– Однако, я допускаю, что она могла сделать признание в знак благодарности, – сделал предположение Леший.
– За какие-такие заслуги? – спросил Громов с удивлением.
– Я спас ей жизнь, вернув, фактически, с того света.
– Вот это поворот событий! – воскликнул егерь и, казалось, сразу забыл про свои угрозы в адрес отшельника, отложив ружьё в сторону. – А ну, рассказывай! Я хочу знать всё, что произошло здесь в моё отсутствие.
И Леший коротко, без конкретных деталей, рассказал, как журналистка в первый же день провоцировала его своим обнажённым видом, как травмировала ногу, переходя реку вброд, и он лечил её, как потом она обнаружила его дневник с устрашающей записью в адрес женщины по имени Фелиция, и приняла его за маньяка.
Закончился его рассказ описанием страшного урагана, который чуть было не погубил Фелицию. И только главной детали не было в рассказе Лешего – любовной сцены, разыгравшейся между ним и журналисткой. И ещё он ни словом не обмолвился о странном сне семилетней давности и удивительном сходстве Фелиции со Светланой – первой и единственной любимой женщине.
– Да-а, интересные события произошли в моё отсутствие, – подвёл итог Громов. – Прямо остросюжетная история со счастливым концом. Впрочем, нет ничего удивительного в том, что случилось – это естественная и неотъемлемая часть жизни Фиски-аварии. Ходить по острию ножа – потребность, заложенная в ней на генетическом уровне.
– Фелиция уже доложила мне, что ты её так называешь, – проговорил Леший. – Очень правильно это подметил, и я, пожалуй, соглашусь с тобой в полной мере. Даже здесь у неё не обошлось ни дня без приключений.
– Я охотно поверю всему, что ты рассказал мне. Однако, кое-какие нюансы вызывают у меня сомнение, – подобревший на некоторое время взгляд егеря вновь стал недружелюбным.
– Что же тебя смущает?
– Сомнительным кажется поведение Фисы.
– Чем же оно тебя смущает?
– Её поступок выглядит очень странным. Ну, призналась она тебе в любви, ну, не получила ответа, на который рассчитывала. И что, вот так сразу сильно отчаялась, что умчалась в неизвестном направлении от тебя, как от прокажённого? Скрылась с глаз, не пожелав встречаться даже со мной? Что-то не похоже на неё, – Громов замолчал ненадолго, сердито насупившись.
– Фиса – не соплюха какая-нибудь, которая станет распускать нюни и причитать навзрыд, даже если обидчик плюнет в лицо, – разъяснил он после короткой паузы, вглядываясь в лицо Лешего. – Она сильная и волевая баба. Такая выходка не для её натуры. По-моему, ты чего-то не договариваешь, а, абориген? – егерь перегнулся через стол, приблизив лицо к Лешему, и гневно сверкнул глазами. – Сдаётся мне, что ты о-очень сильно обидел её чем-то? Давай, колись, что паскудного ты сотворил с моей подругой?!
– Если будешь и дальше разговаривать со мной в таком тоне – ничего ты от меня больше не услышишь. Не собираюсь я отвечать за свои поступки перед каждым встречным, даже под дулом дурацкой пукалки, – на лице Лешего появилась презрительная улыбка. – Уяснил?
– Ладно, сбрасываю обороты до минимума.
– Вот так-то будет лучше. Слушай дальше, – Леший отвёл взгляд в сторону, задумавшись на несколько секунд, затем продолжил: – Накануне я поинтересовался, почему она до сих пор не замужем.
– Ну-ну, и что она ответила? – заинтересованно спросил Громов.
– Сказала, что всё дело в её характере. Не встретила, говорит, мужчину, который мог бы терпеливо сносить её выходки, а теперь вот, полюбив меня, готова круто поменяться.
– А ты ей наговорил какую-то хрень, от которой её покоробило? – высказал свою догадку егерь. – Так?
– Я ляпнул, что есть такой человек, который любит её и может прощать ей любые прибабахи. Но, я не подумал в тот момент, что она ожидала услышать совсем другое имя.
– Не трудно догадаться, чьё имя ты назвал, – рассерженно произнёс Громов. – Кто тебя потянул за язык?
– Мне показалось, что ты продолжаешь любить её до сих пор, и я решил, что не должен вставать на твоём пути, – признался Леший. Затем добавил с усмешкой: – Из соображений десантного братства, так сказать. В десантуре бытует поговорка, что легче отнять кусок мяса у льва, чем любимую женщину у десантника.
– Тут ты в десятку попал, – согласился Громов. – Десантник будет драться за любимую женщину до последнего вздоха, если уверен, что эта женщина также любит его. А ты, надо понимать, тоже представитель крылатой пехоты?
– Было дело, – уклончиво ответил Леший. – Пришлось испытать все прелести ВДВ.
– Так вот, братишка, заявляю тебе с полной ответственностью: долго была Фелиция в моём сердце, но со временем покинула его. Теперь она числится в моей голове вроде, как сестрёнка, а я ей, как бы, вместо брата.
– Понятно. Теперь всё встало на свои места.
– Что тебе понятно?
– То, что мне придётся заручиться твоим благословением, если вдруг надумаю сделать предложение руки и сердца твоей названной сестрёнке, – расплылся в улыбке Леший.
– Ай да Фиса-искусительница! – пришёл в восторг Громов. – Неужели и ты в неё втюрился?
– С первого взгляда, – ответил Леший. – Она как две капли воды похожа на мою первую любовь. Я даже принял её вначале за оригинал с большой поправкой на возраст.
– Даже так? Вот ведь, едрит твои ёлочки, какие штучки вытворяет с нами судьба! А как же имя? Неужели и твою зазнобу звали Фелицией? – Нет, мою подругу звали Светланой, – пояснил Леший, разочаровав егеря. – Но она с её авантюрной начинкой в голове могла сотворить с собой всё, что угодно. Поменять имя – не проблема.
– Так ты, выходит, запал на Светлану, а вовсе не на Фису? – спросил Громов с издёвкой.
– Не-ет, – возразил Леший. – Я встретил тот идеал женщины, которая вновь сразила меня наповал. А имя в данном случае большой роли не играет.
– В твоём случае – играет. Будешь обнимать Фису, а с языка слетит имя Светлана. Вот тебе и конфликт на пустом месте, вот и размолвка, – с большой иронией проговорил Громов.
– Исключено, – заверил Леший. – Я общался с ней в течении недели и ни разу не назвал другим именем.
– Так это просто общался, – не унимался егерь. – А вот когда окажешься в её жарких объятиях и потеряешь над собой контроль – вполне реально слететь с катушек.
– Ладно, проехали, – сказал Леший, опасаясь, что следующий вопрос егеря может затронуть интимные отношения с Фелицией, а заводить разговор на эту тему и откровенно врать ему не хотелось.
– Как скажешь, – согласился Громов. – Только ответь на мой последний вопрос, и я отправлюсь на поиски пропавшей лисы Фисы.
– Спрашивай.
– Ты реально мыслишь о создании женско-мужского союза с этой оторвой? Или это сказано так, для красного словца?
– Реально, – без заминки ответил Леший. – Без вранья и лукавства. Только реализовать такую мыслишку, на мой взгляд, пока несбыточно.
– Ну ты и влип, братишка, – хохотнул егерь. – Надо же было тебе заполучить эту неизлечимую инфекцию.
Громов взял ружьё и отправился искать потерявшуюся журналистку.
Глава 20
Егерь вернулся через полчаса вместе с Фелицией. Она была на удивление радостна и весела. Бронзовое от загара лицо светилось, как начищенный до блеска самовар.
– А вот и мы! – громко проговорила она, вынырнув из-за кустов. От тембра голоса и стремительных движений женщины веяло избыточной весёлостью.
Следом за ней на поляну перед домом вышел Виктор Громов. На плече у него висел знакомый рюкзак с вещами журналистки, в руках он держал помятую тетрадь с рукописью.
«Где он его отыскал? – удивился Леший. – Ведь я весь берег исползал поблизости, а не нашёл».
По виду Сойкиной нетрудно было догадаться, что у неё с егерем состоялся какой-то разговор, который не просто обрадовал, а даже осчастливил её.
– Нашлась пропажа? – спросил Леший, обращаясь к егерю, имея в виду утерянные вещи, но не к журналистке, однако тот понял его вопрос по-своему.
– Нашла-ась, – ответил он с растяжкой. – Я быстро вычислил строптивую беглянку и взял в плен.
– Он и вещи мои нашёл, – ликующим голосом доложила Фелиция, стараясь поймать взгляд Лешего.
– И куда их отнесло? Я до тебя весь берег обшарил, – Леший смотрел на егеря поверх головы журналистки, будто она была здесь посторонним человеком, на которого не следует обращать внимания.
– Перед перекатом на ивняк сбросило, «Абсолют» и бутылка вина чудом уцелели, – сообщил Громов. – Так что, есть чем отметить наш отъезд.
– Далековато отнесло, я даже и предположить не мог, что следует поискать за мысом, – сказал Леший. – Силён оказался ураган.
– Ну как не силён, если даже человека поднял над землёй и вон куда уволок, – поддержал его слова Громов. – Однако, слава богу, всё закончилось хэппи эндом.
– Видел свою палатку? – спросил Леший. – Я её просушил и затащил в грот.
– Ви-идел, полное безобразие. Мне она не нужна в таком виде, а тебе может пригодиться в хозяйстве, забирай, – распорядился Громов.
– Вы определились с отъездом? – поинтересовался Леший.
– Не терпится выдворить беспокойных гостей? – рассмеялся Громов. – Что ж, я вполне понимаю тебя. Жил, жил спокойно, и – на тебе! Будто в прифронтовой полосе оказался, где регулярно рвутся снаряды и, чёрт возьми, ложатся всё ближе и ближе к бренному телу.
– Нет, я так не думаю. Можете оставаться, пока вам не надоест, – ответил Леший. – Просто, если не планируете отчаливать сегодня, значит, нужно будет побеспокоиться о ночлеге и пропитании.
– Эй, госпожа Сойкина! Какие у вас планы? – обратился Виктор к Фелиции, которая присела на крыльце и молча слушала разговор мужчин. Она испытывала мучительное состояние от того, что Леший не обращал на неё ни малейшего внимания. Как будто она прибыла в его владения минуту назад и ей ещё только предстояло с ним познакомиться. Будто и не было ничего между ними – ни страстной ночи, ни беспечных гуляний по берегу, ни задушевных бесед. Ничего не было – всё это ей приснилось в неповторимом сказочном сне.
– А у тебя? – задала она встречный вопрос.
– Я человек подневольный, – отозвался Громов. – Как барыня прикажет – так я и сделаю.
Фелиция оказалась в затруднительном положении. Если брать во внимание тот факт, что она послала Лешего к чёрту, то ей следовало собирать вещи и отправляться домой.
Возможно, она так бы и поступила, но её сдерживало одно «но» – несостоявшийся разговор с Лешим, который был ей необходим, как воздух. А Юрий Орлов молчал и, судя по его поведению, вообще не собирался с ней общаться.
«Виновата я перед ним, ой, как виновата! – в удручённом состоянии думала она. – Человек столько сделал для меня, спас мне жизнь, а я вместо благодарности послала его куда подальше. Плюнула в душу, можно сказать. Эгоистка, неврастеничка, бессовестная и бездушная баба! Не удосужилась дослушать его до конца! А ведь он, по словам Грома, хотел поступить, как настоящий мужик! Я не должна уехать, не извинившись перед ним и не выслушав его.»
– Я хотела бы остаться на денёк, – сказала Фелиция после небольшой паузы. – У меня остались незавершёнными кое-какие дела. Ты не будешь возражать?
– Слово госпожи для холопа имеет силу приказа, – дурачась, ответил Громов.
– Ну, если вы надумали задержаться – предлагаю сходить на рыбалку, – проговорил Леший. – Никто из нас, как я полагаю, не откажется от настоящей наваристой ухи?
Леший впервые направленно посмотрел в сторону Фелиции, и от этого долгожданного взгляда у неё внутри прокатилась тёплая волна нежности.
«Какой он, всё-таки, молодец», – отметила она про себя, а вслух произнесла:
– А если её испробовать на берегу реки, да у костра, да с водочкой-винцом – она ва-аще будет незабываемой.
– А и правда, Леший? Почему бы нам не провести остаток дня у реки? – высказался Громов. – Подвести итоги командировки, так сказать.
– У реки – так у реки, – согласился Леший и направился за рыболовными снастями и необходимым инвентарём.
Проходя мимо Фелиции, он услышал её тихий дрогнувший голос:
– Прости меня, Юра.
– Ни за что и никогда, – с серьёзной миной на лице ответил Леший шёпотом, чтобы не услышал Громов.
– А это кому? – спросил егерь, подняв тетрадь для обзора, и крутнул ею несколько раз над головой.
– Отдай Фелиции, пусть она завершит до конца свои дела, – ответил Леший. – От прочтения этой тетради зависит её будущее.
Что конкретно подразумевалось под словом «будущее», Громову было непонятно, но он не стал докапываться до истины, отнеся это к вопросу журналистской деятельности Сойкиной.
– Держи, если она так важна для тебя, – сказал он, отдавая рукопись в руки Фелиции. – И поблагодари меня за проявленную бдительность.
– Спасибо тебе, Гром, – сказала Фелиция и чмокнула Виктора в щёку. – Ты настоящий друг.
Леший выставил на обозрение весь необходимый инвентарь. Каждый взял столько вещей, сколько был способен унести за раз, и они втроём отправились к реке.
– Что ты ей такого плеснул на сердце, что она расцвела, как весенний цветок? – поинтересовался Леший, когда они, закинув удочки, устроились рядышком на походных стульчиках.
Фелиция расположилась в отдалении и углубилась в чтение спасённых рукописей.
– Передал часть нашего разговора, – сообщил Громов. – Решил, что это будет для неё полезной информацией.
– А что именно?
– Всего несколько фраз. О том, что ты всерьёз размышляешь над возможностью брачного союза с ней, а поэтому хотел выяснить мою роль в создавшемся треугольнике.
– И какова её реакция?
– Зачем спрашивать, когда можно прочитать ответ на счастливой женской физиономии, – усмехнулся Громов и, повернув лицо в сторону журналистки, громко спросил: – Правду я говорю, а, Фиса?
– Что? – переспросила Фелиция, оторвавшись от чтения, и расплылась в лучезарной улыбке. – Ты о чём-то спросил?
– Какая сегодня благодать, говорю, верно? – рассмеялся егерь, довольный своей шуткой.
– Да, чудесный день выдался, как по заказу, – ответила Сойкина и вновь погрузилась в чтение. Она задалась целью прочитать рукопись до конца. Её заинтриговали слова Юрия о том, что от прочтения будет зависеть будущее. В отличии от Громова, ей сразу стал понятен смысл обронённого слова.
«Вот почему он оттягивал окончательный разговор со мной, – догадалась она. – Безусловно, будущее – это наши с ним отношения. В этой тетради изложена та часть его жизни, о которой мне пока ещё ничего неизвестно. Она, эта часть его биографии, вероятно, не просто с отвратительным душком, а даже безнравственна до неприличия, и этот факт тревожит его больше всего. Он стыдится своего прошлого и не осмеливается рассказать мне о нём. И в то же время опасается моей реакции на это скверное прошлое и, вероятно, томится от неопределённости. Думает, что, узнав о его неблаговидных поступках, я отвернусь от него и стану презирать. Я просто обязана знать, что его тяготит. Как здорово, что тетрадь сохранилась.»
– И что ты мне посоветуешь? – спросил Леший с полной неожиданностью для Громова.
– Если бы случай был рядовым, я бы, наверно, дал совет, – рассудительно проговорил Громов. – Но тут ситуация, как в запутанном детективе – куча интриг, а развязка непредсказуема. Ты уж сам определись, чего хочешь: дальше жить отшельником или вернуться к прежней жизни?
– К прежней жизни – исключено, на неё наложено табу семь лет назад, – грустно высказался Леший. – Уместнее сказать – приступить к новой жизни, начать её с чистого листа.
– Неужели накосячил столько, что вспоминать тошно?
– Накосячил – это не про меня, я не допускал ошибок, не совершал оплошностей и не ломал дров. Я был успешным бизнесменом, – сообщил Леший. – Меня сгубила любвеобильность в крови, которая породила неуёмную страсть к женщинам. Благодаря этой любвеобильности я пятикратно превзошёл самого Казанову.
– Да ну?! – изумился Громов, не поверив словам Лешего, и уставился на него, словно хотел разглядеть в нём эту самую чрезмерную любвеобильность. – А сколько баб побывало в объятиях Казановы?
– Если верить преданиям, ему удалось соблазнить 132 женщины, – ответил Леший, не отводя взгляда от поплавка, который успел дрогнуть пару раз и вновь замер.
– А ты, получается, покорил… – Громов умолк на несколько секунд, подсчитывая в уме ошеломительный результат, – аж 660 красавиц?!
– На пять больше, – уточнил Леший.
– 665 любовниц?! – изумлению егеря не было предела. – Ты не заправляешь мне арапа?
– Нет.
– Это сколько же ты пропускал их через себя в месяц? – спросил он и почему-то с опаской посмотрел в сторону Фелиции.
– Она нас не слышит, – проговорил Леший. – У неё сейчас чтение самых пикантных глав моей рукописи. Но ты можешь не волноваться – ей известно о всех моих любовных приключениях.
– Фиса знает?! – ещё больше поразился Громов.
– Да, я ей рассказал, кем был и как жил до отшельничества.
– И она совершенно спокойно отреагировала на твои кобелиные случки?!
– Ничего удивительного. Фелиция – профессиональный журналист, ехала сюда за сенсацией, и она её получила, – объяснил Леший восприятие Сойкиной. – И даже влюбилась в чемпиона-любовника.
– Чем дальше в лес – тем ну его на хрен, – с чувством досады чертыхнулся Громов. – Вот и пойми бабу после этого, чего ей в жизни не достаёт?
– Как чего? Любви, конечно. Это закон природы.
– Любви-и, – недовольно пробурчал егерь. – А то что она будет 666-ой по счёту? Это её не напрягает? Или любовь, что слепой без окуляров? Прёт наобум, пока не напорется на что-нибудь?
– Этот факт волнует меня больше, чем Фису, – заметил Леший.
– А тебе-то чего переживать? – удивился Громов. – Одной больше, одной меньше.
– Видишь ли, Витя, – Леший впервые назвал егеря коротким именем, – есть одно обстоятельство, которое не позволяет мне рассуждать так, как рассуждаешь сейчас ты.
– Суеверие угнетает?
– Нет, одно очень странное предсказание не даёт покоя.
– Один хрен, – сказал Громов. – Предсказание без веры в него не сбивает человека с панталыку. А раз ты поверил в него – значит, суеверный.
– Вообще-то, я человек не суеверный, – не согласился Леший с рассуждением егеря. – Но тут особый случай. Мне кажется, произойди это с тобой, и ты бы не смог отмахнуться от дурных мыслей.
– И что это за страшное предсказание?
– Не страшное, но неприятное. Я прислушался к нему семь лет назад и пришёл сюда, чтобы оно стало несбыточным и не состоялось, – со вздохом промолвил Леший.
После небольшой паузы он рассказал обо всём, что с ним произошло семь лет назад. Не скрыл он и своё посещение церкви.
– А ты, случайно, не ошибся при подсчётах покорённых баб? – спросил егерь. – При таком количестве легко можно ошибиться или просто не вспомнить какую-то из них.
– Сто раз пересчитывал, – сказал Леший. – И каждый раз получался один и тот же результат. Ни одного сбоя не произошло. Да и подсчёт я вёл не только на основе воспоминаний.
– Никак, галочки в записной книжке проставлял после каждой случки? – недоброжелательным тоном спросил Громов, выражая таким образом скрытое презрение к пристрастию Лешего.
– Нет, до такого я не докатился, – поправился Леший, уловив в голосе егеря явный негатив. – Просто я вёл ежедневник, в котором отражал все свои знакомства, от сотрудников министерства до шлюхи включительно. Все двадцать лет, не задумываясь, что записи могут когда-нибудь пригодиться.
– На кой хрен ты это делал? – спросил егерь. – По-моему, вести учёт женщин, с которыми переспал – это недостойно настоящего мужика. Даже гадко, я бы сказал.
– Отвечу и на этот вопрос, – ничуть не стушевался Леший. – Однажды преподаватель философии в институте назвал цифру знакомств среднестатистического человека в течении своей жизни. Знакомства исчислялись восьмьюдесятью тысячами. С тех пор я из любопытства начал считать свои знакомства.
– Ну, тогда это веский аргумент для раздумья, – пробурчал егерь.
– Вот и я так думаю.
Они помолчали некоторое время, думая каждый о своем.
Лешему не давал покоя завтрашний день, когда настанет минута расставании. Было небезразлично, какие слова он услышит от Фелиции. Будут ли это обнадёживающие слова на продолжение отношений или же он удостоится всего лишь короткой фразы презрения в свой адрес. Такой финал вполне возможен, поскольку Фелиция ещё не прочла пикантных записей о встречах Юрия Орлова с проститутками. Как она воспримет заключительную правду о его прежней жизни?
Громов же переваривал шокировавшую его информацию о сексуальных похождениях Лешего и проводил несложные расчёты.
– Да-а, не слабо ты погулял, – нарушил он молчание. – Это ж почти три бабы в месяц ты менял. Хотя, с другой стороны, это не так уж и много для холостяка.
– Ты чего зациклился на подсчётах? – спросил Леший.
– Ну, как же? Впервые встречаюсь с мужиком, который опустил ниже плинтуса самого Казанову, – хохотнул Громов. – Вот и прикидываю из любопытства: что да как. Удивительный случай, ёшкин кот, очень редкое явление.
– Ты лучше пошевелил бы мозгами в другом направлении.
– Это в каком же?
– Про мой сон, Фелицию-двойника и три зловещие шестёрки. Как это всё могло собраться воедино? – Леший уставился на егеря в ожидании ответа. – Понимаешь, Витя, этот мистический узел не даёт мне покоя, из-за него я не могу принять решение в отношении Фисы.
– Дались тебе эти три шестёрки? – буркнул Громов. – Забудь про сон и дело с концом. Мало ли какая ересь может присниться человеку?
– А как объяснить сходство Фелиции со Светланой? Это тоже, по-твоему, ересь? Прикажешь и этот факт не брать во внимание?
– Ты эту чушь сам себе выдумал. Рассуди: как может юная красотка сравниваться со зрелой бабой? Ну? Столько лет минуло, все черты стёрлись в памяти.
– Хорошо, допустим, ты прав, – сказал Леший. – А если предсказание сбудется?
– Я смотрю, у тебя за семь лет одиночества крыша окончательно съехала, – язвительно выразился Громов. – Как Фелиция может оказаться посланницей дьявола? Самому-то тебе не ай-яй-яй?
В это время поплавок егеря слегка дрогнул и резко ушёл под воду. Чувствовалось, на крючок попалась крупная рыба.
– Тащи, Витя, не зевай! – крикнул Леший и сам привстал со стула, хватая в руки подсачник.
Громов не был новичком в рыбной ловле и со знанием дела моментально провёл подсечку. Удилище тут же согнулось дугой, норовя в любой момент с треском переломиться пополам.
– Огроменный чертяка, едришки-шишки! – восторженно воскликнул он, с осторожностью подводя рубину к берегу, то натягивая леску до звона струны, то медленно её отпуская, выматывая её силы.
Фелиция, услышав громкие возгласы мужчин, отложила тетрадь и с замиранием сердца стала наблюдать за происходящим.
Чтобы не упустить улов, рыбакам пришлось немало повозиться. Наконец, ослабевшая от схватки добыча показала себя во всей красе. Ею оказался крупный таймень, поблескивая в подсачнике серебристыми боками и подставляя на обозрение зеленоватую хребтину.
– С кем ты удумал состязаться, ёк-макарёк! – продолжал взволнованно восклицать егерь, обращая свои слова к тайменю, как к здравомыслящему существу. – Глупец, ей богу! Хоть ты и здоров, братец, но силушки у нас побольше, чем у тебя! Наша взяла, однако! Хе-хе!
– Повезло тебе, Виктор, – сказал Леший, – килограммов на восемь потянет. Я за семь лет только дважды выуживал таких великанов, остальная добыча – два-три килограмма. Правда щуки цеплялись и потяжелее, бывало и пудовых вытаскивал. А вот такие таймени здесь редкость.
– Ну, что, будем ещё удить, или этого улова хватит на уху? – спросил Громов.
– Давайте посидим ещё немного, – вступила в разговор Фелиция, здесь так хорошо. Погода чудесная, настроение – супер, до обеда ещё далеко, и рукописи завораживают, – она бросила на Лешего какой-то хитрый и загадочный взгляд. – А пойманную рыбу можно ведь отпускать обратно в реку, как это делают в некоторых странах.
– Ты в своём уме, Фиса? Поймать и отпустить? – возмутился егерь. – У меня рука отсохнет, если я так поступлю.
– Делайте, что хотите, – сказала Фелиция, и вновь погрузилась в чтение.
Глава 21
Пока Леший с егерем вполголоса вели неторопливую беседу, она успела прочитать о жизни Юрия Орлова в период работы на стройке. За два года после окончания института он преуспел как на любовном фронте, так в карьерном росте. Его трудовая деятельность началась в крупном строительно-монтажном тресте с головным управлением в Москве. Выполнение плана по сдаче объектов в срок – святая заповедь строителя. Мастер Орлов очень старался, чтобы не попасть в число отстающих. Он использовал все доступные способы и пути для достижения успеха, и ему это удалось.
Трудолюбивого и толкового парня заметили, перевели в прорабы и частенько отправляли в отдалённые районы для поправки пошатнувшихся дел. Иногда приходилось мотаться в главк с определёнными поручениями, и тут он не терялся, распуская перья, как павлин.
Орлов приглашал к себе в гостиницу смазливых московских сотрудниц, не скупясь на цветы и подарки.
Три главы были посвящены любовным интригам с высокомерными дамами из главка, от которых зависели решения если не всех, то многих вопросов своевременного финансирования и снабжения строительных объектов. Это были забавные истории, изложенные острым языком с сочным юмором, которые очень хорошо повеселили Фелицию.
Следующая глава шла под названием
«Марина. Продажная любовь».
… Годы скитаний по отстающим стройкам не прошли для меня даром. Я приобрёл большой опыт, заматерел и уже трудился в должности начальника участка. Провозглашённая перестройка стала показывать своё истинное лицо: объёмы финансирования неуклонно падали, в сфере снабжения появился дефицит, заказы на строительство резко сократились, началась кадровая чехарда, впервые заговорили о преобразовании треста в акционерное общество. Как это будет проходить в действительности – никто из руководства толком не знал.
Однажды в период вынужденного простоя меня неожиданно вызвал к себе начальник управления Карамазов.
– Слушай, Орлов… – начал он издалека и слегка замялся, – тут, понимаешь ли, какое дело…
Я смотрел на него с неподдельным интересом, пытаясь догадаться о причинах экстренного вызова.
– Из Москвы пришла разнарядка на учёбу, – продолжил Карамазов, впившись в меня взглядом. – Решили, едрит твои лапти, поучить уму разуму начальников управлений, а мне, сам понимаешь, не до учёбы сейчас – дыр полно, которые никто за меня латать не станет. Объекты стоят, план горит. Предлагаю тебе съездить вместо меня. Думаю, ты не против скататься в Белокаменную?
– Мне? На учёбу вместо вас? – удивился я и незамедлительно пошёл в наступление, поскольку поездка в Москву рушила мои ближайшие планы. – Нет желания, если честно. Сами сказали, Иван Пантелеевич, что план горит. Если завтра-послезавтра поступят материалы, кто потянет мой участок? Прораб уволился, старший мастер Кривожён слёг в больницу с пневмонией, на участке остались два мастера и я. Если ещё и я слиняю – двоим за пятерых лямку не потянуть.
– Да ты не кипятись, Юра, – оборвал мои доводы начальник СМУ. – Всё я понимаю прекрасно, но у строителей слово «надо» пока ещё никто не отменял. Я сам впрягусь в вашу упряжку, в случае чего, хотя уверен, что в твоё отсутствие ничего коренным образом не изменится – стройка парализована.
– Может, проще взять и отказаться? – простодушно предложил я. – Уведомить Москву телефонограммой и дело с концом, и пошли они все куда подальше?
– Не получится, – со вздохом ответил Карамазов. – Учёба эта особенная.
– Какая-такая особенная?
– Работа предприятий в рыночных условиях, чёрт бы их всех подрал, реформаторов кабинетных, – чертыхнулся Иван Пантелеевич и сплюнул от досады. – Плановую экономику не могут обуздать, так рыночную придумали, будто это спасительная таблетка от эпидемии.
Карамазов немного помолчал, потом доверительно добавил:
– Тут ещё один весомый аргумент имеется в пользу твоей кандидатуры. Я полагаю – основной.
– Какой?
– Староват я, Юра, для всяких перестроек, боюсь, не усвою новых знаний. Да и до пенсии остался один шаг. А ты молодой, энергичный, институтские знания ещё не выветрились, быстро схватишь быка за рога. В общем, езжай Юра, поучись во благо будущего.
И я уехал в Монино, в санаторий с одноимённым названием, где была запланирована учёба.
На курсы повышения квалификации прибыли не только руководители и специалисты строительных организаций, но и представители промышленных предприятий. Обучение всерьёз никто их прибывших не воспринимал, обстановка была курортной, однако определённое любопытство присутствовало у каждого.
После заселения всех прибывших собрали в холле, в котором нас ожидала элегантная женщина лет тридцати.
– Моя фамилия Чернявская, зовут Мариной, – представилась она, озарив присутствующих милой очаровательной улыбкой. – Я являюсь координатором и ответственным лицом за организацию курсов повышения квалификации.
– Ах, какая яркая женщина! – не удержавшись от восхищения, шёпотом произнёс сидящий рядом со мной главный инженер монтажного треста из соседней области. – Завидую тому мужику, кто ею обладает.
Я хорошо знал своего коллегу. Главный инженер Никифор Ксенофонтович Бабушкин был небольшого роста, лысоват, с красноватым рябым лицом, много лет ходил в холостяках, слыл страстным любителем женского пола. Глядя на невзрачную внешность Никифора, трудно было согласиться с теми, кто причислил его к категории ловеласов.
– А ваше отчество? – без промедления спросил мой сосед, пытаясь привлечь внимание женщины к себе.
– Зовите просто Мариной, – продолжая излучать лучезарную улыбку, пропела она приятным грудным голосом.
– И всё-таки? – не унимался Никифор, пожирая Чернявскую масляными глазами.
– Эдуардовна, – последовал ответ красавицы. – Если вы и на занятиях будете проявлять такую же активность в получении знаний – я от души порадуюсь за вас.
– Всё будет зависеть от того, кто предстанет перед нами в роли преподавателя и какие знания преподнесёт, – снисходительным тоном произнёс солидный мужчина лет сорока с седыми висками. Он бросил высокомерный взгляд на Бабушкина и демонстративно поправил указательным пальцем очки с позолоченной оправой.
– Преподавателями у вас будут ведущие экономисты страны, – пояснила Марина. – Лекции прочтут академик Абалкин, профессор Дерябин, другие ведущие экономисты страны. Приглашены также консультанты из США.
Марина отвечала на многочисленные вопросы, улыбаясь и кокетничая перед слушателями. Я же не задавал вопросов, а с большим удовольствием смотрел на неё, любуясь стройной спортивной фигурой, чёрными, как смоль, густыми волосами и сверкающими неземным блеском карими глазами.
Больше всего меня умиляла маленькая родинка над верхней губой – она являлась той изюминкой на миловидном лице, которая придавала женщине особый шарм и обаяние. В тот момент мне даже и в голову не приходило, что в одну из ночей я окажусь наедине с этой великолепной и, как мне казалось тогда, неприступной женщиной, воспитанной в строгих моральных рамках.