Дом Тишины

Глава 6

За окном выпал первый снег, и все постояльцы Дома тишины начали активную подготовку к Рождеству. Я сидела на диване в общей комнате и смотрела на камин, пока пациенты и медсёстры вешали гирлянды и огоньки на стены, шкафы и потолок. Все были рады, предчувствуя волшебные минуты радостного праздника.

Вскоре, в общей комнате установили огромную живую ель, срубленную нашим охранником Дейлом в ближайшем лесу, и все принялись вешать на неё украшения из коробки, которую принесли медсёстры. Со стороны эта картина могла показаться совершенно нормальным действием, которое происходило в каждом нормальном доме в это время. Но если приглядеться, то можно было заметить, как мистер Купер, семидесятилетний пациент с врождённой умственной отсталостью, разговаривал с каждым шаром, прежде чем повесить его на ель. А мадам Дюваль, вдова тридцати девяти лет, страдающая от истерических припадков, начинала танцевать у окна каждый раз, как слышала слово «Рождество». Праздничные украшения были фальшью, потому что они не могли замаскировать самого главного – я находилась в сумасшедшем доме среди психов.

С того момента, как меня подвергли электрошоковой терапии, я больше не видела Риту – она будто испарилась. Я не осмеливалась спросить у доктора Смита, куда она исчезла, так как чётко знала, что её исчезновение – его рук дело. Когда наши с ним взгляды встречались, я видела выражение презрения и самодовольства в его глазах. Он ликовал и усмехался надо мной, пока я могла лишь тихо его ненавидеть. К тому же, я винила себя за то, что невольно проболталась про Риту, и думала, что это могло стать причиной её внезапного исчезновения.

Теперь же я сидела в полном одиночестве среди происходившего вокруг меня безумия и страстно желала разбить в дребезги все украшения и поджечь ель. Мои мысли прервала миссис Дуглас, подсевшая ко мне на диван:

– Ох, ну и сказочное время нас ждёт. Я люблю Рождество с самого детства, и по сей день. Почему ты не наряжаешь ёлку вместе с нами, Мэри?

– Я помню вас. Когда я впервые сюда пришла со своей матерью, вы сидели вон в том кресле с газетой в руках и улыбались мне. Когда я увидела в окне доктора Смита в группе с другими людьми, вы подошли ко мне и сказали, что сегодня похороны. Я точно помню это! Что вы имели тогда в виду?

Миссис Дуглас переменилась в лице:

– Ах, милочка, если такое и было, то старушка Элеонора уже не помнит тех событий. Видишь ли, с тех пор, как всю мою семью зарезал маньяк, моя память начала страдать от пробелов. Доктор Смит говорит, что я непроизвольно забываю те моменты из жизни, которые по каким-либо причинам мне неприятны, оставляя в памяти только хорошие.

– Так почему вы не сотрёте из своей памяти это ужасное место? – Резко спросила я.

– Зачем же мне его стирать, дорогая? Ведь, я здесь счастлива, как никогда прежде! Это место приносит мне покой и радость вот уже тридцать лет! Это мой дом, и я ни за что не хочу его забывать.

– Почему вы так говорите? Как жизнь в психушке может нравиться кому-то?

– А ты и впрямь всё позабыла, Мэри. Доктор Смит сказал, что ты перестала верить.

– Верить во что?

– В то, что счастье существует! Мы его создаём сами здесь и сейчас! – Она придвинулась ко мне и заулыбалась, а её глаза начали радостно сверкать.

– Вы не в себе и несёте какой-то бред. – Ответила я.

– Это вовсе не бред, Мэри. У этого дома есть множество секретов, которые не разгадать и во весь век. Но знай: главная тайна, почему мы все сейчас здесь, заключается в том, что мы избраны домом для лучшей жизни на земле. Это место – наш рай! Вскоре доктор Смит сам тебе всё расскажет.

С этими словами она поднялась с дивана и радостно побежала петь «We wish you a Marry Christmas» вместе с остальными нездоровыми людьми. От этой картины у меня пробежал холодок по спине. С каждой минутой я всё больше осознавала, как сильно хочу выбраться отсюда. Но вместе с этим чувством я понимала, что сделать это в одиночку не смогу.

После нескончаемой череды праздничных песен, которые все пели невпопад, медсёстры принялись раздавать пациентам угощение – рождественское печенье. Они хотели всунуть его и мне, но от одного его вида меня стало мутить, и я резко опрокинула поднос, как только медсестра приблизилась с ним ко мне.

В это же время доктор Смит принял величественную позу рядом с огромной елью и попросил минуту внимания, обращаясь к пациентам и к персоналу:

– Рождество – семейный праздник. В эту минуту мы все являемся одной большой семьёй. Кого-то из вас мы приютили много лет тому назад, дав кров и заботу, а кто-то с нами совсем недавно. Но это совершенно не делает различий между вами, потому что все мы братья и сёстры, которые, разочаровавшись во внешнем мире, нашли покой и поддержку в стенах Дома тишины. Там, за пределами нашего дома, мы являлись никому ненужными и брошенными всеми существами, которых презирало и угнетало общество. Сейчас же мы свободны и счастливы. Мы живём для того, чтобы радоваться каждому светлому дню. Давайте же и впредь всеми силами поддерживать нашу общину и дарить друг другу свет! Сегодня для каждого из вас я приготовил особенные таблетки в честь этого светлого праздника! Давайте выпьем их вместе в эту минуту, чтобы стать ещё счастливее и сплочённее!

Тут я заметила, что на каждом подносе с печеньем у медсестёр стояли ещё и небольшие баночки с лекарством. Медсёстры, подходя к больным, протягивали им таблетки, а после этого выпивали их сами. Я посмотрела на доктора Смита – он продолжал стоять на своём месте, довольно следя за происходящим, но сам лекарство не принимал. В эту минуту я обрадовалась тому факту, что сидела одна на диване, и меня никто не замечал. Но вдруг, одна из медсестёр поймала мой взгляд и направилась ко мне.

«Чёрт!».

Она подошла ко мне с подносом, взяла с него таблетку и протянула её мне со словами:

– Выпей, дорогая.

Я медленно взяла таблетку одной рукой и стакан воды с подноса другой. Медсестра затаила дыхание и внимательно стала смотреть на меня, ожидая, когда я проглочу лекарство. Я приблизила маленькую белую таблетку к губам, слегка разомкнула их и положила таблетку в рот, неспешно сделав глоток воды из стакана. Медсестра с минуту стояла, серьёзно и пытливо вглядываясь мне в глаза, потом будто очнулась и, заулыбавшись, сказала:

– Умница, Мэри.

– Где Рита? – Я собралась с мыслями и решилась задать ей этот вопрос, пока она не ушла.

– Ты её больше не увидишь, дорогая. Не переживай. – С этими словами она удалилась. Я повернула голову ей вслед, и мой взгляд столкнулся с бдительным взглядом доктора Смита. Всё это время он следил за мной и наблюдал, как неуверенно я выпила лекарство. Постояв там ещё несколько минут, и окинув взглядом всех находившихся в комнате, доктор вышел в коридор, направляясь в сторону своего кабинета.

Как только он ушёл, я оглянулась по сторонам, выплюнула таблетку себе в ладонь и резким движением быстро бросила её в камин. Моё сердце бешено билось, и больше всего я боялась, что мой поступок заметит суровый медбрат, стоявший у стены недалеко от меня, но к счастью он ничего не увидел.

Я выдохнула и расслабилась, продолжая смотреть на яркое пламя в камине. Что всё это было, чёрт возьми? Это даже не столько психушка, сколько секта какая-то! Помню, Рита говорила, что здесь всех пичкают психотропными таблетками. Видимо, это какие-то антидепрессанты или что-то вроде того. Принимая их, все становятся счастливыми и послушными. Вот как Смит держит их в своей власти!

Размышляя над этим, я, наконец, стала понимать, что творилось в стенах этого заведения. Ненормальный, называющий себя доктором, похищал людей, страдающих какими-либо нарушениями психики, собирал их здесь в этом здании и годами пичкал таблетками, чтобы те были послушными и покорными. Так он и нас с мамой похитил. Только зачем ему я? У меня нет никакой шизофрении. И я точно знаю, что моя мать не попадала в автокатастрофу.

– Мисс, Браун? Вас зовёт к себе доктор Смит. Пойдёмте, я вас провожу. – Ко мне подошла одна из глупо улыбающихся медсестёр и взяла меня под руку. Я встала, и через несколько минут она отвела меня по уже знакомому мне коридору, потом остановилась перед дверью кабинета Смита и сказала:

– Прошу вас, заходите.

Я открыла дверь и вошла. Посередине комнаты стоял всё тот же стол, за которым сидел всё тот же высокий мужчина в белом халате, читающий какие-то бумаги.

Я села на стул перед ним и молча принялась ждать, что он скажет. В моей голове крутились тысячи мыслей, и я никак не могла определиться с тем, как лучше мне стоило себя повести. Вопреки сильному желанию напасть на своего мучителя и выбить из него всю правду, я приняла решение притворяться спокойной и смирившейся со своей участью. Во-первых, моя прошлая попытка сбежать не обвенчалась успехом, и меня пытали электрошоком за это, а во-вторых, он видел, как я выпила таблетку. Надо использовать это в качестве преимущества. Пусть думает, что я поддалась и играю в его игру.

– Добрый день, Мэри. Мы с тобой сегодня ещё не здоровались, и я решил лично поинтересоваться тем, как обстоят твои дела. – Он произнёс это быстро, не отрывая глаз от бумаг.

– Всё хорошо, доктор. Зачем вы меня звали? – Я ответила ему так непринуждённо, как только могла.

Он быстро поднял на меня глаза и пристально уставился, будто не узнавая.

– Я хотел поговорить о событиях прошлой недели. Помнится, ты чувствовала себя плохо настолько, что даже напала на одного из медбратьев и попыталась сбежать.

– Я была не в себе. Как вы и выразились, я чувствовала себя плохо.

– То есть, сейчас тебе намного лучше?

– Да, доктор. Думаю, мне уже лучше.

– Что ж, хорошо. Это очень хорошо, я рад. – Он улыбнулся, продолжая смотреть на меня, и я слегка улыбнулась в ответ.

«Кажется, он поверил».

Так мы сидели мучительно долгие пятнадцать секунд, пока он, наконец, не произнёс:

– Единственное, что до сих пор не укладывается в моей голове: почему ты хотела сбежать от нас, Мэри?

По моей спине пробежал холод, будто к ней приставили ледяное стекло.

– Разве я убегала?

– Да, убегала. Ты почти столкнула с ног медсестру Джейн и приблизилась к входным дверям. Ещё пара мгновений, и ты бы оказалась во дворе, но один из медбратьев вовремя успел предотвратить это.

Я немного помолчала, не придумав, что ответить, и его пытливые глаза уловили в моём взгляде секундное смятение.

«Чёрт, он меня подозревает».

Я быстро собралась с мыслями и сказала:

– Простите, я плохо помню этот момент. Кажется, мне стало вдруг не хватать кислорода. Я начала задыхаться, и мне захотелось на воздух. Должно быть, поэтому я спешила выбежать в сад.

Он внимательно слушал мои запинающиеся оправдания, продолжая пытливо на меня смотреть, потом отвёл взгляд в сторону и слегка улыбнулся:

– Что ж, Мэри, в любом случае я рад, что всё обошлось. Понимаешь, самое ужасное для врача – это видеть печальный конец своих пациентов. Мы ведь тратим столько времени и сил, чтобы каждый нуждающийся в лечении получил его надлежащим образом. А когда ты видишь ухудшения или, что ещё кошмарнее, смерть своих подопечных, знаешь, это проникает в самое сердце. Я рад, что ты с нами Мэри, и что тебе уже намного лучше.

Я улыбнулась в ответ его широкой улыбке, и через несколько минут уже была в своей палате. Лёжа на кровати, я обдумывала всё, что сказал мне этот псих. Он поверил, что мой разум снова был в его власти, но, видимо, не до конца, ибо его последние слова были ничем иным, как угрозой.

Глава 7

В большой уютной комнате я подошла к высокому окну, рядом с которым было выгравировано число «117». Положив руку на старинные ставни, я собиралась их распахнуть, как вдруг услышала голос позади себя:

– Не делай этого.

Я резко обернулась. Рядом со мной стояла мама. От неожиданности я чуть не заплакала, быстро подбежала к ней и обняла:

– Мама! Я не знаю, что мне делать.

Она молчала несколько минут, потом сделала шаг назад, посмотрела на меня и спросила:

– Что именно ты не знаешь?

– Я не знаю, как мне выбраться отсюда. Я словно в ловушке. Каждую минуту за мной повсюду следят. Я пыталась сопротивляться и даже поддавалась на уговоры, но всё это бессмысленно. Отсюда нет выхода.

– В жизни нет ничего бессмысленного, Мэри. Всё, что происходит вокруг нас, не просто так. Запомни: смысл есть во всём.

Как только она произнесла эти слова, мы услышали внезапный шорох, будто нас кто-то подслушивал, и обернулись.

В этот же момент я проснулась. Резко открыв глаза, с минуту я не понимала, где нахожусь, но потом ко мне пришло осознание и разочарование от того, что я снова была здесь. Я всё ещё в психиатрической лечебнице «Дом тишины».

Как жаль, что это был всего лишь сон, я так скучала по маме и вновь замечталась. Порой, мне начинает казаться, что сны являются другой реальностью, в которой гуляет наш разум. В то время как наши тела существуют в одном мире, разум имеет возможность переноситься в другие – альтернативные миры. Мы считаем, что всё, что с нами там происходит, нереально, и как только просыпаемся, забываем о своих приключениях. Но всё, что нам снится, происходит действительно с нами. Просто в другом измерении, в том, которое мы пока что не в силах понять.

Я встала с кровати, немного прошлась по комнате взад и вперёд и подошла к окну. На окне стояли решётки, а за ними виднелось бесконечно серое и безрадостное небо. Только сейчас я заметила, что с тех пор, как я пришла в сознание, погода была пасмурной и унылой. В этом городе просто не бывает солнечных дней. Видимо, в тот раз меня накачали наркотиками так сильно, что даже погода и весь мир вокруг стали казаться мне счастливыми. В таком состоянии здесь находились все – даже медсёстры и охранники. Единственные два человека, которые были совсем на них не похожи – это Рита и доктор Смит. Естественно, Смит не станет сам употреблять то, что пичкает в других. Ему нужна ясная голова, чтобы управлять этим местом и людьми в нём.

Я взялась за спинку стула, отодвинула его и уселась за стол, на котором стояло небольшое зеркало. Впервые с того момента, как я полностью очнулась, я решила посмотреть на своё отражение. Это худое и безрадостное лицо я переставала узнавать. За две с лишним недели оно превратилось в какого-то другого человека, того, которого я ещё не знала.

Мой взгляд упал на баночки с таблетками, и я вспомнила о Рите. Сейчас я бы всё отдала за то, чтобы увидеть её снова. Чтобы хоть кто-то сказал мне, что понимает меня и хочет мне помочь. Но, чем дольше я не виделась с ней, тем больше в моей душе погасал огонёк надежды на спасение. А вдруг Рита мертва? Что если, узнав, что она мне помогает, Смит убил её?

Нет, этого не может быть. Если бы он это узнал, то давно забрал бы у меня таблетки, которые Рита успела подменить. Но сейчас в мою палату каждый день приходит другая медсестра, чтобы дать мне их и проконтролировать, выпью ли их я. Хорошо, что таблеток на моём столе ещё много. Пока у меня есть время, чтобы притворяться.

Но что, если Смит знает, что мои таблетки ненастоящие и проверяет мою реакцию?

От всех этих мыслей у меня начала болеть голова.

«Ты не о том думаешь, Мэри. Нужно решать, как отсюда выбраться, пока есть время и твой разум ещё с тобой».

Пока я размышляла над всем этим, в коридоре послышался шум. Пациентов начали выводить из палат на завтрак.

Я накинула свой потрёпанный халат, и в тот же миг ко мне вошла медсестра, чтобы вывести меня из палаты. Смешавшись в общей толпе тех, кто шёл сам, и тех, кого под руку вели медсёстры, я шла по длинному узкому коридору. Войдя в столовую, я остановилась и стала наблюдать за остальными. Кто-то сам садился на своё место, а кого-то усаживали. Из толпы ко мне вышла молодая медсестра и удивлённо спросила:

– Чего ты стоишь, Мэри? Садись же на своё место.

– Я… Я не помню, где моё место. – Тихо ответила я.

Медсестра огорчённо вздохнула:

– Ах, бедная, после терапии некоторые моменты из памяти могут исчезнуть, но ничего. Ты всё вспомнишь. Пойдём, я тебя провожу.

Она взяла меня под локоть и повела к небольшому столику, за которым сидели престарелые миссис Дуглас, миссис Кинг и ещё две незнакомые мне дамы. Одна из них выглядела моложе остальных, на вид ей было лет тридцать пять. У этой женщины было очень сосредоточенное и вытянутое лицо, выдававшее её аристократичность. Вторая женщина, которую я не знала, была лет сорока шести. У неё было светлое и улыбающееся лицо, но казалось, она улыбалась сама себе. Видно, антидепрессанты были в действии.

Я села, как выяснилось, на своё место, и вскоре повара принесли нам омлет, гренки и травяной чай. Одна их кухарок, имя которой я никак не могла вспомнить, увидев меня, пролепетала:

– Ой, божечки, Мэри! Как же давно я тебя не видела! Всё спрашивала у доктора Смита: «Когда же Мэри снова придёт помогать нам на кухне?». А он отвечал, что ты больна и будешь есть в своей палате. Как хорошо, что ты снова с нами!

С минуту она стояла напротив меня, ожидая, видимо, какой-нибудь ответной реакции, но я не смогла ничего ей сказать. Всё это казалось не моей жизнью, а чьей-то другой.

Пожелав всем приятного аппетита, болтливая женщина, наконец, ушла, и все принялись поглощать свой завтрак. За соседними столиками, где сидели люди, хоть как-то умеющие поддержать беседу, велись разговоры. Вскоре молчание прервалось и за нашим столом:

– Помните вчерашний теннисный матч? Ах, я так рада. Наконец-то англичане разгромили французов! – Миссис Дуглас начала первой.

Женщина с благородным вытянутым лицом оторвалась от тарелки и, медленно сдвинув брови, посмотрела на миссис Дуглас и спросила:

– Что вы имеете против французов?

Миссис Дуглас удивлённо уставилась на неё, потом поднесла ладонь ко рту и виновато сказала:

– Ах, я ничего не имею против французов, Авелин. Напротив, вы моя подруга, и я рада этому факту. Просто, что касается национальных игр и соревнований, мне приятно, когда моя страна выигрывает у кого-то.

– Разве мы все не являемся братьями и сёстрами, как говорит нам Господь? Мы не должны соперничать друг с другом.

– Безусловно, Авелин, так оно и есть. Но я считаю, что это больше касается возникновения вражеских чувств. А простая невинная игра, напротив, является всего лишь игрой, вызывающей приятный азарт.

– Уж что касается игр и азарта, то всё это выдумки самолюбивых мужчин! Это они придумали соревноваться друг с другом и меряться силами, хотя их мозги и пусты, как трухлявые пни! – Миссис Кинг встряла в разговор, вознеся вилку вверх прямо перед собой.

Миссис Дуглас посмотрела на неё снисходительным взглядом, но промолчала, а благородная француженка продолжала:

– Из-за таких простых игр и азарта и возникают вражеские чувства! Безобидное на первый взгляд соревнование вкладывает в умы людей ростки ненависти и неприязни. Из-за того, что нации соревнуются с нациями, люди учатся отделять свою группу от другой. Эти игры разобщают нас!

– Ради бога, Авелин. Вы же не хотите сказать, что игры разжигают войны?

– Именно это я и хочу вам сказать! Мы сами выделяем себя среди других народностей, ставим себя на пьедестал, пока кто-то из нас не решает эти народности себе подчинить! С одного незначительного соперничества разгорается целая война, и люди идут друг против друга!

– Правильно, правильно! Это мужчины начали соперничать! Всё никак не могут определиться, кто прав, а кто виноват! – Миссис Кинг стала поддерживать Авелин, сжимая свою вилку всё крепче.

– Я никак не могу с этим согласиться, Авелин. – Ответила миссис Дуглас, – Ведь существуют ещё и гражданские войны, в которых жители одной страны воюют друг против друга. И я уверенна, что у каждого конфликта есть повод, никак не связанный с азартом игры.

– Вы ходите вокруг да около, не понимая сути! Вы так глупы, что не видите правду перед своим носом! А я вам говорю: вот она, правда! Вот она, правда! – Авелин вскочила из-за стола и стала громко кричать на всю столовую, сотрясая кулаками воздух. Все вокруг замерли и удивлённо уставились на неё, пока двое медбратьев не подбежали и не скрутили ей руки. Одним быстрым движением ей вкололи в шею укол, и Авелин, прикрыв глаза, поникла, словно подтаявшее желе. Взяв её под руки с двух сторон, медбратья вывели ещё что-то бормочущую Авелин из столовой. После этого все сразу же вернулись к своему завтраку и оживлённым беседам так, будто ничего не произошло.

Я уставилась на пустое место и недоеденный завтрак рядом с собой и не могла прийти в себя после только что увиденной сцены.

– Почему ты не ешь, дорогая? – обратилась ко мне миссис Дуглас. Её слегка улыбающееся и доброжелательное лицо было спокойно, как никогда.

– Почему все ведут себя так, будто ничего не произошло? – Спросила я её.

– Это же психбольница, чего ты хотела? Буйные пациенты ведут себя агрессивно всегда. Нельзя за это на них обижаться или воспринимать слишком близко к сердцу.

– Да, но этой женщине сейчас было очень плохо.

– Поэтому ей помогли успокоиться и отвели в палату, чтобы она смогла отдохнуть.

Я промолчала и посмотрела на другую даму рядом с собой, которая тихо улыбалась и размазывала вилкой желток по тарелке.

– Ты всё ещё не можешь прийти в себя после того, что с тобой случилось? Я понимаю. Но нужно уметь отпускать прошлое и двигаться вперёд. В конце концов, жизнь нам дана лишь одна. – Вновь обратилась ко мне миссис Дуглас.

– Вы правы. И я не хочу провести свою жизнь так же, как мадам Авелин. – Резко ответила я.

– А как же ты хочешь её провести?

– Не знаю, но уж точно не здесь. Не в этом адском месте.

Миссис Дуглас немного помолчала, потом произнесла:

– Ты всё ещё не веришь в это место, верно? Слушай же: мы все находимся здесь неспроста. У доктора Смита есть концепция того, как устроить нашу жизнь наилучшим образом. Напрасно ты считаешь Дом тишины тюрьмой, всё как раз наоборот. Это место – наше спасение, наш рай.

– Почему вы постоянно твердите про наилучшую жизнь? Как место, подобное этому, может быть раем? Нас всех держат здесь насильно и пичкают лекарствами!

– Это и есть основная идея концепции – создать людям такие условия, чтобы они чувствовали себя хорошо и счастливо. Эти лекарства и это место нам нужны, чтобы отгородиться от того злого и пожирающего человеческое счастье мира. Здесь мы словно животные в Ноевом ковчеге – существуем в этом мире, но в то же время и отдельно от него.

– Так вот, что здесь происходит! Псевдоутопия? И вы добровольно решили принимать эти таблетки, зная, что они подавляют ваш разум?

– Конечно, добровольно! Я верю доктору Смиту и знаю, что он старается только ради нас и из самых добрых побуждений. Благодаря ему у нас есть эта жизнь – светлая и неомрачённая горестями и страданиями внешнего мира!

– Он вас поработил и заставил так думать! Но я не подписывалась под всё это! Доктор Смит, или кто он там, в действительности, забрал у меня мою жизнь, заточив здесь насильно.

– Ничего невозможно сделать с человеком насильно, дорогая. Всё, что с нами происходит, мы привносим в свою жизнь сами.

– То есть я должна винить саму себя за то, что какой-то миротворец похитил меня и мою маму, запер меня в психушке, пытал электрошоком, пичкал таблетками и уколами и пытался внушить мне, что у меня шизофрения?! – Я встала из-за стола, во все глаза сердито смотря на миссис Дуглас, и продолжая свою тираду, – Извините, но я ни за что не поведусь на это! Я не позволю какому-то психу разрушить мою жизнь!

С этими словами я резко повернулась, собираясь покинуть столовую, как вдруг мои глаза столкнулись с глазами доктора Смита, стоявшего недалеко от нашего столика. Он внимательно смотрел на меня и слышал мою возмущённую речь.