«Я знаю, кто тебе поможет.»
Предсмертный широким взглядом посмотрел и проговорил:
«И кто же это, не томи».
Пусть пре до мной предстанет он!»
«Но ser, тут такое дело:
Вы сами должны явиться к нему.
Но на предсмертном одре, умирающий крикнул:
«Сгинь, мразь, я не могу!
Не видишь ли что ли?! я же калека!
Идти не могу. ноги гниют!»
И тут же его выгнали с квартиры.
Немного возни…
Немного возни и вот снова-
Кино без слова.
И вот снова, зоркие зеницы,
И отсутствие рук.
На следующий день он умер.
А толпа? эх, если б обомлела она.
Его тело весело в прохожей.
А рядом с ней- опрокинутый стул.
И в толпе прозвучал диалог лепетом:
«Он сам?
–Сам.
–Дошел.
–Да, дошел»
Суета все и томление духа.
Суета все и томление духа.
Все что под солнцем творит человек.
И каждый вздох будучи смыслом
Обречен скитаться в поисках цель.
И мозг непостижимым образом,
Способен употребить радость… что он есть.
Смысл- вот вопрос существования.
Либо мы есть, либо нас нет…
Эх.. давненько я не внимал слов таки.
«Не знакомый очень старый их сказал:
Ни что не имеет никакого значения,
Да и мозг… эх.. разве ты есть?»
Сущность изменена, но не во всем.
Мы не стали богами.
Да и возможно ли увидеть хоть раз
Существо, что не дремлет в утробе.
В утробе же тот, кто в теле живом, преисполнился в умерщвление.
Оно не живет, но тело хочет лишиться понимания сего.
И я заключенный, тоже, полуживой.
Только вот в ином направлении:
Тело.. мертво, но разум живет.
И от этого невыносимо плохо.
И вновь вопрос о смысле жизни
И вновь вопрос о удовлетворенности ей.
Разве жить можно в смерти:
Я всегда хочу умереть.
Осталось дождаться лишь лета.
И я обрету покой?
Иван
Однотипен он внутри,
И с наружи та же тема.
Но в глазах, в отличие от толпы,
Нет страха, только сила,
Сила мыслей:
Если надо/захотел- не колебься, как Декарт.
И философией такой живя,
Иным человеком стал, меня тем увлеча.
Её лицо
Её лицо подобно богу,
Что никому не передать.
Глаза, глаза, о боги!
Лучше б не видела их я.
Ведь они прекрасней неба.
В них космос и земля.
И свет сапфира, словно солнце,
Ослепляет вновь меня.
Она была похожа на икону матери святой.
И я поэтому, в мучениях, от неё движения ждал.
Прошло не много времени, хоть и казалось, в ожидании,
Мученье долгим для меня.
Она подвинула рукою.
Рукой легкой, хоть широкой, но безмятежно,
Как матерь тянет к чаду своему.
Точно так же потянулась, за сигаретой копленой не в первый раз.