Во сне я гораздо проще устроен. Всегда точно знаю, чего хочу. И радуюсь, когда удается добиться желаемого. Во сне я у нас молодец.
Штука в том, что я уже привык жить с этим желанием, с болью от его несбыточности, с гигантской прорехой в сердце. Я вообще очень быстро ко всему привыкаю и не люблю перемен, в том числе – к так называемому «лучшему». Потому что когда изменяются внешние обстоятельства, вместе с ними меняешься ты сам, и никогда заранее не знаешь, понравится ли тебе быть этим новым человеком, таинственным незнакомцем, превращение в которого вот-вот начнется… да нет же, уже началось, пока ты топтался на месте, почти всерьез полагая, что все еще можешь затормозить.
Всякий человек кажется мне пустым мешком, который можно порвать на лоскуты и сжечь, а можно под завязку набить новым, невиданным, небывалым опытом.
Хрупкие барышни – опасный народ, – подмигнул мне Кофа
ущерба для дела и себя. Потому что я – одиночка, эгоист и игрок. Я любопытен, корыстен, непоседлив и нетерпим к чужим несовершенствам. И испытываю неутолимую потребность в том, чтобы постоянно учиться, а вовсе не учить других. Мне должно быть интересно жить круглосуточно, в том числе, во сне. При соблюдении этого
Глупо было бы гнаться за новыми знаниями и при этом разрушать тело, которое необходимо для их накопления, обработки и практического применения. Из всей совокупности как общечеловеческого, так и моего персонального опыта следует, что ценность знаний, почерпнутых из книг, наиболее высока именно при жизни читателя.
Непривлекательная внешность – это, оказывается, очень удобно. Освобождает от избытка чужого внимания.
В любви нужно быть нерасчетливым и беззащитным, иначе нечестно
Ошибочный ход не обесценивает наслаждение от умственных усилий, которые к нему привели. Проигрыш не может лишить нас счастья, пережитого в ходе партии, его уже никому не отнять. Собственно, именно поэтому мы так любим игры. Но на самом деле, в жизни должно быть точно так же. Ни наши ошибки, ни разгромные поражения вовсе не уменьшают ценности самого бытия. И трагическая гибель не озна
спящих. И, надо думать, тоже обалдевших от всего,