Глава 15
Это прозвучало так, словно ее застукали на месте преступления. Сначала она смутилась, словно и правда было в ее присутствии в этом доме что-то неприличное. Но тут же взяла себя в руки и посмотрела прямо в невозможные голубые глаза.
– Пришлось, – спокойно ответила она. Глаза находились близко. Слишком близко. – Кое-кто весьма настойчиво пытался оставить нашу компанию без ценного стажера, а моего институтского приятеля – без единственного сына.
Она глядела в расширившиеся почти во всю радужку зрачки, в глубине которых полыхал знакомый жар. Под этим взглядом хотелось то ли спрятаться, то ли начать поправлять одежду. Наверное, никогда еще невозмутимость не давалась ей так тяжело. Но Вика справилась. Она и не с такими трудными переговорами справлялась.
– А кто меня раздел? – вкрадчиво спросил Ян.
И от этих вкрадчивых ноток волосы на затылке Вики встали дыбом, а по спине проскакали мурашки размером с кулак. Да, это уже вопрос посложнее. Вика даже представлять не хотела, какую бурю фантазий в мальчишеской голове вызовет это знание. Перебьется! Она отвернулась, быстро собирая в кучу расползающиеся мысли, и равнодушно пожала плечами:
– Врачи скорой помощи.
А что, проверить он не сможет.
– И вы позволили каким-то эскулапам добраться до моего беззащитного тела? – укоризненно воскликнул больной.
Беззащитного тела? Нет, это не тело, а оружие массового поражения несчастного женского племени. Концентрированное искушение, черт побери!
– Ничего не случилось с твоим телом, – парировала она, обернувшись и бросив насмешливый взгляд на Яна.
Тот приподнялся, опершись на локоть, и теперь разглядывал Вику – откровенно и с явным удовольствием. Явно больной идет на поправку! Она уже собиралась закончить перепалку и перейти к измерению температуры, как вдруг Ян обессиленно упал на подушку. Глаза закрылись, рука безвольно свесилась, ударившись об пол.
Что такое? Что случилось? Только же все было нормально! Может, у него аллергия на лекарства?! Вика в ужасе подскочила и, плюхнувшись на край тахты, внимательно всмотрелась в Яна. Вроде не видно ничего такого. Но кто она, врач, что ли?
Вика нерешительно протянула руку и слегка потрясла его за плечо. Он не реагировал.
– Эй, ты где? Не знаю, где ты, но срочно вернись оттуда. Это приказ руководства, ясно?
Боже, какую чушь она несет! Плечо было сухим и горячим. И лоб, который она моментально потрогала, был тоже сухим и горячим. Не такой, конечно, как ночью, но все же… Да и вообще, что она понимает в больных и аллергиях?
Вика заметалась, не зная, что делать: звонить Кире, вызывать скорую, бежать на кухню за холодной водой, чтобы плеснуть ему в лицо и попытаться привести в чувства?
А может, он вообще уже не дышит? Она испуганно склонилась пониже, пытаясь уловить малейшие признаки дыхания. И тут «умирающий» приоткрыл один глаз, ловко подсек руку, на которую она опиралась, и Вика, не удержавшись, практически упала сверху. А он словно того и ждал, притянул ее к себе ближе и поцеловал. Прямо в губы.
И от этого поцелуя, от жара его горячих растрескавшихся губ что-то словно сместилось у нее в голове, и стало совершенно неважно, кто он и кто она, остался только этот упоительный поцелуй вне времени и пространства, где-то за гранью Вселенной. Перед глазами плавали радужные круги, губы горели, по телу прокатывались волны жара, и вся она пылала и плавилась, словно кусок воска в пламени.
Их дыхание смешивалось, дурманя и мешая соображать. Стоп! Соображать! Кто-то из них точно должен что-то соображать! Видимо, температура заразна. Или кто-то хорошо целуется, а второй кто-то совершенно распустился. Вика высвободилась из объятий.
– Что ты себе позволяешь? – сурово сказала она. Только почему-то получилось не сурово, а беспомощно и жалобно.
– Может быть, то, что ты хотела бы себе позволить, но почему-то не можешь?
И, пока она глотала воздух, пытаясь найти какие-то нужные слова, он снова поцеловал ее, осторожно и очень нежно, в уголок губ. Он обхватил ее горячими руками и запустил ладонь в ее волосы, легонько сдавив затылок, – ни дернуться, ни вывернуться. Да она бы и не могла. Он весь, вместе со своими глазами, с короткими темными ресницами, ямочками на щеках и растрепанными волосами, оказался как-то так близко… Очень близко, ближе и не бывает. Сквозь тонкую простыню она всем своим телом – ногами, животом, грудью – чувствовала лихорадочный жар его тела, совершенного, умопомрачительно притягательного тела, отчетливо ощущала, как он пахнет, как дышит, двигается, как перекатываются при этом его мышцы, как бухает ей в грудь его сердце. Ощущения были настолько яркими, острыми, убийственно сильными, что все здравые мысли растаяли и с шипением испарились, словно капли воды с ее ставшей ужасно горячей кожи….
Горячие сильные руки словно капканом сомкнулись у нее за спиной, и несчастный больной с неожиданной прытью развернулся и подмял ее под себя. Твердой, как доска, ногой он придавил Викины ноги. Коснулся рукой щеки, а потом груди в вырезе блузки. Вика на долю секунды поплыла, отдаваясь упоительным прикосновениям, ощущая, как кожа под кончиками горячих пальцев натягивается, истончается, становится болезненно чувствительной и оттуда по всему телу разбегаются волны сладкой дрожи, а низ живота наливается тяжелым колючим жаром. Настырные пальцы нырнули глубже… Проскользнули по ложбинке между грудями, нащупали и сдавили съежившийся от возбуждения сосок…
Да что, черт возьми, она делает? Вика как-то враз очнулась, хрипло охнула и затрепыхалась, стараясь высвободиться. Но Ян уже и не держал ее так уж крепко, силы явно его покинули.
– Не уходи… – пробормотал он почти жалобно. – Пожалуйста…
Устроил голову у нее на плече и затих. Вика осторожно скосила глаза. Ян глубоко дышал, темные ресницы сомкнулись, густые пряди налипли на высокий лоб, торчали в стороны, лезли Вике в нос, щекотались и пахли чистым мужским потом. И на лице было решительное, мрачное выражение. Заснул, что ли?
Что и требовалась доказать. Из человека, который только что лежал чуть живой, герой-любовник вряд ли получится. А если и получится – то только через пару дней, когда Вики тут точно не будет!
Но, когда Вика попыталась выбраться, Ян сонно пробормотал: «Нет!» – притянул ее обратно к себе и уткнулся носом в волосы на макушке. Ну что ж, она подождет, когда он уснет крепче, и тогда осторожно выскользнет из его крепких объятий. На полу, привалившись к тахте, присматривать очень удобно. И безопасно.
Глава 16
Вика медленно выплывала из сладкой дремы. Открывать глаза не хотелось, хотелось еще немного подремать. Потому что так спокойно, уютно и приятно было вот так вот парить между сном и явью… То смотреть сквозь сомкнутые ресницы, как позднее утро проникает в комнату сквозь полураскрытые жалюзи, расчерчивает воздух косыми солнечными лучами и как в этих лучах, вздрагивая, кружатся пылинки, как тускло светится на тумбочке у тахты невыключенный ночник, со всех сторон заваленный какими-то… коробочками. То вновь погружаться в сон, легкий, воздушный, ласковый…
– С добрым утром…
От хриплого голоса и горячего дыхания, скользнувшего по шее, даже сквозь сон Вику окатило сладкой истомой. Окончательно просыпаясь, она бездумно потянулась, со стоном удовольствия разминая затекшие мышцы, повернула голову и вздрогнула, наткнувшись на горящий взгляд Яна. Он сглотнул, глядя расширившимися зрачками на ее слегка приоткрытые влажные губы, скользнул ниже и замер, уставившись на ее грудь. Вика невольно посмотрела туда же и… вспыхнула, как девчонка. То ли от ночной возни, то ли просто от беспокойного сна несколько верхних пуговичек на блузке расстегнулись, и в развал распахнувшегося ворота невинно торчало кружево бюстгальтера, совершенно невинно, и от этого просто сокрушительно.
– Вика… – странно дрогнувшим голосом прошептал Ян.
Она вскинула голову и моментально утонула в синих омутах его глаз, где-то в самой глубине которых ворочался густой тяжелый жар. Утонула – не выбраться, да и не хотелось выбираться. А жар ворочался и поднимался, темный, тягучий, затапливая радужку и расширяя зрачки, которые становились все больше. Вика невольно облизала губы, чувствуя, как холодеет в спине, и этот упоительный холод растекается лихорадочной слабостью по телу, рассыпается колючими мурашками по коже. И сладко ноет в низу живота, где словно в ответ становится тоже жарко и сладко. В ушах шумело, и мутилось в голове. Он навис над ней, а она зачарованно смотрела, как медленно и неотвратимо приближаются его губы к ее губам, а потом и вовсе закрыла глаза, не в силах протестовать. Да какое там протестовать, если ей до смерти хотелось почувствовать снова их горячую жадную упругость…
Поцелуй был долгий, жаркий и бесстыдный. Глубокий, до остановки дыхания, до кругов перед глазами, до ненасытной жажды, разгорающейся где-то глубоко внутри. Его губы безжалостно сминали ее рот, их языки терлись друг о друга и сталкивались, кружили, сплетаясь в извечном танце, от которого кровь превращалась в жидкий огонь и мчалась по обожженным венам. Горячечная шершавость его запекшихся губ, царапающаяся, отросшая за ночь щетина, едва уловимый привкус не то ментола, не то мяты на языке – все это лишь добавляло умопомрачительных оттенков в бесподобную гамму ощущений, буквально сводило с ума. Горячая ладонь погладила ее шею, скользнула вниз, сдвинув кружево бюстгальтера, и жадно сдавила голую грудь.
Это было приятно, почти невыносимо приятно. Вика со стоном выгнулась, позволяя, разрешая, капитулируя. И едва не закричала, когда Ян прижался губами к другой груди, ожег кожу жарким дыханием через ткань. И этот жар отозвался сладким спазмом внизу живота, делая желание почти невыносимым. Она вплела пальцы в спутанные, слегка влажные золотистые пряди, с силой прижимая его голову у потяжелевшей занывшей груди, которой было мало, мало, мало прикосновений… Сейчас… Сейчас же… И будь что будет…
Резкий звонок в дверь разорвал густую вязкую тишину. Вика замерла, какую-то долю секунды не в силах осознать значение этого ужасного, совершенно лишнего звука, бесцеремонно ворвавшегося в сладкий чувственный дурман… Потом вздрогнула, и в одно мгновение вся хмельная решимость этого утра улетучилась, словно ее и не было. На смену ей изнутри поднялась жаркая волна смятения и острого стыда. Что она творит? Что она только едва не натворила?!
Если б не спасительный звонок, она позволила бы этому мальчишке сделать с ней все, что он хотел, да еще и умоляла бы, чтоб не останавливался. Твою ж мать!
Вика взвилась с кровати как кошка, застуканная за поеданием хозяйской сметаны, заметалась по комнате, на ходу изворачиваясь, чтоб застегнуть бюстгальтер (когда, святые угодники, он успел его расстегнуть?!), засовывая дрожащими пальцами мелкие пуговички в прорези на чертовом вороте блузке, поправляя волосы и пытаясь найти хоть какое-то зеркало, чтобы выяснить, в каком она виде.
Ян поначалу пытался ее остановить, но где там! И теперь лежал, тяжело дыша и даже не думая прикрываться простыней, и молча следил за ее хаотичными перебежками.
– Кто ходит в гости по утрам, – глядя с укором, начал он, – тому открывать вовсе необязательно…
Но Вика пропустила эти его слова мимо ушей. Зеркало наконец обнаружилось, но уже в прихожей. Она еще раз пригладила волосы, обнаружила, что застегнула пуговицы через одну, быстро исправила эту предательскую оплошность, глубоко подышала, пытаясь успокоиться и скрыть тот особый возбужденный блеск глаз, и тихонько спросила:
– Кто? – голос прозвучал тихо и как-то… виновато. Не дело. Вика откашлялась и громко спросила: – Кто?
– Я! – раздался Михин голос из-за двери. – Вика, открой!
Она сделала еще пару глубоких вдохов и выдохов на всякий случай и щелкнула замком. Миха влетел в квартиру, запнувшись о ее туфли, едва не пропахал носом пол и, бессмысленно озираясь по сторонам, скинул ботинки. Один носок традиционно оказался другого цвета.
– Привет, – торопливо заговорил он, – Ты что, тут всю ночь дежурила? – Выдернул расческу из кармана, быстро провел ею пару раз по шевелюре, которая не стала от этого ни на грамм приличней. – Спасибо, что не бросила моего оболтуса. – Миха сдул с расчески несуществующие волоски, сунул ее обратно в карман и одернул пиджак. – Я после твоей смс-ки сразу отпросился, ночь ехал и вот… – с этими словами он уже влетал в комнату к сыну.
К сыну… Вика вздохнула и покрутила это слово на языке. Видимо, так и должно быть. Правильно, что в эту дверь постучались не какие-нибудь сектанты, или лоточники с очень полезными для дома вещами, или люди из ЖЭКа, а именно Миха. Чтобы в очередной раз напомнить ей, что этот мальчишка годится ей в сыновья. Нет, ну ладно, допустим, не в сыновья. В сыновья он годится Мишке, и то с большой натяжкой. Кто ж знал, что ее старинный друг такой… ранний. А с Викой у Яна разница в возрасте всего-то десять лет – она уточнила уже это обстоятельство у кадровика. Всего-то, ага. Совершенно незначительно. На душе почему-то стало муторно, хоть волком вой.
– Ну, раз ты уже здесь, – вяло улыбнулась Вика, появляясь в дверях, – думаю, я больше не нужна. Сами справитесь. – Она прошлепала к креслу, выхватила оттуда свою сумочку. Мишка, входя в роль заботливого папаши, деловито поправлял подушки под головой Яна, словно тот был послеоперационный больной. Ян, не отрываясь, смотрел на нее. И было в этом взгляде что-то такое, отчего Вика чувствовала себя предательницей. Да ну, бред. Чушь. Чего не почудится после бессонной-то ночи. – На тумбочке таблетки и инструкции, как их применять, но лучше вызвать врача. А у меня сегодня рабочий день….
Она посмотрела на часы. Твою ж мать! Рабочий день давно уже в разгаре, а ей еще доехать до дома, выслушать от кошки все, что та о ней думает, покормить беднягу и привести себя хоть в какое-то нормальное состояние. Впрочем, с последним явно будут проблемы. Ей хотелось кричать: куда черт возьми, делась нормальная Вика, к которой она уже привыкла и с которой прекрасно уживалась все это время? И откуда взялась эта дамочка, у которой перманентно сносит крышу?!
Все. Хватит с нее роли сиделок и нянек! Как-нибудь без нее, пожалуйста.
Вика быстро обулась, выскочила из квартиры Яна, решительно захлопнув за собой дверь, и побежала вниз по лестнице.
Прохладный душ, быстрая укладка, строгий костюм – Вика посмотрела в зеркало, словно желая убедиться, что перед ней все та же она, а не кто-нибудь незнакомый, и почти убедилась. Вот только глаза… Было в глазах нечто лишнее, не ее, не Викино. Они словно сияли изнутри, как у малолетки, в первый раз сбегавшей на свидание. И стоило подольше посмотреть на это сияние, как начинали всплывать воспоминания о голубых, словно небо над южным морем, глазах, сильных горячих руках, о губах, слегка шершавых и жадных…. Всплывали нежданно, непрошено, будоража, разливаясь сладкой истомой по телу, скручиваясь холодком в животе.
Ну ничего, не страшно.
В глаза ей так долго никто не осмелится таращиться, а остальные реакции организма никому не видны. И вообще, все это пройдет со временем.
Приняв такое решение, Вика, как ни странно, совершенно успокоилась и явилась в офис как ни в чем не бывало. И даже смогла сосредоточиться на работе. Когда Ян не мелькал перед глазами, сделать это было куда проще.
* * *
Следующие два дня выдались на удивление спокойными – обычная рабочая рутина, стандартные задачи. Ян не звонил. Зато Мишка, довольно быстро вжившийся в роль сумасшедшего папаши, каждый день, да не по одному разу, звонил ей, чтобы доложить, как дела у «бедного ребенка». «Бедный ребенок», подцепивший где-то простуду со столь экзотическим названием, что Мишка так и не смог прочитать врачебные каракули, таблетки принимал исправно, мужественно терпел уколы и вообще шел на поправку семимильными шагами. С особой гордостью папаша сообщал, что сын просто рвется на работу, очень переживает, что может подвести команду, но врачи говорят: еще хотя бы неделю надо отлежаться.
Эти сообщения рождали в груди двойственные чувства. С одной стороны, неделя – это очень хорошо, это очень здорово, с другой – ведь через неделю он появится, и что тогда? И об этом «тогда» Вике думать совершенно не хотелось, потому что ни одного толкового решения у нее не было. Убрать его из офиса, перевести на какой-то другой участок? Отличная идея, только вот для этого ей придется организовать тот самый «другой участок вне офиса».
Впрочем, сейчас Вика была готова уже на все что угодно и даже на полном серьезе просматривала объявления об аренде помещений где-то у черта на куличках. Из-за этого и задержалась на работе слишком долго, когда все давно ушли. Вот, неплохой вариант… Правда, от метро далековато…
Телефон ожил, она посмотрела на номер и тут же сжалась, натянулась как струна. Кровь бросилась в щеки, внутри все оборвалось. Гадкий мальчишка! Словно нарочно выбрал такой момент, когда она как раз о нем думала. Хотя это было и несложно. Кажется, в последнее время она думала о нем постоянно. Наверное, стоит ответить. Не станет же она сбрасывать его звонки, словно последняя трусиха.
– Привет, – раздалось из трубки.
И от одного этого голоса щекотные мурашки рванули по позвоночнику и торопливо рассыпались по всему телу, быстро добравшись до самых кончиков пальцев, сжимавших телефон.
– Здравствуй, – перехватив телефон в другую руку, Вика вытерла о юбку моментально вспотевшую ладонь. Она совершенно не представляла, как с ним говорить. Так, словно бы ничего не произошло? Это было бы странно, потому что что-то да произошло. – Я слышала, ты идешь на поправку.
Она обрадовалась, что отыскала безопасную тему.
– Ну да, уже практически живой, – бодренько ответил стажер. – Вот только никому бедный выздоравливающий не нужен. И никто его не навещает. Совсем. Это не по-товарищески!
– К тебе очень рвется Иванова… – Вика едва удержалась, чтоб не хихикнуть прямо в трубку. – Могу спустить ее с поводка. Кажется, она научилась печь и хочет выкармливать тебя собственноручно. С ложечки…
– Нет! Я еще не настолько окреп! – испуганно перебил Ян. И жалобно добавил: – Не хочешь ли ты навестить несчастного больного, который томится здесь в тоске и одиночестве?
Перед глазами моментально появилась тахта со сбитыми одеялами, голый Ян, едва прикрытый простынкой, и жадные, чуть потрескавшиеся губы, медленно-медленно приближающиеся к ее губам… Черт! У Вики перехватило дыхание. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы голос предательски не дрожал.
– Боюсь, бедному больному придется сегодня обойтись без меня. Очень много работы. Я все еще в офисе и буду здесь долго.
– Так я и думал, – радостно сказал Ян и отключился.
Вика ошарашенно посмотрела на смолкшую телефонную трубку. Что за нафиг? Ян не был похож на человека, который вот так бросает трубку посреди разговора, тем более не прощаясь. Впрочем, поди разбери этих подростков. Сама виновата. Никакой субординации. Все-таки нужно с этим что-то делать. Она снова посмотрела на объявление о недорогих офисах на окраине города и тут же себя отругала. Никогда еще она не трусила и не убегала от проблем. И от этой тоже убегать не будет. Вот выздоровеет он, придет на работу, и у них состоится серьезный разговор. И тогда она четко проставит условия, на которых парень останется в офисе. Все ведь предельно просто. Еще одна такая выходка, и он больше не стажер. А если будет работать нормально, то мешать ему Вика не станет.
Приняв это решение, она как-то сразу успокоилась, повернулась к компьютеру и вернулась к работе.
И ровно в эту минуту в коридоре прошелестели шаги, тихие-тихие, Вика даже подумала, что послышалось. Но шаги замерли у ее кабинета, и дверь открылась. На пороге стоял Ян – во всей красе. Сердце сжалось, пропустив удар, и заколотилось как ненормальное. Наверное, даже охранник внизу слышал этот стук. Вика одним взглядом охватила его всего, от макушки до пяток, каким-то исконно женским, жадным, истосковавшимся взглядом, мгновенно впитавшим увиденное. Немного бледный, но оттого еще более сногсшибательный. Взъерошенные волосы нахально падали на высокий лоб. Глаза-омуты, затянет – не выплывешь. Ленивая мужская улыбка на лице и букет роз в руках. Она хотела что-то сказать, но он ее опередил:
– Розы самые обычные, продаются в любом магазине, произрастают в оранжереях и никуда не занесены.
Он подошел ближе и отдал букет, который Вика машинально взяла одной рукой, уколов палец о подло спрятавшийся среди листьев шип. Затем обошел стол, уселся на пол практически на колени, взял ее другую руку в свою, посмотрел снизу вверх и сказал: