Начался концерт. Фантастически-скотская группа из трех броских букв играла безобразно заунывно, и нам в перерыве между постными актами (или как сейчас модно говорить – сетами) пришлось пробуждать тяжело дремлющую публику.
Я вышел первый и вонзил свои закоченевшие руки (от долгого неиграния на инструменте) в тело восьмиоктавной подвешенной клавиатуры дорогого синтезатора Korg M1.
Начался зверски-глупый и примитивный рэг-тайм. Усталая и недовольная публика очнулась от наглого звукового наваждения и сделала вид, что понимает джаз.
Под этот клавишный апокалипсис на сцене появился Санчес Кокуев со своим кучерявым другом – фокстерьером по кличке "Посол", сшитым наспех из старых тряпок.
Хозяин пса, оббежав по периметру зал, неожиданно метнулся в сторону публики с жутким лаем и начал кидаться на женщин старше шестидесяти лет.
Милиция в зале в количестве одного человека сидела смирно, наблюдая неожиданный режиссерский трюк.
Наконец, облаяв семь старушек и обнюхав несколько десятков девиц, входивших в полосу мощного физиологического созревания, фронтмен со своим другом возвратились на сцену и исполнили танец Майи Плисецкой под аккомпанемент протяженно-заунывных, слегка диссонирующих и неприятных созвучий, издаваемых из глубины сцены удрученным и поверженным в глубокое отчаяние пианиста.
Это было первое и последние выступление беспрекословно-убогого дуэта (не считая собаки) в омерзительно-тоскливом городе беспредельно-огромной и бесформенной страны.