Эскадра

– Возьмусь, господин инженер. Я шахтер из города выработанных шахт, вы сами знаете. Зарабатывать своим ремеслом – само по себе радость, а за такие деньжищи – так и вообще… Готов подписать контракт.

– Отлично, сбрасываю вам все данные. И вводите сразу номер счета, тысячу песо задатка вы получите прямо сейчас.

Тысяча песо… Невольно вспомнился Урмас, купивший на базаре двухлетний флаер за, в пересчете, где-то пятьсот. После заработка шестидесяти тысяч. А ведь и правда, не только об этой их "ценной руде", но и об оплате стоит помалкивать. В нынешней России могут прирезать и за меньшее.

Россия, как ей и предначертано богами, в очередной раз не была той, что прежде. Началось все с падения огромного метеорита, откровенно просранного службой ПКО (а соседи, суки, знали, наверно, да смолчали!), который угодил прямехонько в Москву. Не то что от столицы – даже от Валдая не осталось ничего, кроме лавового озера. Государя Владимира Третьего не спас его бункер под Кремлем, и династия Путинидов прервалась. Последовала междоусобица, вызванная соперничеством за трон родов Тархановых и Ляховых. Победили Ляховы, уроженцы Кисловодска, и столица была перенесена в Ставрополь. Но во время смуты, во-первых, Польша и Словакия оттяпали себе по солидному куску Украины, что поставило крест на независимости оной, ибо оставшийся восточный "огрызок" моментально попросился под руку Вадима Первого Ляхова, потому теперь, по прошествии трех веков, Донецк и был русским городом. А во-вторых, Петербург с Новгородом, Псковом и прочими окрестностями заявили о независимости – ибо Вадиму Первому они как бы не присягали – и заключили унию с Финляндией, в состав которой и вошли полностью всего через каких-то двадцать лет. Кстати, в результате этого – ведь планет, официально "застолбленных" питерцами, было довольно много – Финляндия, хоть и не вошла в список "держав", в рейтинге "государств" передвинулась куда-то на "очень первые места", почти догнав вечного соперника – Швецию. Мурманск же, находившийся аккурат посередине северной части отошедшей финнам территории, еще в конце далекого двадцать первого века был полностью уничтожен аварией при испытаниях очередной супербыстрой межконтинентальной ракеты и Кольский полуостров, и так-то являвшийся пустыней, стал на века пустыней радиоактивной.

А шахты Донецка были выработаны полностью, в ноль, "в упячку", после чего город стал национальным центром криминала и, одновременно, поставщиком гастарбайтеров для всего обитаемого космоса. По сути, если кто-то из жителей и имел работу, то она была "на выезде".

Эмиль Загоруйко, сын ростовского хабала Михася Загоруйко и беглянки из Швеции, диссидентки Рут Съёблом, с детства был не только "двуязычным", но и "двукультурным". В то время как отец учил его плевать на правила и законы, если была хоть малейшая возможность удовлетворить "внутреннего хомяка", мать вечно твердила о том, что исполнять надо даже глупый закон, ибо иначе наступит хаос и беззаконие, что еще хуже, чем глупость закона. В результате Эмиль приучился жить и так, и этак – в зависимости от ситуации и настроения.

Поэтому аргентинцев он и понимал, и не понимал.

Зачем нужны были все эти "пугалки" и подписки о неразглашении, если их бригада, встретившаяся и познакомившаяся уже на транспортнике, не имела с самого начала ни малейшего представления о том, куда именно их везут? Транспортник представлял собой старую грузопассажирскую лайбу, в меру раздолбанную, но, вероятно, приписанную к военному ведомству: уж больно дисциплинированым, "уставным" и каким-то резким был ее экипаж. А ведь мореманы на "заштатных" посудинах обычно такие раздолбаи… Однако важно то, что это был ни разу не круизный лайнер, и пассажиров не баловали ни панорамными окнами (пусть и электронными) для созерцания видов космоса, ни информационными табло, сообщавшими, где они в данный момент находятся, с какой скоростью движутся и все такое. То есть лететь они могли буквально куда угодно – и делали это, кстати, довольно долго.

По прибытии их погрузили в совершенно обычный посадочный челнок, сказав "не боись, парни, не наблюете, трясти не будет". И правда, особо не трясло – то ли атмосфера спокойная, то ли пилот настоящий мастер.

А вышли они из челнока уже в подземном ангаре, откуда на гравилифте опустились на целый километр – там им предстояло жить и работать три месяца.

Наниматели поступили мудро, заранее предупредив об основных трудностях – после этого то, что "всплыло" на местном инструктаже, воспринималось как мелочь.

Герметизирован был только жилой блок, то есть работать предстояло в старых-добрых скафандрах с баллонами воздуха за спиной. Правила техники безопасности были, соответственно, строгими и многочисленными.

Никакой механизации работ не предполагалось: как объяснил распорядитель работ, добываемая руда представляет собой некие "камни", то есть уплотнения основной породы, и их, не повредив, надо "изымать", выколачивая более мягкие и сыпучие фракции вокруг. Сам "камень" повреждать, и вообще долбить по нему аки дятел, нежелательно – потому механические средства добычи тут и не подходят. Леха Пантелеев, веселый и разговорчивый парень откуда-то из Сибири, сразу предположил, что на самом деле они будут добывать алмазы или изумруды – но над ним лишь посмеялись: при первом же выходе в шахту выяснилось, что "камни", пусть и не с чемодан размером, гораздо крупнее, чем может быть драгоценный камень даже теоретически.

К тому же, как раз драгоценные камни машинную добычу переносили вполне спокойно.

А тут… Вообще-то, эти "камни" и правда были похожи на куски руды какого-то металла. Вот только какого?.. Вся бригада была не просто с Земли, а из России – но многие успели поработать в самых разных местах, и в один голос утверждали, что вот именно такой руды раньше не видели. Ну что ж, видимо, аргентинцы не врали, говоря, что добывать придется что-то редкое. И не зря столько внимания уделяли безопасности. Ну и Господь с ними, что же до шахтеров – работа привычная, оплата превосходная, а если неизвестно, что именно ты добываешь… Оно не радиоактивное? Не ядовитое? Ну и прекрасно, все, что дальше – "меньше знаешь – крепче спишь".

Но вот водки – не хватало. Скучно без водки.

В свободное время они играли в "дурака" и в "морской бой", смотрели развлекательные программы русского головидения – доступа к сети в шахте не было, но им привозили кассеты со стримовой записью – и со все уменьшающимся успехом пытались поспать. Работа, в начале вахты представлявшаяся тяжелой и выматывающей, стала скорее некоей "отдушиной", и в шахту шли с удовольствием. Каждый "выдятленный" из породы "камень" вызывал чувство какого-то удовлетворения, и Эмиль теперь понимал, почему, несмотря на очевидные трудности, многие возвращались на эту работу. Он, пожалуй, тоже вернется. И, возможно, не раз: надо же получить надбавки, расписанные Диасом!

Вот если бы еще водки…

А потом, за две недели до окончания вахты, в шахту вдруг спустился распорядитель работ.

– Парни, – сказал он, – у нас тут возникли проблемы на поверхности. Поэтому я, конечно, сочувствую, приношу извинения и все такое, но если вы выйдете через две недели, вы, вполне вероятно, тут же помрете. Не спрашивайте меня, почему: с одной стороны, сказать вам я не имею права, с другой же – мертвым будет уже все равно.

Поэтому, кроме опции "выйти и сдохнуть", у вас есть два варианта. Первый – по окончании вахты вы помещаетесь в анабиоз до исчезновения опасности. Оплата сохраняется. Второй – вы на тот же период остаетесь здесь, продолжая работу. Оплата увеличивается в полтора раза.

Анабиоз… Это никому не нравилось. На заре освоения дальнего космоса люди очень испугались того, как передвижение в гипере на них влияло. Типа сознание теряли и вообще. Поэтому первые гиперкорабли были снабжены суровой защитой от "эманаций подпространства", а людей на время путешествия помещали в этот самый анабиоз. Но как ни старались медики улучшить его характеристики, просыпались от "холодного сна" – не все. И каждый экипаж нес потери после каждого прыжка. Первые полеты к звездам вообще были делом довольно опасным. Больше сотни лет понадобилось человечеству, чтобы понять, что "эманации подпространства" – это дар богов, а не их же проклятие. Не принявший специальных препаратов человек при уходе корабля в гипер впадал в своеобразную "спячку" – терял сознание, начинал потреблять минимум кислорода и практически прекращал нуждаться в еде. Соответственно и не гадил – памперсы не требовались. Да, для его жизнеобеспечения было кое-что нужно, в отличие от "анабиозника", который потреблял только электричество для питания его капсулы. Но такие крохи… По выходе же из гипера по крайней мере выхода своевременного, все "спячечные" просыпались – здоровыми и довольными, хорошо выспавшимися и все такое. И никто не умирал. На планете же, которая ни в какой гипер не собиралась, средством "переждать" был только анабиоз. Из которого по определению выйдут не все. Поэтому шахтеры ответили единогласно: работа. Спросили только:

– А водка? Водка – будет?

– Водки привезем заведомо сверх потребностей, даже, так сказать, сверх способностей! Обещаю!

– Тогда точно работа!

И работа продолжилась. Тем более, что водку и правда привезли.

***

Капитан Энрике Кортасар несколько раз прочитал отчеты, написанные Чавесом и Дюпоном. Магия… Про нее все знали, но учитывая слабость магов, никто не воспринимал эту "игрушку" всерьез. А оказалось, что поистине пытливый ум способен и "игрушку" превратить в оружие. Это же надо додуматься, использовать обычных людей как "батарейки" или "разгонные двигательные модули"! Но додумались же… Впрочем, на вновь осваиваемых планетах колонисты вообще до многого додумывались – жизнь заставляла. Гораздо большее удивление вызвали способности самого Дюпона, как и его вскользь упомянутый учитель – некий лысый мужик по имени Джорэм. Но мужик-то ладно, он остался где-то там, на Фриде, а вот сам Жан-Клод, получается, непрост. Очень непрост. Зажечь свечу… А если это не свеча? А если это патрон в патронташе, который на тебя надет? Любому пользователю огнестрельного – то есть не магнито-гравитационного или, скажем, оптического – оружия, идущему против этого парня, стоит поберечься. А лучше и вовсе "не ходить", да. Чего стоила одна фраза Чавеса-старшего: "Он его убил, сеньор капитан. Представляете? Ударил костылем по голове – и убил!"

Освобожденная "десантная десятка" не только нашла все свое снаряжение – жадный Али не смог выкинуть ничего, все припрятал, ну они и нашли – она освободила пятерых бедолаг-исследователей, находившихся у местных в роли "батареек". Еще двоих освободить уже не удалось: "перегорели" из-за жадности их "пользователей". Но и освобождение не обошлось без Дюпона: только он мог подкрасться к магам-менталистам хотя бы на расстояние выстрела из рэйлгана (а это с хорошей оптикой несколько километров), не будучи обнаруженным. Стрелком он был, впрочем, отменным, и после ликвидации мага десантники проводили привычную "зачистку с освобождением заложников". Пару раз в самый неподходящий момент "на арене" появлялся еще один "маг-чародей" – младший член клана или гость – но Жан-Клод, сидящий на каком-нибудь холме или просто на дереве, следил за ситуацией через прицел, и проблемы не успевали возникнуть.

Но чувство незащищенности от ментального воздействия все-таки очень напрягало, и это Чавес тоже подчеркнул в отчете в надежде, что данный момент войдет в список рекомендаций апгрейда снаряжения, предлагаемый капитаном – было такое правило, что командир, встретившийся с чем-то новым, рекомендовал начальству ввести защиту от этого, и иногда так даже и происходило, пусть и не сразу.

Капитан Дюпон не был ни подчиненным капитана Кортасара, ни даже гражданином Аргентины, однако Энрике чувствовал, что этот парень ему еще может очень понадобиться. Француз… Ну и прекрасно, ведь отношения Аргентины и Франции уже несколько веков были самыми что ни на есть дружескими. Так что почему бы и не француз, лишь бы приносил пользу. А Дюпон приносил. Уже принес.

Капитан Кортасар коснулся сенсорной панели и произнес: "Господин капитан Дюпон, не могли бы вы подойти на мостик?" Эта вежливость не была "прогибом", в обычной обстановке капитан был столь же вежлив и со своими подчиненными, все это знали – и, кстати, очень ценили. Любой начальник может сказать: "Эй, ты, быстро сюда!" Но отнюдь не любой обратится по имени и попросит подойти, как только будет возможность. Мелочь? Но на таких мелочах строится флот. По крайней мере, аргентинский флот, не самый большой по численности, но один из самых боеспособных во всей освоенной вселенной. Просто потому, что каждый флотский за свой корабль, своих товарищей и своего капитана был готов порвать глотку кому угодно – хоть в кабацкой драке, хоть на войне. Флотские стояли друг за друга горой – и это давало Аргентинской державе немалые дивиденды.

***

Дюпон появился быстро, одетый в матросский китель без знаков различия: его собственная одежда пришла в полнейшую негодность.

– Вы звали меня, сеньор капитан?

– Да. И прошу вас, давайте без чинов, Жан-Клод, ведь я вам не начальник. Скорее хотел бы обратиться к вам с просьбой.

– Хорошо, Энрике, в чем же заключается просьба?

– Вы спасли мою десантную группу. Вы проявили экстраординарные способности. Вы вообще нам очень, очень помогли – и, уверен, сможете помочь и в будущем. Если у вас нет каких-то не терпящих промедления планов, я хотел бы попросить вас задержаться на рейдере в качестве, хммм, "прикомандированного офицера". Я знаю, что Иностранный Легион распущен, но уверен, наше военное ведомство не откажется поставить вас на довольствие согласно вашему капитанскому чину – например, как капитана морской пехоты, такое же звание имеет известный вам Чавес-старший.

– И я стану вашим подчиненным? – улыбнулся Дюпон

– Ну как бы да, – ответил Кортасар, – Но вы же сами видите, у нас тут довольно свободные нравы, вон матросы даже траву курят в гальюне, пойдешь посрать и глюки ловишь, все каннабисом пропитано. Бардак, а не боевой корабль!

Жан-Клод уже имел возможность оценить боеспособность "Адмирала Бельграно" – и оценил ее как превосходную, поэтому шутку капитана он воспринял именно как шутку. Хотя траву матросы и правда курили. И с ним делились.

– Да я, в общем, не против, – ответил он, – столько лет провел на службе, что без нее как-то и непривычно даже. Только вот хочется спросить, так сказать, сполна с нанявшего меня Института Ксенологии. В конце концов, я ведь честно выполнил все, для чего меня нанимали, и отправил им подробнейший отчет! В который вошла и информация по ментальным магам Акбара, между прочим. Они мне должны и зарплату, и премию, однозначно!

– А вот об этом не беспокойтесь. По дипломатическим каналам "выбить" из них оплату получится, наверно, даже быстрее, чем если бы вы заявились к ним лично. Тем более что вы правы: и отчет, и явно "новая информация" налицо. Ваш наниматель, скорее всего, заплатит сполна, не чинясь. А если решит "задуматься"… Мы с Францией – друзья, так что "несколько тревожный звонок из Елисейского дворца" институту будет обеспечен.

– Ну тогда и говорить не о чем. Ставьте на довольствие, сеньор капитан!

– Да как два байта переслать, сеньор капитан!

Шифрограмма на центральную базу на Буэнос Айресе была отправлена немедленно, и Энрике ждал ответа максимум через день-два. Однако ответ последовал всего лишь через шесть часов, в "корабельную ночь". Вызов экстренного коммуникатора разбудил и разозлил капитана, но он сразу же "пришел в меридиан", увидев, кто звонит. Командующий флотом Аргентины адмирал Лейбович. "Тот самый", "легендарный", "неуничтожимый" Лейбович.

Семья Лейбовичей, по слухам, происходившая в седой древности от какого-то коммерсанта в тогда еще русском Петербурге, разделилась на две ветви. И если колумбийские Лейбовичи были плантаторами, выращивающими коку для производителей слабонаркотических напитков, то Лейбовичи аргентинские посвятили свою жизнь флоту. Все они были офицерами, зачастую капитанами кораблей, нередко адмиралами, а иногда – вот как сейчас – и адмиралами флота, командующими всеми ВКС державы. Крутые ребята, ничего не скажешь. Взять хотя бы нынешнего: будучи еще капитаном фрегата, он, потеряв в драке с контрабандистами генератор гипердрайва, повел свою команду на абордаж – и вернулся на базу на корабле контрабандистов, сообщив координаты обездвиженного и поставленного на "сигналку" фрегата, его потом нашли и вернули. Контрабандисты же так и остались, где были, в виде замороженных трупов на орбите вокруг безымянной звезды. Отчаянный парень и прекрасный офицер – как и все Лейбовичи, надо признать.

– Капитан Кортасар, я прошу прощения за беспокойство в неурочное время.

– Сеньор адмирал флота, я готов к службе! – ответил Энрике по-уставному.

– Возникли новые обстоятельства, капитан.

– Это связано с моим запросом?

– Запросом? Ааа, это вы про того француза… Нет, с ним никаких проблем, ставим его на довольствие как капитана-морпеха, и дело к стороне. Сообщите ему, что жалованье он начал получать… Когда он там помог вам в первый раз?

– Полмесяца назад, сеньор.

– Значит, месяц назад. Это не проблема. Проблема в другом…

– Я весь внимание, сеньор адмирал!

– Вы ведь знаете, то есть, конечно, вам этого знать как бы не положено, но знаете же, что система Ла Нинья крайне важна для нас?

– Знаю, сеньор адмирал, хотя и без подробностей.

– Подробности сейчас и не важны, достаточно того, что мы добываем там ценные ископаемые, делая это в режиме строжайшей секретности – так, чтобы вся система выглядела и вовсе неиспользуемой. Долгое время все было в порядке, но то ли в контрразведке что-то "протекло", то ли дело просто в "неизбежных на море случайностях"… В общем, есть разведданные, что англичане заинтересовались этим местом. А Ла Нинья находится практически рядом с их анклавом, и поблизости как раз ошивается их Восьмая Колониальная эскадра – всего лишь шесть эсминцев и устаревший крейсер, но вы сами понимаете, разместить на Ла Нинья серьезные силы мы не могли, а несерьезные… Это было бы скорее "приглашением", чем защитой.

– Эсминцы? Для нас это опасно. То есть я понял свою задачу, но будет ли поддержка?

– Будет. Для "оправдания владения" Ла Нинья мы разместили там малый ремонтный док. Он не использовался, но сейчас мы отправляем туда как бы на ремонт эскортный авианосец "Гинсборро," на самом деле вполне исправный. Он оснащен тридцатью двумя штурмовиками "Пингвин", старыми, но все еще смертельно эффективными.

– Но авианосцы идут в ремонт без дополнительного боекомплекта, это же всем известно!

– В этом и состоит наш план. Ради соблюдения секретности, мы договорились с контрабандистами, и те обещали вскорости поставить на Ла Нинья тридцать два новейших истребителя-штурмовика "галил" израильского производства, с изрядным запасом боекомплекта. Посадочные точки "пингвинов" нетрудно перенастроить под "галилы" – по размерам они похожи. А предполагаемый захватчик получит тридцать два борта "москитного флота" не с минимальным боезапасом на один вылет, а с хорошим резервом, вылетов на пятьдесят, у контрабандистов так принято – продавать технику с запасом для стрельбы.

– Что ж, в таком случае авианосец сможет преподнести Восьмой эскадре просто-таки смертельный сюрприз.

– Как я уже сказал, в этом и состоит план. Однако "москитный флот" нуждается в электронной и гравитационной защите, к тому же их крейсер, пусть и устаревший…

– Я вас понял, сеньор адмирал. Когда мы должны там оказаться?

– Вы получите дополнительные инструкции, пока оставайтесь на месте. Оказаться там вы должны будете одновременно с их Восьмой эскадрой, это тоже часть плана. Тем более что мы пока полностью не уверены, что они вообще решатся на вооруженную акцию.

– Си, сеньор!

***

Миссис Фаринтош готовила столовую к ланчу, очевидно важному для лорда Гамильтона. Никогда ранее, вернувшись из клуба в некотором подпитии, он не вспоминал об инструкциях на день грядущий, а тут надо же, детально расписал ее мужу все, что необходимо сделать. Ждал значительного гостя? Вероятно, хотя уже давно никаких достойных внимания гостей в их особняке не появлялось. Но – мало ли?

Меган Уоллис Фаринтош, в девичестве Щтящщюк, для многочисленных любовников просто Мег, не любила своего мужа. Однако когда этот влюбленный в нее слюнявый английский теленок заговорил о возможности брака и упомянул, КЕМ ему предстоит стать после смерти отца, она не колебалась: это был ее счастливый билет, позволявший вырваться из тоскливой безнадеги Новокракова. Как интересно повторяется история! Ее мать, уроженка Алабамы-2 Глория Гейнор, влюбилась в поляка и была готова ехать за ним хоть в жопу мира… Которой Новокраков в результате и оказался. Но ей было на это плевать, они с отцом были счастливы вместе, по-настоящему, такое не подделать, Меган это видела. Дочь же всеми силами пыталась оттуда выбраться, что ей в результате и удалось, пусть не самым приятным способом. К счастью, горячность Чарльза прошла довольно быстро, и теперь ничто не мешало Мег утешаться с прекрасными образцами мужеского пола, обретавшимися в Джоржтауне. Самым приятным из них был долговязый голландец Хэмпфри ван Вейден – судя по нескольким вскользь заданным им вопросам, вполне возможно, агент разведки Нидерландов, но вот это как раз Меган совершенно не интересовало.

Столовая была готова, даже на самый предвзятый взгляд. Дальше за дело возьмутся слуги, а "протоколом" займется Чарльз. А значит, можно поехать в город, попробовать поймать Хэмпфри, а если не получится – просто очаровать какого-нибудь красавчика в баре и, так сказать, изнасиловать. Потому что это – приятно. А вот быть экономкой и домоправительницей лорда, больного манией величия, и супругой помешанного на традициях слуги – это неприятно, от слова "вообще".

В полдень же флаер, красовавшийся лордскими гербами на дверцах, привез мучавшегося тяжелым похмельем адмирала Сэндлера.

– Джереми! – лорд лично вышел встретить гостя – Джереми, друг мой, немедленно выпейте шерри или хотя бы кружку портера, на вас же смотреть страшно, вы какой-то зеленый!

– Ах, Арчибальд, от портера я бы не отказался.

Слуги в особняке были вышколенными, и портер оказался в руке адмирала моментально и, казалось бы, ниоткуда.

– Да. Холодный. И это прекрасно, – проговорил Джереми.

– Как, аппетит просыпается? – тоном знатока спросил Гамильтон

– В точку, сэр! Вот теперь – быка бы слопал!

– Отлично, в столовой уже все готово для ланча, прошу вас!

– Покорнейше благодарю!

За ланчем серьезных разговоров не вели: губернатор наблюдал за своим гостем, а тот с усердием безумной бензопилы поглощал все, что слуги метали на стол… Еле успевали метать, на самом-то деле. К счастью, насытился адмирал все-таки на самую чуточку раньше, чем на кухне закончилась еда, предназначенная для ланча. Откинувшись в кресле, он медленно и задумчиво, глядя куда-то в потолок, выпил еще кружку портера, а потом сказал:

– Арчибальд, а ведь я принес плохие новости, на самом-то деле.

– Плохие новости?

– Да. Флотский офицер не имеет права разглашать полученные разведданные, но… Вы – губернатор и лорд. К тому же, у нас с вами были кое-какие планы. Поэтому… Поэтому я считаю наш с вами случай – исключением.

– И что же произошло?

– Да все та же "формальная" верфь на Ла Нинья. Латиносы что-то пронюхали – ну или просто карта так легла – но верфь буквально позавчера расконсервировали для ремонта эскортного авианосца Гинсборро. А это – тридцать два борта "москитного флота".

– Но ведь обычно на ремонт авианосцы встают "налегке"?

– Да, скорее всего, и в этот раз все так – стандартная "обвеска" на месте, а погреба пусты. Один боевой вылет – и все. Но они заказали новые машины с доставкой именно туда!

– Новые машины?

– Причем у контрабандистов, вот что необычно. Как вы понимаете, военное ведомство любой страны само занимается комплектацией флотов и армий. И если вдруг латиносы обратились к контрабандистам, единственное приходящее мне в голову объяснение вам не понравится… Оно и мне самому не нравится.

– Они думали, что мы не узнаем?

– Именно. Что там сейчас на "точках" авианосца я не в курсе, но заказали они "Галилы". И, согласно повадкам контрабандистов, боекомплект там будет вылетов на полсотни, не меньше. Они так торгуют, это традиция.

– Слышал, что Израиль назвал "Галил" своим новым "мечом Гидеона"…

– И неспроста. Это очень, очень опасный штурмовик в умелых руках. В неумелых – как раз наоборот, но аргентинцы – хорошие пилоты, этого у них не отнять.

– То есть "Галилы" ставят под угрозу наш маленький план?

– Однозначно. Если латиносы их получат, можно даже не начинать. На "Галилах" они убьют нас, сэр. Просто убьют. Всех.

– Но ведь сделка еще не совершена?

– Пока нет. Достигнуто лишь "предварительное соглашение" – но где вы видели контрабандиста, который откажется от наличных, когда их ему уже показали?!

– Нигде, тут вы правы. Однако… Однако есть один щекотливый момент. В общем, сейчас как раз я мог бы помочь нашему общему делу – ведь у нас общее дело, не так ли?

– Несомненно, сэр!

– Вот только для этого мне надо попасть на пару дней на тот самый Бенгалор, где базируются "черные торговцы". И сделать это по возможности незаметно. В более простом случае я всегда мог бы полететь туда на пассажирском лайнере, даже оплатив билеты государственными деньгами: дипломатическая миссия или еще что-то… Но вот именно сейчас не хотелось бы привлекать к себе внимание.

– А ведь… А ведь может получиться, сэр!

– Вы что-то придумали?

– Да! Один из моих эсминцев вскоре отправляется на плановый ремонт на базу в Шеддинге. Бенгалор практически по дороге, "крюк" составит лишь несколько часов – а служба слежения флота просто не в состоянии отсматривать каждую секунду жизни каждого маленького эсминца, их слишком много. То есть эсминец забросит вас на Бенгалор, а поскольку ремонт предстоит несложный, через трое-четверо суток он уже будет возвращаться и сможет, соответственно, вас забрать. Капитан нам сочувствует и болтать не будет. Конечно, условия на эсминце довольно спартанские – но никакого более тайного способа переправить вас на Бенгалор и обратно мне в голову не приходит.

– Великолепно, Джереми! Это то, что нужно! А "спартанские условия" я уж как-нибудь переживу.

***

На Бенгалоре лорда Арчибальда Гамильтона интересовал один-единственный человек. Стоящий, по мнению лорда, всего Бенгалора. "Вольный купец" Вриндаван Упадхья. Несколько весьма удачных сделок, провернутых Вриндаваном с подачи лорда-губернатора, если и не гарантировали лояльность торговца, то по крайней мере давали неплохие шансы договориться.

А договориться было желательно.

– Гамильтон-сагиб, вы вновь оказываете мне честь, посетив мой дом!

– Благодарю вас за добрые слова, уважаемый Упадхья, для меня так же честь встретиться со столь достойным человеком!

– Что же привело вас на нашу планету на этот раз, осмелюсь спросить? В прошлом все ваши предложения оборачивались для меня неплохой прибылью – как, подозреваю, и для вас, так что я, лишь только увидев вас, весь обратился в слух!

– Не на планету, уважаемый Упадхья, а именно и непосредственно к вам! Дело, о котором я хотел бы поговорить, как всегда, необычное. Но, как и всегда, мы оба можем на нем неплохо заработать… Хоть я и не знаю пока, как именно. Но ведь так же все начиналось и в прошлые разы, а потом…

– Вы знаете, чем усладить слух торговца, Гамильтон-сагиб, я весь внимание!

– Не буду тянуть и перейду сразу к делу. Мне стало известно, что аргентинцы заказали у кого-то из ваших тридцать два израильских штурмовика. А мне очень не хотелось бы, чтобы такая сделка состоялась.

– Скажу прямо, как другу и партнеру: да, заказали у одного из наших уважаемых торговцев. А доставкой буду заниматься и вовсе я сам. Но… Отмена сделки – это очень, очень плохо для репутации. Не смертельно, но… Дорого.

– И насколько дорого?

– Обычно такие вещи дороже стоимости самой сделки вдвое, если не втрое.

– Это неприемлемо.

– Понимаю! Но потерять лицо…

– Но неужели же нельзя поискать какие-то "обходные пути"? Мы давние партнеры, уважаемый Упадхья, и я уверен, в будущем мы еще не раз поможем друг другу хорошо заработать, да и сейчас… На мой взгляд, необходимо рассмотреть все возможности.

– Согласен. Позволите ли вы мне покинуть вас на некоторое время? Мне нужно посмотреть на текущие заявки и торги, так сказать, "свежим взглядом".

– Конечно! Я готов смиренно ждать вашего решения!

– Тогда я прикажу принести вам охлажденного вина, а сам постараюсь слишком не задерживаться.

Может быть, по меркам Бенгалора Вриндаван задержался и "не слишком", но отсутствовал он более часа, и вино, поначалу понравившееся Арчибальду, уже переставало лезть в глотку. Однако в конце концов Вриндаван вернулся, и выглядел он воодушевленным.

– Вам как всегда везет, Гамильтон-сагиб, – начал он, – И это еще раз убеждает меня, что с вами не только можно, но и нужно иметь дело.

– Вы нашли что-то интересное?

– Очень интересное! Оказывается, еврейская община, израильская колония на каком-то Акбаре, занимает лишь один из двух материков этой планеты. Второй же материк захвачен арабами – природными врагами израильтян, и последние желают решить вопрос, хммм, кардинально. Они обратились к одному из наших камрадов с запросом на атмосферные истребители-штурмовики давным-давно устаревшей серии "Ситроен-13" французского производства. Я даже не знал, что такое старье вообще где-то существует, однако они запросили и мы нашли, да… Представляете, чисто атмосферные штурмовики – самолеты с крыльями, хвостом и все такое – практически неспособные вылетать в космос, разве что на низкую орбиту при условии плотной атмосферы, где они смогут разогнаться, и вооруженные неуправляемыми ракетами! Зато – очень дешевые, тут не поспорить, по карману даже молодой колонии. Да и ракет к ним в комплекте идет немерено. Кому еще такие нужны?

– Неуправляемыми ракетами?!

– Именно. Чтобы понять, что это вообще такое, надо, наверно, читать книжки по военной истории… Древней истории. Но должен сказать, что против арабов на Акбаре, лишившихся вообще какой бы то ни было техники – просто потому, что они, извините, идиоты – "дешево и сердито".

– Да, чего только не бывает. Но вы же, вероятно, имеете ввиду, что это может как-то помочь именно нам?

– Не зная двух маленьких деталей, догадаться непросто. Но я не буду интриговать вас и держать в неведении. Во-первых, по размеру "Ситроен-13" практически идентичен "Галилу". А во-вторых, израильтяне заказали ровнехонько тридцать два борта.