– Решила, что опять чем-то оскорбила ваши чувства. Я знаю, что у меня отвратительный характер, но – увы, ничего не могу поделать с собой. Близкие мне люди давно привыкли к моей манере общения и не придают этому факту особого значения.
– Не наговаривайте на себя лишнего! Это ваши выдумки, выбросите их из головы. Я не из той категории людей, которые способны обижаться по любому поводу, – проговорил Леший. – К тому же, я убеждён, что настоящий мужчина не может и не должен обижаться на женщину ни при каких обстоятельствах.
– Похвально, но слишком категорично, – заметила Фелиция.
– Почему же?
– На мой взгляд, существует ряд причин, при которых мужчине позволительно не только обидеться на женщину, но и возненавидеть её.
– Эх, куда вы хватили! – Леший открыл аптечку, извлёк тюбик с какой-то мазью, выдавил небольшую порцию на ладонь, принялся втирать в травмированную лодыжку.
– Позвольте вас спросить? – отважилась обратиться с вопросом Фелиция.
– Откуда у отшельника в тайге современные медикаменты? – усмехнулся Леший.
– Как вы догадались?
– У вас на лице написан этот вопрос. Уставились на аптечку, пытаетесь прочесть наименование мази. О чём ещё можно спросить?
– Действительно, о чём ещё можно спросить человека, отказавшегося от общения с внешним миром много лет назад, когда у него в руках современная аптечка? – сделала удивлённые глаза Фелиция.
На лице журналистки застыло явное ожидание реакции отшельника. Её вопрос имел определённый смысл, как пробный шар в начале некой игры.
– Отказ от общения с внешним миром вовсе не означает о полной утрате связей с ним, – пояснил Леший. – По мере необходимости я посещаю ближайший населённый пункт, пополняю запасы продуктов, пороха, дроби, ружейных принадлежностей и хозяйственного инвентаря.
– Перетаскиваете всё это на себе? – поразилась Фелиция, представив на миг, как Леший с непомерно тяжёлым грузом шагает через бурелом несколько десятков километров.
– Почему на себе? У меня есть лодка, все тяжёлые грузы перевожу на ней.
– И как часто это происходит?
– Один раз в год.
– Не скучно вам так… жить?
– Как – так? – улыбнулся Леший.
– Ну… в полном одиночестве, без пользования достижениями цивилизации.
– Я здесь не одинок.
– Как понять – не одинок?
– Тайга – это ведь не космос, не безжизненное пространство. В ней каждый квадратный метр наполнен жизнью – звери, птицы, насекомые. Они рычат, воют, кричат, поют, щебечут. Весь этот удивительный и таинственный мир вызывает у меня только положительные эмоции, – в глазах Лешего мелькнуло откровенное умиление, они, как показалось Фелиции, даже слегка увлажнились. – Я не рассматриваю одиночество, как отсутствие человека рядом с собой. На мой взгляд, это в корне неверное представление.
– Вот как! – с удивлением воскликнула Фелиция. – И что, по-вашему, является настоящим одиночеством?
– Состояние человека, при котором нестерпимо болит душа, когда в ней не осталось ничего, кроме страдания. Когда человек надоел сам себе и презирает себя за совершённые поступки.
Леший закончил втирать мазь, обтёр ладони куском белой материи.
– Неделю ограниченного передвижения вы себе обеспечили, – сказал он. – Ноге нужен покой.
– Значит, купание и прогулки под запретом? – поинтересовалась Фелиция.
– Увы. Вы сами себе создали такие условия.
– Почему сама? Это был несчастный случай.
– Его могло и не быть, если бы вы не попёрлись на остров в чём мать родила, – возразил Леший.
– Так вы всё видели? – Фелиция почувствовала, как лицо её неожиданно стало наливаться краской от стыда.
– Не всё, а лишь начало вашего слияния с природой. По крайней мере, мне хочется думать именно так, а не иначе, – сказал Леший.
– А разве бывает по-другому?
– Бывает. И это «иначе» можно расценивать, как пошлую провокацию или даже эксгибиционизм. Вы не слышали о таком заболевании?
– Никогда, – соврала Фелиция, не моргнув. – А что это такое?
Леший внимательно посмотрел на неё, словно хотел убедиться в искренности интереса, и, не отводя взгляда от разрумянившегося лица, пояснил:
– Это когда человек испытывает удовольствие, показывая своё обнажённое тело совершенно незнакомым людям.
«Боже, как гадко он подумал обо мне! – мелькнула у неё мысль. – Кажется, я переборщила».
Не подавая вида, что стушевалась, Фелиция сказала напускным извиняющимся тоном:
– Я даже не предполагала, что вы можете находиться неподалёку. Иначе не вела бы себя так бестактно. Извините.
– Я так и подумал, – снисходительно ухмыльнулся Леший, – поэтому сразу удалился подальше от колыбели натуризма.
– Вы мне не верите? – Фелиция сделала обиженное лицо.
– Что вы! У меня нет оснований не верить вам, – ответил Леший уже без ухмылки. – Вот, возьмите таблетку, выпейте. Она устранит боль. Мазь я вам оставляю, втирайте три раза в день.
– Спасибо. Вы оставляете меня одну? – спросила Фелиция.
– Не смею причинять вам неудобства, – последовал ответ. – Зачем мешать гармонии человека с природой?
– Какие могут быть неудобства?
– Ваш друг сообщил мне, что вы намерены заняться творчеством. Поэтому, творите на здоровье, а я не буду лишний раз мельтешить перед вашими глазами, – категоричным тоном проговорил Леший. – Завтра я вас навещу. До свидания.
– До свидания, – растерянно сказала Фелиция.
Леший слегка поклонился и быстрым шагом удалился от палатки.
Глава 6
Как только над тайгой сгустились сумерки, грянул дождь с грозой. Небо, рассекаемое ослепительными молниями с оглушительным грохотом, казалось, раскалывалось на части. Дождь был холодный, с порывистым ветром. Тяжёлые водяные струи крупной дробью массированно били по крыше избушки, словно намеревались превратить её в решето. Ливень хлестал, не утихая, и, по всем признакам, не собирался униматься ещё долгое время.
Леший лежал в своём ложе с закрытыми глазами, прислушивался к звукам разбушевавшейся стихии. Уснуть никак не удавалось.
Пару раз он вставал, выходил на залитую водой маленькую веранду, вдыхал насыщенный влагой воздух. Потом заглядывал в чёрное небо в надежде отыскать в нём желанное просветление, и, не обнаружив его, вновь возвращался в избу.
Подобные ночные ливни случались много раз, однако прежде они не мешали ему спать. Скорее наоборот: наступающая со временем монотонная дробь дождя незаметно притупляла все чувства и вызывала убаюкивающее действие. Леший засыпал, как младенец, и не пробуждался до рассвета.
Сегодня такого не происходило, и он знал, чем это было вызвано. Причиной являлась не гроза, а угроза по имени Фелиция. Именно она невольно разворошила его забытое прошлое, картины которого всплывали перед глазами.
«Довольно редкое имя, – отметил про себя Леший. – Интересно, кто её так нарёк? Отец или мать? И вообще, что за птица эта Фелиция, которая беспардонным образом пытается вторгнуться в чужую жизнь? Что на самом деле привлекло её сюда?»
Однажды, семь лет назад, когда произошёл коренной перелом в его жизни, он принялся вспоминать всех своих женщин, с которыми когда-либо сводила судьба, записывая одинаковые имена в отдельные колонки. Ни в одной из них имя Фелиция не значилась.
Эти списки хранились у него и сейчас, в отдельной шкатулке, вместе с книгой воспоминаний, которую он вёл первые три года отшельничества.
Сначала это был своего рода дневник задним числом, напоминающий исповедь грешника, который не осмелился предстать перед священником. Кому он мог дать её для прочтения? Разве что отнести тому священнику, который благословил его на отшельничество? Но покаяние в письменном виде святой отец не примет, однозначно.
И тогда, после некоторых раздумий, Леший решил внести ряд изменений и дополнений. Он сделал некоторые правки в тексте, включил диалоги с прямой речью, и дневник превратился в некий сборник рассказов. Повествования были посвящены тем женщинам, которые оставили наиболее яркий след в его жизни. Спустя годы он вёл мнимый разговор с ними посредством прозы. Подробно описывая свои похождения (как на исповеди), начинающий писатель не стеснялся изложения жарких любовных сцен.
«Всё равно никто и никогда не прочтёт того, что я намараю», – рассудил он.
Сборник имел даже условное название – «Хронология любви и разочарований».
С какой целью он это делал – Леший не мог объяснить себе даже спустя годы. Вероятно, в первые месяцы сказывалось отсутствие общения, которое было неотъемлемой частью его прежней жизни. Угнетало постоянное безмолвие, в связи с чем и появилась интуитивная потребность изливать душу.
Он хорошо помнил, когда появилось желание изложить свои мысли на бумаге. Это был один из тёмных и тоскливых зимних вечеров. В тот день за окном бесновалась вьюга и слышалось протяжное завывание волчьей стаи. Чтобы как-то отвлечься, он положил перед собой чистую тетрадь и принялся излагать сначала сумбурные, а затем уже более осмысленные и упорядоченные мысли.
Леший вспоминал своих женщин, задавал им разнообразные вопросы, которые обязательно задал бы, случись у него встреча с ними. Он мысленно становился на место собеседницы, долго размышлял над ответом, и лишь потом вкладывал мысль в уста своей героини.
Занятие увлекло и всецело поглотило его.
За три года «общения с дамами» появились три толстых тетради, исписанных мелким убористым почерком. Однако, ни в одной из них не нашлось места для диалога с первой любовью. Леший вычеркнул Светлану из своей жизни навсегда и не хотел никакого «разговора» с ней.
Первое время Леший изредка перелистывал исписанные тетради, делал в них кое-какие правки, а потом интерес к ним пропал. Волнующие его вопросы были заданы, «ответы» получены. Греховная жизнь мужчины-самца канула в прошлое, в которое ему больше не хотелось возвращаться.
Четыре года он не открывал шкатулку и не прикасался к записям.
И вот когда, казалось бы, началась праведная жизнь, нежданно-негаданно явилась эта бестия-журналистка. Мимолётного общения с ней было вполне хватило для того, чтобы укрощённая уединением душа вдруг взорвалась, а мужское начало за многие годы одиночества вновь взбунтовалось.
Леший достал с полки чистую тетрадь, взял ручку и вывел на первом листе крупными буквами: «ФЕЛИЦИЯ. 666-я женщина Лешего. Соблазн дьявола или милость божья?»
Покрутив ручку между пальцами, положил её на стол, встал, походил по комнате, поразмышлял.
О чём писать? О том, что, встретив журналистку, вспомнил свою первую любовь? А для чего, спрашивается? И, главное, для кого? Кому, кроме самого себя, нужна эта галиматья размышлений? Не проще ли отбросить в сторону все опасения, да сойтись поближе с этой самоуверенной авантюристкой? А что? Сесть напротив и пристально заглянуть ей в глаза, как это делал когда-то, обольщая очередную красотку. И так, слово за слово выведать все её желания и устремления. После этого станет ясно, как вести себя в дальнейшем. В конце концов, на этой территории он хозяин, а не какая-то пришлая дамочка, перед которой он должен пасовать!
Леший остановился перед окном, посмотрел на стекающие непрерывным потокам водяные струи, задумался. Его вдруг осенило.
«Что, если эта журналистка – именно тот собеседник, который поможет найти ответ на главный вопрос: жить в тайге до последних дней жизни, или же возвратиться в мир цивилизации?» – мелькнуло в голове.
Подержав тетрадь в руках некоторое время, Леший положил её на прежнее место поверх полки. К нему неожиданно пришло убеждение, что он поступит более разумно, если на какое-то время составит Фелиции компанию.
«По крайней мере, пока она больна и беззащитна – мой человеческий долг быть рядом с ней», – сделал он окончательный вывод. Подумав так, уже в следующий момент с тревогой подумал: «Боже мой! А каково ей сейчас одной на берегу? Мечется, поди, бедняга в палатке от страха? А, может, и палатку уже сорвало ветром? Или поток воды сверху сейчас заливает её стоянку?»
Леший без промедления надел брезентовый плащ с капюшоном, взял фонарь и отправился на берег.
Дождь продолжал бушевать, не ослабевая ни на миг. Всё вокруг утонуло во мраке. И даже луч фонаря, с трудом пробивавший брешь во тьме сквозь стену ливня, казалось, не выдержит противоборства и в одно мгновение будет уничтожен стихией.
Леший почти наощупь пробрался к реке, высветил палатку.
«Устояла, слава богу, – отметил он с удовлетворением. – Молодец, егерь, надёжно установил».
Бурный поток воды, скатывающейся с береговой кручи, пробил себе дорогу буквально в метре от крайнего колышка палатки и пока не представлял угрозы подтопления.
«Повезло тебе, подруга. А ведь могло быть всё иначе», – мелькнуло у Лешего в голове.
Он подошёл вплотную, громко произнёс:
– Эй, хозяйка, ночных гостей принимаете?
Ответа не последовало.
– Фелиция, это я, Леший.
– Что вам нужно? – послышался хриплый и встревоженный голос из палатки. – Я, кажется, не приглашала вас к себе на ночлег.
– Не бойтесь, я не причиню вам ничего плохого. Можно войти?
– Войти у вас не получится, а вот вползти – вполне реально.
Фелиция лежала в спальном мешке, из которого виднелась одна голова.
– Полагаю, вы проходили мимо и решили заглянуть на огонёк? – съязвила журналистка, щурясь от света фонаря.
– Не совсем так, – ответил Леший, улыбнувшись. – Заплутал в темноте и совершенно случайно наткнулся на вашу палатку.
– Ах, вот как! Что ж, не мудрено сбиться с пути в кромешной тьме. Охотно верю. Интересно, а что побудило вас бродить ночью в такую непогоду?
– Чувство долга.
– А если конкретнее?
– Хотелось убедиться, что с вами всё в порядке. Ваш друг, уезжая, просил приглядывать за вами.
– Слава богу, не смыло водой и не унесло ветром, – сказала Фелиция. Голос у неё был глухой и немного дрожал.
– Это пока не смыло, – отметил Леший, оглядывая тент.
– Что значит – пока?
– У вас палатка старого образца. Ткань не выдерживает длительного воздействия дождя и со временем начинает пропускать воду.
Леший направил луч света на пол в угол палатки – там уже образовалась большая лужа.
– Ещё немного и вам понадобилось бы весло, – сказал Леший.
– Для чего? – спросила Фелиция, не уловив подвоха в голосе гостя.
– А вы не догадываетесь?
– Нет.
– Чтобы управлять спальным мешком, как лодкой, выплывая из палатки наружу.
– Ехидничаете?
– Я поражаюсь вашему хладнокровию. Уже много часов вокруг бушует стихия – а вы в полной темноте лежите беззаботно в спальнике и ведёте себя так, будто ничего вокруг не происходит. Неужели вам не приходило в голову включить фонарь и осмотреться?
– Нет, не приходило.
Леший придвинулся ближе, посмотрел в лицо журналистке. Оно показалось ему нездоровым. Его ладонь легла на лоб Фелиции.
– О-о, уважаемая, да у вас жар! Вы вся горите!
Несколько часов назад Фелиция почувствовала некоторое недомогание, но не придала этому значения.
«Переохладилась, вероятно», – подумала она. Забравшись побыстрее в спальный мешок, согрелась и даже смогла уснуть ненадолго. Проснувшись, ощутила в теле слабость и сильный озноб.
– Вам нельзя здесь оставаться, – заявил Леший. – В палатке холодно и сыро. Это усугубит ваше состояние.
– Вы предлагаете провести обмен жилищами? – съязвила Фелиция ослабевшим голосом.
– Я предлагаю перебраться ко мне. И это не обсуждается.
Фелиция с трудом выбралась из спального мешка, тело её вибрировало, голова кружилась.
«Что со мной происходит, чёрт возьми? – с тревогой подумала она. – Простыла или виной всему травмированная нога?»
– Надолго? – спросила она, извлекая из рюкзака вещи первой необходимости.
– Что, простите?
– Похищаете меня надолго?
– Это не похищение, а эвакуация. Возврат будет зависеть от состояния вашего организма.
Фелиция склонилась над рюкзаком и замерла в нерешительности.
– За вещи можете не беспокоиться, – догадался Леший о размышлениях журналистки. – Мародёров здесь нет, а вещи, которые вам потребуется – я смогу принести в любое время.
Журналистка кивнула головой в знак согласия и тихо произнесла:
– Ну, что ж, ведите.
Леший помог ей надеть накидку от дождя, взял узелок с предметами первой необходимости и первым покинул палатку.
К их счастью, ливень немного утих, на горизонте обозначилось едва заметное просветление.
Через минуту они медленно двинулись к жилищу Лешего. Опираясь на костыль, Фелиция с большим трудом перебирала ногами. Они стали будто ватными и казались неуклюжими, норовя в любую секунду подломиться в коленях и обрушить её тело наземь. Пройдя в напряжении с десяток метров, она остановилась и тем же тихим голосом произнесла:
– Спасибо за заботу, но я, пожалуй, возвращусь назад.
– Это ещё почему? – с недоумением спросил Леший.
– Я переоценила свои силы. Мне не подняться на утёс – ноги подкашиваются.
– Не беспокойтесь. Вам не придётся карабкаться на четвереньках. Наверх вас доставит лифт, – улыбнулся Леший.
– Лифт? Вы шутите? Какой может быть лифт в тайге?
– Вы читали роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо»?
– Читала, в детстве. Правда, сюжет помню лишь в общих чертах.
– А я его знаю почти наизусть. Эта книга помогла мне во многом в первые годы одиночества. И, в первую очередь, воспитала во мне силу духа.
– И лифт, надо полагать, вы построили благодаря консультациям с виртуальным Робинзоном Крузо?
– В некоторой степени – да. Я решил бросить ему вызов и попробовал посостязаться с его изобретательскими способностями.
– И как? – успела спросить Фелиция и почувствовала, как её голова закружилась, а свет фонаря поплыл куда-то в сторону. Силы вдруг покинули её, пространство вокруг плыло и качалось, она была не в состоянии противиться подступившему приступу и потеряла сознание…
Глава 7
Очнулась Фелиция уже в избушке Лешего. Она лежала на топчане под одеялом, укутанная до подбородка. Хозяина в доме не было. Ее собственная накидка от дождя и спортивный костюм были развешены на верёвке рядом с печью. Они были чистыми и сухими.
«Он меня раздел?! – мелькнула первая тревожная мысль. – Но для чего? Он что-то со мной сотворил?»
Фелиция резко отбросила одеяло, ожидая увидеть обнажённое тело со следами насилия. Однако, её тело оказалось облаченным в мужскую рубашку и брюки из плотной ткани. На ногах были шерстяные носки.
«Я же потеряла сознание и, по всей вероятности, упала прямо на раскисшую землю, – догадалась она и с приятным облегчением выдохнула. – Вполне естественно, что Леший снял с меня мокрую и грязную одежду. Не мог же он уложить меня грязную и промокшую до нитки в чистую постель? В добавок к этому, он ещё и одежду мою постирал! – Фелиция почувствовала, как где-то внутри неё прокатилась волна благодарности к отшельнику. – И когда это он успел? Стоп, а сколько времени я пробыла в беспамятстве? И где сам Леший?»
Журналистка поднялась с топчана, с осторожностью ступила на травмированную ногу. Боль стала меньше, но никуда не исчезла. Знакомой палки-костыля поблизости не оказалось, зато у дверей стояла обыкновенная «лентяйка» для мытья пола. Прыгая на одной ноге, она взяла швабру в помощь и, опираясь на неё, вышла на крыльцо. Хозяина не было видно и на прилегающей территории.
– Леший, ты где? – громко выкрикнула она.
Не получив ответа и постояв с полминуты, Фелиция крикнула ещё громче:
– Ау, Леший! Ты где запропастился?!
Ответа не последовало и на этот раз.
Дождя не было и, судя по просохшей земле, он закончился уже давно.
Фелиция подняла глаза к небу, по нему медленно тащились низкие тяжёлые облака, не оставляя ни малейшей надежды на появление мимолётного луча солнца.
Она простояла с запрокинутой головой некоторое время, наблюдая за движением облаков, и не заметила, как к крыльцу приблизился Леший.
– Очнулась, путешественница? – послышался сбоку его ровный бархатистый голос. Фелиция резко обернулась. Леший пристально смотрел на неё. В одной руке он держал удочку, в другой был ивовый пруток с нанизанной на него свежей рыбой.
– Как самочувствие? – поинтересовался он, не дожидаясь ответа на первый вопрос.
– Намного лучше, чем накануне, – сказала Фелиция. – Боль утихла, озноб прошёл.
– Это очень хорошо. Значит, быстро пойдёшь на поправку, – сделал заключение Леший. – А то я уж было обеспокоился: как бухнулась на берегу в беспамятстве, так и не приходила в чувство ни на минуту.
– Долго я провалялась?
– Больше полутора суток глаз не открывала.
– О-очень интересно. Что же произошло со мной? – с неподдельной тревогой в голосе спросила Фелиция.
– Наверно, защитная реакция организма сработала. Такое случается, когда он испытывает определённый стресс.
– Стресс? – удивилась Фелиция. – Какой может быть стресс, если в последние дни я не влипала ни в одну остросюжетную историю. Да и вывести меня из равновесия сложно, я устойчивая к стрессу.
– Был стресс или не было его – тебе лучше судить. Это всего лишь моё предположение. Но факт адаптационного периода твоего организма налицо, а это означает, что в нём произошёл какой-то сбой, возможно, наступило энергетическое истощение.
– И что нужно делать?
– Что делать? – повторил Леший, усмехнувшись. – Для начала нужно почистить рыбу, сварить уху и ублажить пустой желудок – иначе ты можешь снова заснуть мертвецким сном. Будешь спать до тех пор, пока не прибудет егерь и не снимет колдовские чары со спящей красавицы своим волшебным поцелуем.
– Да ну тебя, – пробурчала Фелиция недовольно. – Я ведь на полном серьёзе спросила.
– А если на полном серьёзе, то по возвращении домой нужно проконсультироваться у врача и не зацикливаться на этом вопросе. Иначе можно довести себя до появления настоящего стресса, – ответил Леший поучительно, опуская связку с рыбой на землю.
Затем, поднявшись на крыльцо, поставил удочку в угол, взял посудину под рыбу, сплетённую из мелких прутьев в виде большой тарелки, и вернулся назад.
На этом разговор закончился. Леший принялся чистить рыбу, не обращая внимания на Фелицию, словно её и не было рядом с ним.
Стоять на одной ноге, опираясь на швабру, было неудобно, Сойкина присела на верхней ступеньке крыльца. Некоторое время наблюдала за работой Лешего, отметив про себя, как ловко тот орудует ножом. Потом спросила:
– Это ты меня переодел?
– Нет, ты сама переоделась, – последовал ответ.
– Правда?! – удивлённо воскликнула Фелиция. – Но я ничего не помню. Видать, всё, что я делала, происходило на автомате.
– Как ты можешь помнить, если была всё время в отключке?
– Тогда как… я смогла сама… переодеться в таком состоянии? – спросила Фелиция с недоумением. – Ты меня обманываешь?
– Не больше, чем ты меня, – невозмутимо произнёс Леший. – Счёт один-один.
– Я? Тебя? В чём? – округлила глаза Фелиция.
– Ну, хотя бы в том, что ты большой знаток французских вин.
– Ах, вот ты о чём… Это всё Гром, это он спровоцировал меня на враньё.
– Ладно, чего уж там. На враньё нет пошлины, – улыбнулся Леший. – Я по разговору понял, что у вас с егерем идёт некое состязание в умственных способностях.
– Да, ты правильно подметил, – согласилась Фелиция. – Ещё со школьных времён так повелось. Мы постоянно подкалывали друг друга, глумились, отпускали разные колкости.
– Обычно так бывает, когда один человек неравнодушен к другому, – Леший поднял глаза, скользнул взглядом по лицу собеседницы. – Или я ошибаюсь в своих предположениях?
– Нет, ты совершенно правильно подметил. Витя тогда действительно был влюблён в меня, а я боялась его признания в этом. Боялась, потому что мне пришлось бы разочаровать его отсутствием взаимности. Это стало бы концом нашей дружбы, чего я не могла себе представить. Это всё равно, что потерять брата.
– И ты нашла способ удержания парня на коротком поводке, изображая из себя колючего ёжика, – сделал вывод Леший.
– Наверно – да, поскольку Гром ни разу не осмелился приблизиться ко мне, ближе, чем на шаг. У нас с ним не было ни свиданий, ни поцелуев, – проговорила Фелиция задумчиво и с некоторым сожалением в голосе. – Однако, я никогда не позволяла себе оскорбительных слов в его адрес, даже если его поступок иногда заслуживал резкого осуждения. Возможно, поэтому мы и остались настоящими друзьями по сей день. А школьная привычка ершистого общения у нас так и осталась, как раньше.
Фелиция поймала взгляд Лешего, добавила:
– Сама не знаю, для чего это я сейчас всё рассказываю. Тебе мои откровения, наверно, совсем не интересны.
– Видимо, тебе очень хочется убедить меня, что ты не такая уж неисправимая лгунья, какой предстала в моих глазах, – Леший улыбнулся, затем прояснил ситуацию с переодеванием:
– Переодеть тебя мне пришлось, потому что ты вымазалась с ног до головы, как поросёнок, и вымокла до последней нитки. Я не видел, когда ты рухнула в грязь, и не успел подхватить. Ты шла позади меня. Обернулся я лишь на громкий шлепок за спиной – твоё тело распласталось в грязи. Пришлось отмыть тебя, прежде чем переодеть в чистую одежду.
– Так и тащил меня на гору – грязную и скользкую?
– Не оставлять же тебя в грязной луже, как испорченную и бесполезную вещь, – усмехнулся Леший. – Решил отмыть, просушить – вдруг пригодишься?
Фелиция чуть было не вспылила в ответ на дерзкие слова Лешего, но миролюбивая дружеская насмешка, таившаяся в его взгляде, остудила её эмоции.
– Спасибо, это было очень благородно с вашей стороны, – выразила она свою признательность с нескрываемой иронией.
– Не стоит похвалы, мадам. На моём месте каждый мужчина поступил бы точно также, – ядовито-насмешливо проговорил Леший в ответ. – По-моему, так принято говорить настоящим героям в ваших репортажах?
– А ты язва, – выскочило из уст Фелиции. – Я думала, что человек, много лет проживший в одиночестве – святоша, у него пропадает способность дерзить и надсмехаться. Все его деяния безвозмездны и связаны с любовью к ближнему. Похоже, я глубоко заблуждалась.
– Направляясь сюда, ты, вероятно, предполагала встретить этакого монаха, все дни которого проходят в молитвах и покаянии? – усмехнулся Леший, бросив в плетёную посудину очередную почищенную рыбину, затем снял с прутка последнюю, положил на плаху. – Тебе хотелось услышать от него много мудрых изречений о причинах людских грехов и пороков, о неизбежности расплаты за скверные поступки, покаянии и ещё что-то вроде этого. Не так ли? Чтобы потом написать книгу под названием «Исповедь отшельника»?
Услышав рабочее название своей будущей книги, Фелиция непроизвольно вздрогнула, поразившись проницательности Лешего. Именно такое название витало в её голове.
«Но, как он догадался? И догадка-ли это вообще? Может, Гром что-нибудь ляпнул напоследок? – предположила она. – Хотя я, помнится, не делилась с ним мыслями о книге. А уж о названии точно не было сказано ни слова. Тогда, возможно, я в бреду что-то лепетала о написании книги, а Леший подслушал эту болтовню? Маловероятно. Стоп! А вдруг этот таинственный отшельник обладает уникальной способностью выведывать мысли человека, вводя его в особое состояние, подобно гипнозу? – ужаснулась Фелиция. – Что, если я пребывала во сне вовсе не по причине защитной реакции организма? Вдруг это он принудительно погрузил меня в длительный сон и выудил из меня всё, что хотел?»
От такого предположения она поёжилась, по спине пробежался холодок.
«Несомненно, этот отшельник – колдун. Неспроста же народ окрестил его Лешим, – продолжила размышлять Фелиция. – Он колдун и может сотворить со мной всё, что ему взбредёт в голову. При этом я буду совсем беззащитна, как кролик перед удавом. Вот так влипла! Почему я не попыталась навести о нём справку? Может, существуют и жертвы его колдовских проделок, и я могла бы с ними пообщаться, прежде чем отправляться сюда? Куда подевалось твоё профессиональное чутьё, журналист Сойкина?»
– Что ты молчишь? Я попал в точку? – словно издалека, послышался голос Лешего.
– Ты прав, – не стала отрицать Фелиция. – Узнав о твоём существовании, я заинтересовалась мотивацией, побуждающей человека отказаться от благ цивилизации. По моему убеждению, ни один здравомыслящий человек не отважится беспричинно на такой поступок. Я поняла, что мне выпал шанс пообщаться на эту тему с реальным отшельником, и решила им воспользоваться.
– А тебе не приходило в голову, что я могу оказаться обычным уголовником или маньяком, скрывающимся от правосудия? – спросил Леший. – Судьба на блюдечке преподнесла мне очередную жертву. Позабавлюсь с тобою всласть, как кот с мышонком, а потом убью и закопаю где-нибудь под деревом. И никто, поверь мне, и никогда пропавшую журналистку не найдёт. Как тебе такой вариант завершения увлекательного путешествия?
– Ты так не поступишь.
– Откуда такая уверенность?
– Потому что ты не маньяк и не уголовник, – заявила Фелиция.
– У меня что, на лице написано об этом? – Леший расправился с последней рыбиной, демонстративно воткнул нож в плаху, уставился на женщину в ожидании ответа.
– Написано, – ответила Фелиция, скорчив на лице подобие улыбки, хотя по телу у неё прокатилась неприятная дрожь. Она впервые в жизни ощутила настоящий страх.
Леший безошибочно уловил в глазах женщины появившийся испуг, но не стал успокаивать.
«Ничего, небольшой испуг пойдёт ей только на пользу. Смиреннее станет», – подумал он, а вслух сказал:
– Пока я хожу к роднику – ты можешь привести себя в порядок и переодеться. Вещи твои из палатки я принёс, рюкзак в доме, за печкой. Швабру поставь на место, я изготовил для тебя удобный костыль. Стоит в углу, у книжной полки.
И ушёл, не оборачиваясь.
Далеко ли находится этот родник, сколько времени пройдёт до его возвращения, Леший не посчитал нужным сообщить.
Фелиция опёрлась на швабру, заковыляла в дом.
«Не может Леший, который так заботится обо мне, быть маньяком-убийцей. Его слова – всего лишь несуразная шутка, – успокоила она себя. – Одичал мужик за многие годы одиночества и напрочь забыл, что можно говорить женщине, а от каких слов следует воздержаться».
От такого толкования нахлынувший страх немного поубавился.
Фелиция переоделась, извлекла из рюкзака зубную щётку и мыло, завернула в полотенце, допрыгала до книжной полки. Когда ухватила клюку – из полотенца выпала мыльница. Чтобы её поднять, она положила клюку на книжную полку. Подобрав мыльницу, потянула костыль на себя и зацепила по пути какую-то тетрадь, которая упала на пол.
«Как немощная старуха, у которой всё валится из рук», – разозлилась она на себя, поднимая тетрадь с пола. Тетрадь раскрылась, на первой странице было написано: Фелиция. 666-я женщина Лешего. Соблазн Дьявола или милость божья?
Словно током ударило Фелицию, когда её глаза пробежались по написанному.
«Что это всё значит? – с ужасом подумала она, ощутив, как по коже побежали мурашки. – Он действительно маньяк и даже не пытается скрывать это?!! Значит, совершенно уверен в моей смерти?!»
В висках ощутимо пульсировала кровь, мысли носились в голове с неимоверной скоростью.
«Судя по всему, запись была сделана недавно, поскольку, по словам самого Лешего, здесь вообще не было женщин, – лихорадочно рассуждала Фелиция. – Выходит, речь однозначно идет обо мне. Но почему 666-я? Неужели у этого маньяка было такое количество жертв? Уму не постижимо! И как он поступал с ними? Насиловал и убивал всех подряд? Или просто пользовался женской доверчивостью и обманывал? А может, и то, и другое? Поступал с жертвами, как карта ляжет?»