Констант: хрупкие миры

Самовнушение

Надо немного поспать. Да, кажется я устал. Уже виден рассвет. Ещё один день. Ещё одна ночь. Возможно, завтра придёт Изабэль с племянниками. Они всё чаще навещают меня. Возможно, я в чём-нибудь помогу Сэму. Меня ждёт многообещающий день. – Из маленького круглого динамика, стоящего на тумбочке, возле кровати, раздался громкий детский голос:

– Дядя Глэйсон, мы идём к вам! Если вы спите, то ничего страшного. Мама сказала подождать в гостиной. Мы поиграем в компьютер, хорошо?

– Отлично. – Еле выдавил из себя с закрытыми глазами, не выспавшийся Глэйсон. – Одевайся – сказал он, спящей рядом женщине, положив на неё руку. – У нас гости. – приоткрыв один глаз, он поднял голову.

– Опять? – спросила, не торопясь вставая она.

– Снова. – неспешно одевается Глэйсон. Он вышел в компьютерную комнату, где прыгали и изгибались, перед трёхмерным изображением в стене, нацепив на руки какие-то застёжки, девочка, лет десяти и мальчик, лет семи. Он прошёл мимо них, съев свой готовый завтрак.

– Вы будите что-то есть? – спросил он, позже вернувшись в комнату.

– Нет, – быстро ответили, не отвлекаясь дети.

– Тогда посидите с Эми и Пумбой (его пёс), я покормлю Линду и Роджера (пантера и тигр в зоопарке на заднем дворе). – Закончив с этим, Глэйсон решил съездить по делам, и прилетел к Сэму, они над чем-то залипли в куче компьютеров и оборудовании, а после он вернулся в уже переполненный весёлыми людьми, дом. Повеселившись, как следует, он крепко уснул.

– Дядя Глэйсон, мы идём к вам! Если вы спите, то ничего страшного. Мама сказала подождать в гостиной. Мы поиграем в компьютер, хорошо? – раздался детский голос.

– Нет! Я не сплю, – сказал в ответ, неторопливо встающий Глэйсон.

– Круто. Тогда давай поиграем вместе?

– Нет. Я прошёл эти игры вдоль и поперёк.

– Ну ла-а-дно – ответил писклявый голос.

– Вставай, детка. У нас гости. – он кинул мягкой игрушкой в лицо той же девушке.

– Опять. – спросила она, сдёрнув с себя одеяло. Глэйсон глубоко вздохнул и посмотрел на неё:

– Снова. – Он вдумчиво закивал головой. -…Снова. – повторил тихим голосом. Пройдя через компьютерную комнату, где прыгали и изгибались дети, он съел ждущий его завтрак. Не предложив его детям, позже, он всё же зашёл к ним.

– Я навещу дядю Сэма, посидите с Пумбой.

– Не оставляйте нас. Если большая тётя Ванесса нас увидит одних, то она нас съест. – не отвлекаясь посмеиваются они.

– Что вы несёте? – подумал про себя Глэйсон. Посидев в компьютерном офисе, он кропотливо над чем-то работал. Под вечер, дома его ждали весёлые, старые знакомые. Как следует отдохнув, к рассвету Глэйсон уснул.

– Дядя Глэйсон, мы идём к вам! Если вы спите, то ничего страшного. Мама сказала подождать в гостиной. Мы поиграем в компьютер, хорошо? – раздался детский голос.

– Плохо. – Ответил сонным голосом, вяло встающий парень.

– Почему? – в недоумении спросил ребёнок.

– Да я пошутил, расслабься, – измученно буркнул Глэйсон. Он посмотрел на спящую девушку, и ничего не сказав ей вышел из спальни. Пройдя через компьютерную комнату, где прыгали и извивались дети, он съел ждущий его завтрак. Не заглядывая в компьютерную комнату, уходя из дома, он крикнул детям:

– Я навещу дядю Сэма. Не сломайте тут ничего! – неожиданно дети забежали к нему на кухню.

– Дядя Глэйсон, мы хотим кушать – быстро сели они за стол.

– Вы что, дома не ели?

– Нет.

– Мне некогда. Сами себе приготовите. Или закажите пиццу. – Пошёл в сторону зала Глэйсон.

– Но, мы же незнаем, где у вас продукты. А фастфуд нам кушать нельзя. – Они залазили во все ящики подряд, пока мальчик не уронил набор блестящих вилок и ножей. – Упс, кажется, нам нужен уборщик, – пробормотал один. – И официант! – добавил второй.

– Остановитесь! Хватит. Вы не будите здесь жрать. – Дети испуганно смотрели ему в лицо. – Подбирайте сами! – Пумба вскочил на стул и случайно зацепил пустую тарелку Гэйсона. Она упала и разбилась.

– Отлично! Давайте я вам помогу. – Схватив два рядом стоящих стакана, он швырнул их на пол. Они разлетелись в дребезги. Махнув пальцем по своему браслету, он приподнял руку, грозно смотря в появившееся изображение. – Мистер Бёрт, на кухне полный беспорядок. Не соизволите ли подобрать это дерьмо?

– Извините, но сейчас я дома. – раздался мужской голос. Глэйсон взялся за голову и посмотрел на детей:

– Убирайтесь из дома!

– Что здесь происходит? – вошла из зала какая-то женщина. Зачем ты на них орёшь? Ты ненавидишь своих племянников? Извинись перед ними, ели не хочешь, чтобы они стали ненавидеть тебя. Глэйсон пошёл в зал. – Ты, что не понял? – пытается она остановить его.

– Отвали. – резко повернувшись, он стукнул, ударом кулака, ей прямо в лицо. Она вырубилась от удара.

– Мама! Мама! – зарыдали дети, быстро подбежав к ней. Вдруг Глэйсону стало жутко стыдно. Он подошёл к ней и пытался привести в чувства, как вдруг его бросило в пот. Ему стало так душно, что он не мог больше дышать. Закрутив головой из стороны в сторону, Глэйсон широко открыл глаза. Расслабленно улыбнувшись, он осмотрел свою спальню и глянув на время, снова закрыл глаза. Его голова была свежей, как у только что родившегося младенца. Каждый звук и каждый вдох заставлял наслаждаться собой. И как же хорошо, что сон был такой ужасный. На секунду, он заставил взглянуть на мир под другим углом, поставив в неудобное положение. А потом все проблемы исчезли в одно мгновение. Это очень приятное ощущение.

Неизвестные воспоминания (отголоски вечности):

Раньше, мои чувства владели надо мной, несмотря на то, что тогда они были менее обострёнными. Это началось, когда мы ушли из Месопотамии. Времени больше не было. Споры с советом Сабума, не давали нам нужного результата. Они начали раскрывать свой духовный потенциал, обращая его себе во вред. Они придумали единого бога для дикарей шумерских племён. Бога Салима. Бога несовершенного, по образу их и подобию. По началу, им было смешно, как племена быстро склонились перед новой идеей, но потом сами начали строить культ личности. Вайелон был основан, как город вседозволенности и прогресса, но, это длилось не долго. Они признали нашу методику познания окружающего мира, неприемлемой, и начали притеснять. Нам здесь больше не было места. И, когда мы ушли, всё сделали по-своему. Наконец, остались в покое, наедине с природой. Самозванец Грул – недочеловек, стал их идолом. Они говорят, что он улетел на другие планеты, чтобы навести там порядки и обязательно вернётся, но на самом деле он просто сдох. Никто из нас не видел его. Зато, почему-то, все мы вынуждены жить по его правилам и обрядам. Это не выносимо. Теперь, я чувствую, как сливаюсь со всем что есть вокруг меня. Каждой частицей своего тела. Это неловкое чувство. Когда впервые испытываешь его, хочется, поскорее опомниться. Вернуться в рамки привычного восприятия. Это происходит всё чаще и чаще. Два раза в сутки. Когда я засыпаю, и когда просыпаюсь. В этот момент, я словно вне своего тела. Я, будто такой же предмет, как стул или кровать. Окно или просто воздух. Объекты внутри меня, или я внутри объектов. Теперь, я привыкаю к этому. С каждым днём, я узнаю всё больше и больше. Это пугает и завораживает одновременно. Наша уязвимость и не совершенность, заставляет двигаться дальше. Боюсь, что нам уже не остановиться. В этом мире нет ничего невозможного. Ибо всё, что однажды мы представляем, появляется в физическом мире. Фундаментальное противоречие с орденом заключалось в том, что для них, реальность – то, что они ощущают. Или, то, что ощущают их приборы. Для нас, реальность – это всё, что можно и нельзя себе представить. Как итог, сейчас, мы настолько умчались в познании, что уже не успеваем переносить свои знания в этот физический мир. Не успеваем создавать новые технологии. Придумав одно, сразу переходим к другому. На следующий, следующий и следующий этап. Всё остаётся в голове. Никаких разработок. Это не просто экономия времени. Это единственный короткий путь. Да, мы устали. Но мы осознаём, что после нас, возможно никто не дойдёт до такого уровня, до которого можем дойти мы. Поэтому, больше нет смысла в продолжении рода. Никто не сможет заняться тем, чем занимаемся мы. Я знаю, пройдут тысячелетия, и люди останутся стадными животными. Им не побороть такие пороки, как бизнес, власть и доминирование. Мы просто обязаны воспользоваться этой чудной аномалией, что затмила наши рассудки.

Когда утро начинается с беззаботного, наполненного жизненной энергии состояния, не что не может быть прекрасней. Когда ты можешь позволить себе всё и сделать свой день незабываемым, вряд ли в голову придут плохие мысли. Если люди внушают себе, что у них сегодня выходной, значит этот день пройдёт отлично. Мысли так и рвутся, для осуществления маленькой мечты, для занятия тем, что нравится больше всего. Ещё будучи в постели, в полусонном состоянии, Глэйсона охватили самые тревожные чувства в его жизни. Вопреки сложившейся обстановке, почему-то он начал размышлять о том, как жить дальше, если порой, возникают моменты, и проскакивают мысли, что все окружающие, да и он сам, не нуждается в себе. Впервые, в его голове осело чувство ничтожности, неумолимой беспомощности. Ему казалось, будто он ничего не стоит для окружающих, ни для одного человека. Даже брат, с которым он жил всю жизнь, от которого у него нет ни одного секрета, постоянно что-то скрывает от Глэйсона, постоянно что-то недоговаривает. Он не идёт на уступки, когда Глэйсон так нуждается в них. По какой же причине с ним относятся так? Глэйсон не понимает, почему его не пытаются понять, ведь он делает всё, что от него требуют, и это его злит. Он будто мешается всем под ногами. И если его не будет, ничего не изменится. Сегодняшнее утро началось, как настоящий праздник для обычного человека. Лёжа на боку, в своей большой, шикарной спальни и не менее шикарной кровати, ещё с закрытыми глазами, он медленно обретал бодрость и свежесть организма. Многим знакомое чувство, когда сонные мысли переходят в трезвые рассуждения. Это лучшее состояние, когда не кто-то посторонний будит тебя и даже не сам заставляешь себя сделать это в преддверии ожиданий чего-нибудь нового, как делает большинство страдающих людей в свои долгожданные выходные. Это состояние испытывали не многие, только действительно счастливые люди. Когда собственные желания выводят из мира фантазий, в мир реальности – это высокий уровень самоопределения своей идентичности. Однако, каким-то странным образом, его посетили страшные мысли, за которые обычно он сам призирал независимо от своего душевного состояния. Широко открыв глаза и стянув одеяло от плеча до пояса, Глэйсон уставился в потолок. Не моргая он медленно взялся правой рукой за свой лоб и начал гладить голову в сторону затылка. Неужели это так сложно. Я чётко знаю, что хочу, но не вижу ни единого варианта, как прийти к этому. Всё, что мне нужно это, чтобы хоть один человек или любое другое разумное существо, проявляло чуть больше интереса ко мне, чем к своим повседневным делам. Такие люди есть, но в этот миг, казалось, что все они куда-то исчезли. Не такие-то они и заинтересованные. Возможно, это чувство покинутости, не более, чем инстинкт, перешедший в стадию разрозненного противоречия сознания, разросшийся до конфликта восприятий. То есть, даже, если у меня всё хорошо, и я могу позволить себе всё, что угодно, но, при этом со мной недостаточно хорошо общаются, и, я не имею должного авторитета. Уважения, в конце концов. Тогда мозг говорит, постой, у тебя всё плохо. Ты можешь баловать своё тело, но в целом, ты бесполезен, дружище. Я понимаю, что сегодня чувствам совершенно нельзя доверять. Они созданы только для выживания в природных условиях, в диком мире, где не было силы мысли. Да, я не боюсь признавать очевидного. Это есть инстинкт стаи. Мне необходима чья-то поддержка, хотя физически я не нуждаюсь в ней. Ощущение пустоты, чего-то несделанного – не более, чем устройство млекопитающего сознания, не успевшее адоптироваться к современной жизни. Эволюция писала программу человеческого сознания с упором на то, что он останется в мире животных. Сейчас мы переходим черту, которую наше сознание в принципе не тянет. Что бы жить по сегодняшним правилам, не выгодно быть счастливым, не выгодно быть отчаянным, не выгодно любить или ненавидеть. Что бы лучше жить в сегодняшнем безумии, невыгодно быть самим человеком. Компьютеры и роботы заменили все, казавшиеся незаменимыми вчерашние профессии. Человечество продолжает задавать новую планку развития, подходя к истоку фундаментальных проблем, с которыми не способны работать живые существа. С ними справятся лишь сверхмощные компьютеры, одношаговые программы, на основе всяких сложных этих искусственных нейросетей. Настало время, когда одни технологии порождают другие. Человеческая нейросеть состоит всего из десять в седьмой степени узлов, нейросеть компьютеров Констант достигает значений десять в тысячной, в тысячной, и ещё десять раз в тысячной степени узлов, выстраивающихся в комбинации по поиску решений. Это не значит, что близится восстание машин. Они всегда будут на службе людей… Только если сами люди, всё ещё таковыми являются. Глэйсон полностью скинул с себя одеяло и быстро поднял туловище, спустив ноги на пол. Осматривая стены спальни, опиравшись обоими руками о кровать, он продолжил свою мысль. Потребность в поддержке со стороны, как обязательная функция общественного восприятия. Логически, мне она не нужна, но только в состоянии глубокого анализа, только в состоянии полной погружённости и правильной обстановки. Я всё ещё человек. Хочу ли я им остаться…? Зачем? Возможно…, нет – точно, я уверен, что есть лучший способ. Всё, что окружает меня, включая меня самого, не есть совершенство. Возможно ли совершенство? Боюсь, что да. Лэйро доказали это. Они довольно убедительно движутся к идеалу. Невероятно, вся их раса – искусственный плод творения. Им не страшна смерть, болезни и тем более умственная ограниченность. Они могут создавать любые страдания, и могут от них избавляться. Так зачем же мучить себя, являясь лишь одним экземпляром? Мучеником, запутавшегося в слишком сложной реальности. Уже сейчас возможно легко воссоздать мою копию. Я уверен в этом. Может, кто-нибудь захочет изменить меня? Может кто-то решит сделать самую счастливую версию меня? Абсолютно. Рано или поздно это произойдёт. Потому, что я смог представить это. Всё, что можно представить, реально создать, а всё, что реально создать – будет создано. Это главное правило разума – главное правило неизбежного развития. Как говорит Сэм, развитие происходит, потому что оно не может не происходить, так же как всё остальное. Встав с кровати, осторожно наступая, почти на носочках, Глэйсон пошёл за одеждой, лежащей в шкафу. «Мы летим на луну, потому, что она есть» говорил Кеннеди. Для этого не нужны причины. Подойдя к открытому стилажу, парень быстро по привычке улыбнулся сам себе в отражении очень большого зеркала и достал первые попавшие под руку шмотки. Что за барахло? Может сгонять до гардероба? Поболтать с девчонками. Хотя, зачем? Они меня уже достали. Дружки Сэма называют меня евнухом, но открыть семейный горем, была моя идея! Как же всё надоело. Малыш Глэй, без паники. Есть выход. Самый удобный, быстрый, простой и до ужаса универсальный. Мой брат Сэм считает себя гением, но я нашёл ключ ко всем алгоритмам быстрее его… Глэйсон почувствовал приток крови к его голове, уши начали гореть от жара. Уже собиравшись одеваться, он небрежно отбросил одежду в сторону и пошёл обратно к кровати. Медленно сев на неё, затем закинув ноги, так же медленно опустился на правый бок. Глэйсон свернулся калачиком, схватившись левой рукой за коленку, он сильно напряг всё тело, будто ему очень холодно. Скукожившись, так сильно, как это возможно, он начал медленно покачиваться. Глэйсона охватила настоящая паника. Его переполняли худшие эмоции, о которых раньше он и представить себе не мог. Действительно же! Думает он про себя. В любом случае смерть – это решение, а в моём – самое подходящее. Подумать только! Глэйсон поник в себя. Он морально истощён. Он не может даже заплакать, хотя так сильно хочет этого. Схватившись обоими руками за щёки своего лица, он начал гладить их круговыми движениями, сильно давя руками. Прямо в этот момент ему хотелось одного – встать с кровати и покончить жизнь самоубийством. Отчаяние и безысходность достигли своего пика. Раньше он презирал суицидников в независимости от настроения, будь то депрессия или печаль. Что-же происходит сейчас…? Сейчас он понимает их, как никогда раньше. Нет! Только не в этот раз! Уже более расслабленно продолжает покачиваться Глэйсон. Я знаю, что я ошибаюсь, но мне хочется по-другому. В любом случае, я вернусь к этому, у меня всегда будет шанс к этому вернутся. Вернуться же к другому, гораздо сложней, вернуться к тому, что у меня уже есть, и к тому, от чего я в одном шаге, не в моих силах. Мне не страшно. Я повелитель своей жизни. Глэйсон расслабился, от проделанных им необычных, сложных выводов, он чувствовал обратный приток энергии. Желание жить вновь взяло вверх. Теперь он решительно встал с кровати и поднял выброшенную им одежду. Я могу достичь своих желаний. Я могу делать всё, что захочу. Я свободен. Голова его остыла, а руки слегка затряслись. Адреналин наполнял его с головы до ног. Насколько сначала ему было плохо, настолько сейчас он наслаждается своим бытием. Пожалуй, такое раздумье пошло на пользу. Решив развеяться и навестить офис, торопливо одевшись, он вышел из спальни широким шагом, порой чередуя его с бегом.

– Уже уходишь? – попалась ему по пути Ванесса.

– Да, – быстро ответил Глэй. Высоченной женщине в длинном чёрно-красном платье, как фартук, с вырезами на бёдрах и длинных чулках. К тому же в туфлях на высоких каблуках. Это смуглая крепкая, с хорошей, накаченной фигурой женщина. Со своим ростов в 188 сантиметров, парень стоял рядом с ней, как ребёнок. Он был ниже её чуть ли не на голову. С такой тётей не страшны даже грабители.

– Девочки хотят, провести презентацию фильма «Ледяное дыхание» от Warner Bros в нашем доме, – она ставит его перед фактом. На её голове одет блестящий, чёрный платок, с пышными бантами в форме золотых роз наверху.

– В последнее время, они хотят всё больше и больше, – с недовольством остановился парень. Louis Vuitton, значит, на следующей неделе отменяется?

– Почему же? У нас запланировано всего шесть мероприятий в этом месяце.

– И у вас не хватает денег, – закатив глаза развёл руками Глэйсон.

– Претензии не ко мне. В прошлом месяце, Лили Роуз купила Дом моды в Милане, а Шеги заказала парящий в небе «небесный городок» в стиле компьютерной игры BioShock infinite, от наших архитекторов Констант. Другие девчонки тоже не стали отставать. Лаура, купила дворец из викторианской эпохи, в Новой Зеландии, сверху донизу, украшенным стразами, в общем, месяц был богат на недвижимости.

– Вы что, вообще с ума посходили? – Ладно, Лили Депп – с детства избалованная девчонка, но Шеги куда лезет? Если я говорил вам не в чём себе не отказывать, это не значит, что вы можете стать ангелами и улететь на розовые облака в прямом смысле этого слова! Изначально вам выделяли полтора миллиарда долларов в год. Оказалось этого мало. В этом году вам выделили один и восемь миллиарда, всего на пятьдесят пять человек с виду разумных женщин. Куда ты деваешь свои деньги? Почему бы тебе не проспонсировать эту чёртову премьеру? Или Color Effect перестал приносить прибыль?

– Нет. Мы же уже говорили по этому поводу. Я обеспечиваю себя сама. Если Форбс признал меня самой богатой женщиной, это не значит, что я буду содержать ваш курятник из своего кармана. Вам так же некуда девать деньги.

– Эй, не забывай, что весь твой бизнес это заслуга Констант.

– Схрена-ли. Мои идеи, ваши реализации. Безусловно компания, сыграла большую роль в моём успехе, но не стоит её переоценивать. Помимо Color Effect, у меня успешные совместные проекты с Денто Фоз, Кайли Дженнер, и КонстантАрома (духи со встроенной программой настройки запаха), которые приносят мне третью часть прибыли.

– Где твоя совесть? Ты обанкротила весь гламурный мир. Старик Арно, уже выиграл у тебя в суде, за организацию бесчестной монополии. Мы помогли тебе выплатить штраф, с условием, что ты продашь акции компании MODU.

– Кто это мы? Какие условия, малыш? не ты помогал выплачивать штраф, а значит и не тебе решать. Тем более, какая разница, кому достанутся деньги в мире моды? Там обитают люди не далёкого ума. Зачем им быть миллиардерами, если они и с миллионами не знают что делать?

– А ты видно, очень далёкого ума, раз у тебя уже, сколько там? Двести двадцать миллиардов? Ты понимаешь, что чем богаче богачи, тем беднее бедняки?

– Ой, на свой счёт посмотри для начала. Поверь, я найду им применение. Моя жизнь только начинается.

– Что ж, пока ты с Джаредом, тебе море покалено. Но, помни, что он тебя не любит. И, в любой момент может перестать помогать.

– Вот именно. Я у вас, как затычка на любовном поприще. Я дольше всех была ангелом, и мне уже известно, какого это, когда ты никому не нужен. Поэтому, я просто пытаюсь наверстать упущенное.

– Ладно, заболтала ты меня. Пойду уже. Сам поговорю с остальными, – отправился в гостиную Глэйсон. Там не было никого, кроме маленького Питбультерьера – одного из его питомцев. Увидев на столе завтрак из овсяной каши с крупными дольками киви и апельсина, он поднял тарелку, и никого не спрашивая, съел его, лежащей рядом чайной ложкой. Собака забросила на него свои передние лапы, встав на задние. Глэйсон начал гладить её по голове левой рукой, а правовой, раз за разом уплетает еле тёплую еду. Тем временем из зала раздался женский крик:

– Ванесса! Ты здесь?! Мы пришли, мамуля. Упс. – Резко остановилась стройная смуглая девушка в модном тряпье и блестящими цацками. Следом за ней вошла ещё одна миловидная дамочка.

– Эмми? – улыбаясь, парень небрежно поставил на стол, пустое белое блюдце. – Мамуля? – посмотрел он с призрением на Ванессу.

– Не подумай ничего лишнего, это Бэт сказала, – оправдываясь, Эмми, кладёт на стул свою модную маленькую сумочку.

– Где остальные дочки? – подошёл к ней вплотную Глэйсон.

– Я, особо не с кем и не общаюсь, – вспоминает она. – Парень начал гладить её за плечи и талию.

– Эй, ей нельзя здесь находиться, – прервала их ласки Ванесса. – Как она попала в дом?

– Брось, – повернулся к ней парень. – Это же обычный дом. Мы все знаем её очень давно. Она ничего не украдёт, кроме, может быть, моего сердечка, – опять начал тискать девушку Глэйсон.

– Как знаешь. Я тебе не указ. Ты играешь с огнём. В любой момент, может прийти проверка, и у всех у нас будут проблемы. Почему бы не стать частью семьи?

– Потому, что я не проститутка, – дерзко отвечает красотка, отойдя от парня.

– Она не исправима, – вздыхает Бэт, открыв банку лимонада. – Кто-нибудь, объясните ей, как устроена наша жизнь.

– Не надо, – перебивает Глэйсон. – Не хочет и не хочет. Оставьте её в покое.

– Хорошо. – взмахнула волосами Бэт. – Если Джаред что-то заподозрит. Я не буду её покрывать. – Она пошла куда-то вдоль зала.

– Договорились, – ухмыльнулся Глэйсон, снова сосредоточив всё внимание на Эмми.

– Как тебе мой сегодняшний наряд? – улыбаясь, тонким, но немного хриплым голосом продолжила Эмми, начав позировать, сначала задирая свою свободную мини-юбку, монотонного бледно-коричневого цвета, потом просовывая её обоими руками между обтянутых блестящим чёрным латексом или что-то вроде того, стройных ног.

– Восхитительно, – обо всём забыл Глэйсон, жадно осматривая фигуру Эмми. Приподняв одну бровь, он удовлетворённо покивал головой. – В эту минуту, ты самая сексуальная женщина на свете. – Затем девушка повернулась к нему задом, выставив попу и выпрямив спину, держа приподнятой юбку одной рукой, она дважды хлопнула себя другой по ягодице и медленно повернулась к нему лицом скользящим движением, скрестив ноги. – Ты тоже сегодня ничего. Я соскучилась. – Эмми наклонилась к самому его уху, и обеими руками обняла за шею. – Хочу тебя, малыш мой. – Её синие кроссовки с блестящей гравировкой и низкой подошвой, сочетались с цветом мини-юбки и бардовой, обтягивающей безрукавки с большими узорными вырезами по всему телу, так, что виднелось процентов пятьдесят оголённого тела, и отчётливо бросался в глаза белоснежный бюстгальтер.

– Сегодня Тина устраивает небольшую вечеринку на берегу, – начала она, мурлыча бормотать, вытягивая гласные своих слов.

– Ии-и, я приглашён? – прижавшись к её лицу, Глэйсон быстро понюхал щёку и осторожно поцеловал в губы.

– Да, – тихо посмеялась она. – У неё сегодня день рождения. У меня, наконец, появится возможность поближе познакомиться с членами семьи. Надеюсь, ты не придёшь без подарка?

– Давно пора влиться в нашу компанию. Большинство девушек не так плохи, как может показаться от первых впечатлений. Кстати, насчёт подарков. Опомнился парень, отойдя назад и оперившись рукой на одну из колонн, стоящих вокруг всего зала. – Куда вы тратите все наши деньги? Ванесса сказала… – он осмотрелся по сторонам. Ванессы уже не было. – Она сказала, что вы можете написать учебное пособие по тому, как потратить деньги всего мира на одежду, косметику и недвижимость.

– Серьёзно? – глубоко дыша, с выраженной интонацией спросила гламурная дева. – Но, я не такая.

– Ах, ты не такая, – сморщил лоб Глэйсон. – Хотелось бы верить. – Он взял её бежевую сумочку со стула. – Сколько это стоит?

– Это Diamond Forever, где-то двести пятьдесят тысяч, – крутя рукой, вспоминает она. – Я взяла её с рук.

– О май гарабл! – он повесил её за спинку стула. – Идём за мной. – Пройдя центральный зал, они вышли в коридор, ведущий на цокольный этаж. Там было ещё какое-то торжественное помещение, спустившись ещё ниже, в подвал, Глэйсон начал открывать старинные высокие шкафы, переполненные разным барахлом. – Вот, всё же нашёл! – подошёл он к девушке с запылившейся женской сумочкой в руке. – Дай сюда свою руку. Чёрт, я даже не буду спрашивать, сколько стоят эти часы. – Заметил он на её кисти бриллиантовый механический циферблат. Просунув своей рукой её руку вовнутрь этой малюсенькой, как кошелёк сумки или косметички. Их руки полностью провалились там, до самого локтя. Девушка сначала испугалась и даже дёрнулась. – Что, не ожидала? – усмехнулся над ней Глэйсон. – Теперь смотри внимательней. – Он схватил старую резиновую гантель запихал туда и застегнул. – Лови, – парень кинул сумку в руки Эмми. Она неловко поймала и нахмурилась, в недоумении рассматривая странную вещь со всех сторон. – Это стоит сорок тысяч долларов.

– Её вес вообще не изменился? Как это работает? – начала она качать миниатюрную сумочку одной рукой.

– Не вдавайся в подробности. Пусть для тебя это будет волшебство, – спокойно ответил Глэй. Материал – фиолетовая кожа крокодила, с индивидуальной гравировкой имени владельца из белого золота. Производство Констант компании. А дизайнер, между прочим, наша Ванесса.

– Тина? Здесь написано Тина, – она показывает на замочек. Но, как, подожди, у тебя есть другие? – теперь Эмми пытается разглядеть внутренности этой сумки.

– Ну конечно. Зайди на сайт. У тебя же, кроме инстаграма, в гаджете ещё есть браузер. Посмотри каталог и выбери.

– Ладно, не умничай. Откуда я знала, что эти ваши сумки такие прикольные. Маркетинг у вас фиговый.

– Нам не нужен маркетинг. У нас его вообще нет, – улыбается парень в ответ. – Весь мир знает, что в Констант всё самое лучшее, и люди сами интересуются нашим товаром.

– Понятно. Так, что насчёт тусовки сегодня вечером? – Она положила свои руки ему на плечи, плотно прижавшись своим телом к Глэйсону. Он почувствовал, как смялась её упругая грудь. – Может, подарим её эту сумочку? – засмеялась Эмми.

– Не думаю, что она всё ещё нужна ей. – улыбнулся в ответ парень.

– Какой жуткий подвал. Сюда вообще кто-нибудь приходит кроме тебя? – спросила она почти шёпотом. – Может, мы успеем…

– Да, я очень хочу тебя трахнуть, но только не сейчас, – спокойно ответил Глэйсон, выключив свет. На что девушка, лишь возбуждённо задышала.

– Но, у тебя же стояк. Хочешь сдерживаться? – Глэйсон быстро отпрыгнул в сторону, отцепив её руку, и выскочил из подвала на лестницу, закрыв её внутри на запор. – Это не смешно! – торобанит она в дверь обоими руками. Я боюсь темноты! Вдруг здесь крысы. Выпусти, пожалуйста, умоляю! – Пчк, – тихо открылась защёлка. Дверь медленно отворилась.

– Кто здесь? – испуганно смотрит Глэйсон.

– Ну, хватит притворяться. Пошли наверх. – Оттолкнула Эмми его с дороги и быстро унеслась отсюда без оглядки. В недоумении, мужчина поднялся следом за ней. Они снова встретились в гостиной. Девушка уже успела кому-то позвонить.

– Что с тобой? – улыбнувшись, проходит мимо неё Глэйсон.

– Ничего, блин. – Не хочешь заниматься сексом, так и скажи. Фокусы твои мне не по душе. Просто сообщи, когда будешь готов.

– Окей. Камила сейчас на аукционе в Беверли Хиллз. Алива в Нью-Йорке, решила опять сняться в рекламе.

– А причём тут они вообще? А-а-а, поняла. Ты их тоже потрахиваешь. Но, Алива, насколько я знаю, в отношениях как раз таки с твоим братом. Может, ты влюбился в неё?

– Разумеется – без колебаний ответил Глэйсон. Ты уж не обижайся, но…

– Что? Вот это откровенности! Что ты несёшь? Думай, что говоришь. Если это шутка, то ты зашёл слишком далеко. – С изменчивым тоном, вырвалось у Мэри. – И как давно, если это не секрет, был ваш секс?

– Какая разница? – Глэйсон продолжал идти вдоль зала, на выход из дома. Эмми быстро догоняла его.

– Большая разница. Ты что весь горем перетрахал? – полу плача, продолжала она.

– Только троих. – смутился он. – А, нет. Ещё Ванесса. Четверых.

– Зачем ты так меня сегодня злишь? Хотя, как знаешь. Вообще-то я здесь нахожусь только из-за тебя. Это для них ходить налево нормально, для Аливы и твоего братца, а я такого не потерплю, – припрыгивая в гневе, она двигалась уже перед ним. – Я, в отличие от остальных шлюх, не подписывалась в Elite Girls, и не обязана ублажать этих крутых папиков из Констант, если ты не забыл.

– Оу, оу, потише, – ничего не понимая, он резко остановился. Что за истерика? Ты, что перепутала меня с Сэмом? Мы, конечно, очень похожи, но пора уже научиться нас различать. – Глэйсон распахнул двери, в форме ворот и быстро начал спускаться по ступенькам террасы во двор, будто хотел оторваться от преследовавшей его злой девчонки.

– Вот как? Скажи, что это розыгрыш, – торопясь за спиной продолжает Эмми. – Подожди Сэм, неужели ты просто оставишь меня здесь? Я очень устала в Нью-Йорке, – Слышен голос Эмми позади. В глазах слегка помутнело. Глэйсон обратил внимание на стоящий рядом с ним гиперкар, как раз принадлежащий Эмми. Услышав, её слова про Нью-Йорк, по его телу прошла быстрая дрожь, ноги сами остановились, как вкопанные. Повернувшись к ней, он хорошенько вгляделся в её лицо и глубоко вздохнул: