Он вновь обратил сверкающий взгляд к исписанным чернилами плотным пожелтевшим страницам. Пробежав глазами по торопливым строчкам, он перевернул лист и прочёл последнюю запись:
15 июля, 1294 г.
Наш гонец вернулся из Зеленограда с ответом. Орден чародеев требует завершить работы и покинуть подземелье. Вскоре прибудут чародеи, чтобы исследовать тоннели и предпринять какие-то меры.
Старший смотритель Целих.
Озадаченный Белофрон оглядел шкафы. Он как-то с самого начала решил придерживаться порядка и просматривал все записи, двигаясь от полки к полке сверху вниз, от шкафа к шкафу слева направо. Но теперь, проведя в подземелье (по ощущениям) две-три недели и убедившись, что здесь обитает могущественная сила, которую пытался сдержать сам Орден, – он хотел ускорить дело. Но прежде чем чародей успел что-либо предпринять, его ушей коснулся отдалённый шорох, нарушивший привычную тишину.
Шорох приближался. Белофрон наконец вспомнил этот звук, и поэтому был готов увидеть влетающую в комнату ласточку, сложенную из бумаги – снова сын отправил ему зачарованное письмо. Коловёртыш оживился и попытался в прыжке схватить птичку, но та устремилась к чародею. Тот несколько раздражённо выставил раскрытую ладонь, и ласточка опустилась на руку. Под любопытным взглядом коловёртыша фигурка развернулась, оставив на бумаге линии сгибов.
Мужчина не спешил знакомиться с посланием, будто получил его от неприятеля. Сделав несколько тяжёлых вдохов, наконец поднёс мятый лист на свет и прочёл:
Не знаю, получаешь ли ты мои письма, так как ни одно не вернулось с ответом, но решил всё-таки написать. В прошлом я сообщал, что по просьбе матери отправился на твои поиски. На исходе весны след привёл меня в Дремучий лес. Я нашёл древо, о котором ты говорил! Теперь мчусь домой с живительным плодом для мамы. Отзовись.
М.
Взгляд Белофрона остекленел. В глубине тёмного взора вспыхнул недобрый огонь, складка у носа задёргалась. Сыну удалось то, что не удалось отцу. И ведь, судя по всему, это произошло в то самое время, когда Белофрон копался в записях рудокопов. Не сверни он с пути, нашёл бы яблоню первым.
Свет камней померк, а потому не дурманил, не успокаивал разум. В мужчине поднялась волна злости, тотчас вырвавшаяся наружу. Он с такой силой хватил кулаком по столу, что коловёртыш подпрыгнул и поспешил убраться к выходу. Свеча, догоравшая в блюдце, опрокинулась, воск капнул на пустую страницу журнала смотрителя Целиха. Выругавшись, чародей схватил журнал и швырнул в просвет между шкафами – ветхий корешок треснул, и листы рассыпались кучей на каменный пол.
Белофрон и сам не мог понять, что его больше злило: собственные неудачи или успех сына. Опустившись и какое-то время молча просидев в темноте, он успокоил себя тем, что теперь ему, и правда, некуда спешить – ведь заветный целебный плод уже скоро окажется в руках больной жены.
Следующую неделю чародей провёл всё в той же комнате, просматривая свиток за свитком, журнал за журналом, фолиант за фолиантом. В одних хранились справочные сведения о горнодобывающем деле и об обработке разных руд, в других значились записи на неведомых языках. Один прелюбопытный фолиант содержал секреты таинства «переливания» могущественных сил в драгоценные камни. В другом, исписанном замысловатыми символами, изображались каменные фигуры, оживлённые с помощью колдовства, для которого требовалось забрать чужую жизнь. Тяжеленная книга, обтянутая чёрной змеиной кожей, описывала таинственные заклинания, сложенные из угловатых знаков, напоминающих кинжалы.
Некоторые экземпляры были перетянуты ремнями с печатями Ордена. Закрадывалось предположение, что древнее сообщество решило схоронить в треклятом подземелье многие, в основном, тёмные знания. Может, тогдашние чародеи решили, что эти сведения опасны, а может, – в хранении и использовании их просто не было надобности. Последнее предположение звучало не столь убедительно, как первое, что только подогревало интерес Белофрона.
В приличного размера библиотеке имелось и несколько исторических томов, в которых на устаревшем наречии говорилось про врага древности – могущественного Гарнула, а ещё про Могучую Четвёрку, одолевшую его с помощью Тисовых посохов и в последующем основавшую Орден. Белофрону это было известно со времён обучения в Ордене, хотя некоторые подробности он узнал впервые, ибо в школьных книгах они указаны не были. Самые ценные сведения чародей переносил в собственный журнал. Порой, чтобы не тратить время и чернила, он просто выдёргивал один или несколько листов и вкладывал в свой распухающий с каждым днём сборник.
Захваченный каждодневными открытиями Белофрон не замечал, как летит время. И вот однажды он дошёл до полки, на которой под слоем многолетней пыли покоился увесистый фолиант со знакомым символом на обложке. Дунув, чародей поднял облако пыли и вернулся за стол. Раскрыв ветхий том, он негодующе вздохнул – снова незнакомые письмена. Желая найти намёки на содержание книги, Белофрон пролистнул первый десяток страниц и замер, увидев жуткий рисунок талантливого художника, который изобразил алата, крылатого человека, мрачного и пугающего, с камнем в груди. И вновь в памяти что-то заколыхалось.
– Шог! – наконец воскликнул он.
Лежавший до того со скучающим видом коловёртыш запрыгнул на стол и вгляделся в иллюстрацию.
– Вот кого мы слышим… Вот чьё дыхание доносится откуда-то из глубин, – произнёс Белофрон, впервые желая вновь услышать знакомый шум, дабы убедиться в своей догадке (зелёные реки на стенах как раз давно ждали сигнала, чтобы налиться сиянием). – Сподручный Гарнула… Падший алат… Согласно легенде, Шог отправился в подземелье, в самые тёмные его уголки и пропал – тьма поглотила его. Гарнул спас его, вложив в грудь Камень Жизни. Не сомневаюсь, что здесь идёт речь именно о нём… Вроде бы его одолели…