Отец сегодня появился дома. Заснул перед телевизором. На меня он не орал, хоть и бросал в мою сторону какие-то злобные взгляды. Наверно, не нашел к чему зацепиться?
НИЧЕГО НЕ ХОЧЕТСЯ.
МНЕ СТРАШНО. СНОВА ПРИХОДЯТ ДУРНЫЕ МЫСЛИ.
ПОСЛЕ ХОРОШЕГО КО МНЕ ПОЧТИ ВСЕГДА ПРИХОДЯТ ДУРНЫЕ МЫСЛИ.
День с Натали был супер. Только почему он мне кажется далеким и ненастоящим? Каким-то игрушечным? И прозрачным?
Глаза слипаются, и как будто хочу спать, но это все обманчиво. Мне лишь кажется, что я хочу спать. Когда же лягу в постель, выключу свет и накроюсь одеялом, то сон убежит от меня, и в башку начнут лезть мысли. Хорошо если светлые, вроде тех о жизни с Натали, моем ДРУГОМ ЖИЗНИ, а если дурные? Как те, когда я стоял на мосту, и мне показалось, что я совершил это, преступил порог страха и боязни, отделяющие меня от этого поступка. Интересно, Александр сильно боялся? В какой-то момент он переступил порог страха и сделал это. На это не так-то легко решиться. Для чего я здесь?
МНЕ ОДИНОКО. Я ЧУВСТВУЮ ЗАПАХ ОДИНОЧЕСТВА… ЗЛОВОНИЕ ФРЭССЕРОВ, КОТОРЫЕ ПОКА ЗАТАИЛИСЬ.
НУЖНО НЕ ЗАБЫТЬ ЗАКРЫТЬ ДВЕРЬ. ЧТОБ ОНИ НЕ ПРОНИКЛИ И НЕ УБИЛИ МЕНЯ ВО СНЕ.
Я хотел бы обнять Нэт. Как было бы хорошо, если бы она сейчас взяла мой руку в свои и погладила ее.
Я ЧУВСТВУЮ НА СЕБЕ ЧЕЙ-ТО ВЗГЛЯД. СЛЫШУ ДЫХАНИЕ. У НИХ МНОГО РАЗНЫХ ТАЙНЫХ МЕСТ. ОНИ …
2 апреля
Сегодня проснулся в первом часу. Сразу взял дневник, чтобы записать все, что произошло с нами вчера. С Риком и Серым ходили на денежную рыбалку. Улов был хороший. Каждому досталось по тысяче с копейками. Я понимаю, что это неправильно и что так можно и допрыгаться, но мы постарались сделать все по-быстрому.
Главное, чтобы район был подальше от твоего собственного. Мы выбрали район, где находится военный госпиталь, – неподалеку от парка, где мы с Натали так круто поговорили – так что я на какое-то время стал маленьким пареньком и перенесся в детство. Мы приехали туда почти в девять. Уже стемнело. Мы двинулись вдоль здания госпиталя. Серый горланил, как оглашенный, так что слышно было за километр. Я сказал ему, чтоб заткнулся, а то мы так не хрена деньжат не надыбаем. Некоторое время мы шли по дорожке вдоль ограды госпиталя. Никого не замечали. Где-то слышались голоса. Мы завернули и тут заметили одну дамочку. По виду она была даже очень чем ничего. Она удалялась от нас. В тусклом свете фонарного столба мы смогли рассмотреть ее. Кожаная красная курточка, черные коротко стриженные волосы, юбка с разрезом по середине на заду и маленькая красная сумочка на металлических цепочках (должно быть, она купила ее под цвет своей курточки). Этой дамочке было лет двадцать пять не больше, но я мог и ошибаться. Мы отошли обратно за поворот. Натянул свои вязанные шапки. Решили, что Рик ее толкнет сзади, а я вырву у нее сумочку. Если она начнет верещать, то Серый решит эту проблемку. Я попрыгал на месте, точно перед забегом на сто метров, потянулся и направился за дамочкой, которая уже достаточно усвистала. Что я не мог понять, так это: на кой черт, она разгуливает здесь в своей небедной одежке и идет ведь, словно ей все по барабану и с ней будет все о’кей. Дура. Но если так посудить, если бы не было таких дур, то как же мы тогда бы пополняли денежные запасы время от времени. Пока мы приближались к этой дамочке, я все думал, что она сейчас оглянется, но она так этого и не сделала. Рик кивнул мне и понесся к этой дуре. Она успела только дернуть башкой, намереваясь оглянуться, но Рик ее уже бортонул со всей дури. Она зашаталась, но не упала. Серый матернулся. Я кинулся к дамочке и дернул у нее сумку. Она вцепилась в нее своими лапами и заверещала. Я машинально зыркнул в сторону боковым зрением, мне показалось, что я засек там чей-то силуэт. Подбежал Серый. Он треснул дамочку по спине, а затем – по ногам. Он умело ее подсек, так что она сходу шмякнулась на асфальт. Кончиками пальцев она все равно еще сжимала металлическую цепочку-ремешок своей красной сумочки, которую она купила под цвет свой курточки, которая теперь была вся в грязи и напоминала дерьмо. Я дернул за ремешок-цепочку. Сумочка оказалась о меня. Рик уже стоял, готовый стартануть. Я приблизился к нему. Но Серый не собирался драпать, его потянуло на выпендреж. Он присел над этой дамочкой, распластавшейся на асфальте и юбка которой была разорвана вдоль разреза, и харкнул ей на волосы, за которыми она, готов спорить, тщательно следила, отсиживая свою жопу на стуле в каком-нибудь салоне. «Думала крутая что ли, а?! Шмара!»
«Бежим, козел сраный!» – Проорал я. Серый перед этим что-то дернул, поэтому его и повело, мозги закоротило у этого быка-оплодотворителя.
Он размахнулся и пнул женщину под ребра.
«Да ты очумел, что ль?! Мудак!»
«Серый, давай резче!» – Крикнул Рик, поглядывая по сторонам и в зажженные окна домов.
«Насрать на него! Чешем!»
Мы сорвались с места и почесали, что было духу. Я оглянулся и увидел, что Серый бежит тоже. Он делал это с такой неохотой, словно ему и спешить было неуда (ГОВНЮК!!!). А если нас повяжут, урод, ты об этом не думал?! Он нарушил наши два правила: 1) быстрота и 2) никакого ненужного избиения. Лишь повалил, отнял и беги. И не нужно играть в игру «Какой я крутой, видали?». Мы пробежали дворами почти до самого парка. Там остановились, чтобы перевести дух. И потом снова почесали. Серый проорал сзади, что, мол, можно и передохнуть, но сказали с Риком этому придурку, что если ему так охота – пусть отдыхает. И дополнительное правило к двум перечисленным: ЧЕШИ ТАК, СЛОВНО ЗА ТОБОЙ УЖЕ ГОНЯТСЯ. Серый что-то пробурчал, но продолжил бежать вслед за нами. У него в то день точно мозги перегрелись!
Мы пробежали сквозь темный парк рядом со швейной фабрикой и бежали до дороги, где мы остановились и пошли нормальным шагом. Там уже были люди, а привлекать излишнее внимание к себе не стоит. У меня из горла вырывались хриплые звуки, лицо все было в поту. Волосы под вязанной шапкой были мокрые. Мы спустились под мост у дороги и там обследовали сумку. Там был суперский улов. В кошельке были три тысячи одной бумажкой, а в маленьком отделении кошелька было полным-полно двушек и пятаков. Также в этой маленькой красной сумочке мы нашли сотовый телефон, кредитную карточку и паспорт. Только представить, какой кретинкой надо быть, чтобы таскать с собой три тысячи, кредитку и паспорт? По мне так полнее некуда. Рик раскрыл паспорт на третьей странице. Нашу бесстрашную богатейку, наслаждающуюся прогулкой в ночи, звали Людмила Геннадьевна Герасимова восемьдесят второго года рождения. То есть выходило, что я не прогадал насчет ее возраста.
«Не повезло тебе нынча Люда, людоедочка». – Серый заржал, лыбясь как настоящий говнюк.
«Не вопи ты так, придурок». – Прошипел я, сжав ему локоть.
«Да ладно те, Диман. Мы уже далеко. А эта шмара пока оклемается».
«На кой ты ее бил, дубина?» – Спросил Рик.
«Не хрена было сопротивляться при задержании». – Серый хохотнул.
Как мне хотелось вмочить ему и избивать-избивать, пока кишки через рот не вылезут.
Я взял паспорт у Рика и вырвал страницу, где указано, кем выдан паспорт, страницу с фотографией и пропиской. Смял их и засунул в карман. Изодранный паспорт бросил в реку. Измятые страницы я позднее изорвал и выбросил в практически пустую помойку, но в которую в совсем скором времени навалят кучу мусорного дерьма. Мы разделили деньги, и Серый снова не удержался от того, чтобы вставить словцо: «День получения зарплаты – превосходненько, мужики».
Кредитную карточку мы превратили в гармошку и тоже бросили в реку.
«Прощай подруженька моя, кредитка сраная-родная».
Рик хмыкнул. Видимо, ему понравился стишок Серого под названием «Кредитка». На сотовом было мало денег. Серый тут же вставил:
«Богатая, а на сотовике денег с гулькин… Жидовка».
Сотовый оказался еще с фотиком. И Серый не удержался и засунул себе сотовик в штаны, чтобы сфоткать задницу.
«Завязывай, извращен поддатый». – Говорю.
«Да будет тебе, Диман. Приколись, ведь. И ЕЩЕ РАЗ МЕНЯ ИЗВРАЩЕНЦЕМ НАЗОВЕШЬ, Я ТЕ КАДЫК ВРЫВУ, СУКА!»
«ДАВАЙ! СМЕЛЕЕ!!!» – Этот бык-оплодотворитель меня задолбал. Мне плевать было на осторожность, я хотел лишь его урыть.
Над нами порой раздавался звук проносящихся машин.
«НУ, ЧЕГО ТЫ, ИЗВРАЩЕНЕЦ?! – Я нарочно назвал так Серого, чтобы взбесить, а потом врезать этому козлу. Внутри у меня все кипело, мне требовалось выбросить энергию. – НУ ДАВАЙ ВЫРВИ МНЕ КАДЫК-ТО!!!» – Я врезал Серому по пузу. А затем засмеялся. По безумному. Мне показалось, что это сделал не я, словно кто-то стал мной, а я лишь наблюдаю и чувствую, что ощущает тот, кто выпрыгнул из меня.
«Завязывайте. Довольно». – Вмешался Рик и отстранил меня.
«Да. Проехали. Все в норме».
«В НОРМЕ?! А МОЖЕТ, ПОСМОТРИМ, КТО КОМУ КАДЫК-ТО ВЫРВЕТ?!!!»
«Да чё ты, Диман. Я же ни чё. Чё ты сразу?».
«Проехали. Дай мне сотовик. – Я почувствовал, как возвращаюсь в свое тело, сознание возвращается ко мне, а тот кто-то занял на какое-то время место в моем сознании и теле убрался прочь. – Терь не увидишь фотку своего зада. – Сказал я, швырнув сотовый об бетонный блок. Он раскололся на две части.
«Ты что сделал, я же еще не звякнул?»
«Поздняк метаться, Серый».
Мы заржали.
Я подобрал части сотовика и швырнул в реку.
«Рик, там в сумочке больше ничего нет?» – Спросил Серый.
«А что те надо-то?»
«Ну, может, у нее там игрунчик».
«Завязывай, Серый. Достал». – Махнул на него Рик.
«А чё-о-о?»
«А то-о-о! Что даже если бы и был, он бы не уместился в этой подобии сумке, в этом красном кошеле».
«Шикарно сказал, Рик». – Я дал ему «пять».
Мы попытались изодрать красный кошель, как сказал Рик, но фига с два. Серому удалось лишь оторвать один ремешок-цепочку (наверно, разжалось металлическое кольцо). А затем красный кошель полетел туда, куда и все остальное до этого.
Мы добрались до дома на разных маршрутках как и всегда после таких «заработков» – это было тоже своего рода уверткой.
ГЛАЗА ЕСТЬ У ВСЕГО
Потом если начнут копать на нас (неизвестно, кто такая эта Людоедка Герасимова, поэтому надо быть осторожным), то могут вспомнить, что трое странноватых парней ехали в маршрутке, и один из которых (кажись, под «мухой) все ржал то и дело. Потом вычислят район и могут выйти на нас. Круг смыкается. И уже тогда просекут, из какого райончика заскочили подшибить деньжат. Разумеется, это больше похоже на детектив, в котором все такие наблюдательные и внимательные, что только диву даешься, но все равно нельзя быть беспечным и идти по течению. У нас в городке, да и везде, должно быть, людям на все по фигу – своеобразный мирок джунглей – и вряд ли кто-нибудь найдется такой наблюдательный, как это происходит в детективчиках, но все-таки… На авось далеко не уедешь. Пройдет один раз, второй, может быть, а дальше твою задницу могут с треском прихлопнуть.
ОСТОРОЖНОСТЬ – ПРЕЖДЕ ВСЕГО
После таких выходов на «заработки» мы залегаем недели на три или на четыре. Необходимо, чтобы прошло время, чтобы все подулеглось. И когда идешь на «заработки» опять, то НИКОГДА не следует ошиваться в том же районе, где был до того. Пока мы придерживаемся этой схемы, и нам везет. Но как говорится, на одном везении далеко не уедешь. Всему приходит конец, и удаче в том числе. Когда я думаю о том, как нас сцапают, то мне становится страшно и холодно, но я тут же гоню эту мысль, заверяя себя в том, что все будет нормально. Надо бы вообще перестать это делать. И что тогда? Заниматься торговлей наркотой, как один паренек, который как-то связан с бандой старшего брата Ильи Нойгирова? Он и сам уже подсел на эту хрень. Если ты торговец этим говном, то значит и потребитель. Если свяжешь себя с этим говном, то можно и не выбраться, – проглотит живьем, как какой-нибудь очумелый лангольер, пожиратель пространства. Вон Рик мне как-то рассказывал (уж давно это было, еще до того, как я начал вести эти дневниковые записи), что парень также начал торговать этим дерьмом, все говорил, что только поторгует, чтоб срубить деньжат, будет, так сказать, другим шею пронзать белым крюком кайфа, а в итоге и сам начал понемногу нюхать, потом перешел на то, что посильнее, а сейчас, Рик говорил, полный нарк, который просыпается утром, точно алкаш, лишь с одной первой мыслью – где достать деньжат на дозу, чтоб не окочуриться. Родители вышвырнули его из дома, потому что начал таскать вещи из квартиры, и теперь он обитает в каком-то канализационном притоне. Превратился в настоящего уличного озлобленного подонка, который готов глотки перегрызать.
Я осознаю, что не следует нападать так вот ночью, но с другой стороны я получаю даже некий кайф от этого. В такие минуты ты весь напряжен, адреналина в крови хоть отбавляй и ощущаешь, что живешь, забываешь об ОДИНОЧЕСТВЕ и БЕЗНАДЕГЕ. Вероятно, поэтому я и продолжаю это делать после прошествия времени затишья. Мне кажется все унылым и скучным, и мне требуется облить себя образным ледяным душем, чтоб напомнить себе, что я еще не живой ходячий трупак. После наших выходов, когда возвращаешь в ночи домой, то я не помню ни о СТРАХЕ, ни о ФРЭССЕРАХ, ни о том, что я ОДИН (НИДО). Я кажусь себе сильным, и уж тем более на порог моего сознания не приходят мыслишки о том, что я – шизик (????????????). Я нормальный, как и все в этом долбанном городке.
Я поднимался по лестнице к своей хибаре около двенадцати. В подъезде я ни на кого не напоролся. Что было просто здорово, потому что у меня начали пошаливать нервишки, и я почувствовал запах присутствия ФРЭССЕРОВ. Мне чудилось, что, пока я топал, вдоль дома в полной мгле, за мной неустанно следовал некто (я слышал хрипение за спиной), но как я только оборачивался с колотящимся сердцем, то никого не видел. Но я знал, чувствовал, чуял, что он все еще около меня, – он провалился в землю, откуда и возникнет вновь, когда я отвернусь. Поэтому я сорвался с места и до двери подъезда пробежал бегом.
Я боялся, что сегодня мог наведаться домой ДУБЛИКАТ папочки, и то, что я вернулся в такое время, явилось бы для него новым поводом для словесного извержения, а затем чего и побольнее. Я решил не возбухать и вести себя спокойно. Я думал-думал, как бы соврать поправдоподобнее, но в тыкву ничего не лезло. Поэтому я послал все куда подальше и решил, что отвечу просто: «Гулял». Естественно, он начнет орать (раззадоривать себя, чтобы потом влепить мне пару приветственных), но мне было насрать. В носке у меня было спрятана тысяча этой богатейки-ночной гулялы, на которую я завтра накуплю бухла и напьюсь, чтоб забыться сном на весь день. Эти радующие мыслишки помогли рассматривать возможные придирки ко мне и избиение как испытание перед получением последующей награды. Главное не грубить, а то сляжешь на несколько дней вместо того, чтобы устроить бухловечеруху на одного, решил я. Но удача мне улыбнулась, и ДУБЛИКАТ отца сегодня домой не пожаловал, а храп матери я услышал еще с порога. Мне даже стало приятно его слышать, и я, хохотнув, улыбнулся, и сделал вдох-выдох, приводя в порядок колотящееся сердчишко. Запер дверь на все замки и проследовал к себе в комнату. Бен сопел на моей постели (Чувак!). Мне тут же захотелось составить ему компашку. Я свернул аккуратненько тысячу и засунул ее в щель между плинтусом и стеной за моей койкой. Нужно всегда быть начеку.
Откуда тысяча?
Она.. э-э-э-э…
Я походил на трудолюбивого хомяка – с одним лишь исключением: тот прячет в своей «берложке» семянки, хлеб, дольки огуречка и морковки по инстинкту – на основании той программки, которую вложили в его маленький мозг, а я делал это из осторожности, в каком-то смысле боязни (хотя на тот момент, я не ощущал ничего, стал деревянным). Хотя кто мог найти эту тысячу? ДУБЛИКАТ матери? ПАПОЧКИ? Им все было до лампочки. У всех нас была собственное поле действия, и ДУБЛИКАТ папочки и не заглядывал в мою комнатуху, но все же я подстраховывался, потому что Фрэссеры могут заставить его прийти ко мне в комнату.
ОНИ СМОТРЯТ
ЖАЖДУТ МОЕЙ КРОВИ
Я обалденно устал, измотался. Я ощущал тяжесть во всем теле, в каждой мышце. Но мой ум был свеж как огурчик и продолжал работать на полную катушку. Если мозг тоже выдохся, и чувствуешь, что его забили напрочь, то это хреново по-настоящему, а уставшее тело – это фигня. На следующий день оно будет в норме.
МОЗГ-ЭТО КАРКАС
ФРЭССЕРЫ ОХОТЯТСЯ ЗА МОИМ МОЗГОМ. ПОКА ИМ НЕ УДАЕТСЯ ЗАВЛАДЕТЬ ИМ, НО ОНИ НЕ ОСТАВЛЯЮТ ПОПЫТОК.
БЫВАЮТ ДНИ, ЧТО МОЙ УМ ТАК ЗАБИТ, СЛОВНО У МЕНЯ ЗДОРОВЕННАЯ РАКОВАЯ ОПУХОЛЬ МОЗГА. В ТАКИЕ МОМЕНТЫ Я СОМНЕВАЮСЬ В ТОМ, НОРМАЛЕН ЛИ Я. Я ДУМАЮ, ЧТО В МОЕЙ БАШКЕ СИДИТ КТО-ТО. Я МОГУ ИЗГНАТЬ ЕГО ОТТУДА, ЛИШЬ РАСКРОИВ СЕБЕ ЧЕРЕП. ОН РАСКАЛЫВАЕТСЯ С ТРЕСКОМ, КАК КОКОСОВЫЙ ОРЕХ, И МАЛЕНЬКИЙ УРОДЕЦ, КОТОРЫЙ ПОСЕЛИЛСЯ В ГЛУБИНЕ МОИХ МОЗГОВ, УМИРАЕТ. НО ТОГДА СДОХНУ И Я?
ФРЭССЕРЫ ТОЛЬКО И ЖДУТ ЭТОГО. ОНИ ЖАЖДУТ РАСТЕРЗАТЬ МЕНЯ, А ЕСЛИ Я СДЕЛАЮ ЭТО(!!!), ТО ОНИ ДОБЬЮТСЯ СВОЕГО ПУСТЬ И НЕ ТЕМ СПОСОБОМ, КАКИМ БЫ ИМ ХОТЕЛОСЬ.
Я закрыл дверь на замок. Подергал несколько раз, чтобы быть уверенным наверняка. Как я могу уже спуститься на нижний этаж, но потом вернуться в дом и проверить, выключены ли газовые конфорки. В мозгу рисуется картина пожара, который разрастается подобно той же раковой опухоли и сжирает все в нашей квартире, а затем распространяется дальше, когда в нашей хибаре нечем поживиться. Поэтому я и поднимаюсь домой, даже если и спустился уже на первый этаж. Потому что если не сделаю этого, то мысли вертятся, точно стервятники в черепушке, а перед глазами валящий клубами черный дым с огнем. Также я могу два или три раза открыть и закрыть входную дверь, потому что мне глючится, что я ее забыл закрыть. Я могу подергать ручку входной двери и убедиться в конечном счете, что она заперта, но я все равно открою и по новой запру дверь. Это какая-то разновидности фобии (клаустрофобия? социофобия? хрен его знает).
Когда я шел на цыпочках от запертой двери (что я проверил несколько раз, точно параноик), мне снова почудилось, что за мной кто-то стоит. Я оглянулся. Никого не было, но на моей двери появилась кривообразная полоса у ручки. ЗНАК ФРЭССЕРОВ. Я сглотнул и забрался на постель. Наклонился и понюхал шерсть Бена. От него веяло спокойствием и теплотой. ЗА МНОЙ СМОТРЯТ ТЫСЯЧИ УРОДЛИВЫХ РОЖ. Я погасил свет и прижал к себе Бена, который замурлыкал.
Думаю, что даже если эта расфуфыренная тетка с красной сумочкой-кошелем под цвет куртки обратится к стражам порядка и подаст заявление, то они ни черта ничего не смогут сделать. Она нас не рассмотрела, и ни черта не сможет рассказать про нас (да и тем более, Серый так потрудился, – гад). Что кто-то нас мог просечь – это вряд ли. А вдруг все же? Да нет. Она подаст заявление, какая-нибудь канцелярская скряга его примет и положит под какую-нибудь бумажную гору и, возможно, через пару месяцев или через год вспомнят, что приходила тут какая-то, на которую напали ночью в глухом райончике.
А что вы там делали?
Ну… э-э
Вы кого-нибудь из них запомнили?
Не-а.
Простите, ничем не можем помочь. Забрели не по адресу.
Потом еще вкатят пару ударов дубинками для веселухи, отведя в какую-нибудь задрипанную комнатушку. Им там до фонаря какие-то нападения. Им надо вести бумажную волокиту, и бороться с «веселящими порошками». А тут какая-то тетка их доканывает. Ха!
Все же надо бы завязывать с этим. Но, когда уже начал это, то не так то легко перестать. Последние «выходы» проходили удачно, и у меня внутри уже просыпалась такая уверенность и даже гордость, но я тут же глушу эти вонючие чувства, потому что это ведет к дерьму. Как если бы остановился Ростовский гастролер, когда было возможно это сделать, и зажил обычной жизнью, разыгрывая любящего мужа и отца, что он и делал, пока не просыпался монстр, дремавший внутри, то никто так бы и не узнал, что за чудовище совершило все эти десятки зверских убийств. Фараоны успели замочить невиновного – Кравченко, который подходил им как козел отпущения, пока ловили Чикатило (этого любителя 55 томов Ленина), чтобы показать вышестоящим шишкам, какие они работящие и умные, и чтобы в городе не разразилась истерия. Затем через девять лет, когда Ростовского маньяка, который давал знать о своей любви к маленьким мальчикам и девочкам очень давно, но дела об этом постоянно заминали, поймали, – президент Верховного суда реабилитировал Кравченко, который все это время гнил в могиле, и ему было насрать на эту долбанную реабилитацию. Следователи отправились к матери Кравченко и сообщили его матери, так между прочим, что ее сына казнили не за что. Ой, извините, мы казнили не того. Но это случается. Попутали малость. Бывает. Будет у вас еще сынок.
Этот Ростовский Людоед (Люда-Люда-людоедочка) не остановился, потому что был больным психопатом. Но когда не позволяли обстоятельства, он хорошо держал очумевшего черта у себя за пазухой и не давал ему выпрыгнуть, размахивая кухонным ножом, точно саблей.
Пронеслась мыслишка о том, что если бы кто-нибудь нашел мой дневник и прочитал сегодняшнюю запись, то у них был бы компромат на меня. Но никто не найдет мой зеленый дневничок. Кому он на фиг нужен?
На часах 13:55. Надо бы подкрепиться. Желудок полностью пустой. Кривообразная полоса у ручки – ЗНАК ФРЭССЕРОВ. Надо бы заклеить ее чем-нибудь. ОНИ могут добраться с помощью этих ЗНАКОВ. Это нечто вроде прохода. Пока маленького, но если ЗНАКИ оставлять, то проход станет широким, и они пройдут через него. Возможно, запишу что-нибудь позднее. Вчерашнего желания напиться вдрызг нет.
После обеда болтался по дому. ДУБЛИКАТ матери ушел куда-то. Толком и не знаю куда. Вернулся в седьмом часу и сразу на базу. Это уже в порядке вещей. НАДОЕЛО. ДУБЛИКАТ папочки появился после восьми. Я тогда валялся в своей комнате. Как только я расслышал покашливание ДУБЛИКАТА папочки, сердце опустилось в пятки и заходило туда-сюда с огромной скоростью. Мне стало холодно. Я сел на постели и потер глаза. Это снова начало подступать. Животный беспричинный страх. ОДИНОЧЕСТВО. БЕЗУМИЕ? Я затрясся, точно от озноба. На лбу и ладонях проступил противный липкий пот. ДУБЛИКАТ отца заглянул ко мне с банкой пива в руках. Он долго дергал ручку (Неужто закрыл машинально? НЕТ. НЕ ДОЛЖЕН. А что если запер?), но наконец-то открыл. «Что за говеная у тебя ручка, у? Что это ты с ней делаешь?» – Я так устал. Мне бесил один лишь вид ДУБЛИКАТА отца, а ведь когда-то очень давно (наверно, в то время, когда я еще верил, что летаю на летающем ковре из трех дубовых листочков и когда была жива моя бабуля с сердцем и разумом ребенка) он почти стал моим другом. На протяжении многих лет я считал его своим кумиром, самым могучим папой, но теперь я так не думаю. Может, было бы даже лучше, если бы он ушел, как предок Нэт. Но ее-то хоть ушел, оставив им все. ДУБЛИКАТ же, который исполняет роль моего папочки (?????) ни за что не уйдет просто так. Если он и уйдет, то заберет все, что только возможно. Пока для него все сносно: он нашел себя небольшую отдушинку: ДУБЛИКАТ помоложе, с которым можно проводить время и трахаться время от времени, а значит, все не так уж и голимо, и можно катится по пыльной и вонючей прямой, которая зовется взрослая жизнь.
«Что не отвечаешь?! Тя спрашиваю!»
Внутри у меня все заполнилось огнем, я горел изнутри. Я ответил: «Не знаю. У меня нормально открывалась». Лицо ДУБЛИКАТА папочки уменьшилось перед глазами до размера апельсина с редкими русыми волосами. Передо мной стоял, точно некий мутант с телом человека и мини-башкой, держа в руке неотъемлемую баночку.
Мой ответ, по-видимому, удовлетворил ДУБЛИКАТ. Он кивнул. Запрокинул банку с пивом и сделал большой глоток. Отрыгнул и утер рот тыльной стороной ладони. Мне это было неописуемо противно. По непонятной причине, хотя ДУБЛИКАТ мне ничего и не сделал, мне захотелось плакать навзрыд, реветь не переставая. Как тогда, когда я тащил лейку с водой, чтобы полить морковь, и споткнулся об корягу, торчащую из земли, и распластался на тропинке между участками, расплескав чуть ли не всю воду в лейке. Я тогда ревел навзрыд. Дед поднял меня, а бабуля прижала к своей большой теплой груди и стала ласково утешать.
«Я думал, ты пропадаешь со своими дружками как всегда. Думал, я здесь один с этой (так он назвал ДУБЛИКАТ матери), которая развязала и катится под откос». – Потом ДУБЛИКАТ отца сделал глоток и свалил, закрыв дверь. Я выдохнул и потер глаза. Мне не верилось, что все обошлось так легко. Я уже намеревался вскочить и закрыть дверь комнаты, но во время остановил себя. ДУБЛИКАТ не нашел повода, но чем это не повод. Ты чё дверь запираешь? А-а-а! Теперь ясно, почему она так плохо открывается. Ты то и дело ее тыркаешь, паразит!
В одном ДУБЛИКАТ папочки был, несомненно, прав. ДУБЛИКАТ матери, который завладел ее мозгом (что жаждут сделать и Фрэссеры, но пока безуспешно) тянет ее под откос. Она пока застыла на линии детства, но чтобы грохнуться еще ниже, осталось ждать недолго. Совсем немного. Мне страшно. Страшно оттого, что я не знаю, что будет впереди. Впереди возможно все что угодно.
ИНТЕРЕСНО ТОТ, КТО БЕЗУМЕН, ПОНИМАЕТ ЭТО? ДОГАДЫВАЕТСЯ? ОСОЗНАЕТ?
Мне порой кажется, что я псих. Но это редко (?). В дни Фрэссеров или когда мне чудится, что мне осталось существовать на этом свете, который пусть и небелый, но покидать, который все-таки не хочется, всего день. Я делаю все надлежащим образом, чтобы уйти, зная, что сделал все правильно. А так ли это? Кому я нужен? Зачем я стараюсь сделать все правильно? Даже если бы я и в самом деле подохну хотя бы завтра, то вряд ли Нэт будет уж слишком расстроена. Вспомнит меня как парня, который помог ей, когда ей было хреново; который порой был настоящим козлом, отделывая черные шуточки, но который иногда был способен пошутить и вполне сносно и вызвать улыбку на ее прекрасном личике – потом забудет и продолжит двигаться дальше по дороге времени (!!!). НЕТ, ОНА НЕ ТАКАЯ.
ОНАНЕТАКАЯ!!!
Может, ты и такое дерьмо, у которого в башке рождаются все эти подозрительные, мнительные мысли, и ты был бы способен поступить в соответствии с черными неправильными жалкими мыслями, которые лезут постоянно тебе в башку, но она не такая. ОНАНЕТАКАЯ!!!
Я БОЮСЬ ОСТАТЬСЯ ОДИН В ТЕМНОТЕ
ДУБЛИКАТ отца вырубился перед ящиком около двенадцати. Я выключил телек, звук которого был включен практически на полную. Квартира опустилась в тишину. Направляясь в ванную, я наткнулся на выходящий из спальни заспанный с опухшим и покрасневшим лицом ДУБЛИКАТ мамочки. Она зыркнула на меня и протопала на кухню. Пока я умывался и чистил зубы, ДУБЛИКАТ матери, очевидно, наполнял свой обезвоженный организм влагой. Когда я вышел из ванной, он стоял с приподнятым стаканом воды и вливал ее в себя с булькающими звуками. Этот стакан был не первый и не второй, потому что весь стол и даже линолеум были в воде. ДУБЛИКАТ снова глянул на меня, не отрываясь от стакана, и, отведя глаза, стал пялиться в потолок. Мне хотелось спросить у ДУБЛИКАТА, почему он пьет и когда это прекратится, но я не сделал этого. ДУБЛИКАТ матери все равно бы промолчал или пробурчал что-нибудь с трудом различимое. Направляясь к себе, мне отчетливо нарисовалась картина того, как ДУБЛИКАТ матери бежит за мной с ножом в руках, я чувствую движение позади, хочу только обернуться, но ДУБЛИКАТ не позволяет мне это. Он обхватывает меня своей лапой за грудь, сильно сдавливает, так что я даже не могу вскрикнуть, и тыкает ножом. По телу пробежал гадкий озноб.
Я запер дверь и пять раз проверил. Три раза перед тем как заскочить в комнату, а потом два раза после того как лег, хоть и было трудно, и глаза смыкались. Но я думал, что не запер дверь. Я помнил момент, когда проверял, заперта ли дверь, проверял три раза, и она была заперта. В этом я был хорошо уверен. Но я все же поднялся и подергал дверную ручку, чтобы угомонить бешеные мысли, в которых меня какими только способами не достигали Фрэссеры. То они подсылали ДУБЛИКАТЫ родителей, то это был громадный великан, у которого не было глаз. У него имелся здоровенный рот во всю разлагающуюся и сморщенную рожу, над которым было маленькое отверстие, служащее носом. Великан чувствовал запах человечины и приближался ко мне в темной комнате. Сдавливал мне руки и ноги одной ручищей с металлической хваткой, потом другой зажимал рот. Нагибался и начинал заглатывать меня. Я извивался, пытался кричать, но все было без толку. Это было до жути страшно. Запрыгнув в постель с дневником и ручкой в руке, я едва не придавил Бена. Тот посмотрел в мои широко распахнутые глаза и свернулся снова в некое подобие дуги, вытянув заднюю ногу. Я посмотрел на него, на его белую с серым шерстку, и немного пришел в себя. Эту ночь я решил не убирать дневник, а спать вместе с ним: я положил его под подушку, как когда-то клал туда дубовые листочки. Я записал свои боязни в дневнике, я не держу их в себе, а, значит, они не могут продолжать жить дальше и разрастаться.
0:32
3 апреля
Понедельник. Как еще любят добавлять день тяжелый. Я решил не идти в поганую общеобразовательную «тюрягу», срок пребывания в которой у меня в скором времени истекает. У меня оставалась дополнительная записка, которую мне сварганил ДУБЛИКАТ матери, но я не хотел отдавать его биологичке, полоскательнице мозгов (кстати, объяснения в пропуске уроков за 29 марта – у меня даже отложилось число, хоть я и ненавижу числа и не в ладах с алгеброй, а уж тем более кубами и прочей ахинеей – она у меня так и не потребовала). Она давненько просекла, что у меня всегда имеется готовый отмаз (то голова разболелась; то живот; то температура; то на прием к врачу ходил и проторчал все учебное время в больнице), и ко мне не подкопаешься. Поэтому билологичка-эволюционистка отчитывается о моих пропусках по «уважительным причинам», иногда даже забывая попросить меня дать его ей. Хотя других она пытает регулярно и никогда не забывает. Она выслеживает по журналу буковки «н» и давай давит на репу и допытывать, почему он не был на этом «важном» уроке, пропустив который, он или она лишили себя такой мозгогрязнящей пищи, что даже представить сложно. Как, например, она регулярно штурмовала раньше Женьку Далыгину (я ее ужу давно не видал в школе в последнее время), которая учится хуже меня и что самое забавное: не пытается скатывать. Она просто говорит всякую ахинею – довольно редко нормальные мысли, которые непонятным образом осели в ее дырявой тыковке. Как помню в классе восьмом на уроке истории, ее вызвали к доске и спросили, в каком году произошла Полтавская битва, а потом ей требовалось по карте показать ее ход. Она так прикольно хмыкнула, по-деловому почесала голову кончиком указки и вывозит: «В учебнике же написано, когда она произошла, да тем более она уже прошла, так что мне это не надо. А ход битвы и показывать не надо, вон видите стрелками все изображено. Что время-то тратить?» И она положила указку и с непринужденным видом направилась на свое место, а Алену Вячеславовна, наша историчка, замялась чуток, а потом и говорит немного переделанной фразой из фильма Леонида Гайдая «Операция «ы» или другие приключения Шурика»: «Значит так: за виртуозность и наглость ставлю три, а за ответ домашнего материала – неуд, неуд». Полетели смешки. Все были не настолько деградированы, чтобы не понять из какого фильма историчка позаимствовала каркас этой фразы. Тогда я немного возревновал, что у Женьки Далыгиной вышла такая козырная шуточка, и наследующий же день отмочил что-то похлеще, только, к сожалению, выпрыгнуло из памяти, что именно это было. Так случается: когда напридумывал и опробовал на практике столько черных шуточек, то можно и запамятовать парочку. Далыгина была моим самым жестким конкурентом в то время (каким могла бы быть моя любимая бабуля, если бы захотела). По школе последнее время треплют, что она нашла себе какого-то парня лет двадцати, который учится в институте (или создает одну только видимость?). У него личное авто и имеется хибарка, в которой они проводят время, а потом оттуда отправляются кутить. Очевидно, у парня хорошие спонсоры в лице предков или же он занимаются каким-нибудь говном, как банда брата Ильи Нойгирова. Но ведь не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что для этого парнишки она просто игрушка, которая привлекла его своим видком с «фасада и сзади». Когда он наиграется с ней, то кинет. У меня было что-то подобное с Анькой Харповой. Я хотел лишь переспать с ней, потому что в школе постоянно болтали о сексе. И я не хотел быть каким-нибудь недомерком. Крутой пацан в школе, а даже и не пробовал. Это сейчас я понимаю, каким кретином был, что последовал на поводу общественного общеобразовательно-тюремного мнения. Девчонки говорили о сексе, как о чем-то из ряда вон да и парни (Серый из нашей компании потерял девственность первым и все хвастался этим. Хотя чем тут гордится?). Девчонки обсуждали это, сидя за партой во время перемен. Но на самом же деле половину из того, что они там расписывали, они не испытали. Признаться же в этом, они не хотели, потому что им в каком-то смысле было страшно, а также, возможно, думали, что над ними начнут подтрунивать более опытные подружки-товарки, которые уж и забыли, что они испытывали, когда это произошло в первые разы. Все это фальшь, макияж, который цепляют, чтобы скрыть под ним страх и робость. За моими черными шуточками и вызывающим поведением тоже прячется страх.