Чешские профессора знали, что король недоволен ими за их вольнодумство. Поэтому они решили послать к королю людей, стоявших вне всякого подозрения. Депутатами были избраны два правоверных католика; но они сами просили Гуса присоединиться к ним. Гус охотно согласился. Требования чехов были умеренны: они добивались лишь равного с немцами количества голосов, то есть трех против трех.

Король находился в это время в Кутногоре. К нему уже успели явиться депутации от трех немецких “наций”, прося сохранения своих привилегий и выставляя Гуса бунтовщиком. Не в добрый час явилась чешская депутация к королю, вообще страдавшему причудами и часто действовавшему под влиянием винных паров. Король принял депутатов сурово и закричал на Гуса: “Ты и твой приятель Иероним – главные бунтовщики! Смотрите, если у вас не будет порядка, я велю вас сжечь!” Депутаты ушли ни с чем.

На Гуса эта злополучная аудиенция повлияла удручающе. Возвратившись в Прагу, он заболел и слег в постель. К немалому удивлению как чехов, так и немцев, король вскоре совершенно изменил свои взгляды. Гус лежал больной; к нему пришли его спутники по депутации и печально глядели на него.

– Не правда ли, – сказал Гус, – мы имеем полное право на три голоса?

– Никогда нам не удастся, – возразили гости.

– Уже удалось, – сказал им Гус, – вот список с королевского письма, только что полученного в университете.

Гости не верили своим глазам, но, когда прочли, стали поздравлять друг друга и Гуса.

– Я почти при смерти, – сказал Гус слабым голосом. – Если я выздоровлю, прошу об одном: работайте во имя правды и для счастья нашего отечества.

Королевский декрет дал чехам даже более того, чего они домогались. Было объявлено, что немцы коварным образом присвоили себе, под видом трех наций, три голоса. По словам декрета, чехи в своей земле должны иметь большинство, и им дано было три голоса, а немцам только один, тогда как сами чехи требовали лишь равенства голосов.

Такое королевское решение, вызванное влиянием некоторых вельмож и подсказанное прибывшим к Вацлаву французским посольством, разумеется, не могло не обидеть привыкших к господству немцев. Немецкие профессора и студенты ответили королю внушительной демонстрацией. Созвав сходку, они поклялись оставить университет, если королевский декрет не будет отменен.

Немцы рассчитывали на поддержку чешских купцов, связанных с ними материальными интересами, но ошиблись в расчете. Низшее чешское духовенство также встало на сторону короля. В церквах называли короля с кафедры спасителем отечества. Сам Гус был увлечен течением и, оправившись от болезни, похвалил с кафедры королевский декрет. Враги преувеличивали каждое его слово и уверяли, будто он сказал: “Слава Богу, что нам удалось выгнать немцев”. Слова эти, однако, приписаны Гусу человеком, который был его врагом и вообще отличался лживостью показаний.

Король вскоре сам убедился, что впал в новую крайность. Он предложил немцам полное равенство с чехами, но немцы требовали восстановления всех своих привилегий. Раздраженный этим король прислал одного из своих придворных, который прогнал ректора, отобрал у него печать и ключи и назначил кого хотел. Немецкие профессора шумно протестовали. 16 мая 1409 года профессора и студенты всех трех немецких наций исполнили свою клятву. Они оставили Прагу, двинулись по улицам чешской столицы огромной процессией, кто пешком, кто верхом, кто в повозке. Не менее 5 тысяч студентов ушло в этот день из Праги: большая часть их двинулась в Лейпциг, где был основан новый немецкий университет.

Событие это имело огромное влияние на историю умственного развития как чехов, так и немцев; но мы здесь укажем лишь на его отношение к жизни и к характеристике Гуса. Несомненно, что в этой национальной борьбе Гус действовал не как слепой фанатик, а как добросовестный защитник справедливых притязаний чехов. Когда впоследствии пражское духовенство стало клеветать на Гуса, что он своими проповедями возбуждал ссоры между чехами и немцами, Гус решительно отвергал это обвинение и произнес знаменитые слова: “Правда, немцы и враждебные нам чехи подавали повод к распрям; но доброго немца я предпочитаю злому чеху, хотя бы этот последний был моим родным братом”.

Замечательно, что Гус дозволяет себе иногда резкие выражения против немецкой партии в своих латинских трактатах; но в сочинениях, написанных по-чешски, стало быть, доступных народной массе, нет ни слова против немцев, если не считать двух-трех мест, где он рассказывает, как немцы, в союзе с некоторыми чехами, хотели разрушить Вифлеемскую часовню в то время, когда он в ней проповедовал. “Не слепая вражда к немцам, – пишет о Гусе немецкий историк Лехлер, – но интересы университета и благо родины, как он его понимал, руководили действиями Гуса”.

Глава IV

Новый папа. – Жалобы гуситов на архиепископа. – Протест Гуса против сожжения книг. – Анафема Гусу и его смелые проповеди. – Папа Иоанн ХХIII. – Диспут Гуса о крестовом походе. – Речь Иеронима Пражского. – Сожжение папских булл Воксою. – Казнь Яна, Мартына и Сташека. – Богословский факультет против Гуса. – “Пятящиеся” (cancrisantes). – Добровольное изгнание Гуса

Избранный Пизанским собором папа Александр V оказался не лучше своих соперников. Архиепископ Збынек отказывался признать нового папу и подверг интердикту весь город Прагу. Гус и его друзья резко осуждали действия архиепископа. Народ волновался, и уже были случаи насилия над преданными архиепископу людьми. Вскоре архиепископ признал папу и, уладив свои дела с Римом, опять стал преследовать Гуса и его партию. Появились новые доносчики, утверждавшие, что Гус проповедует еретические учения о священническом сане. Гусу приписывали слова, что священник, совершивший смертный грех – уже не священник, и таинства, им совершенные, – не таинства. Пока архиепископ не совсем еще уладил свои дела с Римом, гнев его не мог быть особенно опасен для гуситов, и они даже делали попытки искать заступничества Рима. Пятеро молодых людей отказались выдать посланным архиепископа книги Виклифа и даже отправились к папе с жалобою. Папа потребовал Збынека в Рим для объяснений. Архиепископ отправил вместо себя двух монахов, которые так повлияли на папу, что Александр V велел учредить следственную комиссию и издал буллу, которою была воспрещена проповедь где бы то ни было, кроме приходских и монастырских часовен. Сверх того, папа заранее воспрещал всякие прошения и жалобы, противные его булле. Несмотря на это положительное запрещение, Гус решился апеллировать, пользуясь тогдашней юридической казуистикой, дозволявшей апелляцию к “лучше осведомленному папе” на того же папу, получившего ложные донесения.

В ожидании ответа папы Гус продолжал борьбу с архиепископом и провел в университете резолюцию, которою был осужден архиепископский декрет о сожжении книг Виклифа. Сверх того, Гус объявил, что произнесет проповедь по поводу папской буллы. Огромная толпа народа собралась слушать эту проповедь. Прочитав буллу Александра V, Гус сказал:

– А я, я объявляю – и благодарю Бога, что могу сказать это – объявляю, что в Чешском королевстве нет ни одного еретика. Все эти обвинения сущая ложь!

– Ложь! Ложь! – подхватили тысячи голосов.

Тогда Гус стал говорить уже прямо о неправильности действий папы и даже сравнил их с действиями “антихриста”, сказав:

– Папа исполняет пророчества, преследуя Евангелие и христианскую веру. Я апеллировал на архиепископские декреты; я хочу снова апеллировать. Поддержите ли вы меня?

– Да, да, – раздались голоса, – мы тебя поддержим!

25 июня того же 1410 года в Вифлеемской часовне было прочитано воззвание, подписанное Гусом, а также многими магистрами, бакалаврами, студентами, даже рыцарями и горожанами.

“Разумно ли, – говорится в этом воззвании, – сжигать книги, в которых обсуждается философия, мораль, математика и физика – вопросы чисто научные? Допуская даже, что книги Виклифа содержат еретические мнения, следует ли из этого, что их нельзя читать? Разве не наилучшее средство уничтожить заблуждение – изучить его? Как опровергнуть то, чего не знаешь?”

Подписавшие этот протест заявляли, однако, свою преданность церкви и объявили, что не поддерживают никакой ереси. Далее в протесте еще было сказано, что архиепископ не имел ни малейшего права воспрещать проповедь в часовнях, так как известно, что Христос велел своим ученикам проповедовать всюду.

Между тем Александр V умер, и архиепископ Збынек поспешил донести новому папе Иоанну XXIII, что Гус проповедует ересь, и просил папу вызвать его в Рим для примерного наказания. Не дожидаясь папского решения, архиепископ созвал 16 июля множество духовных и светских лиц в своем дворце, куда было принесено 200 фолиантов – различные книги Виклефа, частью в великолепных переплетах. Во дворе устроили костер и сожгли эти книги, причем колокола трезвонили по всей Праге и священники пели Те Deum (Тебе Бога хвалим). Два дня спустя архиепископ отлучил от церкви Гуса и всех апеллировавших к папе.

Следствие этой меры было, однако, совсем не такое, какого ожидал архиепископ. Народ был крайне раздражен; всюду слышались злые насмешки над архиепископом. В собраниях и на улицах пели сочиненные против него эпиграммы. Одна из них гласила: “Збынек, епископ и ученик начальной школы, выучив А, В, С, D, сжег книги и теперь не знает, что в них написано”. От насмешек перешли к насилию. Самому архиепископу пришлось однажды спрятаться от разъяренного народа; а когда в церкви св. Стефана один священник “анафемствовал”, то есть произносил с кафедры проклятие Гусу и его друзьям, шестеро вооруженных граждан бросились на него в храме и он едва спасся.