Какое-то время я фантазировал, как разделаюсь с ДУБЛИКАТОМ: вначале я долбал его об стену башкой, пока от его рожи ничего не оставалось; потом я распиливал его электропилой на маленькие кусочки; а затем душил его. Но, разумеется, это были лишь иллюзорные мысли смерти, которые дальше фантазии не зайдут. Но иногда, а особенно в такие моменты, который был вчера (когда ДУБЛИКАТ отца доконал меня по-настоящему, и мне все представлялось непроглядно черным и веером кружили мысли о смерти), мне кажется, что от того, чтобы одна из этих иллюзорных фантазий смерти стала реальностью, один крошечный шаг. А может, я просто накручиваю себе это: что я способен на что-то? Может, мне все это кажется, глючится, так сказать, что я могу что-то? Я чуть не задушил Зависалу (тогда его лицо преобразовалось в рожу ДУБЛИКАТА), если бы не Лом. Хотя если предположить, что я накинулся бы на ДУБЛИКАТА папочки в том состоянии, в котором я был тогда, то он все равно бы разделался со мной, помучившись только бы дольше, чем с трезвым… трусом, с третьей личностью ему бы пришлось повозиться. Но зато это был бы стоящий конец, завершающий аккорд тошнотворного существования и поиска недостижимого.
Сегодня ДУБЛИКАТ не трогал меня. Он развалился перед ящиком и посасывал пивко, которым затоварился после работы. ДУБЛИКАТ мамашы с выпученными зеньками и идиотской ухмылкой на физиономии читал какую-то тоненькую книженцию в мягкой обложке (на титульном листе какой-то мужик испанского происхождения в черных штанах и красной рубашке держал на руках девушку с черноватыми волосами, в голубом пышном платье и шляпой в левой руке; название было выведено буквами с завитушками: «Дуновение страсти»). В этой книжонке, должно быть, этот мужик испанского происхождения будет спасать эту тетку от жестоких разбойников, за одно они еще разгадают какую-нибудь тайну, и потом главный герой испанского происхождения будет ранен для пущего эффекта, но все же, как любят говорить, в американских фильмах надерет всем задницу. Сделает работу, которую так рвался совершить главный разбойник, и свалит куда глаза глядят на поиски новых приключений и очередной дурочки, которая купится на его пленяющий вид. Конец. Никогда не понимал, что привлекает людей в этих тупых малюсеньких бульварных книжонках, которые клепаются максимум за месяц-два (а то и меньше, если изменить малость сюжет прошлой книжонки, имена, место действия и вставить все это в новую). Должно быть, привлекает простой сюжет: не надо думать, напрягать мозги – читай лишь о развязке любовной интрижки между красавцем-главным героем и сексапильной главной героиней, которая строит из себя кроткую и несчастную овечку; о том, как главный герой и героиня путешествуют из одной страны в другую, защищаясь от разных шпионов и убийц, отдыхают в пятизвездочных отелях и хавают в шикарных ресторанах. Хоть я и ненавижу образовательно-исправительную тюрягу, тупые нудные книги (из которых я, наверно, читал лишь «Преступление и наказание», и то первые сто страниц, а дальше лишь заставлял себя, потому что не люблю останавливаться на полпути), впариваемые нам Бочонком, не умею так же по-научному базарить как Анна Баркашина (поскольку постольку у меня мутировавшие мозги, я могу считать математические задачки с различной геометрической и алгебраической чушью, как не фига делать), но, несмотря на это, читать люблю (интересные книги) и ни за что не стал бы читать такое жалкое подобие книг – лишь пустое времяпровождение, если, конечно, тот кто читает подобную муть, не отсиживает свой зад, занимая крутое местечко, которое ему досталось благодаря связям или деньгам. Для таких чуваков, катающихся на всем готовом – это как раз то самое времяпровождения для их пустых тыкв, которое скрасит их якобы рабочий день, а легче для них просто включить интернет и зависать там, читая подобную галиматью, а то и хлеще. Дерьмо. СМРАДНОЕ ГОВНО И ТОСКА.
18 апреля
Сегодня была проверочная по биологии. Я даже уж и забыл об этом. Пребывал в каком-то безразличии и отстраненности. Натали подошла ко мне, сжала ладонь и сказала шепотом, что, если я хочу, то можем куда-нибудь сходить, хотя бы в киношку, добавила она. Я испытал глубоко внутри за слоем безразличия и апатии гордость и радость, но они были такими слабыми, что их словно и не было вовсе. До этого я бы был рад безмерно и чуть ли бы не прыгал, а тут принял так. Я поблагодарил Нэт и сказал, что там видно будет. Потом я добавил после непродолжительной паузы, положив руку ей на плечо и касаясь указательным и средним пальцем ее волос, что я очень ценю ее предложение и мне это безумно приятно, только сейчас я чувствую себя как-то не фонтан. Натали улыбнулась чистой лучезарной улыбкой, опустила голову, так что волосы закрыли ее чудесные глаза, и сделала легкий кивок. Черные кудряшки прошелестели в воздухе. Больше у меня не было щемящей боли, и чувства внутри, что я обидел Натали своим ответом вначале, но зато апатия, безразличие и тоска стали сильнее и болезненнее. Но ведь главное не я, а тот человек, друг (мне все еще с трудом дается называть ее другом), который проявил к тебе внимание и заботу.
Пусть тебе до чертиков хреново, хочется послать всех куда подальше и огородиться железным барьером, но все же надо замечать те небольшие приятные моменты, которые, бывает, проявляют к тебе окружающие, пусть это и не слишком часто. Натали единственная, кто проявляет это ко мне, пусть она это делает, может, не так часто, как я хотел бы или, возможно, мечтаю, но ведь ей тоже приходится нелегко. И с другой стороны, если представить, что она это делала бы чаще, то я бы не так это ценил. По сути, я явился бы эгоистом.
КОГДА ПОЛУЧАЕШЬ ЧТО-ТО СЛИШКОМ ЧАСТО – ПРИВЫКАЕШЬ. ЗАЖИРАЕШЬСЯ
Мне достался вопрос: что такое популяция и основные положения теории эволюции Дарвина. Я решил вначале написать, что такое популяция от башки на типа: популяция – это тусовка особей, которые дружат друг с другом, гуляют, ходят в кино, занимаются бальными танцами – а одним словом тусуются, но потом решил, что не следует. Лучше списать это определение слово в слово из тетрадки (чисто для отвода глаз), а потом уже и написать мой фант. рассказ о крутых положениях Дарвина, который, по-моему, был великим фантазером и любил поприкалываться. Я долго не знал, как начать свой фант. рассказ. Внутри я ощущал некое приятное возбуждение (не сексуальное, как могли бы подумать разные плохие на голову придурки – и я в том числе, если бы прочитал подобное предложение в какой-нибудь книге – а возбуждение сродни тому, которое испытывает маленький ребенок, зная, что скоро он увидит маму или папу, которых давно не видел, услышит их голос, сможет с ними поиграть; скорее даже, я испытывал эйфорическое возбуждение, которое у меня бывает всякий раз перед черными шуточками, и после которых потом приходит пустота, разбитость и непонимание).
В городе Радиациявилль жил обезьян. Вначале он не понимал ничего толком, и все вокруг ему казалось чуждым и странным. Ему понравились желтенькие большие стручки, которые он срывал с деревьев, очищал и ел. Эти стручки, которые, как потом просек непонятно каким образом обезьян, назывались бананами и были очень питательны. Они понравились обезьяну. В Радиациявилль была атомная станция, которая возникла из ниоткуда и функционировала сама по себе. Каким-то образом станция забарахлила, и произошла утечка вредоносных веществ, а обезьян, как раз тусовался поблизости от этой станции, потому что там росли самые большие питательные желтенькие стручки. С этого момента начали происходить удивительные изменения к лучшему: мозги у обезьяна трансформировались под размер человеческих, он просек, что больше не может ходить к верху задом и должен ходить на двух ногах. То, что обезьян так мутировал, явилось результатом такого крутого фактора как изменчивость. Затем он понял, что не может больше жить такой пустой жизнью, которой жил до этого: лишь пожирая бананы, гадя и пялясь на все вокруг – он должен продолжать свой род. Но вот незадача: обезьян никак не могла найти себе пару. Умный обезьян лишил эту проблему очень просто: поймал стрекозу и подверг ее воздействию вредоносных веществ со станции (к этому времени обезьян соображал в устройстве станции похлеще любого суперинженера). Стрекоза начала изменяться и чудеснейшим образом превратилась в обезьяну женского пола. Наш обезьян обрадовался и произнес от переизбытка чувств свое первое слово (неуверенно и робко): «До-ро-га-я». Обезьяна женского пола, которая до этого была стрекозой, улыбнулась обезьяну и подмигнула ему (очевидно, ей понравился комплимент обезьяна). Обезьян медленной, но до жути уверенной походкой, подкатил к обезьяне (в этот момент я чувствовал себя на седьмом небе, меня распирало от смеха. Какую первоклассную историю я забабахал, и главное: большая часть обоснованна), обвил ее своими лапами (которые преобразовались почти уже в человеческие руки и покрывались помаленьку кожей) и уже более уверенно пробасил: «я тэбя лублю». С этого момента как обезьян и обезьяна (уже почти преобразившиеся в человеческую красавицу и красавца) стали крепко дружить, в дело вступила наследственная изменчивость, что значит, что у них рождались детеныши не мутанты (обезьяно-стрекозы), а здоровенькие веселые человеческие детки с розовенькими пятачками. Обезьян, которые уже полностью стал человеком, понял, что не может больше жить в лесу и должен отгрохать своей семье поместье (как раз в это момент прозвенел звонок и Раиска-эволюционистка сказала сдавать листы; я решил закругляться). Обезьян-полностью человек продолжал развиваться, изобрел компьютер, машины, станки, наладил конвеер и жил со своей женой, которая открыла салон красоты, детьми, которые уже и сами стали к этому времени предками, еще долгое время, пока не скончался от рака легких (обезьян-полностью человек не знал, что сигареты – не лучшее из его изобретений).
Когда я выходил из класса, то зажимал рот ладонью, чтобы не заржать на весь класс. Рик подошел ко мне и спросил, что такое со мной. Я кое-как сказал ему, что наследующий урок узнает. Он понимающе кивнул (Опять Диман какую-то шуточку отпаял). Когда биологичка будет читать мой фант. рассказ, то хоть поржет немного, а то, наверно, запарилась от тупой заумной чуши.
Через пару уроков легкого настроения как ни бывало. Апатия, опустошенность и какая-то обреченность взяли свое. На уроке русского у Бочонка почувствовал приближение Фрэссеров. Сердце скакнуло и забилось сильнее. Когда были в столовой, то мне показалось, что у поварихи из руки торчит половник, а на голове куча вареного жира, который срезали с ноги поросенка или еще кого-нибудь. Я старался не смотреть на нее, но не мог. Она (этот Фрэссер, который являет частично свое реальное обличье) понимала это и ей доставляло это кайф.
Я СВИХНУВШИЙСЯ
После вонючих нудных уроков черные видения прекратились. Рик, я и Серый направились вначале к Серому на квартиру, где ему нужно было взять деньги, а потом пили и шлялись по улице, таскались в Канализационную Берлогу. Серый трахнул Ритку-услужилку (она лежала как полено пьяная в дупель или же обнюханная). Потом это сделал Рик. Грязные сексуальные мысли зароились в моей немного хмельной башке, но я не сделал того, к чему меня побуждал сраный говнюк ДЕМОН. Когда Рик заикнулся насчет того, что это не по-пацански так и что я не как не свой, я врезал ему кулаком в плечо, швырнул бутылку с пивом об стену и проорал: «Я НЕ БУДУ ЭТОГО ДЕЛАТЬ, ГНИДА ТУПАЯ!!! И ЭТО МОЕ ПРАВО! У ТЕБЯ ПРОБЛЕМЫ КАКИЕ-НИБУДЬ?!»
«Нет никаких, Диман. Как знаешь». – Сказал Рик.
«Давайте полетаем и посмотрим мультяшки». – Предложил Зависало.
«Давай». – Сказал я.
Я снова улетел, подышав из пакета. Даже и сейчас, записывая все в дневнике, я нахожусь в каком-то дурмане.
Рик становился другим. Менялся. Мне это не нравилось. А самое страшное было то, что и я изменялся… не в лучшую сторону. Рик так запросто сунул в Ритку-услужилку свою штучку, точно у него ничего и не было со Светкой. Рик превращался в Серого, которому тоже по барабану: с кем и как. Я так не могу. Я кинул Натали сегодня, когда она мне предложила сходить в кино, и вместо этого отправился с моими дружками в этот канализационный притон. А если представить, что бы было, если бы я последовал стадному инстинкту и трахнул чуть ли не мертвую Ритку-услужилку? Я бы боялся взглянуть Натали в глаза, чувствовал жуткую вину (я и сейчас чувствую вину из-за того, что не откликнулся на ее предложение).
МНЕ СЛЕДОВАЛО ИДТИ С НАТАЛИ
19 апреля
– О-о. Так вы приехали выяснить, не псих ли я; не брошу ли тень на это благородное дело; не стану ли вдруг плясать голышом и визжать как поросенок?
– Что-то в этом роде.
– Опозорю ли я вас? Да, это возможно. Видите ли, я сумасшедший. Принимаю новые препараты, но все еще вижу то, чего нет. Я просто решил их не замечать, как бы соблюдать умственную диету, ограничивая некоторые пристрастия: например, к выявлению закономерностей или склонность что-то воображать, выдумывать.
– Я верил в числа и термины, в уравнения, логику, здравый смысл, но проведя жизнь в подобных изысканиях, я не знаю, что такое логика. Кто определяет здравый смысл. Я прошел долгий путь: через физику, метафизику, иллюзии и обратно. И я сделал самое важное из своих открытий, главное открытие в моей жизни: логические основания можно выявить только в таинственных уравнениях любви. Лишь благодаря тебе, я стою здесь. Без тебя я бы ничего не достиг. Благодаря тебе я есть. Спасибо.
«Игры разума», режиссер Рон Хауэрд.
«Извини, Нэт. Я…».
«Но ты мог бы хоть сказать, что не хочешь идти в кино и проводить время со мной, что у тебя другие планы».
«Да я хотел. Очень, но…».
«Я ведь…». – Натали Шерина замолчала. Опустила взгляд, а затем в упор посмотрела на меня своими милыми зеленоватыми глазами, в которых я увидел обиду. Мне стало не по себе. Я почувствовал себя чертовым предателем, жалким трусом. Захотелось чесать со всех ног или же провалиться сквозь линолеум рекреации второго этажа. Хотя в рекреации было всего несколько человек, и они не глядели в нашу сторону, но, несмотря на это, мне казалось, что они так и пялятся, сверлят меня взглядом, точно дрелью.
«Что ты?» – Голос у меня дрогнул. Я почувствовал, как рожу закалило. Мне стало страшно и одновременно зябко.
«Да ничего. Тебе это не очень-то и важно, не так ли?» – Нэт развернулся и пошла в класс.
Урок географии я отсидел, точно на иголках. Повсюду были Фрэссеры. Ванек Марков сидел передо мной, и мне почудилось, то у него за место рук вставлены осколки стекла, чуть заляпанные кровью, и что у него было оторвано одно ухо.
После географии мы с Серым сбегали и купили крепкого пивка.
«Что, решил не дожидаться конца тюремной смены и решил подогреться мальца?» – Ехидно осведомился Серый.
Я приставил бутылку к углу трубы у дома напротив школы и сшиб пробку. Запрокинул бутылку и стал пить. Сердце замедляло свой ритм, страхи отступали, пустота и горечь внутри заполнялись, и я больше не ощущал паники и близкого присутствия Фрэссеров. Я перестал думать о Натали и о той обиде, которую я ей нанес. Я даже решил, что она ко мне несправедлива и просто подкапывает, потому что она зловредная гадюка, маленький Фрэссер в красивеньком обличии. Я засмеялся басистым звонким смехом. Серый, медленно попивая пивко, зыркнул на меня, но ничего не сказал. Мимо нас прошла какая-то пенсионерка с собачонкой. Серый вынул пачку и собрался попыхать. Я попросил его оставить мне пару затяжек: всю сигарету я выкуривать не хотел, но пару затяжек был непрочь сделать.
Алкоголь в небольших количествах может приукрасить темные сценки и пятна внутри тебя, может приподнять настроение. Если бы я не выпил после географии, то точно бы к концу дня в учебно-исправительной тюряге окончательно чокнулся или бы окочурился от щемящего и гложущего чувства вины перед Нэт, а также от бешеного вводящего в оцепенение и мороз ужаса перед Фрэссерами. Мне было страшно смотреть по сторонам, я уперся зеньками в исписанную, поцарапанную парту и не отрывал от нее взгляда, точно от нее зависела всецело моя жалкая одинокая и тщедушная жизнь. Поглядывал каждые пять, а то и меньше секунд, ожидая долгожданного звонка, чтобы бегом понестись за спасительной жидкостью, которая единственная должна была вызволить меня из когтей и ловушек злобных Фрэссеров, у которых слюнки текли, как им хотелось разорвать меня на куски.
Чувство вины перед Натали возникло с новой силой, когда я увидел ее на уроке физкультуры. Я заставлял себя оправдать свой вчерашний поганый поступок: что, мол, я сказал, там видно будет, и ничего не обещал. Но тут же всплывали в сознании, мысли о том, что она предложила мне провести вместе день (сходить в киношку) из дружеских лучших побуждений, потому что, должно быть, заметила мое удрученное и апатичное состояние, а я этого не оценил. Я явился вонючим эгоистом: мне было хреново, и я пошел на поводу того, чего мне хотелось – ЧЕРТОВ ЭГОИСТ – отбросив в сторону Натали.
Да ничего она не заметила, что ты себя дерьмово чувствовал. Она сделала это просто, потому что не было больше с кем бы провести тот день. А ты уж вообразил, что она сделала это, потому что почувствовала твою боль. ЧЕРТА С ДВА! Так что наплюй на нее! – ДЕМОН действительно говорил убедительно (он не только подталкивал к грязным поступкам, но и мог умело оправдать плохие поступки, в которых я оказываюсь чуть ли не невинной овечкой: я не виноват – виноваты все остальные, но не я) и на какое-то время мой подсаженный на алкогольный крючок мозг купился на эту брехню.
После физры я подставил подножку парню, бежавшему по рекреации. Тот проехался по полу, точно по катку с такими скрипучими звуками. Рик, Серый, я и Марков, шедший позади, заржали. Башарина что-то вякнула типа: нехорошо так. Я сказал ей грубо и с нахальством: «Замолкни уж математическая машина убийца, математический терминатор. Лучше бы рассчитала скорость, с которой этот малец скользил по линолеуму, не забудь учесть силу трения». Рик, Марков и Серый прыснули от смеха.
Упавший паренек, который все это время стоял и слушал наш разговор, держась за локоть и живот, проплелся в зал, он делал это аккуратно и осторожно, словно боялся упасть снова. В его глазах стояли слезы. Мне это понравилось, а сейчас наоборот очень жалко его и хочется зареветь. Что я за говно? Злом намеревался заглушить боль внутри себя. Тупой кретин. Натали зло и с презрением посмотрела на меня, проходя мимо.
После уроков завалились к Рику. Пили и смотрели порносайты по Интернету, пока не было предков Рика. Рик нашел сайт, где были помещены данные о всех элитных шлюхах Москвы и Питера. Серый все порывался позвонить одной грудастой шлюхе с большими ляжками в черных кожаных сапогах по имени Эрика (чистый воды псевдоним) с домашнего телефона Рика. Тот все его отшвыривал. Говорил, что как счет за телефон придет, и его предок увидит его, то оторвет ему на хрен башку. Затем Рик понажимал кнопочки и вошел еще в какой-то сайт, где помещались грязные фотки. На одной из них мужик засунул башку тетке в то место, из которого когда-то вышел. Потом меня это задолбало, да и в голове была тяжесть.
Смотря всю эту грязь, я осознавал, что это погано и плохо, но чувства вины не чувствовал как раньше, оно было на самом дне, похороненное за металлической дверью. Раньше я старался не делать этого, потому что думал о том, что бы подумал Натали обо мне, узнай она, чем я занимаюсь. Но сегодня Натали словно умерла для меня, стала полностью чужой. Она и так считала меня полным гадом, так что не имеет особого значения думать о том, как она отнесется к тому или иному моему действию. Поэтому, вероятно, я и сделал эти гадости. Не видя даже крошечной причины, на основании которой тебе не следует делать подобные грязные вещи, ты ломаешься, становишься апатичным и идешь по пути, которого раньше воздерживался – вступаешь в ряды общей массы, стада. Также мне кажется, подобными действиями я желал заглушить обиду и досаду на Нэт (хотя я толком и не могу понять, откуда возникли они, и уж любому ясно, что они были безобоснованными – человеку свойственно оправдывать себя, потому что признаться себе, что ты был неправ, сложно, а тому, кого обидел, и тем более. Начинаешь искать лишь в нем изъяны и стараться разозлить себя на него).
Мы свалили из квартиры Рика, как раз перед приходом его предков. Серый перед выходом из Интернета, в котором мы просидели около трех с половиной часов, попросил Рик найти снова тот сайт с элитными шлюхами и найти ему Эрику. Рик нашел. Тогда Серый, рыгнув и приблизив свое рыло к экрану компа, чмокнул ее в одну из огромных силиконовых грудей и провел по экрану языком.
«Пошел к черту отсюда! Извращенец гребаный!» – Рик вышвырнул Серого из комнаты. Тот грохнулся в проходе, хахалясь во всю глотку.
Рик выпроводил нас, сказав, что завалится кемарить, чтобы предки не доканывали какими-нибудь тупыми вопросами. Я и Серый (который все еще довольно лыбился) спустились на лифте. Я спросил Серого, как обстоят дела относительно Нойгирова. Мой пьяный приятель ответил, что он передал план Лому, который согласился и сказал, что как все выяснит конкретно, даст ему знать.
«Ништячно». – Произнес я, прислонившись затылком к грязной и исписанной стенке лифта.
Я приплелся домой, купив бутылку настойки. Я засунул ее за брюки, точно пистолет, если бы она была засунута не по середине, а сбоку. ДУБЛИКАТ матери сидел за столом на кухне, читая книженцию. Она глянула на меня исподлобья и продолжила чтения. Я не был уверен, но вроде она была относительно трезвой. По правде, мне было по фигу: трезвая, в дупель пьяная, или что-то среднее между этим. Если бы она засекла у меня бутылку, то я бы не отдал ее без боя.
Я спрятал ее под гору бумаг и иной всячины в ящике, достал свой дневник и ручку, чтобы записать все, что со мной было сегодня. Но перед этим я наконец-то досмотрел «Игры разума». Заплакал (последняя сцена меня пробила. Пусть я и полное дерьмо, но видно во мне еще что-то есть. Если бы не жена Джона Нэша, которая была с ним постоянно и помогало ему, проявляя заботу, терпение, внимание и любовь, то неизвестно, что бы с ним стало – вряд ли бы он выжил). Вспомнил парнишку, которому я подставил подножку. Почувствовал себя полным негодяем. Не стоило мне этого делать.
Сейчас, когда закончу свои записи, надо будет закрыть дверь, заделать все щели, чтобы Кунер не проник в комнату и не убил меня, а затем достать бутылочку, которая лежит в ящик под горой бумаг (все-таки полезно иметь в ящике кучу бумаг и иной всячины – можно спрятать под нее бутылку с целительной жидкостью), и надраться. Кто знает: может, я напорюсь сейчас и не проснусь завтра, меня окутают сети бездействия, или что было бы просто великолепно: завтра все бы наладилось. Но это ведь лишь мечта, сродни чудесному сну, а сны сбываются лишь в сказочном кино, которое и создано для этого: заставить на которое время поверить в чудо, в то, что в жизни почти никогда не может случиться.
20 апреля
В девятом часу позвонил Серый. Сказал, что Лом выяснил расписание веселенькой жизни ублюдка Нойгирова. Серый сказал, что сегодня у него желания в веселенькую тюрягу, которую маскируют под школу, у него охоты переться нету. Предложил мне зависнуть у него, и он открыл бы мне все свои фишки относительно того, что поведал ему Лом. Я не возражал. У меня оставался один отмаз (записка, начерканная ДУБЛИКАТОМ матери), и я решил, что сегодня как раз самое время им воспользоваться. На душе у меня была полная тоска и какие-то далекие мысли о смерти. Меня обуревала снова апатия. Все мне представлялось одинаковым, полнейшей рутиной. Что было до жути странным – мне ни капли не хотелось надраться, хотя вчера ч выпил не всю бутылку (поменьше половины осталось). Мне даже пришлось заставить себя умыть физиономию и почистить зубы. Вся моя одноцветная жизнь в этот день казалась мне сплошным потоком однообразия и бессмыслицы: шесть дней в вонючей тюряге (если мне не удавалось откосить каким-нибудь иным способом); зависание с Серым и Риком; склоки с ДУБЛИКАТОМ папочки – по сути это и есть все мое существование. Ну, конечно, есть светлые моменты с Натали, моей любимой Нэт, но они подобны светлым крошечным пятнышкам на хмуром пунцовом грозовом небе. Да к тому же Натали зла на меня, она, наверно, вообще больше не будет со мной говорить.
ЕСЛИ ЭТО ПРОИЗОЙДЕТ, ТО Я ТОЧНО СДОХНУ ИЛИ ШИЗНУСЬ. Я ДО СИХ ПОР НЕ ЗНАЮ, КАК ДЕРЖУСЬ. НАТАЛИ МЕНЯ СДЕРЖИВАЛА И ДАВАЛА СИЛЫ – ЕСЛИ ЕЕ НЕ СТАНЕТ, Я СЛОМАЮСЬ.
У Серого была Юлька. Она мне и открыла. На ней была коротенькая юбочка, которые я просто ненавижу, и кофтенка, не доходящая ей до пупа. Я сказал, что дома у Серого можно шляться и в одном нижнем, тут все свои и нечего стесняться. Эта грымза показала мне, не говоря ни слова средний палец. Я хотел схватить ее за него, но моя рука прорезала воздух.
«Еще раз так сделаешь, я вырву к чертям твой поганый палец и заставляя тебя его сожрать тварь!».
«Уймись петушок». – Донесся язвительный голосок Юльки из комнаты.
Я ворвался в комнату, готовый измочалить ее, мне было до фени. Мое место как бы заняла третья личность. Я заметил, что последнее время она претендует на мое место все чаще, и мне трудно порой себя контролировать.
«Готовься, коза! Курва вшивая!» – Проорал я.
«Э, да уймись ты, Диман. – Лениво произнес Серый. – А ты держи свой язык на цепи, гадина. Да и вообще вали на фиг отсель! – Серый скинул Юльку, запоровшуюся к нему на колени. – Прваливай отсюда. Ты уже дала, что могла. Больше ты здесь, пока не требуешься». – Серый засмеялся. Я тоже.
Юлька фыркнула. Обозвала его. Пробурчала что-то матное, проходя мимо меня.
«Иди-иди, дырочка». – Проговорил Серый, откинув голову на спинку дивана и закрыв глаза.
Серый отлично разобрался со своей подружкой (или лучше сказать одним из временных объектов удовлетворения своих потребностей). Мне это понравилось. Гнев улегся.
«У меня есть кое-что, что приведет тебя в чувство». – Сказал Серый, когда хлопнула входная дверь.
Этим кое-что оказалась наркота в маленьком пакетике. Когда я спросил Серого, что это. Он лишь ответил: «Какая разница, чувак. Считай это тем, что приведет тебя в норму, и все говно прогонит прочь».
«Хочешь посадить меня, как вы это обычно делаете с наивными дурачками, которые потом становятся марионетками?»
«Да ты чё! Лох, что ль. Я сам принимаю это время от времени. Никакого привыкания, если не часто принимаешь, а лишь порой, когда хреново. А тебя как раз фиговато, не так ли?» – Спросил Серый, протягивая пакетик.
«Стану, как Зависало, или тот парень, о котором мне рассказывал Рик, которого выпнули на улицу родичи из-за того, что он тырил вещи из дома. А кстати не Зависало ли это?»
«Хрен его знает. Может, и он. Тебя эта участь не ждет, дружбан. Так что вперед».
Я сдался. Да я и не сопротивлялся особо. Перед лицом лишь возникло лицо Натали с черными волосами кудряшками, зеленоватыми глазами и милое улыбкой, которое потом превратилось в уродливую маску из живого мяса. За место носа у нее был провал, точно она болела сифилисом, а во лбу торчали наполовину воткнутые лезвия. Я потряс тыквой, чтобы отогнать эта вводящую в дрожь черную галлюцинацию. Взял пакетик из рук Серого и сделал то, к чему он меня подстрекал (или не он, а ДЕМОН).
Через сорок минут возник Рик. Он тоже занюхнул дури, с которой я уже начинал торчать. Мне глюканулось, что я могу летать, что я чертов супермен. Я уже собирался попробовать это на практике и полететь, стартанув с подоконника кухни. Серый отшвырнул меня от распахнутого окна и запер его, сказав, что больше не даст мне ничего занюхнуть. Рик засмеялся как девчонка, засунув пятерню в брюки, словно поправляя их. Потом Серый предложил нам с Риком посмотреть какую-то чернуху, пока он будет ходить за бухлом. Мы дали ему деньжат, включив в эту суму еще уплату за порошок.
На кассете была наклеена наклейка, на которой был нарисован красный череп. Серый запустил кассету и свалил за бухлом.
«Шикарное зрелище. Я уже смотрел». – Брякнул он, лыбясь точено японец.
Это действительно оказалась шикарным зрелищем, даже я бы сказал шокирующим. Запись была будто любительская, не такая на какие снимют фильмы.
В какой-то подсобке на дыбы была подвешена женщина с рыжими волосами, ноги у нее были раздвинуты и привязаны к двум столбам, торчащими из пола. На ней были лишь черные трусы. Ее живот подрагивал. Затем зазвучала музыка на типа хард-рока, только на немецком рычащем языке. Камера переходит с женщины на спускающегося пол старой лестнице здоровяка, который был голый, в кожаной маске на роже и хлыстом в руке. Он начал издеваться над женщиной. Хлестать ее. Та сначала издавала какие-то звуки довольства, но трудно было различить из-за фигового звука и орущей музыки. Бугай ее изнасиловал различными способами. Потом когда по лестнице спустился кто-то (камера показала лишь руку, которая передала здоровяку мясницкий нож), здоровяк запрокинул голову привязанной женщины, которая часто дышала и глаза которой были почти закрыты, и ударил ее в шею мясницким ножом. После второго удара голова покатилась по земляному полу. Дальше он отвязал безголовый труп. Дурь у меня почти прошла: только была небольшая легкость и хотелось захихикать. С трудом я оторвал свою задницу и вышел из комнаты. Мне до жути стало страшно. Чувство, словно изнасилование и жестокое убийство совершил не этот урод в маске, а я. Это ведь все было взаправду. Это как пить дать. Я умылся несколько раз. Постоял перед зеркалом в туалете, глядя на всколоченные волосы, испуганные глаза и приоткрытый рот, исходившее откуда дыхание покрывало нёбо сухой коркой. Отлил. Непонятное возбуждение, которое охватило меня, несмотря на все омерзение и ужас, уменьшилось и почти пропало. Вспомнил римские театры, где происходило нечто подобное. Насиловали и убивали по-настоящему. Естественно, тем, кто принимал в этом участие (а именно жертвам, которые находили на этом кровавом подиуме крови свою кончину), никто ничего не говорил. Все это было как бы невзначай и красиво на вид. Примешь участие в этом шоу, срубишь баксов, и все будет «хорошо». Разумеется, в римском театре были и звезды как сегодня, но их можно было по пальцем перечесть, и неизвестно через какую блевотину им пришлось пройти, чтобы стать так называемыми божками и рубить славу отведенный им промежуток времени. Как же были одурманены мозги у людей, которые сидели на трибунах и лицезрели кровь на арене да еще аплодировали и орали в восторге! А еще интересно, почему люди принимали участие в этих представлениях – ведь естественно они знали, что есть случаи смертей. Наверно, у них была такая сволочная жизнь, что ничего больше и не оставалось. Тех денег, которые бы им заплатили, хватило бы на какое-то время их близким, чтобы им не сдохнуть. Терять-то в итоге все равно нечего: либо сдохнешь естественной смертью, а за тобой твои близкие, либо умрешь пораньше, но хотя бы оттянешь смерть для своих близких. А может, они ничего и не знали, а тот, кто организовывал эти шоу, говорил, что это не убийства, это просто такие спецэффекты чересчур реальные, а люди не гибнут, они просто отправляются в счастливую несуществующую страну, где нет никаких забот, потому что нет тебя. Мне трудно сказать. Лучше бы историчка рассказывала нам больше про это, а не про всякую галиматью вроде коммунизма, или почему Ленин пришел к власти и что привело к его победе.