Память Тамбовской Вандеи
В маленьком сельском музее –
Непродовольственный склад.
Редкие гости глазеют
На кочергу и ухват.
«Память Тамбовской Вандеи» –
Буквы на белом красны.
Это герои-злодеи
Взглядом гвоздят со стены.
Женщина, местный хранитель,
Глянет и тихо вздохнёт:
«Что интересно – спросите,
Я ведь не экскурсовод».
«Правда, что прошлое – лечит?
И, если помнить, – о ком?»
…Вдруг передёрнулись плечи
Под разноцветным платком.
«Девочкой видела мама:
Взъелись – свои на своих,
Гнали прикладами в ямы
И хоронили, живых.
Их ли побьют – одинаков
С каждым расчёт у земли.
Долго у тех буераков
Красные травы росли.
Кто, за кого они были,
Мама не знает (мала),
Помнит, как деда убили,
Помнит: бежала, звала…
Я до сих пор холодею,
Мамины помня слова.
Память про эту Вандею
Тут в каждом доме жива…»
И помолчит, запирая
Воспоминаний подвал:
«Надо бы вам до Шибряя,
Там ещё есть, кто видал».
…Разве когда-то понятно
Было, кто там, у руля?..
Памяти белые пятна.
Бурые пятна – земля.
***
И те, кто говорил, мол, голод и чума,
И те, кто под водой увидел терема,
И возгласившие, что мир сошёл с ума –
Все были правы и неправы.
Мир не сходил с ума, не изменял пути.
Одни рождали ложь: спасаться и пасти,
Другие, семена надежд держа в горсти,
Ложились в травы.
Сменялся князем князь, а после – царь царём,
Был посрамлён пророк в отечестве своём,
Не раз гремел над мужиками гром,
Но летопись не знала строк неровных.
Как навсегда завязанный сюжет,
Схлестнулись Челубей и Пересвет,
И, раненый в живот, ушёл поэт,
Простив виновных.
И те, кто говорит, кто скажет после нас,
Мол, тот ли, этот царь от гибели упас,
Щитом отвёл стрелу, и минул грозный час –
За то ему и слава, –
Те тоже вдруг поймут, что этот час грядёт,
Что вот уже он здесь, у внутренних ворот,
Но тихо, тихо как… Безмолвствует народ,
И немы травы.
Спят
Искусителю нет нужды искушать,
Отрицателю добычи не осталось.
Наше время словно шум стоит в ушах.
Наша вера именуется – усталость.
Спят «гражданские свободы» мирным сном,
«Совесть нации» спокойно задремала.
Будто палец уколов веретеном,
Спит Россия от велика и до мала.
Возвращаясь поздно вечером с работ,
Спят в машинах независимые мамы,
Мирно, сладко засыпают каждый год
Дети в школах, убаюканы программой.
Спит в палате медицинская сестра,
Спят врачи, не зная славы и почёта,
За компьютерами спят профессора,
Набирая текст научного отчёта.
В дыме фабрик, за станками, на станках
Спят рабочие, уставшие от рабства.
Спят пилоты на высоких облаках –
Так быстрей до Царства Божьего добраться.
Дремлют скульпторы, а рядом слепки спят,
Спят художники среди своих набросков,
Композиторы мелодии сопят,
Спят поэты – им, наверно, снится Бродский.
На футбольном поле дремлют вратари,
И бродяги спят, и псы под небом вольным,
И царицы, о Марина, и цари,
Убаюканные звоном колокольным.
Живите
Нет, это не парни, что держат в объятьях
Ухоженных девочек в ситцевых платьях,
Не пупс с леденцом за щекой.
Не фото с тюльпанами для Instagramа,
А тихое – с губ остывающих – «мама»,
Слетевшее в вечный покой.
А это – худющие, кожа да кости,
Из плоти и крови, из боли и злости
Ребята годов двадцати,
Которым не выжить бы, а продержаться,
Придёт подкрепленье – и: «Бейте их, братцы!
А нам уж назад не дойти.
Коль есть он, на том повидаемся свете…»
А это – сожжённые заживо дети.
Там – проще дождаться отца.
Вот он поднимается в красном тумане,
И тихо выходит навстречу маманя,
Водицы даёт из корца…
Война бесконечна и вряд ли красива.
Наверно, они бы на наше «Спасибо»,
На залпы вечерних огней
Сказали: «Чего уж там, Маша и Витя.
Мы всё вам оставили. Только живите.
Живите, родные, дружней…»
Кукушка
1.
Под горой
В зелёной роще
Белый камень.
Там кукует на суку
Птица-память.
По заре да по весне:
Коля! Паша! -
Выкликает имена
Павших.
И три тени там живут,
Три скиталицы,
И три женщины
Над камнем склоняются.
По весне да по заре –
Беспокойные -
Успокоившегося
Кличут воина.
2.
– Сынко, сынко!
Отзовись!
Ты ли это?
Ты вернуться обещал –
Снегом, светом?
Может звёздной вышиной,
Может, небом?
Может, небом, мой родной,
Может, хлебом?
В землю пальцами врасту –
До тебя дотянуться.
Ветром по полю пойду -
Твои волосы гладить.
Уста криком растворю –
Роженица!
Нового тебя в муке выношу!
Ты ли луч, ты ли ключ,
Ты ли жёлт-песок?
Ты ли в поле золотой колосок?
Над холодной скалой
Ты ли – птенчиком?
…Убран каменный лоб
Росным венчиком.
Я сама – земля.
Вот и вернулся ты.
Поле я –
Вот и встретились.
А под сердцем у меня
Спит мой маленький сынок.
Не отдам его тебе, ветер!
3.
– Отзовись, мой недолюбленный!
Где ты?
Мой невстреченный,
Небывший,
Неспетый?
Дремлет дворик наш с тобой
Белой дрёмою,
А под окнами твоими
Черёмуха.
Сколько раз цветёт весна,
Мой хорошенький,
Столько жизней я одна -
Одинёшенька.
Всё сижу –
не отхожу
от ручья:
Всё мне чудится улыбка твоя.
И смеются, и лучатся
Очи синие!
Всё мне кажется,
Зовёшь меня по имени.
Солнце крутится кольцом
Обручальным.
Ты придёшь ли?
Поведёшь ли
На венчанье?
…То ли ветер меня обнял за плечи,
То ли ты позвал…далече…
далече…
4.
– Здравствуй, папа!
Я к тебе.
Только – где же ты?
Папа, помнишь ли меня,
Свою девочку?
Помнишь, рвали васильки –
Звёзды синие?
Помнишь, папа, на руках
Ты носил меня?
Быстро игры я забыла,
Быстро выросла,
На своих уже руках
Брата выносила.
Улыбался мне, крикун,
Ненасытным ртом…
Ты не знаешь: он родился потом…
Я в любви была горда -
Ты приказывал,
И про детство никогда
Не рассказывала.
Я друзей не предавала,
Птиц – не мучила.
Я во всём старалась быть
Самой лучшею!
Вот пришла к тебе,
Нашла…
Как устала я!
Ты под камнем – молодой,
А я – старая.
Внука именем твоим назвала…
Папа, я тебя всегда
Так ждала!
5.
И цветут у камня девичьи слёзы.
И качаются от ветра берёзы.
Солнце яростное крутится и вертится.
И не верится кукушке, не верится…
Сколько лет, сколько зим
Сыновьям твоим,
Женихам твоим,
И отцам твоим?
Сколько здесь, на земле,
Остаётся им?
Или скоро белый камень
Обернётся песком?
Или скоро, птица-память,
Не заплачешь ни о ком?
…Или скоро, разомлевшие от скуки,
Сумасшедшей
назовут
тебя внуки?
Земляника
Собирать землянику – губами к земле приникать,
Принимать поцелуй
в губы алые ягодой спелой
И раскатывать заново чей-то последний закат
Самотканым ковром, от росы ослепительно белым.
Поросли земляникой землянки – святые холмы,
Моховые могилки, лесные ходы-переходы.
Вслед за новой травой,
безоглядные, выросли мы
И стоим на распутье времён, как у старого брода.
Наклоняясь к земле,
мы щекой прикоснулись к щеке,
Наши руки сплелись, как сплетаются дикие травы.
Кто там помнит меня
в опалённом своём далеке,
Кто так тянет скорее к далёким огням переправы?
Чьею алою кровью, по каплям рассыпанной здесь,
Земляника взошла
и прохладой уста обжигает?..
Наступи ненароком – и прахом рассыплется лес,
Оброни хоть одну – и вовек не родится другая!
Приникаю к земле. Острожным листком шевеля,
Плачет кустик живой – как умеет, росой невеликой…
О моя золотая, больная, святая земля,
Принимай мои слёзы – я тоже
твоя земляника.