На следующий день, в субботу, мы с бабушкой посадили возле дома тюльпаны и нарциссы, а также соорудили для кота на солнечной стороне участка лежанку, закрыв в трех сторон небольшими досками, чтобы его не обдувало ветром. Вечно мерзнущий лысый кот по достоинству оценил новое теплое местечко.

Ближе к вечеру прибежала Лерка. С горящими глазами, счастливая, она сообщила, что поведет меня знакомиться со своей мамой. Я сперва пыталась возражать, все еще ощущая недоверие к своей подруге (или не подруге?). Но все же согласилась, подумав, что не будет Лерка шутить таким важным для нее человеком, как мама.

Когда мы пришли, я увидела, что веранда в Леркином доме невероятным образом преобразилась: на комоде стояла большая банка с букетом кустовых гвоздик, на столе красовалась нарядная скатерть с узорами. Тарелки были не те, на которых мы недавно здесь завтракали после съемки, а нарядные, ярко-оранжевые. В дверях я увидела маму Леры. Ее вьющиеся длинные волосы были собраны на макушке в высокий хвост, сама она была одета в длинный желтый сарафан с белыми цветами и почему-то валенки.

Она улыбнулась, поймав мой взгляд на ее ноги.

– Устала я от каблуков и шпилек. А другой обуви для себя здесь не нашла. Садитесь, будем чай пить.

– А куда папа делся? – удивилась Лерка.

– Поехал покупать для меня кеды и галоши, – рассмеялась Лерина мама. Сказал, что мне пригодятся, раз я решила жить здесь.

Я удивленно посмотрела на Лерину маму, а потом на Леру. Подруга светилась от счастья, но молчала.

Мы устроилась за круглым столом и стали пить чай. Лерина мама улыбалась и смотрела на дочку.

– Я давно подумывала завязать со сценой, – рассказывала она. – Часто размышляла об этом, но не решалась, В моем театре ведь много неплохих актрис, в том числе молодых. Они рвутся на сцену, стремятся заполучить роли, иногда даже нечестными и не очень красивыми способами. Но не буду об этом. А тут еще режиссер мне предложил перевестись к его другу в другой театр, в Москву. Обещал там новые интересные проекты. На раздумья у меня было три дня. И вдруг в последний день мне на почту приходит видео от моей помощницы Марины.

Лера посмотрела на меня счастливыми глазами и сказала:

– Оказывается, страничку мамы в Инстаграмм ведет не она сама, а ее поклонница, причем бесплатно. Мама туда почти вообще не заходит.

– Конечно, а когда мне заходить туда, – снова вступила Лерина мама, – у меня или репетиции, или спектакли. Глаза так устают от прожекторов и от грима, что лазить в телефоне совершенно не хочется. Так вот, сижу я вечером, читаю о новом спектакле, в котором я, возможно, буду играть, если соглашусь переехать в Москву. А там такой бред… даже не знаю, как описать вам, девочки, приличными словами. Но и вроде хочется попробовать в чем-то новом. А ответ нужно дать уже утром, согласна я или нет.

И вдруг приходит то самое сообщение на почту от Марины с темой «Инна, что делать с этим?», а в сообщении видео. Она, видимо, имела в виду, что делать с этим роликом, выкладывать в Инстаграмм, или нет, она же не знает, кто именно на видео. Я пересматривала ролик всю ночь. Что делать, что делать? – Лерина мама отложила чайную ложечку на салфетку. – Уже после первого просмотра я знала ответ. Ехать к своим, любить и быть рядом, вот что делать. Позвонила утром режиссеру и отказалась. Написала заявление об увольнении. Еще три недели доигрываю спектакль, где я в главной роли, и все.

Леркина мама ласковым движением поправила дочке выпавшую прядку волос, а моя подруга счастливо заулыбалась.

Лерка хитро посмотрела на меня:

– И кто же мог прислать этот ролик?

Я загадочно пожала плечами и улыбнулась.

Лерина мама с интересом посмотрела на меня и тоже улыбнулась

– Кто бы это ни был, спасибо ему, я вовремя приняла верное решение.

Мне почему-то в ее голосе послышалась легкая грусть. Лера тут же встала, обняла маму:

– Мамочка, это очень верное решение, честное слово. В нашей школе есть театральный кружок, а учительница как раз собралась в декрет. С нового учебного года пойдешь туда работать. Ты увидишь: когда узнают, кто ведет кружок, сразу набежит полшколы! Конечно, зарплата там поменьше, чем в твоем театре, и ты не сможешь покупать то, что привыкла. Но мы с папой тебя любим и в валенках!

Мы все рассмеялись.

– А можно и в районный клуб вам устроиться, – вступила я. – Тогда не только половина нашей школы, а все школы округи ринутся к вам на кружок!

Лерина мама снова улыбнулась и задумчиво посмотрела на меня:

– Майя… мне все время хочется назвать тебя Зоей.

Я напряглась:

– Почему?

Лерина мама тут же смутилась:

– Да так, глупости…

– И все же скажите, пожалуйста, мне очень интересно. Правда.

– Хорошо. У нас в театре при входе в коридор, где расположены гримерки, висели портреты актеров. Они в разное время играли в нашем театре. И вот на самом крайнем портрете была изображена девушка, совсем молоденькая.

Я почувствовала, что мое сердце застучало радостно и взволнованно.

– И у нее улыбка точь-в-точь, как у тебя. И те же ямочки на щеках. И черты лица, и лучики в уголках глаз. Меня в первый же день так зацепил этот портрет, что перед премьерой я мысленно попросила ее помочь мне собраться. Мне кажется, это помогло. И потом, приходя в театр, я всегда с ней здоровалась. А иногда, когда было хорошее настроение, ей подмигивала. Мне даже казалось, что она подмигивает мне в ответ и улыбается только мне.

– Зоя Смирнова? – радостно спросила я.

– Да! Ты тоже ее видела? – удивилась Лерина мама.

Видела, – засмеялась я. – Это старшая сестра моей прабабушки. Она и правда играла в том театре, даже когда еще училась в школе. Ее талант заметил преподаватель школьного кружка и рекомендовал ее руководителю театра. Когда началась война, ей было шестнадцать…

Моя прабабушка, когда была жива, часто рассказывала про Зою. Про то, как мама гоняла из-под окон поклонников. Они ждали ее всегда и повсюду с цветами и подарками. Но мама запрещала их принимать от незнакомых людей. Поэтому ей оставляли цветы под дверью квартиры. У нее в поклонниках даже был один потомственный князь, об этом по большому секрету Зоя рассказала моей прабабушке, своей младшей сестре. В те годы дворянское происхождение тщательно скрывали.

Я действительно была похожа на Зою, как и моя прабабушка, бабушка, мама. Так получилось, что в нашем роду по женской линии почти как под копирку передавались черты лица и тип фигуры. Вдобавок к этому, на портрете в театре у Зои волосы заплетены в косу. Примерно такую прическу я на ходу смастерила и себе, когда Лерка потянула меня к себе домой.

Когда началась война, всех Зоиных поклонников забрали на фронт, и того князя тоже. Именно по нему плакала Зоя, бегая провожать солдат. Его фотографию она хранила под подушкой.

А потом блокада Ленинграда была прорвана, и началась эвакуация женщин, детей и стариков. У Зои была близкая подруга и соседка по коммунальной квартире Вера, а у Веры больная мама. Зоя твердо заявила, что поедет в машине не со своей семьей, а вместе с Верой, чтобы помогать подруге ухаживать в пути за ее мамой, потому что та не могла ходить.

Когда машина, в которой были Зоя и Вера, ехала по льду Ладожского озера, рядом взорвалась брошенная фашистами с неба бомба, лед раскололся. Машина пошла ко дну. Так не стало у моей прабабушки любимой старшей сестры. Последним ее воспоминанием о Зое было то, как ее сестра перед самым отходом машины успела дать ей в руки потерянную накануне куклу Лизу и сказала «Больше не теряй. Она должна тебя охранять, я с ней договорилась».

Все это я рассказала Лерке и ее маме. У Леры в глазах стояли слезы:

– Майка, прости, что мы смеялись над тобой, что ты с этой куклой возишься. Мы не знали. Да и вообще, дураки мы были.

– А сейчас ты у меня умная – разумная? – Лерина мама, улыбаясь, подперев щеку рукой, ласково смотрела на дочь.

– Самая умница у нас Майя, мам.

Когда солнце зашло за верхушки деревьев, я заторопилась домой, Лерка пошла меня проводить.

– Майка, спасибо тебе, – сказала она, когда мы повернули на мою линию. – Это же ты отправила ролик. Получается, что вовремя. Какая же ты у меня молодец, – Лерка обняла меня, обхватила мою голову руками и чмокнула в щеку. И учти, если хоть кто-то вздумает тебя обидеть, я этому человеку голову оторву, так и знай.

Я улыбнулась.

«Нет, Лерка не могла меня специально закрыть в школе. Значит, все-таки маньяк, ну и пусть, – вдруг подумалось мне. – Пусть наблюдает за мной со стороны и завидует: их-то, маньяков, никто не любит».

Вернулась я поздно, дед уже ушел на работу, бабушка смотрела телевизор, а Зевс спал, по обыкновению забравшись в рукав моей тельняшки, высунув наружу голову и передние лапы. Его худая мордочка лежала на животе моей куклы Лизы. Надо было признать, что в моей тельняшке Зевс смотрелся довольно гармонично: ему, белоснежному, бело-синяя полоска чрезвычайно шла. Я вздохнула и полезла в шкаф за своей старой пижамой в цветочек.

Глава 11

На следующий день, когда дед выспался после дежурства, и бабушка накрыла обед, мы сидели за столом и рассматривали фото, которые прислал мне брат. Курсанты его военного университета участвовали в параде в честь Дня Победы. Налюбовавшись на Димку в парадной форме, я стала отправлять ему фото Зевса.

Тут в калитку позвонили, дед пошел открывать. Через несколько секунд я увидела в окно, как к дому несется радостная Лерка с пакетами.

– Майя, мы победили! – кричала она на бегу.

– Лерка, мы победили задолго до того, как мы с тобой родились! – засмеялась я.

– Мы победили! В Интернете выложили результаты конкурса! У нас первое место!

Лерка полезла ко мне обниматься вместе со своими огромными пакетами, нахлобучив при этом их мне на плечи. Собирайся, бежим праздновать. Только быстро, а то мне не терпится!

– Куда?

– Побежали, я тебя кое с кем познакомлю.

Я еле успела схватить к вешалки свою ветровку, прежде чем Лерка за руку потащила меня к калитке.

Лерка бежала по улице, я еле поспевала за ней. Вдруг она остановилась у того самого, забора, от которого я два раза бежала в страхе домой. Я попятилась назад, но подруга крепко держала меня за руку.

– Леха, открывай! Медведь пришел! – заорала Лерка, вспомнив известную фразу из мультфильма про Вини-Пуха.

Подруга снова постучала.

– Леха, хватит прятаться, открывай быстро!

Калитка открылась, подруга вбежала, волоча меня за собой и шурша своими необъятными пакетами.

Перед моими глазами предстал небольшой деревянный дом. Краска на нем облупилась, вместо ступенек внизу крыльца был приделан деревянный пандус. Рядом с домом стояли большой потемневший от времени стол, три стула. За столом сидел молодой человек. Приглядевшись, я поняла, что сидит он не на стуле, а в инвалидной коляске. Ярко-голубые глаза настороженно и недружелюбно смотрели не на Лерку, а на меня.

– Знакомься, это Майя, моя подруга. Майя, знакомься, это гениальнейший из гениев, Леха. Это он монтировал мой ролик и делал спецэффекты. Основная заслуга нашей победы – его труд. Леха просто талантище. Ты не представляешь, что он выделывает за компьютером! – Лерка тараторила, выкладывая на стол из пакетов торт, коробки с соком, нарезку копченой колбасы, хлеб и разные фрукты. – Ты видела сайт фирмы моего папы? Обязательно посмотри! Его Леха делал.

– Брат дома? – обратилась Лерка к молодому человеку.

Тот помотал головой.

– Ну, я тогда пошла ставить чайник, а вы тут знакомьтесь. – Лера деловито пошла к дому.

Я на автомате раскладывала на столе продукты, пытаясь понять, ощущаю ли я страх. Леха тоже хмуро смотрел в сторону. Украдкой я все же глянула на него. На вид ему было лет шестнадцать. Светлые волосы, голубые глаза. Точно такие же глаза, как у нашего физрука Сергея Олеговича. Точно такие же, как смотрели на меня тогда через щель в заборе. Теперь понятно, почему эти глаза были на уровне моей талии. Он смотрел, сидя в инвалидном кресле. Я взглянула на кресло. Довольно современное, оснащенное разными рычагами и кнопками.

Леха вдруг поймал мой взгляд.

– Только не надо меня жалеть, – с вызовом сказал он.

Я растерялась, а потом возмутилась:

– А меня не надо пугать!

– Кто тебя пугает-то?

– А зачем смотреть на меня через щель в заборе?

– А зачем ты подглядывала?

– Что?! Я подглядывала? Да очень надо! Я хотела ветку сорвать с дерева!

Тут явилась Лерка:

– О, вижу, у вас уже завязалась беседа. Сейчас чайник закипит, будем праздновать.

Мы пробыли у Лехи около часа. Постепенно первоначальная неловкость ушла, мы весело болтали и смеялись. Лерка впервые рассказывала, как боялась упасть на мокрых помостах, когда танцевала. Призналась, что на помосты было наклеено антискользящее покрытие, которым снабдил ее папа, и все равно она опасалась, что шлепнется в воду и завалит съемку. Потом пришел старший брат Лехи и по совместительству наш учитель физкультуры Сергей Олегович, и мы засобирались домой.

***

Я вернулась к себе радостная и с чувством облегчения: все оказалось не так плохо и не так страшно. А насчет того эпизода с моим похищением – внушу себе, что это было просто сном. «Хорошо, а как быть с закрыванием в школе?» – попытался меня вернуть к реальности внутренний голос, но я его быстренько послала куда подальше. Сегодня не буду об этом думать.

За ужином я рассказала деду и бабушке о том, где была.

– Представляете, такой симпатичный и талантливый парень этот Леха, – воодушевленно делилась я впечатлениями, – но передвигается в коляске, жалко его.

Тут я заметила, что бабушка сидит с каким-то деревянным лицом и смотрит в тарелку. Дед положил ложку, встал, взял с крючка свою куртку и с мрачным лицом пошел к выходу:

– Я на работу.

Бабушка молча кивнула.

Я смотрела то на деда, уходящего раньше, чем обычно, на работу, то на застывшую бабушку.

– Бабушка, я не поняла. Что случилось?

Бабушка вздохнула.

– Это случилось прошлой зимой. Дед тогда еще служил в полиции. Компания ребят повадилась скручивать с железнодорожных рельсов гайки. Видимо, они сдавали эти гайки на металлолом, получали за это какие-то деньги. Наш дед застал их за этим занятием, погнался за ними. Двое разбежались в разные стороны, он стал преследовать третьего. Дед-то наш был тогда в отличной форме даже в шестьдесят пять. Это за последний год он сильно сдал.

Я на минуту вспомнила деда пару лет назад. Подтянутый, бодрый, с легкой сединой на висках. Это после трагедии с его сыном он за неделю стал абсолютно седым. Потом постепенно перестал заниматься спортом – было не до этого: нужно было оформлять документы, собирать и перевозить нас из Москвы, устраивать в школу и университет. Потом устроился на сидячую работу сторожем. Дед стал именно дедушкой в полном понимании этого слова: седым, уютным, слегка располневшим на бабушкиных блинчиках и как будто даже немного сгорбленным.

– Так вот, побежал за тем мальчишкой, – продолжала бабушка. – Решил, что хоть одного, но поймает. Ведь это не просто гайку с рельс скрутил и продал. Без этой гайки может случиться авария на железной дороге, могут люди погибнуть.

Бежали они друг за другом около получаса, далеко уже от поселка оказались. А паренек вдруг взял и оступился. В овраг полетел. В овраге были камни. Даже не камни, а глыбы. Упал, получил сотрясение мозга и перелом обеих лодыжек. Месяц лежал в больнице. А дед ушел со службы. Не стал докладывать о погоне и о скручивании гаек. Сказал, что такого и нашел в овраге, вызвал «скорую».

Я слушала, затаив дыхание. Теперь мне было нестерпимо жалко деда. На глаза навернулись слезы. Как же он должен был переживать, бедный наш. А потом еще и трагедия с моими родителями…

– О том пареньке, Алеше, он потом все время узнавал в больнице. Выхлопотал по своим старым связям, чтобы ему по программе помощи инвалидам бесплатно выделили современное кресло. Ну как, современное… уже полтора года прошло, конечно, оно уже износилось, тем более, парень в нем передвигается по дому да по земле, у них только частный дом здесь, в поселке. Алеше сделали несколько операций, и все неудачно. Перелом лодыжек – не самый страшный из переломов, после таких и через месяц люди на ноги встают. А тут, как назло: что ни операция, то осложнения, как будто еще хуже становится. Недавно нашли какого-то гениального хирурга, использующего новые методики. Встали в очередь на операцию, но очередь ведь эта длинная… можно без очереди сделать операцию платно, но таких денег ни у нас, ни у семьи Леши нет. Они живут без отца, мама работает поваром в привокзальном кафе. Брат – учитель физкультуры.

– Бабушка, но ведь получается, этот Леша сам виноват…

– Это-то понятно… но ты же знаешь деда. Не мог он предположить, что так все выйдет. А мать с братом Алеши наверняка подозревают, что дед не просто нашел его в овраге. А может, и сам Алеша им рассказал. При встрече они тихо здороваются, а иногда делают вид, что не заметили нас. Вот так.

Я помогла бабушке убрать со стола, задумчиво вышла на улицу, побродила по саду. Пока мы были в доме, прошел легкий дождик. Вытерев рукавом куртки качели, я села и стала наблюдать, как на травинке качается улитка. Вспомнила еще раз Лешу. Симпатичный, вроде неглупый. Что его понесло скручивать гайки? Наверняка ведь можно найти подработок и в шестнадцать лет здоровому парню. Если не в поселке, то на вокзале или вообще в Петербурге на выходных. Зачем гнаться за легкой наживой, нарушая закон и подвергая опасности жизни: и свою, и других?

Снова стало жалко деда.

«Буду с ним самой ласковой внучкой, – решила я, – пусть он знает, что я – за него, и что он прав».

Вечером я помогала бабушке по хозяйству, а потом пошла учить историю, чтобы исправить двойку.

Не помогло. На следующий день по истории мне снова поставили «два». Учитель гоняла меня не только по заданному параграфу, но и по прошлому. Затем стала задавать вопросы по пройденному за всю четверть материалу. Я неплохо училась последние полтора месяца, но не была готова к такой внезапной и тщательной проверке знаний. Не ответив на ряд вопросов просто потому, что подзабыла некоторые даты и имена, я получила «два».

Одноклассники наблюдали за нашим с учительницей поединком, открыв рты. Услышав оценку, они возмущенно загудели.

– Так, замолчали, а то дам проверочную, – строго заявила Анна Кирилловна.

Класс затих.

Оставшаяся часть урока прошла в тишине, а потом это событие затмило другое: у моей одноклассницы Полины Петровой начались такие сильные боли в желудке, что пришлось вызывать «Скорую помощь» прямо в школу и отправлять ее в больницу.

Из окна школьного коридора мы смотрели, как ее, скрюченную, сажали в машину и думали о том, как хорошо, когда ничего не болит: тогда можно и двойку как-то пережить. Во всяком случае, я думала так.

– Да это все из-за ее чая для похудения! Она его уже три месяца пьет, все мечтает, чтобы ее взяли в модели, – слышала я комментарии одноклассниц.

– Точно, она и в поход ходила с термосом, в котором развела эту муть, – отвечал кто-то.

– Зато как похудела! – завистливо вздыхала Алена Протасова.

– Так она в туалет все время бегает от этого чая, вот и худеет, – пояснял «знающий» Данька из параллельного класса. У меня сестра от такого чая все время на горшке сидит, даже ночью бегает.

– Ой, фу, иди, куда шел, – прогнали его девчонки.

Мы еще немного постояли у окон и побрели по домам в молчании и каждый в своих мыслях.

Глава 12

Уже к вечеру погода резко испортилась, и на следующий день с утра лил дождь. Уходя в школу, я с завистью посмотрела на своего кота. Маленькая белая мордочка еле выглядывала их рукава тельняшки, нос уткнулся в подмышку Лизы. Я вздохнула, подумав, что неплохо бы мне так тоже весь день пролежать дома в теплой постели вместо того, чтобы идти полкилометра в школу по лужам.

Сегодня я решила подойти к Анне Кирилловне и прямо спросить, как я могу исправить свои «двойки» по истории. Все-таки не хотелось бы получить в четверти тройку по предмету, который раньше считала любимым. Но оказалось, что она взяла выходной за свой счет по семейным обстоятельствам.

«Какие там у нее обстоятельства? Ни мужа, ни детей нет», – раздраженно думала я после ожидания впустую у дверей учительской.

Тут я вспомнила, что нужно бы спросить у Леры то, что все время забывала: не видела ли она кого-нибудь в школе в тот день, когда меня заперли в кабинете.

Но Лерка сегодня была не в духе: оказалось, что она который день переживает, что ее мама все же передумает и согласится поехать в Москву.

– Не знаю, Майя, сердце у меня не на месте, – говорила подруга, ожесточенно стирая ластиком какие-то карандашные надписи в тетради, – папа накупил ей нарядов для жизни в деревне: розовые галоши, сиреневые кроссовки. Где-то раздобыл расшитые узором белые валенки на зиму. Мне даже стало завидно, тоже такие захотела: там вышиты снегири, ягоды рябины, еловые ветки, такие крутые! Ей бы точно понравились. Хотя какие сейчас валенки, скоро же лето. На выходных папа сделал ей резной комод из дерева с зеркалом. Ты бы видела, какая получилась красота. Если она передумает, не знаю, как папа это переживет…

Мои мысли тут же устремились к переживаниям подруги, я повела ее в буфет пить чай и заверять в том, что все будет хорошо.

– Если твоя мама передумает, то я поеду в Москву и за руку привезу ее сюда.

– Честно? – с надеждой посмотрела на меня подруга.

– Честно-честно, – заверила я.

Домой я шла, прикрывая голову от дождя пакетом, и мечтала скорее завернуться в плед, усесться с чашкой чая перед телевизором и включить программу о путешествиях в жаркие страны.

Дома бабушка поставила мне тарелку грибного супа, дождалась, когда я поем и спросила:

– Майя, а что у тебя с историей?

– В каком смысле? – с набитым ртом спросила я, продолжая с удовольствием жевать хрустящую капусту.

– Сегодня приходила твоя учительница истории побеседовать о твоей успеваемости.

– Прямо сюда? – удивилась я, прожевав и отложив ложку.

– Да, утром.

– Больше не придет, – из кухни послышался смех деда. Зевс ей отбил всякую охоту.

Бабушка тут же цыкнула на деда:

– Коля, ну разве так можно говорить? У Майи проблемы с успеваемостью. Может, тебе поискать репетитора по истории?

Я задохнулась от возмущения. Да я сама могу быть репетитором по истории! Если немного повторю.

– Можно и репетитора, – отозвался дед. – Только не эту учительницу нанимать в качестве репетитора. Она нам не понравилась.

– Коля, прекрати! Теперь вообще не знаю, что у Маий будет в четверти!

– Да что случилось-то? Расскажите уже, – не выдержала я.

– Зевс расцарапал руку твоей учительнице, – со скорбью в голосе сообщила бабушка.

– Ой, да не расцарапал, просто немного цапнул, и все, – снова послышался голос деда.

– Как цапнул? Просто так? Без причины? – удивилась я.

– Мы не видели. Она пошла мыть руки, потому что мы предложили ей чай. Вдруг через минуту слышим крик из твоей комнаты.

– Из моей комнаты? – поразилась я. – А что она там делала? Там нет умывальника.

– Ну, мы не стали спрашивать, – отозвалась бабушка, – у нее капала кровь, мы поспешили обработать рану. Наверное, заблудилась.

– Правильно, нечего по дому шататься посторонним, – назидательно сказал дед.

– Ну как так можно, – снова возмутилась бабушка, – человек первый раз в доме. А мы показали такое вот гостеприимство.

Я поспешила в свою комнату. Зевса на постели не было, только наша с ним любимая кукла Лиза лежала на подушке. Тельняшка валялась на полу.

– Зевсушка, – позвала я.

Из шкафа послышалось мяукание. Я отворила дверь и увидела, как кот сидит в глубине шкафа. Его большие зеленые глаза обиженно смотрели на меня, и весь его вид выражал крайнюю подавленность. Я взяла его на руки:

– Ну что ты, маленький, подрался? Тебе не понравилась тетя?

В комнату заглянул дед:

– Вот и я говорю, нужно было по-тихому написать ей в ботинки. Тогда еще надо было бы доказать, что это сделал Зевс. А так без вариантов, обвинительный приговор.

Мы с дедом прыснули со смеха, а бабушка громко вздохнула.

– Что с историей-то делать? – снова спросила она.

– Да ничего не делать, бабушка. Я попрошу одноклассников записать на телефон, за что она ставит мне двойки. И схожу с этой записью к директору. Он нормальный, должен правильно оценить.

– Видеозапись не является доказательством – задумчиво сказал дед, – но, в принципе, не помешает. Если только твоих друзей потом не накажут за нарушение устава школы и пользование телефоном на уроке.

– Дед, есть еще пятая власть, не забывай. Выложу в социальную сеть, – расхрабрилась я.

– Ладно, хватит воевать, – примирительно сказал дед. – Пойдем чай пить. Бабушка пирог испекла.

Весь вечер мы с Зевсом провели в моей комнате, чтобы лишний раз не раздражать бабушку. Перед уходом на дежурство дед заглянул в комнату:

– Ну что, котяра, остаешься за старшего. Охраняй территорию, пока меня нет.

Мы с котом обняли деда, проводили до калитки под мелким дождиком и побежали снова в комнату сушиться.

Я успокоила бабушку, сказав, что в году у меня все равно по истории будет «отлично», она повздыхала и еще раз погрозила пальцем Зевсу. Тот сморщился и чихнул.

Вечером, когда мы ложились спать, кот улегся спать на подоконник к шапке деда. «Обиделся», – поняла я.

Дождь за окном продолжал мерно постукивать в стекло, постепенно нас усыпляя. Я погрузилась в сон и поплыла по ровной глади озера. Во сне надо мной светило солнце, белые облака причудливых форм отражались в воде. Я по привычке пыталась понять, на каких животных похожи эти облака, изо всех сил напрягая глаза. Тут я увидела, что вода перестала быть чистой. Ноги стали запутываться в водорослях. Я изо всех сил пыталась выбраться, но меня тянуло на дно все больше и больше. Я медленно стала опускаться вниз, и тут передо мной явственно возникла огромная голова. Я закричала, дернулась и проснулась. Села на диване, отдышалась. На подоконнике завозился Зевс и вопросительно мяукнул.

«Вот опять эта голова, – уже спокойнее подумала я. – Почему она такая большая?»

Я попыталась вспомнить увиденное во сне: «Похоже, что это не голова большая, а на голове водолазный шлем. Что же за чертовщина мне снится?»

– Зевс – позвала я. – Вот ты от меня ушел, и мне кошмары снятся. А тебе вообще-то дед поручил меня охранять.

Кот мяукнул, потянулся, почесал за ухом. Потом спрыгнул с подоконника на диван и улегся рядом.

Я тоже легла и решила, что оставшиеся до звонка будильника полтора часа просто полежу без сна, чтобы не будить раньше времени бабушку. Зевс уткнулся мне в шею мокрым носом и заурчал. Я снова погрузилась в сон и на этот раз спала сладко и безмятежно. Урчание кота перешло в шум холодильника с мороженым в нашем местном магазине, возле которого мы с Леркой стояли и выбирали себе лакомство. «Вот так бы всегда – подумалось мне во сне – пусть лучше снится мороженое».