Церковный сад

Слово шестое. День 5. Четверг

Сегодня, Господи… сегодня мне довелось прочитать рукописи этого студента. Знаешь… Это конечно, нечто. Нечто… нечто настолько глупое и жестокое, что… мурашки… Мурашки по телу от такого начали появляться… Нет, наверное, не глупое, но очень и очень нечеловечное.

Оказалось… оказалось, что он завещал передать незаконченный роман мне… Да, я сам удивилась. Мне – потому… потому что он верил, что я пойму смысл и… ту гениальность произведения, о которой он говорил. Если это и гениальность, то точно не от Тебя…

Ты знаешь, я вчера… я вчера ошиблась. Важно… очень важно то, во что веришь. Сильная… сильная вера – это правильно. Но если веришь во что-то… во что-то подобное тому, чему верил этот студент… Господи! То можно… можно в итоге… погрязнуть в этом и…

Я понимаю теперь, от чего он умер: это далеко не Твоя воля, но его. Он выбрал этот путь, он от него и умер. Неважно, что это за путь – мне и вспоминать даже не хочется, честно говоря. Но он… он сам пострадал от своего пути.

Я прочитала это произведение. Оно… оно сложное, оно… оно отчасти интересное… но… в нем… в нем нет ничего человеческого. Ничего. Все там настолько жестоко, настолько зверски… что мне стало тошно от такого… Такое не может понравиться человеку, я в это искренне верю…

Возможно… возможно, это не мое дело совсем… возможно… возможно, я не имею на это право… но… мне так плохо стало от этих слов… от этих слов, не имеющих никакого отношения к жизни… к каким-то простым истинам… Нельзя верить во что попало, потому что… потому что…

…Короче говоря, я уничтожила эту рукопись. Навсегда. Не место ей в нашем мире.

Слово седьмое. День 6. Пятница

Господи! Господи! Господи! Слышишь ли… слышишь ли Ты меня? Видишь ли? Ты знаешь, (наверное, знаешь); все как всегда. Тяжело… ой, тяжело! Ой, тя-яжко… Но… так, все, хватит. Слезами делу не поможешь.

Паша мой сегодня меня удивил. Прямо… прямо до слез. После сегодняшнего я… я, помню, я вышла из палаты и долго-долго плакала. Не знаю почему. Ну ты и сам видел…

Сегодня я столкнулась с такой… Дай я вкратце расскажу, сквозь радость и слезы. Я зашла в палату в послеужинное время – свет в палате горел еле-еле, врачи разошлись; ну, знаешь, спокойное такое время. Приятное. И вот что я увидела; ты представляешь, что я увидела?.. Паша мой… Пашка мой прижимал к своей груди что-то невидимое… И знаешь… Причем это «невидимое» витало ровно над моим стулом.

Я в испуге подошла к сыну и спросила у него, мол, что с ним такое и что он делает? Плохо ли ему? Спазмы? Господи! Как вспомню, сердце сжимается и режет вновь. А он мне, значит, говорит: «Нет, мам. Все хорошо. Ты знаешь, я перед школой частенько в храм заскакивал, который около нее стоит такой… величавый… золотой. Мне всегда там нравилось. Я всегда туда проскакивал промеж людей и постоянно к одному и тому же дяденьке подходил. И смотрел на него, знаешь. А он на иконе нарисован, на огромной такой. Волосы длинные его и густая-густая борода… как у деда Максима. Подбегал я к нему, смотрел на него и дальше в школу шпарил. А тут он сам ко мне пришел вдруг. Как я был рад его видеть! Очень! Он говорил шепотом, но я все понял. Мы с ним немного поговорили, он рассказал мне про рай. Говорит, место такое есть, и я там окажусь. Что это? Мы куда-то переезжаем? Очень милый дяденька… чем-то папу мне напоминает. Не знаю почему».

Я вышла, кх-кх, я вышла и начала плакать, просто плакать, Господи. По-матерински. По-женски. И не потому что от печали, знаешь, и не потому что от радости. Не знаю. Я вдруг, я в одночасье осознала, что все… все давным-давно предписано. Но и… но и… Господи, пожалуйста, не надо!.. но и то, что это знак, предвосхищающий смерть. Смерть… смерть… А-а-а! Господи, прошу! Нет! Нет! Нет! Не смерть, только… только не она! Господи!

Я… знаешь… я обрадовалась сначала за то, что Паша отойдет в рай, но сразу, сразу же опечалилась за то… за то, что смерть к нему все ближе и ближе подходит, мелкими такими шажочками, но такими… стремительными. Господи, упаси! Господи, упаси! Господи, упаси! Господи! Улучшений нет. Врачи все говорят одно: остались считаные дни. Господи! Неужели… неужели это так?… Я не верю, ну, знаешь… мне это помогает держать хват. Но сил не хватает, правда: я устала. Не сплю которую ночь. А теперь и не знаю вовсе: может… может, сын мой с пустотой говорит? И я, возможно, с пустотой говорю?

А… может… Это ли ты к сыну моему приходил, Господи?..

Слово восьмое. День 7.

 Утро

Господи! Господи! Господи! Ты ли это отозвался? Господи! Сегодня ночью… сегодня ночью… приснился мне… ну… достаточно странный сон. Но он такой! Удивительный! Я сижу на лавочке: кажись, все страхи испарились и жизнь не знает уныния. Совсем. Умиротворение. Полное. Но все-таки… все-таки, знаешь, что-то одолевало меня в тот момент. Непонятно. Вроде кругом солнце. Пекло. Пение соловья. Помню пение соловья. Может, синицы. Но пение помню. Может, сверчков. Вокруг пустота – только я. Ни души… Ни души. Сижу я, и все вокруг есть – вода, еда, солнце, дом позади меня. Но никого. Полный покой. Полное умиротворение. Но что-то одолевало меня. До сих пор не могу понять, что именно.

Сидела я так по итогу несколько минут, во сне так точно. Почему я помню минуты – потому что… потому что они казались… такими длинными… И… с каждой секундой мне становилось все… труднее, тяжелее, и мир вокруг меня начал враз мутнеть. И все… и все из-за этого… что ли… пустого чувства. Пустота? М-м… может, она. Не знаю. Я сидела и страдала. Солнце сменилось мраком, тучи давили на сознанье. Холодало.

И вот я сидела-сидела, и в итоге ко мне подошла женщина. В платке. С крестом в руках. Немаленьким, кстати. Помню… помню он был золотым, но тонким. В правой руке, вроде… или в левой. Села на лавочку. Рядом со мной, помню. И красивая такая, скромная, кроткая, одновременно с тем… мудрая, что ли. Ну, мне так показалось. Мне в последнее время много что кажется. Я так, кстати говоря, и не поняла, кто это.

Начался ливень – но она не промокла. Я же дрожала от холода тогда, помню. Вдруг она развернулась ко мне и прошептала: «Ты, Господи, упование мое!» – и дождь вмиг прекратился, и мрак… и мрак вновь сменился солнцем. Немного недоумевающая… я сидела с открытым ртом от какой-то… неожиданной смены погоды… да… да и природы в целом… духа… И это – от одной лишь фразы! Одной!

Она представилась. Ее звали София, как и меня. Иронично и символично, не так ли? Она спросила меня тогда… ох, точно не помню, но что-то насчет самой моей главной… мертвящей черты… Почему черты и мертвящей кого? Меня? Почему не главный из грехов, пороков? Она ведь с крестом… Ладно… Я рассказала ей вкратце о сыне. О Паше моем… родном. И… и самое главное, что она меня ни разу не остановила! Ни разу! Все выслушала. И сказала мне: «Не в этом твоя немощь». Я… я удивилась вначале, сказала, что, дескать, иного не знаю… не вижу, возможно… Признаюсь честно, я до конца не поняла, о чем она говорила…

Но София лишь посмотрела на меня и мило посмеялась.

Спустя некоторое время молчания, кажись, пары минут, она… она вновь повернулась ко мне и сказала мне… читать… псалмы: двенадцатый, двадцать шестой, пятидесятый, девяностый и… и… по-моему… сто первый… Да! Точно! Точно! Сто первый! Именно он! Сегодня почитаю. И ведь никогда раньше я такого не читала. Псалмы… красивое слово…

Ты… Ты ли хотел мне что-то этим сказать, Господи?.. Ты ли? Меня переполняют эмоции…

Исповедь души. Слово девятое. День 7.
Вечер

Доколе, Господи?.. Не забудь меня до конца!

– И вправду, не надо!

 Доколе будешь отвращать лицо Твое от меня?

– И почему Паше моему не лучше, Господи! Почему?

 Доколе заключать мне помыслы в душе моей, печали в сердце моем день и ночь?

– Когда я прекращу страдать? Когда?

 Доколе возноситься врагу моему надо мной? Воззри, услышь меня, Господи Боже мой

– Наконец-то! Услышь!

 Просвети очи мои, да не усну сном смерти!

– Дай же сил мне! Господи!

 Да не скажет враг мой: «Превозмог я его!»

– Ведь враг мой – уныние мое! Когда же… когда же… когда же я наконец перестану рвать клочьями волосы?..

 Гонители мои возрадуются, если я поколеблюсь. Я же на милость Твою уповаю: возрадуется сердце мое, когда спасешь Ты меня.

– Спасешь от моего уныния, от… от страхов моих, которых много! Много, Господи! Очень!

 Воспою Господа, сотворившего мне благо, пою имя Господа Всевышнего.

– Спаси! Спаси! Спаси! Господи! Господи! Господи!

Господь – просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюсь?

– Смерти!

 Господь – Защитник жизни моей, кого устрашусь?

– Смерти сына моего! Паши! И своей смерти! Всякой… всякой смерти! Страхов…

 Когда приближались ко мне злобствующие оскорбители мои и враги мои, желая погубить меня, изнемогли они и пали.

– Ведь враг мой – уныние мое! Как ему пасть?

 Если ополчится на меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня рать, на Бога я уповаю.

– Господи! Господи! Господи! Помоги!

 Одно просил я у Господа:

– Спаси меня от сомнений, от страхов, от уныния!

 И к тому стремлюсь: жить мне в доме Господнем во все дни жизни моей, взирать на красоту Господню и посещать храм святой Его. Ибо сокрыл Он меня в обители Своей в день бед моих.

– Сокрыл ли? Помог ли? Я устала, мне… мне кажется, что я… я умираю мало-помалу.

 Укрыл меня в тайном покое обители Своей, на скалу вознес меня; и вот ныне вознес Он главу мою над врагами моими. Обошел я вокруг жертвенника и принес в обители Его жертву хвалой своей и ликованием. Пою и воспеваю Господа.

– Пою и воспеваю: помоги!

 Услышь, Господи, голос мой, взываю к Тебе: помилуй меня и услышь меня!

– Услышь, Господи, спаси же Пашу, спаси же, спаси же, Господи! И меня спаси от уныния моего! Оно душит меня, заставляя плакать!

 Сказало Тебе сердце мое: «Господа ищу».

– Ищу ли я Тебя? Или же мне просто… просто нужна Твоя помощь?…

 Ищут Тебя очи мои.

– Ищут ли?

 Лица Твоего, Господи, ищу.

– Ищу ли я?…

 Не отвращай лица Твоего от меня.

– О, не отвращай! Пожалуйста, Господи, не развернись ко мне спиной!

 Не уклонись в гневе от раба Твоего; подай помощь мне.

– О, помоги мне, Господи! Я готова просить Тебя тысячу раз! За Пашу и за душу мою!

 Не отвергни меня и не оставь меня, Боже, Спаситель мой!

– Не оставь и не отвергни, Боже!

 Ибо отец мой и мать моя оставили меня, а Господь принял меня. Даруй мне закон, Господи, на пути Твоем и наставь меня на стезю правую пред лицом врагов моих.

– Даруй мне душевное спокойствие! Даруй! Даруй Паше здоровья! Даруй! Даруй! Даруй!

 Не предай меня в руки гонителей моих, ибо восстали на меня свидетели неправедные и обманулись в неправде своей. Верю: увижу я блага Господни на земле живых!

– Верю: увижу я помощь Твою! Поможешь! Поможешь! Верю! Паше и мне поможешь!

 Надейся на Господа, мужайся, и да укрепится сердце твое; надейся на Господа!

– Надеюсь! Надеюсь! Надеюсь!

Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей и по множеству щедрот Твоих очисти меня от беззакония моего!

– Помоги мне, Боже! Помилуй! Не дай мне бояться, не дай… не дай мне унывать! Господи!

 Наипаче омой меня от беззакония моего, от греха моего очисти меня; ибо я беззаконие мое знаю, и грех мой всегда предо мною.

– Грех мой… грех мой – уныние! Очисти меня от него!

 Тебе Единому я согрешил и лукавое пред Тобою сотворил; но праведен Ты в приговорах Твоих и победишь, когда будешь судить.

– Помоги и спаси!

 Знаю, в беззакониях зачат я и в грехах родила меня мать моя.

– Грешна!

 Знаю, истину Ты возлюбил, неведомые тайны премудрости Твоей явил мне.

– Явил ли? Где же? Почему… почему я умираю?

 Окропишь меня иссопом, и очищусь; омоешь меня, и стану снега белее.

– Стану! Господи! Господи! Господи! Спаси меня! Спаси сына! Спаси нас!

 Слуху моему даруешь радость и веселие; возрадуются кости смиренные.

– Кости мои… кости мои дряхлы! Господи!

 Отврати лицо Твое от грехов моих и от всех беззаконий моих очисти меня!

– Спаси и очисти!

 Сердце чистым созижди во мне, Боже, и дух правды возроди в груди моей!

– Очисти меня от уныния! Спаси!

 Не отвергни меня от лица Твоего и Духа Твоего Святого не отними от меня!

– Не отвергни! Не отними… не отними! Нет! Никогда! Слышишь, никогда! Никогда не отними! Я умру иначе! Смерть… Господи! Как я ее страшусь!

 Даруй мне радость о спасении моем и Духом державным утверди меня!

– Даруй мне радость! Дай ее! Пусть настанет тот день, когда я наконец-то смогу испытать счастье! Я не вижу выхода, я… я погрязла в…

 Научу беззаконных путям Твоим, и нечестивые к Тебе обратятся. Избавь меня от крови, Боже, Боже, спасающий меня, и в радости восхвалит язык мой правду Твою.

– Восхвалю! Восхвалю! Спаси лишь!

 Господи, уста мои отверзи, и уста мои изрекут хвалу Тебе.

– Господи! Спаси!

 Если бы восхотел Ты жертвы, я принес бы ее, но к всесожжению Ты не благоволишь. Жертва Богу дух сокрушенный, сердце сокрушенное и смиренное не унизит Бог.

– Не унизь! Не забудь! Не отвернись!

 Окажи, Господи, благоволение Твое Сиону, и да созиждутся стены Иерусалимские! Тогда благоволить будешь к жертве правды, возношению и всесожжению; тогда возложат на алтарь Твой тельцов.

Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!»

– Уповаю! Надеюсь! Жду! Помоги, Господи! Господи! Господи! Спаси!

 Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы.

– Избавит пусть!

 Перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение есть истина Его.

– Но истина? Я страшусь ее познать! Ее так много, не счесть! Смогу ли я выйти из уныния, если же истину познаю Его? Смогу ли? Смогу ли?

 Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень.

– Боюсь! О, насколько сильно! Боюсь! И страх мой неподконтролен! Он разрушает!

 Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится.

– Не дай упасть!

 Только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым. Ибо ты сказал: «Господь – упование мое».

– Господи! Ты моя надежда, и нет иной надежды у меня: Ты и только Ты, Господи!

 Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих.

– Охрани! От всякого! От всякого! Охрани! Упаси!

 На руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею; на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона. «За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое».

– Возлюблю! Упаси лишь! И сына, и меня! Упаси лишь! Господи! Господи! Господи!

 «Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его, долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое».

Господи, услышь молитву мою, и вопль мой к Тебе да вознесется!

– Услышь! Вопит душа моя! Услышь, прошу! Не отвернись от меня!

 Не отвращай лица Твоего от меня; в день, когда я скорблю, приклони ко мне ухо Твое;

– Приклони! Не отвращай! Приклони! Услышь! Тоска моя столь сильна, что я начинаю умирать! Мне плохо! Господи!

 В день, когда призову Тебя, вскоре услышь меня!

– Услышь меня! Моя душа плачет, мне плохо! Господи!

 Ибо исчезают, как дым, дни мои, и кости мои, подобно хворосту, высохли.

– Дни мои невыносимы, кости мои дряхлы – спаси! Спаси! Спаси!

 Срезан был я, как трава, иссохло сердце мое, и даже забывал я вкушать хлеб мой.

– Сердце мое иссыхает, да только живет оно любовью материнской! Не иссохнуть ему! Но душе! Душа моя стала тревожной, услышь меня и спаси ее!

 От непрестанных стенаний моих присохла кость моя к плоти моей. Уподобился я птице пустынной, был я как филин в ночи на развалинах. Бодрствовал я и был как птица одинокая на кровле.

– Была! Да дни эти прошли!

 Всяк день поносили меня враги мои, и те, кто прежде хвалили меня, клятвенно от меня отрекались. Пепел ел я с хлебом и воду пил со слезами.

– Уныние меня съедало, и падала я в слезах на пол.

 Удрученный гневом Твоим и яростью Твоей, ибо Ты вознес меня, но затем низверг. Дни мои, словно тень, канули, и я, будто сено, иссох.

– Иссохла!

 А Ты, Господи, вовеки пребываешь, и помнят Тебя из рода в род. Ты восстанешь и явишь милость Сиону, ибо время явить милость, уже пришло время!

– Яви же наконец милость! Сколько же ждать мне еще милости Твоей, спокойствия души? Сколько прикажешь ждать! Я умираю, пойми же наконец!

 Ибо возлюбили рабы Твои камни Сиона, и даже прах его дорог сердцу их. И устрашатся народы имени Господа, и цари земные – славы Его;

– А кто ж не страшится? И я страшусь! Страшусь! Помоги лишь!

 Ибо Господь воздвигнет Сион и явится в славе Своей. Услышал Он молитву смиренных, не отверг моления их.

– Не отверг ли? Не отверг ли? Господи, не отверг ли?

 Да возвестится это поколениям грядущим, и потомки наши восхвалят Господа.

– Восхвалят!

 Ибо Он приклонился с высоты святой Своей, Господь с Небес на землю воззрел; Услышит Он воздыхания пленников, развяжет узы сыновей убитых отцов. И возвестится на Сионе имя Господне, прославят Его в Иерусалиме, Когда соберутся воедино народы и цари служить Господу. Говорил я Богу, когда был в полноте сил своих: «Поведай мне, много ли еще осталось дней жизни моей».

– Много ли мне осталось? Кажись, несколько дней! Я чувствую, как теряю силы!

 «Не отними жизнь мою на половине лет моих!»

– Не отними!.. Смерть! Я боюсь ее!

 Неисчислимы годы Твои! В начале Ты, Господи, сотворил землю, и дело рук Твоих – небеса. Они погибнут, а Ты пребываешь вовеки; точно одежда, они обветшают, и словно ризу, совьешь Ты их, и преобразятся; а Ты пребываешь неизменным, и годы Твои не иссякнут.

– Но мои! Но мои…

 Сыновья рабов Твоих вселятся с праведными, и потомство их вовеки будет жить в правде.