабля. По наклонам палубы и перегородок, Клот понимал, что корабль уже находится в плавании. Много раз свернув и перейдя из одного отсека в другой, осторожно подошел к двери, которая вела к трапам и другим палубам. Поблизости никого из экипажа не было, только где-то очень далеко слышались голоса – кто-то из трюмных с кем-то спорил. Его рука легла на замок. Неожиданно над головой Клота засветился яркий красный плафон и всю палубу окутал вой тревоги. Это был тот случай, когда все должны находится на боевом посту и выполнять свои обязанности до особого приказа. Через минуту Клот находился в своём кубрике.