Несколько дней мы с особым вниманием слушали лекции преподавателей, записывая в тетради новые, незнакомые прежде экономические и финансовые термины, позаимствованные у проклятых капиталистов. Потом первоначальный интерес к учёбе пошёл резко на спад.
Этих нескольких дней многим из нас, опалённых жестокими реалиями повседневной жизни, вполне хватило для того, чтобы понять: никто из реформаторов не знал правильных вариантов развития экономики в рыночных условиях. Их изречения были пустым звуком в бескрайнем вакууме вселенной и не имели никакой конкретики. У каждого лектора было своё представление выхода из кризиса, своя правда, которые открыто противоречили друг другу.
Я плюнул на всё и решил устроить себе день отдыха с экскурсией по Москве. Ко мне присоединились начальник налоговой инспекции и коллега по строительной отрасли, которые проживали со мной в одном жилом блоке. Блок – это помещение, состоящее из общей прихожей и трёх отдельных комнат.
Первого звали Сергеем, второго Василием. Они были лет на пять-семь старше меня.
– Какую чепуху они несут! – с возмущением заявил Сергей, когда вечером мы втроём расположились у телевизора. – Никто из них толком не представляет, какой вирус проник в экономику и каким способом её излечить. Разве способны кабинетные учёные и второсортные консультанты из-за рубежа выправить положение в стране? Чёрта с два! С таким подходом дефолта не избежать!
– Успокойся, Сергей, – остановил его Василий. – Мы люди маленькие и никак не сможем повлиять на происходящее. Не нравится бред преподавателя – не слушай. Остынь и не делай себе нервы.
На следующий день мы сели в электричку и умчались в столицу. Мои друзья выстояли двухчасовую очередь на улице рядом с одним из парфюмерных магазинов и отхватили по паре миниатюрных пузырьков французских духов – подарок женам и матерям при возвращении домой.
– А ты чего не стал брать? – поинтересовался Сергей, понюхав пробочку пузырька и, оставшись довольным, с осторожностью уложил его обратно в яркую картонную коробочку. – Это же дикий дефицит в провинции, после такого подарка любая женщина покорится мужчине без колебаний.
– У меня нет такой женщины, которой я мог бы подарить дорогие духи, – с небрежностью ответил я. – К тому же, я на сто процентов уверен, что это контрафакт, а то и просто подделка для провинциальных лохов.
– Что ты такое говоришь? – забеспокоился Сергей, вновь вынул духи и принялся тщательным образом разглядывать коробочку и в который раз обнюхивать пробку.
– Ты что, профессиональный нюхач парфюмерной индустрии? – рассмеялся я. – Тот, кто создавал эту бурду – не дурак, предусмотрел все нюансы, чтобы ему поверили.
– Что купили, то купили, – без сожаления произнёс степенный Василий. – Обратного хода нет.
Мы проболтались в Москве до позднего вечера и возвратились в Монино уже в сумерках.
Друзья, устав от пеших прогулок по столице, замкнулись в своих комнатах с книгами в руках, я же, приняв душ и переодевшись в спортивный костюм, решил прошвырнуться по санаторию. Днём раньше я обнаружил биллиардный зал и решил развлечься с кием в руках. Играл я неплохо и мог провести достойную партию с профессиональными игроками.
В коридоре мне встретился один из слушателей нашей группы. Увидев меня, он воскликнул:
– Привет, прогульщикам!
– И вам не хворать, – ответил я.
– Как столица?
– Почему ты решил, что я был в Москве?
– Слухами земля полнится.
– Стоит на месте.
– Тебе передали просьбу Марины?
– Какую?
– Зайти к ней, когда появишься.
– Уже поздно, – обронил я. – Завтра подойду к ней обязательно.
– Она просила заглянуть к ней непременно сегодня. Сказала, что доступ в апартаменты открыт до двадцати трёх ноль-ноль. Её комната на втором этаже, последняя слева в конце коридора.
Я поблагодарил сокурсника и отправился на поиски Чернявской.
Постучав в дверь, я услышал по ту сторону «входите, открыто» и повернул ручку вниз.
Я ожидал увидеть Марину в единственном лице, но у неё в прихожей находились двое мужчин. Один – тот самый мужчина с седыми висками в золочёных очках, который интересовался уровнем преподавателей и второй… рябой Никифор Ксенофонтович!
Первый расположился в вальяжной позе в кресле и с надменным видом произносил какую-то умную речь. Он и взглядом не повёл в сторону двери при моём появлении.
Никифор, в отличии от него, беспрестанно ёрзал в кресле, его туловище было устремлено вперёд, он по-лакейски заглядывал в лицо хозяйки, сидевшей напротив гостей, забравшись в кресло с ногами. Никифор раболепно кивал головой при каждом слове Чернявской и, казалось, был готов услужить ей в любой момент.
– Добрый вечер, – громко поприветствовал я сидящих после непродолжительной паузы, решив, наконец, обратить на себя внимание.
– Здравствуйте, Юрий Алексеевич, извините, пожалуйста, – ответила Марина в единственном лице, и мне показалось, что она очень обрадовалась моему появлению.
«Видать, достали эти воздыхатели её своим нежелательным присутствием, – отметил я про себя.
– Очень хорошо, что вы зашли, – сказала она, вставая с кресла. – Я хотела попросить вас заполнить небольшую анкету о себе.
– Какую ещё анкету? – удивился я. – Все необходимые данные наши кадровики отправили факсом ещё до моего приезда.
– Видать, не дошёл факс, или потерялся где-нибудь, – на лице Чернявской появилась вежливая дежурная улыбка. – Вы уж извините за назойливость, но это вовсе не моя прихоть, а требование руководства курсов. Я сейчас дам вам бланк, там всё понятно, как заполнять.
Я взял бланк и, окинув взглядом запозднившихся гостей, сказал:
– Не буду мешать вашей дискуссии, Марина Эдуардовна, заполню у себя. Минут через пятнадцать занесу. Устроит?
– Да, конечно, – ответила Марина. – К этому времени, я надеюсь, Виталий Львович и Никифор Ксенофонтович освободят меня из плена? – Чернявская с той же обворожительной дежурной улыбкой посмотрела на своих гостей.
Те насупились и отмолчались, пропустив вопрос мимо ушей. Ни один из них не хотел сдавать позиции первым. Очевидно, каждый тешил себя надеждой остаться наедине с хозяйской хотя бы на пару минут, чтобы без посторонних ушей высказать слова восхищения её красотой и воспылавшей любви.
«Придурки», – подумал я, презрительно ухмыльнулся и вышел. Чернявская рассчитывала, что я уведу гостей за собой, но я принципиально не предпринял никакой попытки, чтобы помочь ей избавиться от надоевших посетителей. Во мне пробудилась злость за то, что со мной поступили бесцеремонно и оскорбительно, не обратив никакого внимания, и я не меньше минуты торчал у дверей, как неприкаянный.
Я вернулся ровно через четверть часа. Два конкурирующих страдальца по-прежнему восседали на своих местах. Похоже, они не собирались покидать гостеприимные апартаменты Чернявской.
– Ба! Все те же лица предо мной! Действие первое, явление второе, – съязвил я, появившись в номере Чернявской с заполненной анкетой в руке. – Я не помешал?
– Ладно, Марина Эдуардовна, мы, пожалуй, пойдём, – сконфуженно и с ноткой разочарования проговорил Никифор, поднимаясь с кресла. – Спасибо вам за консультации.
– Действительно, подзадержались мы у вас, – недовольно пробурчал Виталий Львович, гневно сверкнув глазами из-под очков в мою сторону. – Очень увлекательный диспут получился. Вы отличный собеседник и непревзойдённый оппонент. Надеюсь, это не последняя наша встреча с вами?
– Возможно, – последовал нейтральный ответ, и Марина без промедления переключила всё внимание на меня. – Давайте вашу анкету, Юрий Алексеевич, я взгляну на неё. Да вы не стесняйтесь, проходите пока к столу, присядьте на минуточку.
– Доброй ночи вам, Мариночка, – сладким голосом пропел Виталий Львович, отворяя дверь.
– Хороших вам снов, – дополнил второй воздыхатель.
– И вам спать без кошмаров, гуманитарии, – пожелал я однокурсникам, опередив хозяйку, и чуть было не добавил слово «хреновы».
– Всего доброго, – ответила Чернявская, не поворачивая головы в сторону уходящих.
Дверь захлопнулась, мы остались одни.
– Спасибо вам, – сказала Марина, – честно говоря, я порядком устала от их пустых разговоров.
– Ну и гнала бы их в шею, – сказал я, обратившись к Чернявской на «ты». – С беспардонными людьми только так и надо поступать – другого языка они не понимают.
– А вы – не такой? – неожиданно спросила Марина, уставившись на меня с хитрым прищуром. – Вы готовы уйти прямо сейчас, даже не перебросившись со мной парой фраз?
– Не хочу уподобляться навязчивым поклонникам, – ответил я с достоинством, – но и не чураюсь красивых и умных женщин. Вы здесь хозяйка и последнее слово за вами.
– О-о, Юрий Алексеевич, да вы прямо настоящий рыцарь! – восторженно проговорила Марина, усаживаясь в кресло против меня. Она была в короткой юбке, и перед моими глазами предстали красивые стройные ноги, оголённые выше колен на целую четверть. Вероятно, эти два неожиданно ввалившихся ухаря не дали ей возможности переодеться, и она вышла к ним, не предполагая, что посетители задержатся допоздна. Эти озабоченные болваны упёрлись взглядом в обнажённое женское тело, и, по-видимому, не могли отказаться от просмотра халявной эротики до тех пор, пока им не указали на дверь.
– Со мной можно общаться на «ты», – сказал я, задержав свой взгляд на её смуглых ногах. – Я далёк от того возраста, в котором пребывают прежние гости.
Мой оценивающий взгляд её ничуть не смутил. Более того, она словно бы машинально поправила край юбки, оголив при этом смуглые бёдра ещё выше на несколько сантиметров.
– И о чём запоздалый рыцарь желает поговорить со мной? – кокетничая, спросила Чернявская.
Я уловил её игривое настроение и понял, что нравлюсь ей. Но и другая трезвая мысль тут же промелькнула в голове: она не из тех женщин, которые способны броситься на шею понравившемуся мужчине в первый вечер после нескольких бокалов вина. Это была женщина с высокой планкой доступности, установившая для себя достойную цену. Волочиться за ней неделю, чтобы затем получить разрешение на поцелуй в щёку было не в моих правилах. Я давно вырос из подростковых штанишек и научился разбираться в женщинах. Тратить личное время на прогулки под луной меня не прельщало. Пусть это делают старый перечник Виталий Львович и рябой угодник Никифор Ксенофонтович. Это их удел. Я был молод и не уродлив лицом, знал себе цену.
– Мне кажется, это ты выразила желание переброситься со мной несколькими фразами, – поставил я на место высокомерную московскую красавицу, принявшую меня за восторженного и послушного провинциала, готового лебезить перед ней и заглядывать в рот ради невинного поцелуя.
– Слова, достойные настоящего мужчины, – прозвучал грудной голос хозяйки. – Может, попьём чайку для начала?
– Могу составить компанию.
– Тогда позволь пригласить тебя к столу, – Марина показала жестом на соседнюю комнату. – Прошу.
Номер-люкс состоял из просторной прихожей, небольшого зала для проведения деловых встреч и спального помещения.
– Недурственно, – оценил я апартаменты Чернявской, присаживаясь к журнальному столику, на который указала хозяйка. – Для чего координатору нужны такие хоромы?
– Я не выбирала номер, – сказала Марина, выставляя на стол блюдце с печеньем и конфетами. – Заселилась туда, куда было указано. Я наёмный работник, тружусь по договору на период курсов.
– А где постоянное место работы?
– Я безработная, – сообщила Марина. – Невостребованный кандидат исторических наук.
– Почему невостребованный?
– Перестройка Горбачева не нуждается в специалистах моего профиля. Учёные-историки сейчас могут рассчитывать разве что на работу учителя в школе, – с горечью высказалась Марина. – Но это унизительно для учёного-регионоведа международного исследовательского центра.
– И чем ты живёшь?
– Подрабатываю, где придётся. Успела поработать экскурсоводом, переводчиком, временно преподавала курс истории в ВУЗе, работала в редакции газеты, и даже отметилась в музее минобороны. Но это всё краткосрочная занятость с копеечной зарплатой.
– Да, весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем… – процитировал я строчки из гимна, – но вот удастся ли построить новый мир – большой вопрос.
– Почему? – спросила Марина, разливая чай по кружкам.
– Потому что у тех, кто стоит у руля, нет единого мнения, какой фундамент нужно закладывать под этот новый мир. И казна пустая.
– Ты женат? – спросила Марина, удивив меня своим неожиданным вопросом.
– Это имеет важное стратегическое значение? – усмехнулся я.
– В какой-то мере – да, – таинственно ответила Чернявская. – Бери конфеты, печенье, не стесняйся.
– Может, по коньячку, а? – задал я провокационный вопрос и хитро подмигнул.
– По принципу: дайте попить, а то так кушать хочется, что переночевать негде. Так что ли? – съязвила Марина и пристально заглянула мне в глаза. – Я ведь, Юрий Алексеевич, сразу догадалась, что ты котяра. Эти двое, что были у меня, тебе в подмётки не годятся. Они пошлые зануды, а ты любовник-экстремал.
– Приятный комплимент, весьма польщён, – усмехнулся я. – Так сходить за коньячком?
– Давай сначала расставим все точки над «и», – сказала Марина.
– Давай.
– Ты, как я поняла, не из тех мужчин, которые влюбляются в красивых женщин.
– Абсолютно верно, что дальше?
– Значит, серьёзных намерений по отношению ко мне у тебя нет?
– И здесь ты попала в десятку, – растянув улыбку до ушей, ответил я, не кривя душой.
– Ты не распоясавшийся бабник и уделяешь внимание только той женщине, которую хочешь получить. А получив её – сваливаешь без зазрения совести.
– Ты, случайно, не ясновидящая? – подковырнул я.
– Нет, Юрий Алексеевич, экстрасенсорными способностями не обладаю, – ответила Марина, – я просто научилась фильтровать мужчин по взгляду.
– И каков же мой взгляд?
– Оценивающий. Ты смотрел на мои ноги, как на понравившийся товар в витрине магазина.
– Хорошо, я – котяра. А ты кто? – полюбопытствовал я. – Грациозная лань или опасная тигрица?
– Я женщина, знающая цену собственного достоинства, – последовал неожиданный ответ.
Смутная догадка осенила меня: Чернявская – капризная женщина с большими запросами, для её обольщения одного коньяка будет недостаточно.
– А ты замужем?
– Да, – ответила она. – Мой муж – профессор, преподаёт в институте.
– Дети есть?
– Не обзавелись, – ответила Марина. – Для чего ты спрашиваешь об этом?
– Составляю твой психологический портрет, – с солидностью проговорил я, степенно отпивая чай из кружки.
– Психологический портрет? – рассмеялась моя собеседница. – Для чего?
– Чтобы решить для себя: стоит ли отправляться за коньяком или же поблагодарить за гостеприимство и откланяться, – сказал я, состроив невинную улыбку на лице.
– А ты ещё более циничен, чем я предполагала, – перестав смеяться, сказала Марина.
– Жизнь заставляет быть таким, – сказал я. – Как и тебя, впрочем. И я не собираюсь что-либо менять в себе в это смутное время.
Я молча допил чай, затем встал, взял ладонь Чернявской и с показной вежливостью поцеловал.
– Спасибо за чай, мадам, не смею больше вас утруждать своим присутствием.
Повернувшись по-военному через левое плечо, с гордо поднятой головой направился на выход. Я был твёрдо уверен, что Марина окликнет меня. И не ошибся.
– Постой, Юра, – услышал я, успев уже открыть дверь, и обернулся.
Марина стремительным шагом направлялась ко мне. Остановившись в шаге от меня, заглянула мне в глаза и спросила без стеснения:
– Ты правда хочешь меня?
– Да, хочу, – ответил я прямо, чувствуя, как во мне загорается страсть.
– Тогда отправляйся в спальню и жди меня там, – сказала она обыденным голосом, словно речь шла не о предстоящей любовной баталии, а о каком-то бытовом эпизоде, вроде совместной уборки в квартире. – Я приму душ и приду.
«Что это было? – подумал я, направляясь в спальню. – Влюблённостью не пахнет, сексуального огня в её глазах я тоже не увидел. Согласилась отдаться мне из жалости? Не похоже. Она бы в таком случае поцеловала меня в щеку и произнесла хотя бы пару ласковых слов. Но этого не произошло. Ладно, Орёл, не стоит заморачиваться. Скоро узнаю, какие тараканы затаились в извилинах её мозга».
Я прошел в спальню, остановился у шикарного «танкодрома».
«Да-а, красиво жить не запретишь, – отметил я, глядя на дорогое и изящное убранство комнаты. Живут же люди!».
Я надавил рукой на атласный матрас – он был упругим.
«Классный станок! – мелькнула одобрительная мысль. – Сразу укладываться или подождать?»
Подумав, принял половинчатое решение, обнажившись по пояс, и присел на край широкой двуспальной кровати в ожидании партнёрши.
Она явилась передо мной в коротеньком халатике, небрежно наброшенном на голое тело.
– Я смотрю, ты не очень-то торопишься овладеть мною, – сказала она бесстрастным голосом. – Почему ещё не в полной готовности?
– Вдруг ты передумала, или хуже того – решила меня разыграть и посмеяться? – сказал я, вставая перед ней. – А я, знаешь ли, не выношу унижений.
– А я не бросаю слов на ветер, – с упреком проговорила Марина и, одним движением дёрнув за кончик пояска, распахнула халатик, представив на моё обозрение великолепное тело. – Нравлюсь?
– Очень даже недурственно, – ответил я, с трудом сдерживая внутреннее волнение и чувствуя одновременно, как стремительно набухает мой двадцать первый палец.
– Тогда чего ждёшь? Оголяйся, будем проводить тест на совместимость.
Услышав требовательное и необычное приглашение в постель, я немного стушевался. Грубоватый тон Чернявской слегка настораживал, однако вожделение затмило эту мимолётную насторожённость. Мне не понравилось, что мною командовала женщина, а я должен был безропотно исполнять её волю. Однако, я пересилил себя и не стал одёргивать хозяйку номера. Просящийся в неизведанное лоно мой детородный орган устремлял меня вперёд. В один момент бросив штаны вместе с плавками, я замер перед моей повелительницей с торчащим нефритовым стержнем. Во мне горело большое любопытство ожидания дальнейшего развития сценария.
– Ого, какой красавец! – восхищённо воскликнула Чернявская. – Внушительных размеров инструмент!
Марина легонько толкнула меня в грудь – я невольно приземлился на край матраса. Она опустилась на колени, обхватила одной ладонью подрагивающий от нетерпения мой мухомор, неторопливо направила его себе в рот и медленно заскользила по нему плотно сжатыми губами.
От неземного блаженства я издал приглушённый стон и положил свои ладони ей на затылок, помогая двигаться.
Я не верил тому, что происходит. Милая интеллигентная женщина, скромный кандидат исторических наук творила со мной то, что мне довелось однажды увидеть при случайном просмотре пиратского порнографического видео.
После непродолжительного «разогрева» моя соблазнительница перешла к более виртуозным маневрам. Она работала с моим красавцем, как со стаканчиком мороженого – лизала его под разными углами, выписывая на нём немыслимые фигуры, затем создавала во рту вакуум, втягивая туда дружка до половины его размера, и медленно вынимала обратно уже рукой до характерного хлопка пробки из откупоренной бутылки.
Я млел от непривычных для меня ласк и испытывал несказанное удовольствие.
– Ложись на спину, – прошептала она мне завораживающим голосом.
Я послушно исполнил просьбу Марины, ожидая от её непредсказуемых действий ещё большего наслаждения.
Она села на меня, вобрав в своё огнедышащее лоно мой фаллос под самый корень, и начала вращаться на нём, как стриптизёрша вокруг шеста…
Фантастические позы менялись одна за другой, порой мне казалось, что я вовсе и не человек, а послушный робот, неотъемлемая часть какого-то сложного и слаженного механизма – сопящего, стонущего, вскрикивающего и ревущего одновременно. Привычный для меня мир остановился, я проник в какое-то неизведанное пространство с удивительными свойствами, ублажающими мою ненасытную плоть…
Когда страсти утихли, Марина спросила меня со снисходительным любопытством:
– Ну, и что ты теперь обо мне думаешь?
– А что бы ты хотела услышать? – переспросил я, остывая от бешеной гонки.
– Чтобы ты озвучил те мысли, которые витают у тебя в голове. По-моему, весь этот спектакль стал сюрпризом для тебя?
– Да, сюрприз удался, и он великолепен, – ответил я. – И ещё я понял, что ты профессионал своего дела.
– Говори, как думаешь, – сказала Марина. – Зачем аллегории?
– Ты классная и хитрая развратница.
– Не угадал, – рассмеялась Чернявская. – Развратница преследует корыстные цели, отдаваясь мужчинам рангом выше себя ради получения определённых благ. Мы с тобой – случайные знакомые. С тебя какой прок?
– Тут ты права: в заезжем курсанте проку нет, – согласился я. – А вот насчёт миниатюрной искорки, проскочившей между нами, можно порассуждать. Ты мне понравилась, да и я тебе приглянулся. Вдруг что-то светлое зарождается внутри нас, а мы не хотим прислушаться к синхронному биению нашим сердец?
– Ты говоришь то, во что сам не веришь, – с укором проговорила Марина. – В наших сердцах, Юрий Алексеевич, нет места искренней любви, и ты это знаешь.
– Тогда объясни, что произошло между нами? Почему мы ринулись в объятия друг другу?
– У тебя был зов плоти, у меня финансовый интерес, – без обиняков сообщила Чернявская.
– Так ты – проститутка?! – поразился я.
– Ты удивлён?
– Никогда бы не подумал, – сказал я. – Образованная интеллигентная женщина, кандидат наук… Ты пошутила?
– Никаких шуток. Я оказываю сексуальные услуги и получаю за это денежное вознаграждение. Правда, к категории проституток я себя не отношу, – Марина усмехнулась, – это звучит слишком грубо и вульгарно, режет слух. Шлюха, потаскуха, ночная бабочка, подстилка – это не для меня. Я женщина экстравагантного поведения.
– И как ты себя называешь?
– Элитной феей.
– И что это значит?
– А это значит, что не меня выбирают, а я самостоятельно делаю свой выбор, – с гордостью заявила Чернявская.
– Подходишь к понравившемуся тебе мужчине и говоришь: не желаете ли вы платной любви со мной? Так что ли? – съязвил я.
– Какие методы я использую в своём бизнесе – разглашению не подлежит. Лучше поинтересуйся, какую сумму я востребую с тебя, – Марина с резвостью девчонки выпорхнула из постели и отправилась в душ.
«Надо же так лопухнуться, – озабоченно подумал я. – Как ловко эта шельма заманила меня в ловушку. Впрочем, никакой потери я пока не понёс. У меня есть возможность выбраться из неё. Между нами не было предварительной договорённости об оплате и, стало быть, можно проигнорировать её «хотелки» и покинуть это развратное гнездо без оплаты. Слинять отсюда скорее, пока она не вышла из душа».
Я спрыгнул с кровати и ухватился за одежду. И тут мне стало вдруг стыдно. Очень стыдно. Я, здоровый кобель, получивший от красивой женщины массу удовольствия, вдруг сбегаю от неё, как нашкодивший пацан, как мелкий воришка! Крутой десантник намерен обидеть беззащитную даму – это нонсенс?! И потом, я не раз убеждался, что за каждое удовольствие приходится расплачиваться, рано или поздно. Так зачем же поступать вопреки этому правилу жизни? Конечно, было бы неприятно, если бы женщина обвела меня вокруг пальца, но я же получил своё и всласть насладился её любовью. А раз так – нужно заплатить сполна и не торговаться».
Я положил одежду на место и улёгся обратно в кровать. Через несколько минут в комнате появилась Марина.
– Отправляйся в душ, ознакомительный этап Камасутры на сегодня закончен, – весело проговорила она.
– Можно рассчитывать на последующие? – поинтересовался я, улыбнувшись в ответ.
– Всё зависит от желания клиента и его финансовых возможностей, – без тени смущения доложила Чернявская. – Но при условии полной предоплаты.
Не спрашивая больше ни о чём, я отправился смывать любовные грехи.
Когда я оделся, она подошла ко мне вплотную, положила ладони на плечи и, хитро прищурившись, подвела итог моего развлечения:
– С вас сто долларов, месье Орлов. Сумма начислена с учётом большой скидки за несвоевременную осведомлённость.
– Вашей беззастенчивости, мадам, мог бы позавидовать даже самый успешный вымогатель, – подметил я, скопировав её прищур.
– Какая высокая оценка моей деятельности! – дурашливо воскликнула Чернявская. – Оплата будет произведена сейчас или возьмёте тайм-аут?
– Возьму тайм-аут для приобретения зелёных, – ответил я. – Вы, как я понимаю, принимаете исключительно валютой?
– Ты, Юрий Алексеевич, понимаешь в этой жизни всё с полуслова. Это дар божий, и он даётся не каждому, – проговорила Марина. – Ты оказался в числе счастливчиков. Наступает время перемен для таких, как ты. Тебя ожидает большое будущее.
– Твоё предсказание бесплатное, или тоже за валюту? – усмехнулся я и снял её ладони со своих плеч.
– Я готова погадать тебе бесплатно, но в следующий раз. Сейчас мне хотелось бы побыть одной.
– Спокойной ночи, – сказал я и покинул гостеприимные апартаменты кандидата исторических наук.
На следующий день я вновь посетил столицу, приобрёл валюту и расплатился с Чернявской.
Глава 22
Клёва не было.
Громов вытащил из воды крючок с наживкой и сказал:
– Ты как хочешь, Леший, а я насиделся досыта. Всё тело затекло. Пройдусь, пожалуй, до переката, попытаю счастья на хариуса. Всё веселее, чем сидеть истуканом. Ты со мной?
– Нет, я ещё посижу, – ответил Леший. – Мой таймень уже на подходе, надо чуток подождать.
– Ну, как знаешь. А я прогуляюсь.
Егерь смотал удочку, взял баночку с червями и удалился, насвистывая какую-то весёлую мелодию.
Леший и Фелиция остались одни.
– Ты намеренно не пошёл с Виктором? – спросила Фелиция, отложив тетрадь.
– Как догадалась?
– Взгляд твой мне подсказывает.
– Что он тебе подсказывает?
– Горишь желанием поговорить со мной, да только не в присутствии Громова.
– Гореть – не горю, но ряд вопросов к тебе имеется, – Леший повернулся к Фелиции лицом. – Последний день перед отъездом, как-никак. Потом ведь по телефону не позвонить, письмо по почте не отправить. Да и почтового голубя не завёл. Одним словом, не спросить и не ответить.
– Ну, что же, спрашивай.
– На какой главе ты остановилась?
– Это так важно для тебя?
– Да, я планировал расставить все точки над «и» лишь после того, когда ты прочтёшь эту тетрадь до конца, – сказал Леший. – Но, как видишь, мы с тобой уже не свободны в откровенном общении.
– Сейчас я читаю о том, как Юрий Орлов развлекался с проститутками, – ответила Фелиция. – Вот, послушай:
… хмурый сутенёр крепкого телосложения привёл в мой номер гостиницы семь молодых девчонок разных мастей – брюнеток, шатенок, блондинок – мне оставалось лишь указать пальцем на одну из них, отдать деньги быкоподобному жлобу и закрыть за этой развратной оравой дверь моего номера.
Жрицы любви преданно смотрели на меня и мило улыбались – каждой хотелось, чтобы выбор пал именно на неё, поскольку быть исключительной из всей группы – это большая удача и высокая оценка. Возможно, среди них царил и негласный рейтинг, который давал определённые привилегии в повседневной «работе». Да и обычное желание выделиться среди себе подобных всегда было, есть и, надо полагать, останется у людей на века.
Я медленно скользил придирчивым взглядом по их фигурам и лицам, отбирая «самую-самую», как вдруг в мою хмельную голову пришла неожиданная мысль: а почему бы не попробовать побаловаться сразу с тремя? …
– Довольно, – остановил Леший. – Дальше не надо.
– Что так? – с заметным злорадством усмехнулась Фелиция. – Стыдно, неприятно, противно?
– Ничуть, – отозвался Леший. – Я автор этого эротического шедевра, и мне до мельчайших деталей известно дальнейшее развитие событий. Зачем попусту тратить время на чтение?
– Но ведь этот сюжет основан на реальных событиях, которые имели место в твоей жизни, не так ли? – Фелиция попыталась зацепить Лешего за живое. – Неужели ни одна клеточка в тебе не отзывается стыдливыми эмоциями на мои слова?
– Хм-м, – хмыкнул Леший. – В мировой литературе издано столько эротических романов, что подсчитать невозможно. И, по-твоему, каждый из авторов стыдливо отводит глаза от слушателей, когда читает им вслух пикантные сцены?
– Я прочитала много любовных романов, но с таким откровенным описанием постельных сцен, как здесь, – Фелиция взяла в руки тетрадь и потрясла ею в воздухе, – мне не приходилось сталкиваться никогда.
– Вот теперь мы с тобой и приблизились к главной теме предстоящего разговора, – с улыбкой на лице проговорил Леший.
– Какой?
– К теме наших с тобой отношений.
Фелиция вскинула на Лешего удивлённый взгляд:
– Вот как? А я думала, тебя интересует лишь моё мнение об эротике в рукописи.
– Нет, оценка рукописи меня совсем не интересует. Тетрадь отныне твоя, и ты вправе поступить с ней по своему усмотрению. Меня интересует другое.
– Что именно?
– Хотелось бы услышать о твоём видении нашего будущего. Каким ты его представляешь: совместным или раздельным? – уточнил Леший. – После всего, чтобы произошло между нами, в голове постоянно пульсирует классический вопрос: что делать? Остаться здесь или же вернуться в мир цивилизации? Начать новую жизнь, так сказать, которой ранее я не знал?
– Это тебе решать.
– Но у тебя есть своё мнение по этому вопросу?
– Конечно.
– Выскажи.
– Хорошо, поделюсь с тобой своими соображениями. Но только после того, когда ты ответишь на мой вопрос.
– Спрашивай.
– Была причина, по которой ты вступил на путь отшельничества?
– Безусловно, причём, очень веская, – вздохнул Леший.
– Какая?
– У меня болела душа и ей нужен был покой. Проснувшись однажды, я понял, что вылечить её можно лишь наедине с природой.
– Болела душа, говоришь? А сейчас? Не болит? – спросила Фелиция, хитро прищурившись. – Уверен, что избавился от недуга в полной мере?
– Думаю – да, душу свою я излечил.
– И теперь ты всерьёз считаешь, что у нас с тобой могут быть общие интересы?
– А почему бы и нет? – Леший вопросительно пожал плечами. – Если ты, конечно, не презираешь меня за то, о чём прочла в рукописях.
– Не презираю, – с уверенностью сказала Фелиция. – Кто старое помянет – тому глаз вон. Это моё жизненное кредо. Ошибается и грешит – человек, прощает – бог. А если исходить из того, что человек создан по божьему подобию, значит, он просто обязан следовать его заветам.
– Хм-м, произнести такие слова проще всего. Гораздо сложнее отбросить терзающую тебя обиду и боль и обрести внутренний покой. Прощать по-настоящему способны немногие.
Леший встал, подошёл к Фелиции, уселся перед ней на корточки и спросил, пристально вглядываясь в её глаза:
– Вот ответь мне откровенно: ты способна на такое? Уверена, что у тебя впоследствии не появится душевная мука?
– Из-за чего?
– Из-за того, что связала свою жизнь с человеком, развращённым обильными женскими ласками?
– Уверена, – смело заявила Фелиция, не отводя глаз от лица Лешего. – Ты семь лет боролся с похотливой страстью и поборол её. А главный аргумент моей уверенности – ты не стал скрывать своего прошлого, признался мне во всём, что приключилось с тобой. Это многого стоит.