В Китеже. Возвращение Кузара. Часть 2

-6-

17 березеня,

ул. Старый Гай, 69

Китеж, 2004

Дверь в спальню приоткрылась, послышался приглушенный мамин голос.

– Гера, завтрак готов!

Жорик высунул голову с лоджии:

– Зверей докормлю…

– Тс-c, сестру не разбуди, – мама чуть нахмурилась, но примирительно улыбнулась. – И поспеши, папа ждать не сможет.

Жорик покосился на нижний ярус кровати со спящей Лисой за импровизированными шторками, кивнул маме и нырнул обратно, в свое маленькое шумное царство. Молодая серая ворона Пуша тут же вылетела из распахнутой клетки и приземлилась Жорику на голову:

– Карр! – требовательно воскликнула она и, судя по пляскам на шевелюре, цеплялась, искала равновесие, то и дело расправляя короткие крылья. Ее он подобрал сразу после переезда в Китеж – больного, почти лысого птенца, – думал, не выживет.

Жорик выставил руку, и Пуша спланировала на нее. Вцепилась в кожу когтями, больно оцарапав. Да, без краг так лучше не делать, но он лишь улыбнулся: нормальные маховые перья у Пуши так и не отросли, но в последний месяц она, наконец, начала понемногу летать. Метр-два, но такой прогресс!

Такую прирученную птицу уже ни за что не выпустишь обратно на волю. Как и ежа, которого Жорик привез с собой в Китеж из Еловца, небольшой деревушки в глуши Томской области, в которой он провел все детство. Совершенно домашнего варана – того, что Жорик вытащил из проруби в последние каникулы, – тоже уже не отпустить.

А вот зеленую жабу, что спит сейчас в ящике под клеткой с бурундуками, еще можно попытаться выпустить. Ее он подобрал в середине грудня, на выпавшем снегу. Что-то, похоже, согнало ее с выбранного убежища для зимовки. Жорик ее даже почти на руках не держал: накормил сверчками, собрал в пластиковый ящик коры и мха, наворожил нужной температуры и влажности и отправил спать. Весной выпустит: должна выжить на воле. Но проследить за ее судьбой, конечно, придется.

Докинул бурундукам любимого лакомства к корму – мясного пюре из баночек для детского питания, намазанного на кружки огурцов. Вороне Пуше зерен и фруктов. Ну что ты смотришь так жалобно? Мясо на ужин получишь. Ежу сверчков засушенных. У варана вода свежая, но на всякий случай закинул ему пару бражников – пусть охотится, и не оглядывается так жадно на бурундуков. Не лучшее соседство, конечно. Но что делать? Да и Жорик был уверен, что старший из них, Дейл, и с вараном не пропадет, и других бурундуков в обиду не даст.

Жорик вытер руки о брюки, опомнился и щелкнул пальцами. Почувствовал тепло на груди от нагревшегося кулона-ксифоса, пижама очистилась от грязи – можно и поесть.

– Пуша, тебе пора. Вечером полетаешь, хорошо? – сказал Жорик на прощание и закрыл ворону в клетке во всю боковую стену.

На цыпочках мимо Лисы – в этом году она училась в цивильной школе во вторую смену и могла отсыпаться, – аккуратно закрыл за собой дверь и пошел на запах еды.

И вот уже блестящие в свете кристаллов капли божественного вишневого варенья, как по полотну современных непонятных художников, растекались по румяному блину. Еще ложку и еще одну. Вначале варенье возвышалось, как гроздь аметистов, но Жорик безжалостно размазал его, свернул блин в трубочку и отправил в рот. Сладость с ароматом лета заполнила его всего – это будет хороший день. Такой же хороший, как всегда. Или почти всегда.

Вчера вот все было очень странно. Жорик нахмурился: сначала эта дикая головная боль, известие о проклятии (и эта Марина похоже не при чем! Но кто еще мог попытаться его проклясть?!). А потом новости в телевизоре, с каким-то левым мужиком вместо привычной физиономии неизменного Председателя Комиссарова, и резко постранневший Алекс: что за бред, всегда был Длинноносов, что ты несешь.

Ага, как бы не так. Уж Длинноносов-то слишком знакомая фамилия, чтобы Жорик мог ее перепутать. Это же фамилия Дэнчика! Почти брата. Они оба родились в Еловце с разницей в три месяца. И всю жизнь прожили бок о бок, за исключением последнего года… Жорик вздохнул.

Мама дирижировала продуктами. Новые блины разом с двух сковородок переворачивались и перелетали в стопку. Одновременно складывались в контейнер котлеты отцу на обед, и в еще две емкости сыпалась какая-то еда – отцу на ужин и на ночной перекус. Значит, снова на долгое дежурство.

Маме вечером Жорик тоже попытался рассказать про исчезновение Комиссарова и появление кого-то нового. Но она, хоть и не стала кипятиться на пустом месте, нахмурилась. Предложила Жорика показать врачу: вдруг проклятие все-таки подействовало. Это бы, конечно, многое объяснило. Но поведение мамы насторожило. Что с ними не так?

Под столом, положив голову на колени Жорика, умирала от голода несчастная Муха – единственный зверь в квартире Глефовых, принадлежавший не самому Жорику. Доберман отца жила с ними, сколько Жорик себя помнил, – появилась еще задолго до самого Жорика, и при этом даже не старела. Чудесный Китеж, только за долгую жизнь зверей его уже можно любить.

У голодающей Мухи-то вон миска с кормом даже не опустела, и припадающая на переднюю лапу кошка Мурка уже вытаскивала у попрошайки какие-то аппетитные кусочки.

– В холодильнике будет суп, поешь после гимназии, – не оборачиваясь, сказала мама. – И если кто-то из друзей придет, хватит. Обязательно покорми, не жуйте одни бутерброды.

– Не, я сегодня вряд ли с друзьями. У Алекса скоро турнир, он тренироваться весь день будет. А Серегу родители на этой неделе уже отпускали, значит не раньше следующего месяца снова придет. Если еще с оценками все норм будет.

Мама ничего не ответила, но Жорику даже не требовалось видеть ее лица, чтобы знать, как она сейчас укоризненно поджимает губы: она не одобряла методы воспитания многих родителей, что в Еловце, что тут в Китеже.

– А в следующем году и сам на турнир? – на кухне показался отец. Не выспавшийся, помятый. Вчера вернулся со смены, когда Жорик уже ложился. И снова на дежурство.

– Нууу, – неопределенно протянул Жорик, водя в воздухе перепачканной вареньем ложкой.

– Или на художественную ворожбу пойдешь? – изогнул темную бровь отец.

– Нууу… – повторил Жорик и пожал плечами. – Не люблю я все эти соревнования. Что мне там делать?

– Побеждать, например.

– Было бы с кем соревноваться на ворожбе, – пожал он плечами. – А все эти ваши мечи я все равно не люблю.

– Пацифист, – с улыбкой хмыкнул отец, потянулся было, чтобы потрепать Жорика по волосам, как это делал, пока тот был маленьким, но осекся, поправил ксифос в виде часов на запястье. – Так, Георгий, старт через пять минут. Заканчивай и пошли. Галчонок, – обратился он к маме, – я в клинике позавтракаю.

Ну, еще три блина в Жорике точно успеет вместиться. И варенья побольше.

***

– Руки, Георгий, руки! Все в варенье! – возмутился отец, когда Жорик, заняв пассажирское кресло в пересобранной для Китежа старенькой «девятке», пытался незаметно вытереть остатки поедания блинов об обшивку кресла.

– Уже все чисто! – щелкнув пальцами, улыбнулся Жорик. Ксифос нагрелся, золотистые искры окутали салон автомобиля, с обшивки, и с панелей исчезли не только все следы от варенья, но и пыль и шерсть зверей, которая из квартиры просачивалась повсюду, где бы ни бывал Жорик.

Мгновение Жорик наблюдал, как искры одна за другой исчезают в воздухе, будто мыльные пузыри. Он до сих пор радовался, что у него так легко получается любое заклинание. А ведь еще в начале лета так боялся, что в этом году в гимназию еще не примут – магия не успеет пробудиться. Или самое страшное – а вдруг он останется вообще без нее?

– Что в школе сегодня? – спросил отец, пока машина выкатывалась от парковки у подъезда к специальному кармашку. Только там можно просочиться в подземный тоннель. Жорик помолчал. Почти с тем же восторгом, что и в первый день в Китеже, наблюдал, как тяжеленная машина будто сама собой проваливается под землю и оказывается на трассе. Всюду волшебство!

– Сдвоенная теория магии с утра, скукота. Потом практика зоологии!

– Эму привет, – улыбнулся отец. Эмом он называл Тополя Эманила. Тот преподавал зоологию, еще когда отец учился в Темной гимназии, и с тех пор они поддерживали общение. Или даже дружбу, если возможно вообще говорить о дружбе между ведичем и лешим.

– Надеюсь, сегодня кто-нибудь жуткий будет! Мантикора, например!

– Ну, это вряд ли. Если повезет, может, к выпускному увидишь. Ученикам приводят только безобидных животных.

– Ага. Повезло мне с аспидом тогда! Таких даже в зверинцах нет.

– Повезло, – серьезно согласился отец. – Но ты уж поаккуратнее с ними, хорошо? Иногда ты слишком самоуверен.

– Я осторожный! Осторожнее меня к аспиду никто не относился. Все только огнем пуляли.

– С большой дистанции. А не лезли чесать брюшко, – хмыкнул отец, не отрывая внимательного взгляда от дороги. Отец не злился, не ругался. Просто спокойно предупреждал. А ведь Жорик часто видел, как родители однокурсников реагируют на всякие небезопасные выходки отпрысков. Какие истерики закатывали родители Дэнчика, когда Жорик втягивал того во что-то рискованное. Или отец и мать Сереги, стоило ему даже на пять минут опоздать домой. Таким ничего не расскажешь. Но невозмутимая уверенность собственных родителей в нем, Жорике, и его силах располагала.

– Па-ап…

– М?

– Мама рассказала? Я помню то, чего не помнят остальные.

– Не рассказывала. И что помнишь? – лишь прямую бровь слегка приподнял, вот и вся паника.

– Я помню, что еще два дня назад в Китеже был другой Председатель. А этого Кузьму Длинноносова никогда не видел. А мама помнит, и Алекс тоже.

Отец тяжело вздохнул и какое-то время молча смотрел в темный тоннель подземной трассы. Жорик терпеливо ждал, знал, что отец не оставит его без своего комментария. Пока длилось молчание, скользил взглядом по рекламным плакатам трассы: открытие нового ресторана в центре, новая передача по местному телевидению, зелье для роста волос. И желтый свет больших осветительных кристаллов, блики, пятнышки – точно искры сработавших заклинаний повсюду. Но краем глаза он и за отцом следил. Жорик был практически уверен, что все – сейчас отец расскажет что-то очень-очень важное. Но он вдруг нахмурился и довольно жестко сказал:

– Я не помню никакого Комиссарова… – и замолчал.

– И что, к врачу тогда? Мама предлагала. Но почему-то к утру забыла.

– Не к спеху, думаю, – быстро ответил отец. – Ты рассказывал, тебя кто-то проклясть на днях пробовал. Может, все-таки частично сработало? И через пару дней развеется. Что там за девочка из Темной? Или… Вампилов?

– Не, только не Алекс, – замотал головой Жорик. Но сам нахмурился: ему кажется, или отец переводит тему? – Да и больно глупое какое-то проклятие.

– Ну а что, он же пытался тебя запереть?

– Я уже понял, что ты его семейку не очень любишь, – махнул рукой Жорик и отвернулся к окну. – Он не такой, как они.

– Все они сначала не такие, – буркнул отец. – Но тебе виднее, конечно.

Жорик только покачал головой. Что делать с собственной памятью и всеми проклятиями – не ясно.

***

Жорик выскочил из машины и взглянул на часы: ага, трамвай Сережи приедет минуты через три, можно подождать. Они старались дожидаться друг друга, чтобы вместе дойти до гимназии, а когда Жорик добирался до учебы без отца, то и в трамвае встречались. В нем и познакомились, когда на подготовительные курсы ездили.

Подружились? Или просто соседи по парте, которых кроме уроков ничего не связывает?

До Китежа он всегда думал, что дружба – это просто. Ведь всегда был рядом Дэн, с которым они ссорились и мирились по десять раз на дню. Дэн, дружба с которым прошла проверку всевозможными испытаниями: походами в тайгу, купанием в ледяной реке, встречей с медведем, войной с гопниками из соседней деревни. Такая дружба должна была длиться вечно.

Но она не прошла испытания расстоянием. Жорик с семьей первыми переехали из Еловца в Китеж. Первые месяцы он писал другу в деревню многостраничные толстые письма. А Дэн отвечал на одно из трех, сухо и коротко. Через пару месяцев и он сам, как потом оказалось, тоже поселился в Китеже, но даже не сообщил Жорику. Не позвонил, не зашел, не написал. Почему? Только на вступительных экзаменах его встретил. Дэн тогда пожал руку, сухо кивнул и поспешил к другим темным. А когда встретились осенью на Дедах, так и вовсе не подошел.

Обычно-то Жорик старался не думать о таких сложных материях. Легко сдружился с Серегой, сел на первом уроке для класса магов рядом с Алексом и больше никогда не был один. Появление Марины несколько подпортило уже было полюбившийся расклад и вернуло мысли о Дэне.

Легко было думать, что дружба разладилась от того, что один оказался светлым, а другой темным: они ведь теперь жили в разное время суток. Да и вообще между темными и светлыми, несмотря на всеобщие заверения о единстве всех ведичей, чувствовалось напряжение. Поэтому Дэна даже не позовешь сыграть в футбол. Но эта Марина сначала перевернула представления о дружбе темных и светлых, а потом и вовсе сделала то, чего не делали до нее другие ведичи: перешла из Темной в Светлую. И в чем же причина тогда?

А именно теперь Дэн еще больше нужен.

Данил и Кузьма Юрьевич. Длинноносовы. Не самая популярная фамилия, чтобы быть просто совпадением.

В Еловце не любили вспоминать, кто и за что туда угодил. Туда никогда не уезжали из любви к уединению и морозным зимам. В Еловец ссылали ведичей. Родители рассказывали им с Алиской, что попали в ссылку от того, что браки между темными и светлыми в Китеже были вне закона. Закон отменили, и они смогли вернуться обратно. Но в Еловце все знали: то, что произносили вслух о причинах ссылки, не всегда было правдой.

А Длинноносовы говорили, что попали в Еловец из-за какого-то родственника отца Дэнчика. Какое у его отца отчество? Николай… Не Юрьевич ли, как этот Кузьма? Тут бы старого друга спросить, может, даже вместе разобраться со всем. Но не представлял, как теперь к нему хотя бы подойти и начать разговор.

– Давно ждешь? – послышался голос Сережи.

– Даже не заметил, – честно признался Жорик. – Так на теорию магии не хочется…

– Я видел, что стекла в некоторых служебных помещениях до сих пор в наледи, – усмехнулся Сережа и спешно направился к гимназии. – А ректор ищет следы магии, чтобы установить нарушителя. Может, не стоит рисковать? По крайней мере, пока. Как твое последствие проклятия?

– Не знаю, не до этого как-то было.

– Здорово, наверное, в приставку играли? Я так пожалел, что с вами не поехал! Родители весь вечер только о реформах Председателя Длинноносова говорили, даже и не заметили, если меня бы не было.

– Ммм, и что говорят?

– Что давно пора, но Китеж не готов к таким переменам. И наверняка Вече ему не позволит и на месте закроет, – с некоторым энтузиазмом в голосе сказал Сережа, как будто и сам был заинтересован в этих реформах.

– Ммм, – протянул Жорик, поджав губы. Но тут же тряхнул головой и раздраженно воскликнул: – Да какие реформы?! Какой Длинноносов! Этого всего нет и не было!

Сережа остановился и повернулся к нему, с непониманием глядя в лицо Жорика.

– В смысле, нет и не было? – спросил он.

– Потому что не было никогда никакого Председателя Длинноносова.

– Что-то ты путаешь, друг, – покачал головой Сережа. – Кузьма Юрьевич тут, сколько я себя помню. Пойдем уже в трапезную, пока завтрак не пропустили.

Жорик скривился. Спятили они все тут кругом, что ли? И еще дружно пытаются уверить Жорика, что синее это красное, пф!

Жорик распрощался с Сережей у двери теории для волшебников и вошел в соседний кабинет. Плюхнулся на свое место рядом с Алексом. Тот распластался по парте, но, заметив Жорика, встрепенулся, чтобы пожать руку. Жорик широко улыбнулся.

– Ты чего? – нахмурился Жорик. – Перетренировался? Или уже мандраж? Только завтра же турнир, не?

– Завтра, – протянул Алекс и поморщился. Вздохнул. – И у меня к тебе дело есть: сможешь меня заколдовать как-нибудь? Может, неопасно проклясть? Сломать руку, на крайний случай.

Сумасшествие прогрессирует?

– Нафига? – спросил Жорик. Алекс тяжело вздохнул и снова распластался на парте. – Зачем себя калечить? Если не хочешь, почему бы просто не сказать тренеру?

– Я хочу. Но мне надо. Долгая история. – Алекс выпрямился, провел ладонью по лицу и устало добавил. – Не хочешь, не надо. Сам как-нибудь разберусь.

– Да придумаю я что-нибудь. Просто странные вы все. Очень.

Хотел добавить что-нибудь еще, но вошел учитель, и начался самый скучный урок из всей программы. Назывался-то он теорией магии, но был больше про историю: древние ритуалы, которые выделили из ведичей разные классы и способы ворожбы, редкие и экзотичные направления – набор фактов, без картинок и практики. А по субботам еще и сдвоенный урок, совсем кошмар.

Поэтому на звуках китежского гимна Жорик сначала встрепенулся, предвкушая передышку, но напрягся и заозирался, когда снова услышал сиплый голос Длинноносова. Весь класс затих, сидели за партами, ровно выпрямив спины, и с глубокомысленными выражениями лиц слушали речеизлияния нового Председателя. И учитель, тот тоже сложил руку на руку, задрал голову и внимал радио, будто там рассказывают самое важное в мире. Хотя что взять с этих интеллигентов? Вечно к скучным новостям припадают. Но вот остальные!

Жорик сглотнул ком в горле. Помахал перед лицом Алекса, но тот только раздраженно оттолкнул его руку.

– Выключите радио! – вскакивая на ноги, воскликнул Жорик. – Оно вас! Вас! Зомбирует! Эй!

Но никто: ни Алекс, ни учитель, ни другие одноклассники не обращали на него внимания.

Жорик щелкнул пальцами, ксифос на груди потеплел, и приемник в классной комнате выключился. Миг он стоял в тишине, напряженно вглядываясь в лица гимназистов. А они хмурились, вертели головами, но в итоге каждый из них вперился взглядом именно в Жорика, стоявшего, у своей парты.

– Глефов, что вы делаете? – тут же воскликнул учитель и поднялся из-за стола.

– Привожу вас всех в чувства! Еще позавчера в Китеже был другой Председатель!

– Жорик, дурацкая шутка, прекращай, – Алекс потянул его за рукав кителя. – Ладно надо мной пошутили, и хватит уже.

Жорик выдернул руку и выскочил в коридор:

– Вас всех обманывают! – кричал он во все горло. – По радио врут!

И снова и снова щелкал пальцами, выключая один приемник за другим. Ворвался в класс к волшебникам – там же Серега, его тоже надо спасать! Волшебники и их преподаватель смотрели на Жорика. С явным осуждением и раздражением.

– Не было никакого Длинноносова! Нас обманывают! Придите же наконец в себя!

Жорик еще раз щелкнул пальцами, ксифос нагрелся, но никакой осмысленности и прозрения на лицах перед собой не увидел. Зато и маги, и волшебники разом очутились вокруг Жорика, толпа медленно подбиралась к нему. Зомби! Жорик вынужден был отступить из класса волшебников к окну коридора. Снова сглотнул комок в горле: не может быть, чтобы они все решили с ним что-то сделать.

Снова щелкнул пальцами, очень захотел, чтобы все они пришли в себя. Щелкнул еще раз. Никакого эффекта. Жорик посмотрел по сторонам: выхода нет. И что теперь? Они его, как в хоррорах, разорвут на части?

– Глефов! – раздался сдавленный, но решительный голос Марины. Она протиснулась сквозь толпу и подошла к Жорику, встала перед ним и обратилась к остальным. – Просто шутка! Неудачная! Вы же знаете Жорика, да?

– Да ничего я не… – начал было Жорик, но Марина свела руки за спиной и выставила указательный палец, покачала им. Типа… не смей говорить? Да что она?..

– Глефов, в самом деле? – опомнился учитель теории магии. – Что за срыв уроков? Я сейчас вызову ректора!

– Извините, пожалуйста. Не надо к ректору. Это была моя идея. Глупая, – торопливо проговорила Марина. И вместо указательного пальца показывала уже фигу. Жорик продолжал ошеломленно взирать на ее сведенные за спиной руки. Что она делает?

Волшебники и маги начали расходиться, учитель магов кивнул коллеге и, потирая лоб, пошел обратно в свой кабинет. Только тогда Марина развернулась к Жорику, и он заметил, какое у нее бледное перепуганное лицо.

– Молчи! – одними губами прошептала она.

– Что? Что ты делаешь?

– Я тоже помню, – едва слышно произнесла она.

– Но что же ты…

– Тише! Услышат.

– Кто? – нахмурился он. Марина огляделась и пожала плечами, сказала нормальным голосом:

– Пора на урок. Позже.

Развернулась и вернулась в класс волшебников. Жорик нахмурился, растерянно махнул рукой Алексу, который не вернулся в класс. Тот проводил взглядом Марину, скрестив руки на груди, и повернулся к Жорику:

– Это самый не смешной розыгрыш. Завязывайте уже.

Жорик кивнул, все еще не спуская ошарашенного взгляда с дверей класса волшебников.

– Это все потому, что не я его придумал, – хмыкнул он и взлохматил волосы. Еще раз покосился на дверь волшебников и поплелся на урок, до конца которого оставалось не больше получаса – можно и пережить. А дальше шла зоология у Эмманила, и маги с волшебниками будут на ней вместе.

Звонок еще даже не зазвенел, а только хрустальный язычок занесся, чтобы разнести по гимназии благую весть о конце занятия, как Жорик вскочил с места, закинул учебник в сумку и с первым дзиньком уже летел к выходу.

– Ты куда? – крикнул вдогонку Алекс. Жорика будто пригвоздило к месту: что же делать? Он только зажмурился на миг и, ничего не ответив, выбежал в коридор, по которому уже далеко впереди не по-девчачье уверенной походкой шагала Марина, едва не срываясь на бег. Окно впереди подсвечивало выбившиеся из тугого пучка медные пряди – издалека казалось, что голова ее светилась, как гребешок удода. Жорик набрал полную грудь воздуха и побежал следом.

– Ты почему ушла? – догнав и, подстроившись под ее быстрый шаг, спросил он. – Я думал, расскажешь все!

– Я спешу, – бросила Марина и, осмотревшись по сторонам, прошептала. – Я бы нашла тебя позже, чтобы предупредить. Говорить про голоса в радио сейчас опасно. Скорее всего. Но я до занятия хочу застать Эмманила одного, – Жорик заметил, как она покосилась на него и задумчиво поджала губы. – Идем вместе. Может, поймем, почему говорить не стоит… Да не смотри ты на меня так, я сама еще почти ничего не понимаю. Вот только одно: нелюди тоже помнят.

– Нелюди помнят. Ты помнишь! Но почему тогда ты делаешь вид, что это розыгрыш? Почему первая не начала кричать на всю школу? Почему не присоединилась ко мне?

Марина посмотрела на него с удивлением, крепче поджала губы и тихо спросила:

– А смысл? Я же не могу ничего изменить. Ну и краснали говорят, что в гимназии есть те, кто будет докладывать обо всем… куда надо.

– Куда это надо-то? – потряс головой Жорик.

– Вот сейчас и узнаем, – Марина остановилась у двери кабинета зоологии и без стука вошла внутрь, плотно закрыв за собой дверь. Никого с курса еще не было, а вот Эмманил уже сидел за столом. Он поднял взгляд, слегка усмехнулся и молча наблюдал за шествием Жорика с Мариной.

– Георгий. Марина, – поприветствовал он их.

– Здрасти, – промямлил Жорик.

– Доброе утро. У нас тут вопрос: в Китеже переворот, да?

– Марина! – Эмманил подскочил из-за стола и многозначительно уставился на дверь, кинул взгляд на окна, будто и он боялся, что их могут подслушивать. Так это что получается, Марина права, говорить нельзя?

Жорик активировал ксифос, махнул в сторону двери и окон:

– Никто не сможет подслушать, – тихо сказал он. – Вы правда тоже помните, да? Всех ведичей заколдовали?

Эмманил тяжело вздохнул, вернулся за свое место и указал на парту напротив себя:

– А что же вы, Георгий, родителей своих не спросили?

– Первым делом спросил! Мама меня к врачу собралась везти, а отец сказал подождать, может, еще «выветрится», – поморщился Жорик. Эмманил чуть заметно нахмурился и хмыкнул.

– Возможно, и не помнит, да, – пробормотал он и очень по-человечески устало потер ладонью лицо. – Ну что ж… Я и сам ничего не понимаю. Но да, ведичи Китежа помнят не то прошлое, какое помним мы с вами.

– И что теперь делать? Как их спасти? – подался вперед Жорик.

– А зачем вам кого-то спасать? – после небольшой паузы ответил Эмманил. – И главное, как? Пойдете штурмовать Кремль и палаты Председателя?

– Это заклятие влияет на людей, – медленно проговорила Марина. – Они становятся другими… Не собой.

– Да! Нервные! И еще глаза стеклянные! Жуть! – подхватил Жорик. – И вообще, это же ментальная магия? Мощная. Она же под смертным запретом в Китеже: «не подчиняй, не проклинай, не убий, не смотри в будущее», – разве нет? Разве вообще нормально подчинять себе столько людей?

Эмманил тяжело вздохнул и потупил взгляд.

– Но, кажется, сами люди, ведичи, давно подчинили леших, красналей, упырей, – сказала Марина, не отрывая сосредоточенного взгляда с Эмманила. – Вы считаете, это справедливо, да?

– Нет… Не справедливо, – уверенно ответил Эмманил и поднял взгляд на учеников. – Я даже не уверен, что этот переворот долго продержится… Но, понимаете, в Китеже много тех, кто давно ждет перемен в общественном строе. Длинноносов и его помощники не смогут держать эти чары долго.

– Я даже не знал, что такое вообще возможно. Зачаровать весь город!

– Да, это… уникальное явление. Но я бы дал ему время. Может быть, самого Длинноносова быстро сбросят его приближенные. Может быть, возникнет сопротивление из ведичей, избежавших чар. Перевороты не всегда заканчиваются торжеством новой власти. Может случиться что угодно! Но мое племя приняло решение не мешать. Мы надеемся на лучшее… – Эмманил взглянул на часы, покачал головой и направился к двери. – Вы, Георгий, и дверь забаррикадировали? Лучше не говорите об этом никому, делайте вид, что вы под заклятием, как и остальные. Не думаю, что гимназистам станут угрожать, но говорливых нелюдей уже арестовали. Всюду стало больше патрулей, а в гимназиях ввели должности штатных жандармов. Так что тише.

Жорик хмуро наблюдал, как Эмманил распахнул дверь, перед которой уже успел скопиться весь курс. Марина с отсутствующим видом барабанила указательным пальцем по столу. Рядом с ней тут же уселся Алекс, а с Жориком – Сережа.

– Так значит, мой план сработал, – довольно улыбнулся Алекс. – Вы взаперти тогда придумали Комиссарова и теперь… задумали что-то еще?

Жорик поморщился, но и ответить ничего не мог. Терпеть не мог обманщиков и себе давно запретил говорить неправду. Но что сказать друзьям? Как вообще можно было решить, что он будет вместе с этой Мариной придумывать розыгрыш, тем более такой глупый? Да и зачем вообще придумывать шутки с Мариной, когда у него уже есть Алекс и Сережа?

– У нас просто было небольшое организационное собрание зоологического кружка, – не моргнув и глазом, с мягкой улыбкой ответила Марина. – Скоро лед будет таять, ко дню равноденствия русалки и кикиморы должны пробудиться. Хотите присоединиться?

Жорик на миг прикрыл глаза и нехотя кивнул, хотя все в нем восставало против обмана.

Сережа потряс головой, Алекс изобразил зевок, Жорик выдавил из себя усмешку:

– Я их весь первый семестр пытался с собой выманить, но даже сирин с алконостами и то пропустили!

– Я хотел, – поправил его Сережа. – Но заболел.

– А мне просто скучно, – ответил Алекс. – Так, я вчера с тренировкой физику не успел сделать, у кого есть домашка?

Жорик вздохнул. Похоже, заклятие, или что бы там не наложил этот Длинноносов, не подчинило друзей полностью. Только одну сферу знаний, так что, возможно, действительно стоит послушать совета Эмманила, никогда не говорить о Комиссарове и жить нормальной жизнью? Ведь вся эта политика так от него далеко и нисколечко не касается! Где он, Жорик Глефов, и где все это – Вече, законы и Председатели?

Но что-то внутри царапало: нет, все это неправильно. Нельзя зомбировать людей. И разве может этот Длинноносов построить прекрасный Китеж, подчинив себе своих граждан, переписав историю, лишив их воли и памяти?

И так ли безопасны эти чары? А что, если ведичи начнут меняться? И почему только он, Жорик, и Марина – единственные ведичи, кто все еще помнит?

Ну конечно! Сопротивляемость ментальной магии и вчерашняя головная боль. Он тут же распахнул глаза и через силу удержался, чтобы не вскочить из-за парты. Они ведь могут узнать, что это за проклятие или чары на остальных! Они могут проверить, не опасно ли оно при длительном использовании. Могут узнать, что за чары массового поражения использовал Длинноносов.

Он перевернул тетрадку и быстро накарябал на чистой странице:

«Ты забрала результаты анализа на вид проклятия в лазарете?» – и ткнул Марину локтем в руку.

Она нехотя повернулась, рассеянно пробежалась по строчкам, напряглась, перечитала снова и подняла на Жорика свои светло-карие, какие-то огненные, глазища, в них читались ошарашенность и испуг. Она медленно мотнула головой. Жорик кивнул.

«Схожу после урока», – добавил он. Марина кивнула, на миг задумалась, нахмурилась. И поднесла карандаш к листу.

“Вместе”, – написала она скачущими буквами и подчеркнула слово двойной чертой. Жорик кивнул.