Глава 7. Здравствуй
– Какой странный сон.
Я устало потянулся на кровати и посмотрел на часы. Семь утра. Для меня это довольно поздно. Обычно я просыпаюсь до того, как встанет солнце. А просыпаюсь я от кошмаров. Мне постоянно снится тот дом, дым, красный огонь, обжигающий тело.
Но сегодня мне снился другой сон. Фрагмент из прошлого, тот день, когда я чуть было не покончил с собой. Если бы я это сделал, то не было бы никаких кошмаров, никаких переживаний, не было бы ничего. Но что-то удержало меня. Собственное раскаяние и, возможно, отец… Я не смог. Не смог оставить его одного. Мой отец был сильным человеком. В детстве я всегда восхищался им, восхищался его профессией, он залечивал душевные раны, которые могут травмировать сильнее, чем физическая боль. Но теперь я не верю в это. Будучи психологом, он не смог помочь ни себе, ни мне. Или не хотел помогать.
Я знаю, что он ненавидит меня. Каждый раз, встречаясь с ним взглядом, я читаю ненависть. Я давно стараюсь не смотреть людям в глаза. Но когда мы с отцом разговариваем, что бывает нечасто, я не могу отвернуться. Возможно, я специально выискиваю гнев в его глазах. Я же решил, что моя жизнь – это наказание. А значит, чем больше я страдаю, тем лучше. Это мой путь. Я сам поставил себя в такие условия.
Я решил пойти на кухню, чтобы попить воды. Мы живём в просторном двухэтажном доме. На первом этаже расположены кухня, гостиная, ванная и кабинет. На втором – моя комната и спальня отца. Между моей комнатой и отцовской есть дверь, которая ведёт в небольшое помещение. Оттуда с помощью лестницы можно пробраться на крышу. Если я не в своей комнате, то я там. Чаще всего на крыше я бываю по вечерам. Это место стало очень важным для меня. Поднимаясь на крышу, я будто вхожу в другой мир. Всё материальное теряет своё значение, остаюсь лишь я наедине со своими чувствами. Когда-то давно я чуть было не прервал свою в этом месте. И именно здесь я понял, почему я всё ещё должен жить. На крыше я могу лежать часами, смотря на небо. Небо для меня олицетворяет свободу. И если я никогда не смогу её почувствовать, то хотя бы смогу увидеть.
Спустившись вниз по лестнице и обойдя нижний этаж, я сделал выводы, что отца уже нет дома. Его любимый плащ не висел в коридоре, а пачка сигарет, которая ещё в два часа ночи лежала на столе, исчезла. Я не знал, чем заняться в воскресенье. Нормальные люди с нетерпением ждут выходных, строят планы, гуляют, встречаются с друзьями. Мне проще живётся в будни, потому что я знаю, что буду работать на своей обычной работе, выполнять привычные дела, в общем, заниматься обыденностью. Такое мне удавалось.
Почему-то мне захотелось рисовать. Я не знаю, возникло ли это желание после того сна, или же постоянное безделье мне настолько осточертело. Я снова поднялся на второй этаж и зашёл в комнату. Там я подошёл к своей кровати и потянул за ручку, торчащую из края. Край кровати приподнялся, и я откинул крышку. Внутри лежали все приспособления для рисования: бумага, полотна, акварель, масло, карандаши. Я достал большое полотно примерно полметра в высоту, четыре кисти разного размера и масляные краски. На балконе я нашёл пыльный мольберт. Мне захотелось рисовать на крыше. Там открывался вид одновременно и на город, и на лес. Немного поразмыслив, я понял, что всё сразу мне не перетащить. Я решил начать с полотна. Я взял его, а заодно кисти, и поднялся по лестнице. Положив всё, я посмотрел на небо.
– Как-то облачно. Наверное, вечером будет дождь.
Как только я вернулся обратно в комнату, я принялся за мольберт. Посмотрев на подсохшую упаковку масляных красок, я вдруг подумал, что не очень хочу ими рисовать.
– Лучше возьму акрил.
Но акрила у меня не оказалось. Неудивительно, ведь я уже год ничего не рисую. И почему именно сегодня мне в голову пришла эта идея? Я же мог заняться чем угодно. Например…
Я просто вздохнул и решил идти в магазин. До него нужно было добираться минут двадцать. Мы жили в неплохом районе и до торгового центра, рынка или остановки можно было спокойно дойти пешком. Однако, несмотря на это, именно вокруг частных домов будто бы отсутствовала цивилизация. Это было место спокойствия и единения с природой. Большой зеленый лес привлекал новых жителей. Быстро собравшись, я поспешил выйти из дома. В коридоре у выхода я пытался найти свою парку, и мой взгляд невольно задержался у зеркала.
В юношестве я немного комплексовал из-за своей смазливости. Внешне я был очень похож на свою мать, а вот с отцом у нас было мало общего. Моя мама – очень красивая женщина. Но я, будучи парнем, хотел выглядеть мужественнее. Сейчас я не так много думаю об этом. У меня обычные русые волосы, карие глаза и вечно недовольное выражение лица. Я не имею какого-то особенного стиля в одежде, но предпочтение отдаю серым цветам разных оттенков и свободной ткани. Иногда, подходя к зеркалу, я всматривался в отражение, пытаясь воссоздать облик матери. Я вспоминал её глаза, которые выглядели в точности, как мои, только намного теплее и добрее. Вспоминал её ямочки на щеках, которые прослеживались, когда она улыбалась. Вспоминал её тонкие тёплые пальцы, которыми она окутывала мои замёрзшие после долгой прогулки руки. Но в какой-то момент невидимая сила вырывала меня из моих грёз, и я снова оставался наедине со своим отражением. Тогда исчезали глаза, волосы, руки, оставалось лишь расплывчатое тёмное пятно.
– Урод. – Сказал я, а затем быстро отвёл взгляд от зеркала.
Мой путь пролегал через очередной парк. У нас в городе было довольно много зелёных мест с маленькими скамеечками и кирпичными дорожками. В парках можно было встретить немало влюблённых пар. В данный момент я проходил мимо одной из них.
– Дорогой, давай сфотографируемся вместе?
– Хорошо, подожди секунду. Молодой человек, вы нас не сфотографируете?
Я остановился. По-видимому, обращались ко мне.
– Да, конечно. – Парень дал мне в руки телефон и объяснил, как работает камера. Как-будто я телефоны в руках не держал.
– Улыбочку, – сказал я им.
– Большое спасибо, – парень забрал телефон.
– А теперь селфи! – выкрикнула девушка. В этот момент я уже был далеко. Я шёл, погружённый в свои мысли, как вдруг что-то заставило меня посмотреть налево, в сторону леса.
Там, на траве между деревьями, стояла девочка. На долю секунды мне показалось, что передо мной стоит фея. Она была маленького роста, с длинными светлыми волосами. Я сразу обратил внимание на странный внешний вид девочки. Она стояла босиком в лёгком белом платье, а ведь на улице было достаточно прохладно. Девочка неподвижно смотрела в небо. Я не мог разглядеть её глаз, но по выражению её лица было понятно, что она чем-то расстроена. Весь её вид излучал какую-то печаль. Но даже эта печаль отличалась от привычной для меня тоски и апатии. Это было похоже на кадр из фильма: вокруг девочки поднялась еле заметная беловатая пыль, а сквозь густые облака единственный луч света падал ей на лицо. Я не мог отвести взгляд. Неожиданно разразился гром и девочка вскрикнула.
– Эй, – позвал её я, – ты в порядке?
Она посмотрела на меня, и даже с достаточно большого расстояния я смог разглядеть большие голубые глаза.
– Ты это мне? – тихим тонким голосом спросила она.
– Почему ты стоишь тут босиком?
Девочка удивлённо смотрела на меня. Как-будто она не понимала, что я с ней разговариваю. Мы оба молчали. Тишину нарушил ещё один раскат грома.
– Сейчас пойдёт дождь, а мне надо ещё успеть за красками, – сказал я и посмотрел в сторону магазина, до которого оставались считанные шаги, – тебе тоже нужно…
Я замер. Девочки не было. Её и след простыл. Секунду назад я её видел, а теперь она исчезла. Будь это кто-либо другой, я бы через минуту забыл об этом случае. Но что-то в этой девочке удивило меня, потрясло.
– Мне в любом случае нужно было идти, – сказал я максимально равнодушно, будто пытаясь убедить самого себя, и всё-таки пошёл за своими красками.
Домой я вернулся уже полностью промокшим. Как только я вышел из магазина, мне на голову упала первая капля, которая через десять секунд превратилась в настоящий ливень. У нас в городе часто идёт дождь, поэтому такие ситуации не были чем-то особенным. И я всё равно не приучил себя брать на улицу зонт.
Ливень продолжался около часа. Я переоделся и высушил волосы, а затем уселся смотреть телевизор. Не было каких-то особенных телеканалов, которые интересовали меня. Поэтому я просто переключал кнопки, в надежде найти хоть что-то занимательное. В поисках я и не заметил, как кончился дождь.
Я подошёл к окну на кухне и открыл его. Комната наполнилась свежим запахом деревьев. Окно с кухни выходило прямо на лес, и для меня стало привычкой открывать его после дождя. Меня успокаивал этот хвойный влажный запах, который надолго задерживался в моей памяти. Я просто стоял и дышал этим воздухом, как вдруг меня осенило.
– Мои вещи!
Я вспомнил, что оставил полотно на крыше. Оно около полутора часов пролежало под проливным дождем, и мне было страшно подумать, в каком оно сейчас состоянии. Я быстро вбежал наверх. Как я и ожидал, теперь это только на выброс.
– Ну разумеется, это же Артур, – я обречённо вздохнул.
На кухне я осознал ещё одну вещь – я не смогу выбросить полотно в мусорное ведро, потому что оно слишком большое. Значит, придётся выносить на улицу.
– Самое лучшее полотно угробил, – ругался я сам на себя, натягивая обувь.
Я открыл дверь, и меня ждал очередной сюрприз. Я чуть было не налетел на девушку. Она довольно быстро среагировала и отскочила назад. По правде говоря, она меня слегка напугала. Девушка была ростом с меня, а может даже немного выше. Я еле удержал равновесие, и сейчас я стоял на пороге дома прямо перед ней. Мы смотрели друг на друга около пяти секунд, как вдруг молчание было прервано.
– Здравствуй, у меня назначен приём к психологу. Я пришла к Олегу Александровичу. Меня зовут Карина.
Глава 8. Ещё увидимся
– Я позвонил отцу, он сказал, что задержался из-за пробки. Придётся подождать минут двадцать, – сказал я, провожая девушку в гостиную.
– Ничего страшного.
– Присаживайтесь, где угодно.
– Спасибо, – сказала она и села в маленькое кресло. Я слегка замешкался, потому что мне надо было чем-то занять девушку, но тут моя профессия немного помогла мне.
– Чай, кофе? – сказал я официальным тоном. Жаль только блокнота с ручкой не было под рукой.
– Можно мне воды? – тихо спросила она, даже не посмотрев в мою сторону.
– Конечно.
Я принёс стакан с кухни и протянул ей кружку. Девушка посмотрела на меня, холодно улыбнулась, а затем аккуратно взяла стакан за край так, что наши пальцы даже не соприкоснулись. Я не придал этому большое значение и сел на диван, который стоял напротив. В комнате повисла неловкая пауза.
– Значит, вас зовут Карина? – решил я прервать тишину, что было довольно несвойственно мне.
– Да, – спокойно ответила она, – а вы…
– Артур.
– Классное имя, – она улыбнулась, в этот раз более искренне. – А можно на ты?
– Да, давай.
Я успел немного рассмотреть её. Она отличалась от девушек, которые окружали меня. Миловидная, естественная внешность, минимум макияжа, длинные каштановые волосы. Ну и, конечно, её рост. Она была достаточно высокой. Но больше всего внимания привлекали её холодные голубые глаза. Мне был знаком этот взгляд, потому что именно такой взгляд я чаще всего видел в собственном отражении.
– А ты…сын Олега Александровича?
– Да, Артур Литвин.
– Точно, я ведь слышала, что у него есть сын. Вы совсем не похожи.
– Ты уже видела отца?
– Да, я приходила в клинику. Раньше я долгое время консультировалась в другом месте, но родители наткнулись на твоего отца и решили, что мне необходимо работать именно с ним.
– И что, помогает? – не без усмешки спросил я. Затем, пожалев о сказанном, добавил. – Извини.
– Забей. Мне не привыкать.
Я виновато посмотрел на девушку. Её выражение лица не изменилось. На самом деле, я довольно скептически отношусь к такой профессии, как психолог. Как по мне, люди, которые обращаются за психологической помощью, просто зря тратят время. Мне не понять удовольствия изливать свою душу постороннему человеку. Я привык держать всё в себе.
– Ты, наверное, считаешь, что к психологам ходят только избалованные подростки? – Карина посмотрела на меня и немного сжала чашку. Я потупил взгляд.
– Да нет… глупость сморозил, не обращай внимания.
В комнате снова стало тихо. Девушка сидела и смотрела на стакан, который она держала на руках. В глаза бросалась не только её внешность, но и манера сидеть. Идеально ровная спина, ноги аккуратно сведены вместе, голова была слегка опущена, но шея оставалась прямой. Несмотря на эту позу, которая казалась весьма неудобной, она сидела так легко и спокойно, будто совсем не была напряжена. Не знаю, сколько мы просидели, но сидели мы в тишине. Я не знал, о чём говорить, потому что я практически ни с кем не общался. В кафе Анастасия Борисовна сама заводила разговор, а я лишь поддерживал беседу.
– Ты художник? – вдруг спросила девушка. Я удивлённо посмотрел на неё. Как она догадалась?
Но затем я вспомнил, что в тот момент, когда мы встретились, в моих руках было полотно.
– Это было бы громко сказано. Окончил художку.
Выражение лица Карины резко поменялось. Её глаза заблестели, и она немного наклонилась ко мне.
– Здорово! Покажешь свои картины?
– Все мои картины остались в художественной школе, – без особого энтузиазма ответил я.
– Почему? – спросила девушка, убрав чашку и опустив голову на свои ладони. – Разве тебе не хотелось их забрать?
Не хотелось. Окончив школу, я не знал, что делать дальше. Я сделал это, я научился рисовать. Но я не стал художником. У меня были все шансы продолжить заниматься этим профессионально. Но что-то отталкивало. Скорее всего, я испугался. Но чего?
Мне всегда нравилось рисовать. В детстве я не придавал этому большое значение, потому что рисование – не то хобби, которым должен увлекаться мальчишка. Но, занимаясь профессионально, я понял, что это что-то большее, чем мимолетное увлечение. Я стал получать от этого удовольствие. Настоящее. В этот момент, когда белая бумага превращается в картину, во что-то живое, в настоящую историю, я становился кем-то другим. Я не знаю, можно ли назвать это счастьем. Я давно забыл, что такое счастье. Но эти чувства, они стали пугать меня. Меня стало пугать то, что я могу испытывать радость. Это просто недопустимо для меня. Я начал рисовать только для того, чтобы осуществить мечту моей сестры. Но это не моя мечта. Я не должен был испытывать никакого удовлетворения. Я просто должен был рисовать, рисовать для неё, когда не хочется, когда устал, когда надоело. Но мне не надоедало. Мне, наверное, нравится рисовать.
Поэтому я решил сбежать. Я оборвал все связи со школой, оставил все картины. Но я всё равно не смог всё бросить до конца. Я постоянно пытался что-то создать. В моей голове рождалась идея, я думал над ней, развивал, но никогда не заканчивал. Поэтому под моей кроватью складировались наброски, концепты, которым не суждено было стать чем-то завершённым.
– Мне всё равно, – сухо ответил я.
Девушка улыбнулась. Как-то странно. Это была какая-то недоверчивая улыбка. Словно она подумала: «Ага, так я тебе и поверила».
– А разве сейчас ты не собирался рисовать картину?
– Сейчас?
– Твоё полотно.
– Оно испортилось под дождём.
– Испортилось под дождём? Разве ты не выносил его из дома?
– Оно лежало на крыше в то время, как пошёл дождь.
– У тебя есть выход на крышу? – спросила девушка, широко распахнув глаза.
– Есть.
– Вау, круто.... Вот бы и мне такое, я бы тусовалась на крыше часами. Ты, наверное, не вылезаешь оттуда?
Она снова сменила интонацию. В один миг она была задумчивой и серьёзной, в другой – беззаботной и радостной. Но меня это не сильно напрягало.
– Почему ты так решила? – я сам не заметил, как стал немного улыбаться.
– Все творческие люди любят смотреть на небо, – сказала она и вздохнула.
– Вот как. Значит, ты творческий человек? – спросил я.
– Я просто люблю музыку, – она посмотрела куда-то вдаль и слегка закусила нижнюю губу. – Очень люблю.
– Звучит здорово, – совершенно искренне ответил я.
– Так и есть, – сказала девушка, вновь повернувшись ко мне.
Я услышал шум в коридоре. Пришёл отец. Он зашёл в гостиную.
– Надеюсь, я не помешал? Извините за задержку, Карина.
– Ничего страшного, Олег Александрович, мне было нескучно.
– Отлично, тогда пройдём в мой кабинет, – сказал отец и посмотрел на меня. В его взгляде я увидел вопрос.
– Конечно. Ещё увидимся, Артур, – сказала Карина и ушла вместе с отцом.
Глава 9. Что?
Наверняка каждому человеку хоть раз в жизни казалось, что его преследуют. Тот момент, когда ты идёшь по улице и чувствуешь на себе чужой взгляд. Ты идёшь и стараешься не обращать никакого внимания, но когда терпению приходит конец, ты резко оборачиваешься и… никого не видишь.
Уже несколько дней мне кажется, что за мной наблюдают. Я готов поклясться, что кто-то действительно следит за мной, ходит по пятам. Однако я никак не могу застать преследователя. Как только я оборачиваюсь, его след простывает.
– Возможно, это моё воображение, – сказал я негромко, унося посуду со стола.
– Воображение?
Я повернулся. Сзади стояла начальница.
– Анастасия Борисовна, вы уже вернулись?
– Да, сегодня очередь на почте не была такой ужасной, – ответила она, вскинув руки.
– Понятно, – я тихо ухмыльнулся.
– Так что там с воображением?
– Вы о чём?
– Ну, ты что-то говорил о воображении.
– А, не берите в голову! – сказал я, – так, мысли вслух…
Я резко повернулся в сторону входа кафе. Я уверен, что только что кто-то смотрел на меня оттуда. Сейчас же у входа не было абсолютно никого.
– Вот чёрт, – не сдержался я.
– Что-то случилось? – взволнованно спросила Настя.
– Да нет, ничего, просто показалось.
– Официант! – услышал я сзади.
– Артур, иди прими заказ.
– Конечно, – я пошёл к столику, за которым сидело двое парней примерно моего возраста. Когда я подошёл ближе, я выругался про себя.
– Это ты, Артур? – сказал один из них.
– Простите? – неуверенно спросил я.
– Да, точно Артур. Тебя трудно с кем-то спутать. Правда, Костя? – сказал парень, смотря на своего друга.
– Точняк, – тот улыбнулся.
Я сразу узнал их. Это были те ребята, которые сделали мою и без того невеселую жизнь в старшей школе ещё отвратительнее.
– Саша, – утвердительно сказал я.
– О, узнал всё-таки. Ну, я бы тоже запомнил, – они оба засмеялись.
Саша и Костя – типичные представители семейства «качковых». Благодаря своей физической силе они запугивали парней и привлекали девушек. Однако не всем представительницам прекрасного пола нравились «крутость» и «бунтарство». Были и такие дамы, которые бегали за «мальчиками-паиньками», считая их безумно милыми. Я был идеальным представителем. Этакий одиночка, ни с кем толком не общавшийся, абсолютно не выделяющийся. Единственное, что выделялось на общем фоне моей унылой ауры – смазливое лицо. Поэтому, могу сказать, что женским вниманием я не был обделён, хоть и не гнался за ним. Но, несмотря на это, официально в отношениях я никогда не состоял. О любви также не могло идти речи. Думаю, я вообще утратил это чувство. А ещё, я был уверен, что просто не имею права любить.
В одиннадцатом классе, где-то в середине учебного года, за мной стала ходить одна из самых популярных девушек школы. Она вела себя очень настойчиво, а я плыл по течению, ничего не предлагал, но и откровенно посылать её не спешил. Так сложилось, что именно ей было суждено стать объектом внимания Саши. Но девушка его симпатию не разделяла.
– Сколько ты ещё будешь доставать меня? – однажды сказала она ему.
– Тебе так сложно сходить со мной на свидание? – говорил ей тогда Саша, – что ты за этим слюнтяем бегаешь?
– А тебе есть дело?
– Ты его видела вообще? Ветерок подует – и его снесёт.
– Это лучше, чем быть таким гопником, как ты.
– Чё сказала, мразь?! – в этот момент по стечению обстоятельств рядом оказался я. Не то, чтобы меня сильно задел тот факт, что Саша оскорбил девушку, но мне почему-то очень захотелось толкнуть его. Не из-за моей силы, а так, случайно, Саша споткнулся и упал прямо мне под ноги. К слову говоря, всё это происходило в школьном коридоре. Вокруг послышался смешок, Саша покраснел от злости, быстро поднялся на ноги и схватил меня за воротник.
– Думаешь, самый крутой?! – громко прокричал он мне, готовясь нанести удар. Именно в этот момент из кабинета вышел преподаватель.
– Так, что вы тут устроили? – сердито спросила учительница, – а ну живо по классам!
Тогда мне повезло. Однако, как я и ожидал, тем же вечером меня подкараулили Саша и его лучший друг Костя. Они, грубо говоря, избили меня, оставив на лице пару ярких синяков. Вечером отец удивлённо посмотрел на меня, однако не стал допрашивать и просто ушёл в свою комнату. Разумеется, я никому не пожаловался, потому что не считал это необходимым. Собственно, кто я такой, чтобы меня защищали? Я не ходил в школу несколько дней, а когда пришёл, всё повторилось. И так до самого выпуска. Эти ребята постоянно делали какие-то гадости. Воровали вещи, портили одежду, подставляли, например, клали сигареты на парту.
Но я не сдавал их. Уже тогда я был уверен, что это моё заслуженное наказание. Всего этого не хватит, чтобы оправдать меня. Я должен страдать больше, ещё больше. Думаю, я даже был им благодарен. Потому что мне казалось, что так я смогу искупить свою вину. Как я был тогда наивен.
…
– Значит, работаешь официантом? – вопрос Саши вернул меня из воспоминаний.
– Работаю.
– В универ не поступил что-ли?
– И не пытался.
– Да ладно тебе! – прервал наш разговор Костя, – ты чего хмурый такой? Здорово же, что встретились!
Ага, здорово. Вы уже видите, как я танцую от счастья?
– Вот именно! – поддержал его друг, – все по молодости совершают ошибки. Ты же не обижаешься на нас?
– Почему я должен обижаться на вас? – делаю вид, будто не понимаю, о чём они.
– Ну как почему… – Саша почесал затылок, – мы ведь издевались над тобой.
– Я не в обиде, – холодно ответил я.
– Вот и славно, – радостно выдохнул Костя, – нам надо встретиться как-нибудь, выпить пива.
– Я не пью, – пытаюсь отделаться.
– Это неважно! Всё равно надо увидеться.
– Да нет же…
– Не спорь!
Я ещё какое-то время не мог отделаться от ребят. Почему они вдруг так настойчиво предлагали встретиться? Опять поиздеваться? А ведь после выпуска прошёл целый год, неужели не повзрослели? Несмотря на то, что я отчаянно пытался закончить разговор и уйти куда подальше, ребята таки заставили дать им свой номер телефона.
…
Я уже подходил к дому. Мысли в голове путались, путались из-за слишком большого количества событий. Я привык проживать каждый день одинаково, видеть одних и тех же людей, делать одни и те же вещи. Так что малейшее отхождение от обыденности неслабо так утомляло. Я вспомнил о чувстве слежки, которое уже несколько дней, с момента знакомства с Кариной, не покидало меня.
– Глупость какая, – сказал я вслух и резко остановился. Только что я прошёл мимо скамейки, которая находится недалеко от моего дома. Только что я снова почувствовал на себе чужой взгляд. Я стоял на месте, боясь пошевелиться. Я снова боялся упустить того, кто наблюдает за мной. Любопытство распирало. Я медленно, словно меня приклеили к земле, повернулся в сторону скамейки. Да, он был тут! Вернее, не он, а она. Она сидела на скамейке и смотрела на меня. Я узнал её. Та самая девочка, которая стояла босиком на траве и смотрела в небо. Но, что самое интересное, она всё ещё была босиком, на ней была та же одежда, и она излучала всё тот же печальный вид. Я медленно подошёл к ней.
– Ты следишь за мной? – прямо спросил я.
Девочка сидела, не шевелясь. После того, как я задал вопрос, она ещё несколько секунд молча смотрела на меня. Потом неожиданно широко улыбнулась и встала во весь рост.
– Так я и думала, – начала говорить она, – ты видишь меня!
– О чём ты? – спросил я удивлённо.
– Ну, понимаешь, в тот раз мы столкнулись и ты извинился передо мной, а потом я заметила, как ты смотрел на меня, и ты даже сказал что-то мне. А потом я ходила за тобой, и ты всё время замечал меня, но я пряталась, я не могла поверить, и сейчас ты снова заговорил со мной и я…– тараторила девочка.
– Остановись на минуту! – прервал я её, – о чём ты вообще говоришь?
– В смысле?
– Что значит это твоё «ты меня видишь»? Я не должен тебя видеть?
Я смотрел на неё, и в моём взгляде выражалась крайняя степень непонимания. Я не мог сообразить, что она имела в виду. Девочка какое-то время просто стояла и смотрела на меня. Мы оба молчали. Эта тишина интриговала, и я не мог дождаться ответа. Хотя я не был уверен, что этот ответ необходим мне. Она стояла и смотрела прямо мне в глаза, её лицо стало очень сосредоточенным, а моё скорее напряжённым. Вдруг она шумно выдохнула и опустила глаза.
– Ах да, я совсем ничего не объяснила. Понимаешь, люди не видят меня.
– Не видят тебя? – переспросил я.
– Именно. Дело в том, что я умерла.
Что?