– И вы дали ей денег на однокомнатную квартиру в строительном кооперативе в обмен на отказ от отцовства, – продолжил я за Карамазова. – Так?
– Так, – подтвердил он, хотя я шлёпнул своим предположением наугад, случайно вспомнив подобную историю. И попал в точку.
– Но откуда вам про это известно?
– Мне много чего известно в деле Курбатовой, – сказал я. – Я даже знаю, что это именно вы предложили ей вариант выхода из создавшегося положения.
– Какой ещё вариант?
– Срочно лечь в постель с первым попавшимся мужиком, чтобы затем переложить на него своё отцовство, – обрадовал я Родиона Георгиевича своей осведомлённостью.
– Это она вам так сказала?
– Нет, эти сведения получены от другого источника информации, – пояснил я с улыбкой на лице. – Спасибо вам, Родион Георгиевич, за откровенность. У меня больше нет к вам вопросов. Вы мне очень помогли.
Я развернулся и зашагал прочь, оставив Карамазова стоять с открытым ртом и протянутой мне ладонью для рукопожатия. Продолжать разговор с этим подонком у меня не было никакого желания. Я получил от него исчерпывающую информацию.
С Коляном я не успел поделиться полученными сведениями. Он уехал навестить родственников, там попал в серьёзное ДТП и лежал в больнице. О страшном происшествии мы с Коброй узнали лишь через неделю, когда забеспокоились о пропаже друга.
***
Светка заявилась ко мне в общагу в выходной день. Она рассчитала всё до мелочей. Была суббота, студенты разъехались по домам, в общежитии стояла полная тишина. Я из-за недельной беготни по «делу Курбатовой» пропустил несколько лекций и семинаров, забросил работу над курсовым, и вот в выходные дни решил наверстать упущенное.
В комнате я был один, стоял у кульмана и гостей не ждал.
Тишину нарушил стук в дверь.
– Открыто, входите! – сказал я громко.
Дверь открылась, в проёме я увидел улыбающееся лицо Светки Курбатовой.
– Привет, это я, – произнесла она радостно. – Встречай гостью и помоги ей раздеться.
– Привет, – ответил я, отложил карандаш и шагнул навстречу. – Как тебе удалось прошмыгнуть мимо Щтирлица?
Щтирлицом мы прозвали сварливую и несговорчивую бабку-вахтёра, мимо которой незамеченной не пролетит даже муха.
– Я шепнула ей на ушко секретный пароль, и она пропустила меня без вопросов, – пошутила Светка, протягивая мне свою норковую шубу.
– Поделись секретом, – попросил я, подхватив её шутку.
– Пароль – «Орёл», – сказала она шёпотом. – Запомни его. Это ключевое слово для решения любой проблемы в вашей общаге.
– Запомнил. А отзыв какой? Щтирлиц не назвала?
– Нет.
– Тогда твоё дело – труба. Вскоре сюда явятся люди в чёрном и объявят тебя персоной нон грата, – сообщил я с серьёзной миной на лице, убрав норковое манто и шапку моей гости во встроенный шкаф.
– Мой телохранитель не позволит никому вторгнуться на чужую территорию, правда? – Светка поднялась на цыпочки, обвила мою шею руками и страстно поцеловала в губы.
Я выдержал паузу и легонько отстранил её от себя.
– Что заставило светскую даму заглянуть в студенческие трущобы? – спросил я, направляя Курбатову к своей кровати. Стол был вечно завален книгами, тетрадями, чертежами. Удобнее было принимать гостя на матрасе, чем усаживать его на стул-развалюху.
– А ты не догадываешься?
– Нет.
– Ты не звонишь две недели, я вся извелась, скучаю по тебе круглые сутки, не знаю, что и подумать. Мучилась, мучилась, а потом решила нагрянуть к тебе без предупреждения, – доложила Светка.
– Чтобы застать меня врасплох с какой-нибудь студенткой в постели? – подковырнул я.
–Такое разве возможно?
– Почему бы и нет? – пожал я плечами. – Я свободный молодой человек, никому ничем не обязан. Заиграли гормоны – я просто обязан удовлетворить требования организма. Это природа, с ней не поспоришь. Не вижу в этом ничего предосудительного.
– Тебе не стыдно говорить о таких вещах в моём присутствии? – изобразив на лице возмущение, спросила Светка.
– Почему мне должно быть стыдно?
– Ну, хотя бы потому, что мы с некоторых пор не посторонние друг другу люди, – попыталась пристыдить меня Курбатова.
– А кто мы с некоторых пор?
Светка задумалась на пару секунд, а затем, понизив голос, таинственно произнесла:
– Об этом я тебе скажу позднее.
Я сразу сообразил, о чём пойдёт речь, и поэтому её слова меня ничуть не заинтриговали. «Тайна», которую она намеревается раскрыть, мне уже давно известна.
– Хорошо. О чём скажешь сейчас?
– О том, что я соскучилась по тебе, – вкрадчивым голосом начала Светка и принялась расстёгивать на мне рубашку.
Я не стал препятствовать её действиям, но и не набросился на неё с жадностью изголодавшегося зверя. После того, что мне рассказал Родя-торгаш, былая страсть в моём теле не воспламенилась. Однако, мой проказник, вероятно, не захотел прислушиваться к ощущениям тела и решил действовать автономно.
Когда Светка, покончив с пуговицами на рубашке, опустила руку на ширинку, её глаза загорелись ярче.
– Ого! – воскликнула она и беспардонно впилась своими напомаженными губами в мои.
Мне ничего не оставалось делать, как уступить безудержному желанию женщины овладеть мною.
Я раздевал Курбатову медленно, разглядывая каждый сантиметр её безукоризненного тела. Она была прекрасна и восхитительна. Её фигура было безупречной.
В предыдущий раз мы занимались с ней любовью при свечах и под воздействием немалой дозы алкоголя. Внешний вид друг друга при первой встрече оставался на втором плане, главный акцент делался на соитие и внутреннее наслаждение от экстравагантных позиций контакта. В ту ночь мы были больше творцами, нежели созерцателями. Сейчас всё происходило по-другому.
Сняв бюстгальтер, я положил свою ладонь на её грудь, с осторожностью сжал несколько раз, затем с осторожностью помял выпуклые соски, внимательно разглядывая на них морщинки и складочки. От моего взгляда не ускользнуло наличие небольших пупырышков на сосках – первый признак беременности. Такую информацию, во всяком случае, я получил от своего друга-врача. Изучив верхнюю часть тела, я начал неторопливо продвигаться вниз.
Светка была обескуражена моими действиями. Её страстные объятия ослабли, она открыла глаза и с удивлением спросила:
– Что это всё значит?
– Ничего, – ровным голосом ответил я, запустил ладонь под резинку её кружевных трусиков и потянул их вниз. – Любуюсь твоими прелестями.
– По-моему, Юрочка, ты не любуешься женскими прелестями, а занимаешься научными изысканиями на моём теле, – съязвила Светка. – Разве ты не соскучился по мне?
Я не счёл нужным отвечать на вопрос и ограничился оригинальным пояснением своих действий.
– Ты не поверишь, Света, но я впервые в жизни встретил женщину с таким восхитительным телом. Ты настоящее наглядное пособие для создания шедевра живописи в стиле эротики, – выдал я, обнажив для любования островок тёмной растительности над бутоном алых лепестков перед входом в жаждущее лоно.
– Тогда я рекомендую тебе взять в руки лупу, – рассмеялась Светка и ухватила рукой мой набухший отросток. – И рассматривать элементы моих сокровищ не до того, как, а после того.
– Полезный совет, – успел откликнулся я на ехидное изречение и в следующую секунду почувствовал себя уже внутри своей партнёрши.
Она очень ловко это сделала, а уже в следующий момент перевернула меня на спину, устроившись на мне верхом. Светка откинулась назад, и, изгибаясь всем телом, плавно задвигалась по мне, умело удерживая в себе мою плоть. Её движения вызвали во мне резонанс, и я заработал бедрами вместе с ней, ускоряя собственное наслаждение.
Пик удовольствия охватил нас одновременно. Я излился аккурат в тот момент, когда бедра Светки задрожали, а из её полуоткрытого рта вырвались стоны. Не открывая глаз, она упала мне на грудь и затихла.
Я не гладил Светку, не ласкал и не целовал в знак благодарности, не шептал ей на ухо какую-нибудь банальную ерунду, потому что не получил эмоционального взрыва. Душевного насыщения не произошло. Во мне жила пустота, в голове вертелась единственная мысль: побыстрее высвободиться из объятий хитрой лисицы, надеть рубашку и брюки, и уже больше никогда не разделять с ней любовное ложе.
Я отчётливо понял, что достиг поставленной цели. Не в том смысле, что раскрутил до конца эту гнусную историю, которую уже совсем скоро отправлю в архив своей памяти, а в том, что узнал истинную длину шага от любви до ненависти. И ещё я понял, что секс без любви – это всего лишь биологический инстинкт, удовлетворение животной потребности организма. А в существовании взаимной любви я полностью разуверился.
– Ты сегодня был не таким страстным и горячим, каким запомнился мне в прошлый раз, – сказала Светка, сползая с меня и укладываясь рядом. – Что с тобой, Юра?
– Со мной полный порядок, – ответил я, выпрыгнул из постели и стал одеваться.
– Неправда. Когда у мужчины полный порядок, он не спешит расставаться с женщиной.
– Откуда такие познания? – спросил я в упор. – Большой сексуальный опыт?
– Не говори глупостей, – ничуть не смутившись ответила Светка. – Просто иногда почитываю интересные книжонки.
– Тебе я тоже советую поскорее выбираться из постели, – требовательно заявил я. – Моя комната – не дом свиданий. В любой момент могут нагрянуть гости. Видела плакат на вахте?
– Какой? – удивилась Светка, с нежеланием вставая с кровати.
– Посторонним проход воспрещён! – соврал я, потому что такого плаката не существовало. А произнёс я эти слова для того, чтобы направить разговор в нужное русло и поскорее распрощаться с куртизанкой Курбатовой. И моя уловка сработала.
– Тут ты, Юрочка, не прав. Теперь я для тебя не посторонний человек, – заявила моя гостья, смакуя, как мне показалось, каждое своё слово.
– И кто же ты теперь?
– Теперь я без пяти минут твоя жена.
– Ты это серьёзно? – рассмеялся я, делая вид, что принял её слова за шутку.
– Вполне. Я, Юрочка, беременна от тебя, – Светка буровила меня наглым вызывающим взглядом. – Ты в ту ночь очень старался, чтобы зарядить меня.
Я не выпучил глаза от удивления и не выкрикнул возмутительное «что?!», чего, вероятно, ожидала увидеть и услышать бестия от меня.
– Как-то очень быстро наступила твоя беременность, – без каких-либо эмоций сказал я. – Мне кажется довольно странным такое событие.
– Ничего странного в этом нет. У меня должны были начаться месячные через несколько дней после нашей встречи, но – увы, они не порадовали меня своими красками.
– И что?
– Как что? Пошла в консультацию, получила радостное известие, – Светка стояла перед зеркалом уже полностью одетая и поправляла причёску. В зеркале я увидел, как тревожно бегают её хитрые бесстыжие зенки.
– Твоё предложение? – спросил я, создавая впечатление, что не собираюсь оспаривать правдивость её заявления.
Я стоял за спиной Курбатовой и видел, с какой радостью блеснули её глаза. Она тут же повернулась ко мне и с притворной наивностью проговорила:
– Предлагаю тебе жениться на мне.
– Опаньки! Вот это поворот событий! – развеселился я. – А если я не согласен? Тогда что? Заявишь, что я тебя изнасиловал и отправишь за решётку? Или подключишь своих родителей, чтобы выбить из меня согласие? Тебе самой-то не ай-я-яй?
Светка не ожидала от меня такой реакции и замерла, открыв рот. Потом, вероятно, поразмыслив, резко изменила свою тактику.
– Я понимаю, Юрочка: мои слова – что удар кувалдой по твоей голове. Но так уж случилось и ничего теперь не изменить. Надо воспринять всё, как есть.
– Так уж и нельзя ничего изменить? – спросил я и заходил по комнате, изображая сильную озабоченность. – А аборт? Почему ты исключаешь такой вариант? Я считаю, что рожать нужно после окончания института, а сейчас совсем неподходящий момент.
– После первого аборта, Юрочка, шансов, чтобы стать матерью, не остаётся, – печальным голосом сообщила Светка. – А я хочу быть матерью, иметь детей, понимаешь?
Она села на кровать и легко выдавила из себя слезы.
– И мужа хочу – сильного, волевого и заботливого, – добавила Светка. – Как ты.
Мне стал надоедать этот примитивный и ненужный спектакль, и я решительно сказал:
– Всё, дольно бредней! Теперь послушай меня, сказочница!
От неожиданности Светка вздрогнула и вылупилась на меня, не моргая. Казалось, ещё пару секунд, её глаза увеличатся в объёме и выпадут из глазниц. Она не могла сообразить, о чём пойдёт речь.
– Мужем твоим мне быть не суждено, поскольку любви к тебе я не испытываю и, главное, не являюсь источником твоей беременности.
– Юрочка, милый! – оборвала меня Светка. – Я вовсе не требую твоей любви! Мне достаточно тех чувств, которые испытываю я! Ты только не отрекайся от своего ребёнка! Он твой, Юрочка! Это будет наш с тобой ребёнок!
– Истинная правда, что наглость – второе счастье, но твой цинизм, Светлана Владимировна, не имеет границ, – сказал я, рассмеявшись ей в лицо.
– О чём это ты, Юрочка? Я не понимаю тебя!
– Всё ты понимаешь, хитрая плутовка. Но для полной ясности я могу рассказать тебе забавную историю из жизни одной светской дамы по фамилии Курбатова. Желаешь выслушать?
Я взял стул, развернул его и сел напротив Светки. Перепуганная авантюристка молчала и пялилась на меня во все глаза. Она не могла поверить, что её хитроумный план окольцовки мужика, который вышел на завершающую стадию, вдруг рухнет в ближайшие минуты.
– Молчание – знак согласия, – усмехнулся я самодовольно. – Тогда извольте послушать, мадам. История эта начинается с того момента, когда профессиональная проститутка Курбатова Светлана Владимировна оказала сексуальную услугу некоему Карамазову Родиону Георгиевичу – вору и мошеннику в одном лице.
Светка побледнела и напряглась при упоминании фамилии бывшего любовника.
– Кто тебе поведал такую чушь? – спросила она дрогнувшим голосом, надеясь в душе, что мне не известны подробные детали этой истории.
– Из материалов уголовного дела, заведённого следственными органами на преступные действия упомянутого выше лица, – сочинил я на ходу витиеватый ответ. – Вы готовы слушать дальше?
Куртизанка обмякла, наклонилась, обхватив голову руками. Я понимал, что выбрал не самый лучший способ уличения плутовки во лжи. Можно было без лишних слов извлечь из портфеля копию медицинской записи о её беременности, положить её перед Светкой, ткнув пальцем на дату. Потом, опять же без слов, достать из шкафа одежду, вложить её в руки Курбатовой и вежливо выпроводить за дверь.
Но такой вариант меня не устраивал. Это было бы равнозначно тому, что погрозить пальцем или показать кулак человеку за неблаговидный поступок. Так можно поступить с совестливым человеком, который совершил его по нелепой случайности. Курбатова же преднамеренно построила свой коварный план и должна понести наказание. Она могла сломать жизнь моему другу, и, вполне возможно, даже мне самому, сложившись обстоятельства несколько иначе. За такое деяние расплата должна быть весомой и чувствительной. У меня не было в мыслях причинять ей физическую боль, поскольку считал такое побуждение в отношении женщины низменным. Я перестал бы себя уважать после этого. А вот поглумиться над ней, как над врагом, вгоняя в страх и истерику, мне захотелось нестерпимо. Я мечтал увидеть на лице злодейки внутреннее содрогание и раскаяние. А ещё лучше – услышать из её уст прощение.
И меня понесло. Я упивался своим положением.
– Но одной встречей проститутка не ограничилась. Она поняла, что перед ней неиссякаемый источник материальных благ и вцепилась в наивную жертву мёртвой хаткой. Импортное барахло и дефицитные продукты потекли к ней рекой совсем даром, не считая сдачи в аренду сокровища между ног. Но однажды произошёл сбой – наша хищница неожиданно забеременела вопреки приговору врачей, вынесенному ей в пятнадцать лет.
Я выдержал паузу, ожидая реакции Курбатовой. Но та продолжала сидеть в прежней позе и не проявляла признаков протеста.
«Не пронял её мой рассказ», – подумал я и продолжил.
– Терять ребёнка ей не хотелось, но и торговый мошенник на роль отца не годился. Он женат, у него двое несовершеннолетних детей и, в добавок к этому, вор может в любой момент оказаться в тюрьме.
Оставлять в покое Карамазова авантюристка не собиралась. Она потребовала о него отступные – однокомнатную квартиру в кооперативном доме, одновременно подыскивая лоха на роль отца.
Таким лохом должен был стать мой друг – Николай Горев. План был прост. Отдаться Коляну и родить ему ребёнка, как семимесячного, ведь срок настоящей беременности уже около двух месяцев. Ничего. такое бывает часто. Новоявленный отец ни за что бы не догадался – благодаря влиятельной маме можно заполучить любой подтверждающий документ.
Но куртизанке не повезло во второй раз. Крепкий молодой парень оказался бесплодным от рождения…
Я не успел продолжить, как Светка сбросила руки с головы, стала медленно приподниматься со стула, глаза её гневно сверкали.
Меня вовсе не прельщало, чтобы она вцепилась в мою шевелюру, и я попятился вместе со стулом.
– Ты знал обо мне с самого начала и прикидывался всё это время шлангом?! – прокричала ожившая вдруг Светка. – Даже когда ложился со мной в постель во второй раз?! Как тебе не стыдно?!
У меня отвисла челюсть от наглости Курбатовой и показалось, что я лишился дара речи. Прожженная проститутка стыдит меня! Невероятно! Чувствуя нутром, что финальная часть расставания ещё не наступила, я спрыгнул со стула и отступил в сторону. И сделал это своевременно.
– Сволочь! Я тебя ненавижу!! – изрыгнула в меня Светка весь свой гнев и в одну секунду схватила со стола острый кухонный нож. – Убью, подлец! Ты умоешься кровью, скотина!
Обезумевшая женщина стремительно двинулась на меня с ножом. Вид её был угрожающим. Для меня не составляло проблемы выбить нож из рук Светки, но пришлось бы провести болевой приём. Я не собирался наносить травму беззащитной женщине. Не хватало ещё мне вывихнутого сустава или сломанной кисти.
Я медленно двинулся задом вокруг стола, выжидая удобный момент для безболезненного обезоруживания.
– Светка, брось нож, не балуй, – попросил я спокойным голосом. – Иначе вынужден буду отнять его у тебя. Учти: будет больно, я могу сломать тебе руку. Не дури. Слышишь?
Мои слова прошли мимо её ушей. Она шла на меня, как зомби.
– Ну, что ж, не хочешь по-хорошему – будет по-плохому, – сказал я со злостью и уже в следующую секунду выполнил захват руки и вывернул кисть. Нож упал на пол, а Светка запоздало вскрикнула и улеглась грудью на стол.
– Чтоб ты сдох, изверг, – глухо простонала она, скривившись от боли и заплакала навзрыд.
– Я тебя предупреждал, – произнёс я в своё оправдание. Затем взял её под руку, провёл к кровати и усадил. Плечи Светки содрогались от рыданий. Она выглядела несчастной и беззащитной. Мне стало жалко её.
Я заходил по комнате, переваривая в голове сложившуюся ситуацию. Я вновь добился своей цели, но вместо ожидаемого удовлетворения почему-то почувствовал неловкость перед этой загнанной в тупик женщиной, хотя ещё недавно упивался своим превосходством над ней.
«По большому счёту, Светка не совершила против меня никаких сокрушительных действий, – начал рассуждать я. – Ну не повезло бабе в постели с мужиком – залетела по глупости. Естественно, ей захотелось выправить положение, наделить будущего ребёнка отцом, создать, по возможности, благополучную семью – что здесь такого? Нормальная женская логика, заветная мечта любой бабы. Ничего криминального. Она никого не убила, не обворовала, не оклеветала, почему мне вдруг захотелось ей жестоко отомстить? Что со мной происходит? Неужели я стал женоненавистником?»
Я рассуждал бы и далее, ковыряясь в причинах своего поступка, но Светка внезапно встала с кровати и подошла ко мне, впившись немигающим взглядом. Затем упала на колени, обхватила мои ноги мёртвой хваткой и натурально запричитала:
– Юрочка, милый, ну прости ты меня глупую! У меня не было цели причинять кому-либо зла. Всё произошло спонтанно, на одном дыхании после того, как я узнала, что беременна. А в отношении тебя я говорю истинную правду: я действительно влюбилась в тебя с первого взгляда, поверь. До встречи с тобой я натворила много гадостей, о чём сильно сожалею и теперь раскаиваюсь. Прошу тебя, не бросай меня. Я ничего не требую взамен. Наоборот, я подарю тебе однокомнатную квартиру, если ты формально женишься на мне, и мы проживём с тобой совместно хотя бы несколько месяцев. Потом ты можешь быть свободен, я дам тебе развод. Могу подтвердить свои слова письменно, прямо сейчас.
– Зачем тебе эта фальшь? – спросил я, прервав Светкин монолог. – И встань с колен, пожалуйста. Своим видом ты напоминаешь мне душмана, молящего о пощаде.
Светка повиновалась, поднялась на ноги и присела на стул. Я устроился напротив, подсунув стул под себя спинкой вперёд и сложив на неё локти. Нож поднял с пола и положил, на всякий случай, на подоконник.
– Фальшь, говоришь? – Светка на миг отвела взгляд в окно, утирая слёзы, затем медленно повернулась ко мне. – Пусть будет фальшь. Мне всё равно. В моей ситуации, это единственный вариант решить все проблемы разом.
– У тебя их вагон и маленькая тележка? – спросил я с иронией.
– Скорее, тяжеловесный поезд без локомотива, – усмехнулась Светка сквозь слёзы, успокаиваясь.
Я не тянул из неё подробностей, хотя мне было интересно их услышать, поскольку в решении всех проблем мне отводилась главная роль. Сидел и ждал, когда Светка заговорит сама без моих понуканий.
– Вот скажи мне: кто твои родители? – неожиданно спросила меня Светка.
– В смысле?
– Рабочие, крестьяне, интеллигенты, кто?
– Рабочие, – ответил я, не понимая сути вопроса.
– Коммунисты?
– Нет, беспартийные.
– Неужели верующие?
– Тоже нет.
– Тогда тебе повезло с родителями. А мои – оба коммунисты, причём фанатично преданные делу партии, – Светка скривилась, будто во рту оказалась большая долька лимона. – Меня с самого рождения воспитывали в рамках коммунистических принципов и морали. Только и слышала от них: это нельзя, то нельзя, что подумают люди о моём поступке и прочее. В общем, весь мой жизненный путь был ограничен колеёй с двумя понятиями: морально и антиморально. Жизнь превращалась в пытку, когда вокруг тебя столько заманчивых соблазнов, которые доступны остальным детям.
– Можешь не продолжать, мне всё понятно, – прервал я Светку.
– Что тебе понятно? – спросила она, настроенная изложить мне сложившиеся отношения с родителями и разжалобить меня. Она продолжала надеяться, что сможет убедить меня стать её мужем.
– Всё понятно. Ты опасаешься, что твоя мать, узнав о беременности, начнет поиски владельца таинственного зарядного устройства и узнает о двойной жизни своей дочери, – высказал я свою догадку.
– Да, известие о том, чем я занималась, станет большим ударом для неё.
«Занималась, – отметил я про себя. – Не занимаюсь, а именно, занималась. Сказано это неспроста. Ушлая жертва хочет убедить меня, что с прошлым у неё покончено навсегда.
– Потом, эта спекуляция дефицитом… – Светка опять уставилась в окно, взгляд её был унылым. – Моя маман не остановится ни перед чем, будет рогом рыть землю, пока не разберёт мою жизнь по молекулам.
– А если я соглашусь стать твоим мужем – всё пройдёт безболезненно? – спросил я.
Светка услышала в моём вопросе то, что ей хотелось услышать – согласие на сделку. Лицо её просияло, в глазах появился радостный блеск, она затараторила:
– Конечно! Родителям и в голову не придёт, что брак наш фиктивный! Не будет никаких расследований! Всё пройдёт на высшем уровне! Маман закатит такую свадьбу, что ты просто ахнешь! А свадебным подарком будет «Волга». Клянусь! Она будет твоей, Юрочка. Ты станешь богатым.
Я не стал останавливать Светку и дал ей высказаться сполна. Чего только я не услышал в её увещеваниях! Просто райская жизнь и головокружительная карьера ожидают меня, если я соглашусь быть её мужем на постоянной основе.
Наконец, Светка закончила сказку о семейном Эдеме и спросила:
– Ты согласен?
– Нет, – ответил я, не раздумывая.
– Почему?
– Я не продаюсь и никогда не беру на себя чужие грехи.
– Это твоё последнее слово?
– Ты не судья, а я не подсудимый, чтобы произносить последнее слово перед тобой. Для меня честь и достоинство – превыше всего. Вот тебе мой ответ.
Низко опустив голову, Светка молча проследовала к шкафу, я подал ей шубу и шапку.
– А я надеялась, что ты меня пожалеешь, – сказала она с горечью уже в дверях и зашагала по длинному коридору, не оглянувшись ни разу. Стук каблуков красивых импортных сапог гулким эхом отдавался в моих ушах.
«Зачем я с ней так поступил? – подумал я, вернувшись в комнату. – Для чего разыграл эту дурацкую комедию?»
Я долго стоял у окна и не находил ответа.
Глава 14
«Александра».
Стремительно пролетел четвёртый год обучения в институте. Досрочно сдав летнюю сессию, я в составе группы студентов-строителей отправился заколачивать деньгу в приполярный Урал.
Предстояло возвести эстакаду для распиловки древесины в исправительно-трудовой колонии с особым режимом содержания. Осужденные носили полосатую робу. Во избежание возможного побега выводить заключённых на работу за пределы зоны было категорически запрещено. Вероятно, по этой причине строительство эстакады возлагалось на вольнонаёмных лиц.
Почему эстакада строилась за пределами зоны – оставалось загадкой для всех. Ходили слухи, будто предполагалось расширение территории лагеря с последующим ослаблением режима.
Нас поселили в пустующем доме небольшой деревушки с тремя улочками. В ней проживал весь контингент сотрудников колонии.
Питание предусматривалось в так называемом котлопункте – маленькой примитивной столовой. Услугами котлопункта, в основном, пользовались холостяки, остальная часть персонала колонии предпочитала питаться дома.
Пунктом питания заведовала Чернова Александра Ивановна. Деревенские ребятишки звали её тётей Шурой, женщины – Сашей, офицеры и сверхсрочники – Александрой Ивановной.
Мне было поручено согласовать с ней меню и время приёма пищи.
Александру Ивановну я ранее не встречал и представлял себе тучной женщиной с оплывшим красноватым лицом – типичным образом поварихи советского общепита.
Когда я переступил порог котлового пункта, меня встретила настоящая красавица – рослая молодая женщина крепкого телосложения с пышной высокой грудью. Лицо Александры Ивановны было круглым, с гладкой смуглой кожей и едва заметным румянцем на щеках. Густые тёмные волосы были сплетены в косу необычной формы, которая свисала с левой стороны груди. Поражал пронзительный взгляд светло-карих глаз под тонкими черными бровями.
Я остановился в замешательстве и залюбовался увиденной красотой. Наши взгляды встретились.
– Здравствуйте, – произнёс я с некоторым запозданием. – Могу я увидеть Чернову Александру Ивановну?
– Здравствуйте, – ответила женщина томным голосом и улыбнулась. На правой щеке у неё проявилась очаровательная ямочка. – Чернова Александра Ивановна стоит перед вами. Вы хотите лишь полюбоваться мною или у вас есть какие-то вопросы?
«А ты язва, Александра Ивановна, – отметил я про себя. – За словом, как и я, в карман не лезешь».
– Мне нужно согласовать с вами график питания и, по возможности, рассмотреть варианты меню, – сказал я без предисловий. – А насмотреться на вас у меня будет ещё время.
Я не смог оставить без ответа подковырку хозяйки пищеблока. Это было не в моих правилах.
– Может, скажете, наконец, кто вы такой? – лукаво улыбаясь, спросила Чернова, подавшись вперёд, и воинственно поставила руки в бока. – Я вас раньше нигде не встречала. Уж не беглец ли явился ко мне за харчами в дорогу?
– Извините, что не представился, – спешно поправился я. – Меня зовут Юрий, а фамилия моя Орлов. Я к вам по поручению бригады прибывших строителей.
– Ах, вот в чём дело! – притворно воскликнула Александра Ивановна, как будто не догадалась сразу о цели моего визита.
– Вот теперь полный порядок, Юрий Орлов. Наиль Абдуллович звонил мне насчёт вас, – лицо женщины сделалось серьёзным, ямочка на щеке враз пропала. – Слушаю вас.
– Предлагаю присесть и увязать наши хотелки с вашими возможностями, – предложил я вежливо, указав взглядом на столик с двумя табуретками в углу.
Александра Ивановна, окинув меня с ног до головы каким-то загадочно-снисходительным взглядом, молча направилась к столику. Она шагала, соблазнительно покачивая бедрами. Любуясь её величественной походкой, я последовал за ней.
В зале котлопункта в это время не было ни единого посетителя, мы с хозяйкой были вдвоём.
– И какими будут ваши хотелки? – спросила Чернова, усаживаясь за стол.
– Скромными, Александра Ивановна, – начал я. – Мы люди неприхотливые, но однообразное меню иметь, согласитесь, всё-таки, не есть хорошо.
– Котлопункт – не ресторан, деликатесов не обещаю, но однообразных блюд не будет, – с уверенностью заверила заведующая. – Крупа для каши на завтрак трёх видов, на обед – борщ, лапша с курицей, уха, солянка. На второе – мясные блюда из свинины и говядины. Бывает баранина, но очень редко. На ужин – все блюда, оставшиеся с обеда. Устроит?
Всё, что я услышал, было произнесено на одном дыхании.
– Устроит, – сказал я, не уточняя, что представляют из себя мясные блюда: гуляш, бифштекс, отбивные или простая советская котлета. – А как у нас будет со временем?
– Ваше время завтрака – после восьми часов, обед – после тринадцати, ужин – с восемнадцати до половины девятнадцатого часа, – по-военному отчеканила Чернова.
– А как-то поменять график можно? – спросил я.
– График работы утверждён начальником колонии майором Нафиковым. Котлопункт сдаётся под охрану и снимается с неё в строго отведённое время. Что вас не устраивает?
– Дело в том, что мы намерены работать от зари до зари, обозначенное вами время не вполне нам подходит, – пояснил я и несколько секунд внимательно смотрел на Чернову, оценивая реакцию. Заметив, что мои слова не вызвали в ней никакого отражения, я дополнил:
– Мы готовы доплачивать вам за сверхурочное время.
Лицо Александры Ивановны сразу просияло, по нему видно было, что моё предложение пришлось ей по душе. Однако, женщина не спешила с ответом.
– На любое отклонение от графика требуется разрешение начальника колонии, – сказала она, метнув на меня двусмысленный взгляд.
– Не беспокойтесь, доплата будет достойной, – добавил я. – Но, естественно, в пределах разумного.
Я специально не озвучил сумму, хотя размер вознаграждения был определён бригадой заранее. Мне стало любопытно понаблюдать, как поведёт себя эта острая на язык женщина. А та почему-то молчала.
– Сто рублей ежемесячно вас удовлетворит? – спросил я, убавив наполовину запланированную сумму.
– Я согласна, но при одном условии, – почему-то шёпотом проговорила хозяйка пищеблока и, как мне показалось, боязливо оглянулась по сторонам.