– К тебе подкрался торнадо и вместе с палаткой сбросил в реку, – пояснил Леший. – Давай потом будем обсасывать все подробности, а сейчас нужно поскорее уносить отсюда ноги, иначе нас смоет к чёртовой бабушке. Давай руку и подымайся осторожно. Не забыла, что у тебя больная нога?
– У меня был костыль, где он? – спросила Фелиция, встав на ноги.
– Нам некогда его искать, – ответил Леший, повернулся к ней спиной и немного присел. Оседлай меня, довезу, как на лошадке.
Фелиция безропотно забралась Лешему на загорбок, обхватила руками за шею, он ухватил её ноги под коленками, поднялся.
– Держись крепче, я конь с норовом – в любой момент могу сбросить седока, – сказал он шутливо и спешно зашагал к косогору, утопая в прибрежной гальке под тяжестью ноши.
В прибрежных кустах у подножия скалы Леший опустил журналистку на землю и подвёл к плетёному коробу. В это время хлынул дождь с градом. Крупные ледяные шарики с грохотом посыпались вокруг, пробивая листья кустарника, подобно оружейной картечи.
– Быстро загружайся в лифт! – прокричал Леший. – Внизу оставаться опасно.
– А ты? – в испуге спросила Фелиция, перебираясь в короб.
– Подъёмный механизм действует по системе пуп-крана. Мне придётся поработать вместо мотора! – надрывным голосом сообщил Леший и стал взбираться наверх.
Подъем прошёл на удивление быстро. Леший опять подставил спину и перенёс Фелицию под навес. Она была вся мокрой и дрожала от холода. Он усадил её на лавку против летней печи, снял с гвоздя чистый комбинезон, затем тулуп, положил рядом.
– Я отойду ненадолго, а ты переоденься. Мокрую одежду повесь на верёвку. Сейчас затопим печь, и ты согреешься. А пока потерпи немного, страдалица, – с теплотой в голосе проговорил Леший.
«И никакой он не маньяк, – подумала Фелиция, наблюдая, как её спаситель по-хозяйски хлопочет у печи. – Предложи он мне выйти за него замуж – я бы, наверно, круглосуточно млела от свалившегося на меня счастья».
С этого момента она стала смотреть на Лешего совершенно другими глазами. Она с удовлетворением почувствовала, как сердце её наполняется тихой нежностью и надеждой на что-то большее, чем простое внимание и ухаживание с его стороны.
Гроза была мощной, но недолгой. Небо быстро посветлело, однако оставалось серым и мрачным. День угас совсем, уступив место хмурому вечеру.
Фелиция, занырнув в просторный комбинезон и набросив сверху тяжёлый тулуп, принялась смотреть на пляшущие отблески пламени, исходящие из приоткрытой печной дверки. На печи умиротворённо урчал чайник.
«Как здесь хорошо – тихо, спокойно, – подумала Фелиция. – Земная благодать. Интересно, смогла бы я прожить здесь в полном одиночестве, как Орлов?»
Её мысли были прерваны появлением Лешего. Он успел переодеться в сухую одежду, в руках у него была кастрюля с каким-то мешочком внутри.
– Согрелась немного? – спросил он
– Да, дрожь отпустила, – ответила Фелиция. – Даже не предполагала, что тулуп такой чудодейственный.
– Тулуп у меня знатный, – согласился Леший. – Как насчёт каши на ужин? С тушёнкой собственного приготовления, к примеру?
– Не возражаю, да и не имею права не соглашаться.
– Это ещё почему? – спросил Леший, заливая воду в кастрюлю и ставя её на плиту.
– Потому что я здесь на птичьих правах и мои прихоти сейчас совершенно не уместны. Но, вообще-то, я люблю кашу. Любую. А с мясом – тем более.
– Тогда замётано.
Леший взял со стола жестяную банку, отсыпал в неё крупы, поставил на приступок. На чайнике в этот момент звучно запрыгала крышка, выпуская пар.
– Ну, вот, чайник вскипел, сейчас я заварю волшебную травку, и мы будем греться изнутри, – совсем по-домашнему проговорил Леший, придвигая небольшой стол поближе к печи.
На массивном столбе был навешен шкафчик без дверок, в котором стояли две кружки – одна солдатская, алюминиевая, вторая обыкновенная, фарфоровая. Рядом покоилась стеклянная банка с сахарным песком. В такой же банке хранились две чайные ложки и пара вилок, между ними торчали два ножа лезвием вверх.
– А почему у тебя кухонные предметы парные? – полюбопытствовала Фелиция. – Живёшь один, гостей не принимаешь.
– Придерживаюсь божьего совета. В Библии сказано, что в доме должно быть каждой твари по паре, – ответил Леший с улыбкой. – А если серьёзно, то это мой житейский принцип, моё кредо – всегда и во всём иметь запасной вариант или резерв. До того, как появиться здесь, я был строителем по профессии. А в строительстве, как известно, нераздельно присутствуют такие понятия, как запас прочности, резервное оборудование и прочее парные термины.
Леший говорил, а лицо его светилось скрытой загадочной радостью, словно он сделал для себя какое-то важное открытие, которым не успел ещё поделиться.
– Как твоё самочувствие? – спросил он, наливая чай в кружки. – Ничего не вывихнула, не сломала на этот раз? Осмотрела себя?
– Бог миловал – отделалась, можно сказать, легко, но вот синяков, ушибов и ссадин заполучила предостаточно.
– Это тебя по галькам шаркнуло пару раз, сам видел. А вот интересно: как так случилось, что тебя скрутило вместе с палаткой? По законам физики вихрь должен был сорвать палатку раньше, и взять в свои объятия её и тебя раздельно.
– Дело случая, – усмехнулась Фелиция. – Виктор Громов называет меня человеком-аварией.
– Почему? – рассмеялся Леший.
– Потому что у меня на роду написано влипать в неприятные истории. В тот момент, когда всё произошло, я, как уже говорила тебе, поднялась во весь рост, чтобы выглянуть наружу. А когда встала во весь рост – увидела в крыше дырку. Я даже не успела её толком разглядеть, как меня крутнуло и спеленало, как младенца, а затем понесло куда-то.
– Теперь мне всё понятно, – Леший смотрел на журналистку так, словно впервые видел. – На роду написано, говоришь?
– Да, способность оказаться не в том месте и не в тот час сопровождает меня по жизни. Если бы ты знал, сколько раз я была на волоске от смерти! Окуналась в такое дерьмо, что вспоминать не хочется!
– Значит, небеса надёжно оберегают тебя, – обронил Леший.
– Ты веришь в бога? – спросила Фелиция.
– А вот об этом мы поговорим за ужином, – ушёл он от прямого ответа. – Ты посиди здесь, а я сейчас схожу за тушёнкой.
– А мои продукты, похоже, унёс ураган, – с сожалением констатировала Фелиция. – Придётся голодать до приезда Грома.
– Не говори при мне глупостей, женщина, вай-вай-вай, – проговорил Леший с кавказским акцентом и весело рассмеялся. – Много мяса тайга ходит, шашлык делать будем, вкусна кушать будем, да?
Пока Фелиция, округлив глаза, размышляла над достойным ответом, Леший скрылся за навесом. Она лишь вздохнула разочарованно и проговорила уже себе под нос:
– Шашлык есть, вино нет. Сейчас и водка бы не помешала.
Леший словно услышал её, вернувшись с банкой тушёнки, несколькими лепёшками собственного приготовления и армейской фляжкой.
– Скажи мне, что не будешь? – с озорством проговорил он, тряхнув в воздухе фляжкой.
– Что это?
– Чистый медицинский спирт – лучшее средство от простуды! – ликующе заявил Леший. – Рекомендую принять пару пробочек.
Фелиция смотрела на Лешего и не узнавала его, поражаясь внезапному преображению.
– Что с тобой происходит, Леший? – вырвалось у неё. – Я не узнаю тебя. Вид такой – будто миллион выиграл. Уж не принял ли на грудь?
– Миллион мне не нужен, а вот день рождения отметить нам просто необходимо.
– Какой день рождения? – удивилась Фелиция. – У тебя сегодня день рождения?
– Не у меня, а у тебя, – поправил Леший. – Твой второй день рождения.
– Ой, и правда, – смутилась Фелиция. – А я дура неблагодарная даже спасибо сказать забыла. Прими сейчас это слово от меня, Леший. Я понимаю, что и тысяча слов благодарности от всей души – это ничто, по сравнению с тем, что ты сделал для меня. Если бы не ты – унесла бы меня река бездыханную, не сидела бы я у печи, не размышляла бы о земной благодати. Прости меня, пожалуйста.
Фелиция хотела подняться и осыпать спасителя множеством поцелуев, но Леший, положив на её плечо руку с фляжкой, осадил душевный порыв уже знакомыми казёнными словами.
– Не стоит, мадмуазель, на моём месте каждый джентльмен поступил бы точно также, – сказал он, как ей показалось, совсем неласково, с едва уловимой ехидцей в голосе, выкладывая на стол принесённые вещи. Затем налил чай в фарфоровую кружку, протянул Фелиции.
– Пей, пока каша варится.
Фелиция ничего не понимала. Ещё минуту назад её спаситель был весел и даже пытался озорничать, и вдруг, будто ёжик, сжался в комок, умолк.
«Странный он какой-то сегодня, – отметила про себя она. – То смеётся, то печалится. Неужели я опять ляпнула что-то лишнее?»
Но, нет, сварив гречку и положив в кастрюлю тушёнку, Леший вновь оживился.
– Каша – объеденье, честное слово! – проговорил он и причмокнул от удовольствия. – Скидывай тулуп, будем ужинать.
Глава 17
В доме стояла мёртвая тишина, а всё пространство вокруг погрузилось во тьму абсолютной черноты. Время словно остановилось.
Четверть часа назад Леший и Фелиция после затянувшегося до полуночи ужина, наконец, улеглись спать. Перед этим был долгий и непримиримый спор о том, где кому из них ночевать. Леший уступал гостье место в доме, сам же собирался застелить соломой пол под навесом и провести ночь на открытом воздухе.
Спор между ними возник, можно сказать, на пустом месте. Причиной противоречий явилась чрезмерная любезность того и другого.
По мнению Фелиции, если под навесом будет спать Леший – значит, она поступит по отношению к нему, как хозяину жилища, весьма неуважительно.
Леший же считал, что более комфортный ночлег должен быть предоставлен гостье.
– Будешь спать в доме. Таков закон людского гостеприимства, – заявил он в категоричной форме. К тому же Леший опасался за её здоровье, и его опасение не было беспочвенным.
Ближе к ночи установилась отвратительная погода. Проливной дождь с градом, который выплеснула из себя пришедшая с севера туча, насытил воздух влагой и сильно охладил его. Появилось ощущение, будто нежданно-негаданно нагрянула промозглая осень. Помимо этого, излившиеся дождевые потоки насытили водой землю под навесом до предела – она сделалась сырой и источала холод.
– Нет, – заартачилась Фелиция на предложение Лешего. – Я не хочу притеснять тебя, не имею морального права. Ты здесь хозяин, и твоё место в доме. А я залётная гостья и с некоторых пор таёжная бомжиха, можно сказать. Поэтому, моё ложе под навесом. Я и так доставила тебе кучу проблем, и теперь должна понести урок за свои необдуманные поступки.
– Если я останусь в тёплой избе, а моя покалеченная гостья будет спать на холодной земле – заснуть мне не позволит совесть, – парировал её доводы Леший. – Мало тебе вывихов и ушибов? Хочешь подцепить простуду, покрыться болячками и превратить меня в медбрата? Как думаешь, мне это нужно?
– А ты сам-то что, заговорённый от соплей и кашля? Волшебную пилюлю от чирьев проглотил? – не унималась захмелевшая от спирта Фелиция. В её фразах стали проскакивать вульгарные словечки.
Обоюдные доводы и веские аргументы следовали один за другим, спор затягивался, принимая жесткий характер и превращаясь в настоящую схватку двух непримиримых противников.
Нелестный диалог мог продолжаться долго, если бы вдруг на ум Фелиции пришел, казалось бы, немыслимый ранее вариант: переночевать следует обоим в одной комнате.
– Леший, а почему бы нам не переспать вместе? Что мы, как дети, спорим по какому-то пустяку? – предложила Фелиция и замерла в ожидании.
В свете керосиновой лампы она увидела, как вздрогнуло лицо Лешего и вытянулось в немом удивлении. Словно он неожиданно получил смертельный удар ножом и не мог до конца осознать случившееся. Взгляд стал неподвижным и даже испуганным.
Зависла длительная пауза, Фелиция с запозданием сообразила, почему вдруг замер её собеседник. По всей вероятности, Леший воспринял её предложение в прямом смысле – лечь с ней в одну постель. Она тут же спохватилась, пояснила с усмешкой:
– Не пугайся, герой, я не предлагаю тебе лечь со мной в обнимку в одну постель – это будет провокация на секс. Я говорю об едином пространстве. Это к тому, что можно и в доме настелить сена, а комнату поделить на две половинки занавеской. Как это делают в густонаселённых помещениях.
Фелиция слышала шумное дыхание Лешего – он с трудом переводил дух, усиленно соображал над ответом. Наконец, бросил в ответ:
– Чёрт с тобой, чумовая дама! Твоя взяла. Только вот любопытно мне: как же ты отважилась провести ночь на одной территории с маньяком?
– Спирт придал мне храбрости, – ответила Фелиция. – А знакомство с рукописью позволило увидеть некоторые вещи в ином ракурсе.
Леший хмыкнул и ничего не сказал в ответ. Сходил во двор, принёс несколько больших охапок сена, разбросал их ровным слоем и уложил поверх знакомый уже длиннополый тулуп. Ни слова не говоря, натянул шнур от дверей до печи, навесил кусок тонкого брезента, хранившегося на крыльце.
– Коммуналка готова, – пробурчал он недовольно. – Как старший по дому, объявляю отбой.
И, не раздеваясь, в одежде, улёгся в свежеизготовленную постель.
Ни спирт, ни позднее время не могли поспособствовать наступлению быстрого сна. Леший лежал и прислушивался к себе, боясь повторного пробуждения похотливого желания. Его сознание, вместо того, чтобы направить мысли в отвлечённом направлении, было всецело устремлено к Фелиции.
Она была совсем рядом, его тонкий слух улавливал её дыхание и малейшие шорохи при подвижках тела. Словно магнитом притягивало его к ней. И ему почему-то совсем не хотелось избавляться от мыслей об этой взбалмошной женщине – но такой милой и привлекательной.
Беседуя с ней весь вечер, пристально вглядываясь в её лицо, наблюдая за мимикой и жестикуляцией, он всё больше и больше склонялся к тому, что Фелиция – это копия Светланы, которую он встретил в своей молодости. Только слегка изменившуюся с возрастом. В какой-то момент даже мелькнула шальная мысль, что это, может быть, и есть настоящая Светлана, специально сменившая своё имя и фамилию для конспирации визита. Но он тут же отбросил эту мысль, как несостоятельный домысел, как полный абсурд.
И вот теперь, лежа в двух метрах от Фелиции, Леший вновь вернулся к проработке этого невероятного сходства.
«Почему бы и нет? – вопрошал хмельной разум, возвращая вновь к взволновавшей его мысли. – Допустим, покуролесила Светлана в жизни, как и я, пообломало её со всех сторон, и вспомнила она о порядочном и надёжном друге Юре Орлове. Вспомнила о счастливом времяпровождении с ним, поразмышляла основательно, взвесив все «за» и «против», и принялась за поиски. С её упорством можно найти даже иголку в стогу сена, не то что бесследно исчезнувшего бизнесмена. И потом, я ведь не проверял её документы, не держал паспорта в руках. Может быть, Фелиция – это вымышленное имя, для отвода глаз, и нет никакой Фелиции вообще, а есть лишь Светлана? Моложаво выглядит? И это не аргумент, а полная ерунда! Если бы я не сталкивался в своей жизни с косметическими проделками женщин, которые омолаживали себя с ног до головы на десять лет и более – может быть и посчитал бы такое предположение полным абсурдом. Но я ведь на собственной шкуре испытал фантастические ухищрения стареющих дам, собственными глазами видел невероятные преображения, попадаясь на их крючки, как глупый пескарь! Это Светлана, несомненно! Только она способна на подобные авантюры!»
Леший перевернулся на спину, тяжело вздохнул, уставившись пустыми глазами в невидимый потолок. Перед глазами в который раз поплыли картины давних встреч со Светланой…
Видения продолжались долго. Потом она исчезла, растворившись в ярком свечении, из которого вместо неё вдруг появился знакомый старец в белых одеждах. Будто наяву прозвучали в голове его настораживающие слова:
– Если ты не обуздаешь сейчас развратных помыслов к Фелиции, я уже не смогу тебе помочь.
– Почему? – спросил Леший шёпотом, как в том памятном сне, и услышал ясный ответ:
– Потому что после соития с ней ты окажешься уже во власти дьявола. Твоя Фелиция – это его сладострастная приманка для тебя, 666-ая по счёту. Это она толкнёт тебя на путь духовной погибели, и ты будешь обречён на вечные мучения в аду. Запомни это, Ю-р-ий!
Леший вздрогнул и очнулся.
«Тьфу, чёрт, кажется, задремал, – пронеслось в голове. – Опять этот навязчивый старец со своим предупреждением! – Он с силой потёр виски руками. – С чего вдруг ты напомнил о себе? Явился, чтобы в очередной раз уберечь меня от соблазна? Так я и без напоминаний способен контролировать себя. И прошу тебя: не надо мне больше внушать то, о чём однажды было уже сказано.»
Он обращался к старцу на полном серьёзе, обратив свой взор вверх, словно там, где-то в черноте ночи, находился его невидимый ангел-хранитель.
За семь лет одиночества Леший привык мысленно и вслух разговаривать со всем живым, что его окружало: с птицами, зверьём, рыбой, и даже мелкими букашками – муравьями, пчёлами, стрекозами, бабочками. Разговаривал он по необходимости и сам собой, как с посторонним лицом, ругаясь и споря, и никогда не считал такое общение признаком психического отклонения.
Такие разговоры стали нормой и вполне естественным явлением.
Пошевелилась за занавеской Фелиция.
«Не спит, – отметил про себя Леший. – О чём-то размышляет. Интересно, о чём? Если это действительно Светлана, то и гадать не нужно – обо мне. О том, как меня соблазнить.
Он тут же представил, как она прикасается к нему, заглядывая в лицо, нежно гладит по волосам на груди и тянется к его губам для сладостного поцелуя. Так, как это делала юная Светлана. При мысли о близости с Фелицией-Светланой по телу прокатилась знакомая волна возбуждения. На душе сразу стало трепетно и тревожно. Он уже знал, какие эмоции последуют дальше и чем всё это может закончиться.
«Почему эта женщина не даёт мне покоя? – в который раз за один день задумался Леший, злясь на себя. – Может, это действительно проделки дьявола, о которых мне, закоренелому атеисту, ничего неизвестно? Может, этот неведомый коварный дух реально существует параллельно с Богом? И я в их извечно непримиримом противоборстве всего лишь простая пустышка для манипуляций? А судьба моя зависит от того, кто из них одержит верх?»
Леший встряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли.
«Фу, ты, чёрт! Что за ересь ползёт в голову! Отчего вдруг? Давно не пил – спирт подействовал? Или крышу сносит от присутствия соблазнительной бабы?»
Пересиливая зарождающееся возбуждение, он постарался переключить мысли на другую тему, чтобы отвлечься и успокоиться.
«Надо заставить себя уснуть – иначе мне хана», – приказал он себе, повернулся на бок и принялся вспоминать родной посёлок, родителей, соседских мальчишек. Сделав некоторые усилия над собой, он быстро добился того, что картины родных мест и знакомые лица поплыли перед ним, как в документальной ленте.
Его переворачивание с боку на бок услышала Фелиция. Ей тоже не спалось. Она вновь прокручивала в голове весь вечерний разговор с Лешим, пытаясь дать оценку каждой его фразе, каждому слову. И чем дальше она углублялась в анализ беседы, тем больше убеждалась, насколько проникновенным было его повествование об окружающем мире. А каков его бархатистый голос? Его можно слушать и наслаждаться чудными переливами тонов до бесконечности! А этот неотразимый взгляд? Когда он смотрел на неё – по телу непременно пробегали мурашки. Проницательный взгляд, волнующе-искренний, душевный, исполненный внутреннего убеждения! К характеристике его натуры и личности, без всякого сомнения, подходит любой эпитет.
«В такого красавца невозможно не влюбиться, – думала она. – Теперь понятно, почему все женщины устремлялись к нему, как мотыльки к огню. Одна импозантная фигура чего стоит! А лицо? Я же видела его лицо! Я видела блеск в его глазах! Оно полно страсти ко мне, оно выражает желание насладиться мною, как желанной конфетой, причём, готов проглотить её вместе с обёрткой! Ха-ха-ха, – прыснула Фелиция самодовольно и быстро прикрыла рот ладошкой. – А я что же? Разве я не хочу познать его ближе? Разве не желаю почувствовать шарящие в темноте его сильные руки, ощутить жар разгорячённого тела и его твёрдую плоть внутри себя? Я же не бесчувственная чурка, в конце концов? И потом, когда у меня последний раз был мужчина? Пожалуй, даже и вспомнить трудно. А тут такой случай подвернулся!»
Эти слова раззадорили её страсть и подстегнули плотское желание. Она прислушалась к звукам шуршащего под Лешим сена.
«Мучается, несчастненький, – подумала она с откровенной жалостью. – И думает сейчас обо мне, наверняка, как и я о нём. Не спится бедняге, когда рядом красивая молодая женщина. И хочется, и колется, и совесть не велит. Наверно, это жестоко с моей стороны – расположиться на ночлег в одной комнате с мужиком, прожившим в одиночестве многие годы, и не подать ему никакой надежды на ночную любовь. Его понять можно. Он явно опасается проявить своё желание первым, потому что не хочет наклейки гнусного ярлыка «маньяк». Я видела его реакцию на это слово. Он ненавидит не само слово, а мужиков-насильников. Леший принадлежит к категории мужчин-рыцарей, настоящих джентльменов. И поэтому я должна первой сделать шаг к сближению».
Фелиция медленно приподнялась, придвинулась на край постели, опустила ноги на пол. Прислушалась. Было тихо, никаких шорохов и звуков не донеслось со стороны мужской половины.
«Неужели уснул? Или прикинулся спящим, замер в ожидании моих дальнейших действий?» – задумалась она.
Посидев в нерешительности с полминуты, Фелиция упрекнула себя в трусости: «Что это со мной? Никогда не боялась мужчин, а тут вдруг сдрейфила? Ага, понятно. Всё потому, что прежде мужики хотели тебя, а тут ты сама загорелась любовью к мужчине. И к какому?! К красавцу с семилетней выдержкой! Оробела! Нет, Фисочка, не к лицу тебе идти на попятную. Коль уж опустила свои ноженьки на пол – вперёд за счастьем!»
Её сердце учащённо билось в груди, будто она собиралась отправиться на смертельно опасное дело.
Подбодрив себя, Фелиция встала с кровати и, осторожно ступая босыми ногами, двинулась по направлению к ложу Лешего.
Он всё слышал, от начала и до конца. Слышал, как она ворочалась в постели, а потом вдруг отчего-то хихикнула, прыснув в ладошку, и затихла ненадолго. Потом зашуршало отбрасываемое одеяло, и опять тишина…
Леший в напряжении смотрел невидящими глазами в сторону доносящихся звуков и ждал дальнейших действий своей нахальной гостьи. Вернее, он уже догадался о намерениях журналистки, но не мог поверить до конца в происходящее и даже ущипнул себя. Да, всё происходило на самом деле и не было сновидением.
«Вот и сбывается то, о чём предупредил неведомый старец, – с волнением думал Леший. – Вот и явилась ко мне женщина под номером 666. Уже совсем скоро может произойти то, от чего я бежал семь лет назад. Что же делать? Встать и зажечь керосиновую лампу? Посмотреть презрительно в её бесстыжие глаза и демонстративно покинуть избу, пока не поздно?»
Фелиция не дала ему времени на принятие решения. В считанные секунды она очутилась рядом, опустилась перед ним на колени, прошуршав сеном. Леший не видел её, но явственно чувствовал её частое и прерывистое дыхание.
– Тебе чего? – спросил он, изображая, будто спросонья, чувствуя, как загорается в нём огонь неотвратимого пожара, потушить который он будет уже не в состоянии. Предотвратить бурю в душе уже не поможет никакая методика успокоения. У него просто не остаётся подготовительного времени для начала медитации.
– К тебе пришла, Леший, – сказала Фелиция и не узнала своего дрогнувшего голоса. – Только не говори мне, что ты спал. Я слышала, как ты ворочался, и я догадалась отчего.
– Отчего? – отозвался Леший в темноте и почувствовал, как спазм перехватил горло.
– Оттого, что ты хочешь женщину, и не просто женщину – любую, чтобы снять напряжение, – а именно меня. Я знаю, что это так, сердцем чувствую, и не говори мне обратного.
Фелиция наклонилась, вытянула руку вперёд, отыскала наощупь ладонь Лешего, вложила в неё свою, горячую. Он лежал на спине, раскинув руки по сторонам.
– Чувствуешь, как я горю? Я тоже хочу тебя, и ты не можешь мне в этом отказать, не имеешь права обидеть женщину, – Фелиция опустилась рядом с Лешим, её другая ладонь скользнула по его одежде и остановилась с левой стороны груди.
– О-о, как оно трепещет! – восторженно сказала она. – Оно кричит надрывно, а ты его не слышишь.
– Постой, – хрипло проговорил Леший, убирая её руку с груди. – Мне нужно спросить тебя кое о чём.
– Потом, мой хороший, потом спросишь, и я отвечу на все твои вопросы, – Фелиция обхватила его голову обеими руками, впилась горячими губами в его губы, не давая произнести больше ни слова.
Жадный поцелуй длился до тех пор, пока у неё хватило дыхания. Потом она отпрянула, с шумом захватила воздух. Трясясь, как в лихорадке, выдохнула:
– Только не прогоняй меня, Юрочка. Я очень тебя прошу. Я сама не знаю, что со мной происходит, но всё нутро моё жаждет тебя. Я просто умру, если ты отвергнешь меня…
Леший почувствовал, что перестал принадлежать сам себе, как когда-то в далёкой юности, в тот незабываемый день познания своей первой женщины, превратившись в пассивного и беспомощного человека. За него всё делала Фелиция. Она очень оперативно раздела его и водрузилась сверху, вновь прильнула к его губам с большой жадностью.
С дрожью в теле Леший ощутил, как острые набухшие соски Фелиции ткнулись ненадолго в его грудь, от женщины исходил жар. – О, боже… – послышался её стон. – Как я хочу тебя, мой отшельник… ты сводишь меня с ума…
Её страсть в одну секунду передалась ему и почти мгновенно заполнила всё его тело. В бурном неотразимом порыве он прижал к себе Фелицию и принялся с безумным неистовством целовать в шею, в лицо, в грудь, в один миг забыв о старце и проделках дьявола…
– Юрочка, хороший мой… милый… долгожданный… – горячо шептала Фелиция. Её рука лихорадочно заскользила по его животу вниз, ухватила за напрягшуюся до предела плоть и без промедления направила себе между ног. Он замер на мгновенье, будто хотел полнее осознать это мгновение перед проникновением в дышащее жаром лоно, которого не испытывал семь лет и страшно боялся его, а потом, громко вскрикнув, с силой стиснул трепещущее тело Фелиции, и слился с ней в одно целое…
…Опустошённые и обессиленные, они лежали, не шевелясь, и молчали, успокаивая разгорячённую кровь. Каждый думал о своём.
В голове Лешего витали противоречивые чувства. Он не мог понять, что с ним происходит. Некоторое время назад внутри него всё бурлило и клокотало, будто проснувшийся вулкан, а неуправляемые чувства, как раскалённая лава, растекались по всему телу, сжигая на своём пути все преграды. И вот теперь, когда этот вулкан перестал бесноваться, а излившаяся магма больше не сжигает его протестное сознание, в голове заработал трезвый рассудок. На душе стало отчего-то тревожно и стыдливо, будто он совершил какой-то недостойный поступок, за который совсем скоро придётся расплачиваться.
Ему вдруг вспомнилось, как давным-давно, точно такие же тревожные чувства он испытывал, вкусив впервые любовные утехи поселковой развратницы Мессалины. Тогда совсем аналогично, страшась будущего, он лежал рядом с женщиной и мучился от нахлынувших чувств. Но то были события тридцатилетней давности, он был юн и неопытен, входил во взрослую жизнь, ему впервые довелось познать женщину. А что же происходит теперь? Чего он тревожится здесь, в безлюдной тайге, какого будущего страшится, когда на десятки километров нет цивилизации? Что такого, непотребного, произошло между ним и Фелицией? Женщина сама возжелала его, никакого насилия над её чувствами, никакого попирания женского достоинства он не совершал. Притяжение было взаимным и искромётным, нужно лишь радоваться обоюдно доставленному удовольствию.
И вдруг его осенило: эти смятенные чувства от того, что он, вероятно, влюбился в Фелицию! Да, да, именно влюбился и боится признаться в этом. Отсюда и все тревожные ожидания. Как не крути, а принимать решение придётся. Пройдёт ещё немного времени и доверительный разговор между ними неизбежно состоится.
Что он должен сказать Фелиции? Сознаться в своих чувствах? Сказать, то не видит смысла в дальнейшем одиночестве?
Леший лежал и напряжённо думал, думал, думал…
Фелиция же, наоборот, радовалась состоявшейся близости. И, если бы сейчас в оконце заглянуло раннее солнышко, и можно было взглянуть на неё со стороны, то от взгляда не ускользнул бы тихий радостный блеск в её глазах. Она счастливо улыбалась и радовалась тому, что всё произошло именно так, как она того хотела. Немногословный и загадочный Леший покорился ей, стал её мужчиной.
«Он – мой, – красивый, суровый, неприступный и гордый! Мой ласковый и нежный одинокий волк! – думала восторженно Фелиция. – Я многие годы искала счастья и сейчас могу быть довольна собою: после длительных поисков я его отыскала! Все прежние мужики – невзрачные песчинки, по сравнению с этим золотым самородком. Ни с одним из них я не испытывала такого наслаждения, которое испытала с ним. Не мужчина – а ураган!»
Её богатое журналистское воображение уже рисовало ей обворожительное будущее.
Фелиция преданно прильнула всем телом к Лешему и принялась его ласкать, нежно проводя ладонью по плечу, шее, груди, потом поцеловала в щёку.
– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, – прошептала она.
– И о чём? – моментально спросил Леший, словно только и ждал этого вопроса.
– О дальнейших отношениях между нами, о том, как поступить со мной дальше. Выгнать взашей или крепко подружиться. Я угадала?
Леший хотел подтвердить, что это действительно так, но почему-то промолчал.
– Именно такие мысли и кружатся в твоей голове, – с уверенностью произнесла Фелиция. – Можешь не отвечать.
И вновь наступила длительная пауза, затем она снова заговорила первой всё тем же тихим голосом:
– Ты, Юрочка, не переживай и не мучайся напрасно. Я перед тобой в неоплатном долгу и можешь расценивать эту ночь мизерной благодарностью за мою спасённую жизнь. На большее я не претендую, хотя была бы не против к дальнейшему развитию наших отношений.
– О чём ты говоришь? – прервал её Леший. – Какая может быть благодарность? Мне почему-то показалось, что это был искренний порыв чувств, а, получается, это всего лишь плата натурой?
– Ты не ошибся о моей искренности, – Фелиция запустила ладонь в густую растительность на груди Лешего, принялась медленно теребить волосы пальцами. – Это был порыв души. Можно сказать, зов моего сердца. Неужели ты так и не понял, что я не равнодушна к тебе и млею при каждой встрече с тобой?