– У тебя.
– Ульяна, с понедельника я вернусь в клинику, и очень надеюсь, что ты сможешь увидеть меня нормально хотя бы в следующее воскресенье. Я слишком долго отсутствовал…
– Я потерплю. Не хочу к родителям. Я сойду там с ума. Хотя, ты знаешь, я бы могла на пару недель слетать к Дёмке. Он как раз прилетел в Москву.
– Хорошо. Мы еще вернемся к этому разговору.
Степа сжимает Ульянину ладонь, а после подносит ее к своим губам, касаясь ее тыльной стороны. Никольская улыбается, смотрит на него завороженно, чувствуя прилив щемящей душу нежности и теплоты.
Дома они сразу поднимаются наверх, минуя любые разговоры. Остаются только взгляды и бешеное притяжение, когда кажется, что ты ходишь по тонкому льду, шаг – и ты проваливаешься в пучину собственных эмоций. Они накрывают тебя волной, захватывают тело и разум.
Степа приподымает Ульку над полом, удобнее устраивая в своих руках. Каждый шаг по лестнице словно год. Мучительно долго.
Ее пальцы уже у него под футболкой, ногти впиваются в широкие плечи, а губы касаются шеи, оставляя дорожку сладких поцелуев.
Он кладет ее на кровать, как самое ценное сокровище, с неимоверным трепетом. Помогает снять платье, касается упругой груди, высвобождая ее из белья. Зубы зажимают розовый сосок, срывая с девичьих губ стон. Ее руки накрывают Степину голову, нехотя отлепляя от себя, призывают вернуться к губам, облизать красивый рот языком. Поцелуй становится глубоким, а объятия невероятно крепкими, распаляющими. Мужские руки гладят ее грудь, живот, опускаясь ниже и разводя стройные ноги.
От первых прикосновений Ульяна слегка выгибает спину, так, насколько ей позволяет скованность ее нынешних движений, и Степа в момент перекатывается на спину, усаживая ее сверху, подтягиваясь к изголовью кровати, чтобы тоже сесть. В его глазах столько нетерпения и страсти, она не может передать это словами, лишь подкрепить их обоюдное желание своими действиями. Гладкий, влажный ствол проходит по внутренней стороне ее бедра. Ульяна кусает губы, опираясь ладонями на Степины, аккуратно присаживаясь на вздыбленный член. Ее захватывает волна ощущений, невероятных, таких необходимых сейчас.
Девушка упирается коленями в матрац, приподымаясь тягуче медленно, и так же неторопливо присаживается обратно. Она видит, как прикрываются его веки, чувствует, с какой силой он сжимает их переплетенные ладони.
Громов выпускает ее пальцы из захвата и кладет руки на Улькину талию, начиная двигаться быстрее. Врываться в нее до основания и диких криков.
Ульяна подается к нему, обвивает мускулистую шею руками, вздрагивая от очередного прошибающего толчка. Мир вокруг сужается до этой комнаты, где есть только он и она.
Глава 19
– Степа, это полная катастрофа! – Никольская сидела в такси и возмущалась в телефонную трубку. – Дёмка улетел в Монако.
– Ты его не предупредила, что прилетишь?
– Ну я хотела сюрприз.
– На костылях? Ульяна, я тебя убью.
– Ну Степочка, ну не ругайся. Я сниму гостиницу…
– Ты где сейчас?
– В такси. Недалеко от Дёмкиного дома.
– Так, езжай в ресторан, адрес я тебе скину.
– Какой ресторан?
– Азарина. Его люди тебя оттуда заберут и завтра отвезут на самолет.
– Почему завтра?
– Потому что сегодня я не смогу тебя встретить.
– Я и сама…
– Сама ты уже и так сделала достаточно. Адрес скину в вотцап.
– Ладно, – Улька вздохнула и отключилась.
Конечно, она понимает, что поступила безалаберно, но когда она вообще поступала разумно? Степочка, кажется, разозлился, ну и пусть. Завтра она вернется домой и быстренько исправит эту оплошность.
Улыбнувшись своим мыслям, Улька диктует водителю адрес и отправляется в ресторан. Там ее встречает милая девушка-администратор, которая помогает пройти, выбрать стол, усесться.
– Меню. Все за счет заведения, Сергей Алексеевич распорядился.
– Спасибо, – Никольская кивает, начиная перелистывать листочки, вшитые в достаточно тяжелую папку.
– Привет, – за столиком появляется еще одна девушка и, аккуратно отодвинув стул, присаживается напротив. – Ты Ульяна?
– Да.
– Я Алёна. Сере…Сергей Алексеевич просил отвезти тебя к нему в дом.
– А, хорошо. Но можно я поем?
– Конечно.
– Может, ты тоже?
– Давай, у них тут очень вкусная рыба.
– Ты часто здесь бываешь?
– Бываю, – Отрада улыбнулась и загородила половину своего лица меню.
– А ты Азарину кто? – Никольская уже давно передумала есть, ее разрывало от любопытства, иначе это бы была не Ульяна.
– Мы вместе работаем.
– Прикольно. И кто ты?
– Я руководитель бизнес – клуба, который создал Азарин.
– То есть он просто скинул все свои обязанности на тебя?
– Ну почти, – Отрада усмехнулась, – на самом деле, я просто занимаюсь организацие встреч участников клуба. Подыскиваю место, приглашаю спикеров…
– Весело. Ты знаешь, он очень крутой чувак и так сильно нам помог. Купил Степину клинику, просто так, взял и купил, когда ее было так нужно продать.
Ульяна нахмурилась и посмотрела на свой уже остывший кофе.
– Так странно, но не каждый, даже самый близкий друг, на такое способен.
– Сергей хороший человек.
– Ладно, что-то я разнылась. Поехали, куда там ты меня собиралась отвезти?
– Едем. Лин, – Отрада окликнула администратора, – передай управляющему, что я завтра подъеду. В субботу будет клубная встреча, думаю, что лучше провести ее здесь.
– Хорошо, Алёна Витальевна.
– Спасибо.
Выйдя из ресторана, девушки попали под дождь. Алёна крепче стянула полы зимнего пальто и накинула на Улькину голову капюшон куртки.
– Садись, – Отрада открыла дверь мерседеса с пассажирской стороны, помогая Ульке усесться.
– Хорошая машина, мечта, – Никольская прошлась ладонью по гладкой панели, рассматривая сенсоры, – если вернусь в балет, обязательно куплю себе что-то подобное.
– Значит, вернешься. Главное – цель.
– Все так говорят, но как итог приходится пахать.
Алёна промолчала, она знала историю Ульяны, но пока еще не совсем поняла, как лучше реагировать. Все же некоторые вещи были слишком болезненными для такой на первый взгляд веселой девочки.
Вскоре городские улицы сменились лесистой территорией, где вокруг не было ни души.
– Приехали, – Алёна вышла из машины первой, придерживая Улькины костыли. – Как ты вообще сама справлялась в такси?
– Не спрашивай даже, – девушка улыбнулась, – слетала, блин, к братику.
Следующие несколько часов они провели в гостиной. Болтали ни о чем. Как поняла Ульяна, Алёну приставили к ней в качестве компании и помощи. Не позавидуешь человеку и ее работенке.
– …в общем, из Таты гимнастки не получится, – Ульяна рассмеялась, и Алёна поддержала ее веселье.
– Да, Наташа любит эпатировать.
– Таткины кости перемываете, – Азарин, зашедший в гостиную, усмехнулся и направился в сторону Отрады, его ладонь легла на ее талию, но девушка увернулась.
– Мы в ссоре, точно, я забыл. Это не включили в мой сегодняшний план на день. Хотя могла бы об этом позаботиться, попросить мою ассистентку сделать заметку.
Алёна же никак не отреагировала на слова Азарина, вместо этого она улыбнулась гостье.
– Ульяна, может, чай?
– Да тут самое то чего покрепче, – вновь вмешался Сергей, и Улька расхохоталась.
– Так вы вместе, – Улька с интересом взглянула на парочку. Никогда бы не подумала, что их может связывать что-то кроме работы. Не то чтобы они не смотрелись вместе, просто она не чувствовала в Алёне того огня и азарта, который исходил от Азарина. Впрочем, противоположности притягиваются. Правильная и рациональная Алёна – возможно, самое то для миллионера с замашками бога и характером капризного ребенка.
– Сегодня, видимо, нет, – мужчина пожал плечами и снял пиджак, – ну рассказывай, путешественница, где была, что видела? С Лениным фоткалась? Алёна, ты, кстати, в курсе, что это за ее брата твоя подружка замуж собирается?
– Замуж? – Улька округлила глаза.
– Ты не знала?
– Ну, теперь знаю. И что за подружка?
– Нормальная она, Сережа, – все-таки вмешалась Алёна, – может быть, немного взбалмошная, но…
– Да-да, – Азарин многозначительно посмотрел на Ульку, – все, считай, брата ты потеряла.
– Да ну вас, – Никольская цокнула языком, – надо будет ему позвонить. Если он женится, наша мама сойдет с ума. Прям сразу.
– Ульяна, не слушай ты его. У Сергея Алексеевича сегодня настроение такое: всех достать.
– Я бы попросил…
– Ты, кстати, помнишь, что встреча в эту субботу? Ладно, позвоню твоей Жанночке, пусть внесет в график.
– Тебе совершенно не дает покоя Жанна.
– И с чего бы вдруг?! – Алёна сложила руки на груди, облокачиваясь на спинку кресла.
– Вот и я думаю, с чего?!
– Прекращай ломать комедию. Ульяна, прости нас, – Отрада поднялась на ноги.
– Да все нормально. Слушайте, может, вы мне спальню выделите? Я бы уже завалилась полежать. Устала.
– Конечно, я тебе сама сейчас все покажу.
Утром Улька просыпается самой последней, когда в доме нет никого кроме прислуги. Она осторожно спускается вниз по ступенькам и шагает в кухню, где сталкивается с высокой темноволосой женщиной в униформе.
– Доброе утро, Ульяна. Завтракать будете?
– Да. Все уже разъехались?
– Еще в семь утра.
– Понятно, – Никольская зевает, прикрывая рот ладошкой. Ей всегда плохо спится на новом месте, она больше месяца привыкала спать в больничной постели, хотя вот в доме Громова освоилась в первую же ночь. Волшебство.
– Вы, как позавтракаете, скажите, я попрошу водителя отвезти вас в аэропорт, билет на двенадцать купили.
– Спасибо, – Ульяна откусывает кусочек пирога, чувствуя, как рот обволакивает невероятный сливочный вкус. – Это божественно. Я вот совсем не умею печь, – облизывает пальцы, перепачканные в креме.
– Это дело сноровки. Кушайте, а то наша Алёна подсела на спорт и теперь ни в какую мои десерты не ест.
– Ну и зря, – Улька делает еще укус, а лежащий на столе телефон оживает. – Ой, Степочка, – улыбается и отвечает на звонок: – Привет.
– Привет. Вылет у тебя в двенадцать, в Питере тебя встретит моя мама, я не успею.
– Ладно, – улыбка на девичьих губах гаснет, – работа?
– Работа. Ульян…
– Я понимаю, Степ. До встречи.
Улька сбрасывает вызов и убирает телефон в карман худи.
В аэропорту Улька чувствует некую подавленность. Ей так тяжело свыкнуться со всем происходящим. Ведь здесь у всех есть свое дело, занятие, а ей приходится просиживать дома, да еще и приносить неудобства близким. Это мучает. На стойке регистрации ее плеча касается чужая ладонь, и девушка, вздрогнув, поворачивает голову.
– Алёна?
– Успела, – Отрада улыбается, – хотела попрощаться, и вот, – протягивает Ульке небольшую коробочку.
– Что это?
– Открой уже дома, ладно? – девушка смотрит на Никольскую пронзительным и таким успокаивающим взглядом, что невольно Ульке становится стыдно за свои слабости и нытье.
– Хорошо. Прилетайте к нам в гости.
– Непременно. Я тогда составлю тебе компанию?
– Спасибо. Так что там за подруга, которая выходит замуж за моего брата?
– Это долгая история… но время у нас есть, – Алёна смотрит на смарт-часы и, выдохнув, начинает рассказ…
***
– Ты соврала мне, – Громов ходит по гостиной из угла в угол. Он зол, его раздражает Улькина безалаберность в некоторых вещах, особенно тех, где не стоит вести себя так легкомысленно, – не предупредила брата, решила сделать сюрприз, при этом убедила меня, что тебя встретят. Ты прекрасно знаешь, что я и так был против. Самостоятельные перелеты в твоем состоянии…
Никольская сидит на диване, смотрит на его маневры и медленно раздражается сама. Слова о состоянии становятся последней каплей. Девушка прищуривается и впивается в Степана взглядом, полным обиды.
– В каком состоянии? Калеки? Хватит вокруг меня бегать, хватит! – она повышает голос и срывается на крик. – Я так от этого устала. От этих взглядов, жалости. Сколько можно?
– Ульян…
– Что «Ульян»? Что, Степа? Как зависать сутками на работе, так тебя мое состояние не беспокоит, а как дать мне право выбора, так оно сразу критично.
– Никто не запрещает тебе выбирать. Что за глупости?
– Правда? А как же «тебе не стоит ехать», «не стоит то, это»? Как?
– Ты передергиваешь.
– Я? Конечно, всегда. Знаешь что, мне надоело, я спать, – озвучив это, девушка опирается на костыли и медленно поднимается по лестнице в спальню.
Ее колотит от собственной злости, а еще до жути хочется выкинуть костыли, что она и делает, просто швыряет их вниз с середины лестницы, пытаясь балансировать самостоятельно, не придерживаясь за перила.
Первые пару секунд вера в себя слабеет и ей кажется, что вот-вот она покатится вниз кубарем, а потому Ульяна зажмуривается. Но нет, и через минуту она продолжает стоять. Сама, спокойно. Ее немного пошатывает, но больше от волнения.
Когда Ульяна открыла глаза, то увидела стоящего внизу Степу, он держал в руках ее выброшенные костыли и смотрел на нее. У него был такой взгляд… полный страха, но в то же время надежды и веры.
– Я стою, без этих палок, – она прошептала это, еле разлепляя губы, – сама, – Никольская медленно спустила ногу на ступеньку ниже, и Громов вмиг подался к ней.
– Без резких движений, – коснулся ее лица ладонью, – Ульяна, – прижал крепче.
Они так и остались на этих ступеньках. Сидели, молчали, иногда говорили о том, как порой бывает сложно друг с другом. Открывались. И если Ульке все эти разговоры давались легко, Степану было тяжело пересилить себя, признаться в своих страхах или же злости. Но вместе с тем он отчетливо понимал одно – эта сильная девочка готова на все, она настолько смелая, искренняя, что он просто не может быть с ней закрытым. Ему тоже нужно работать над собой, стараться быть лучше для нее, не бояться открыться.
– Я думаю, ты должна попробовать вернуться.
– Что? – Улька задирает голову, которая до этого покоилась на Степкином плече.
– В балет. Ты должна попробовать вернуться.
– Ты серьезно думаешь, что смогу?
– Ты только что выкинула костыли, не побоявшись падения. У вас там любят бесстрашных и готовых на все.
Никольская громко расхохоталась и часто закивала.
– Да. Очень любят. Больные на голову нынче в моде.
– Ты знаешь, может быть, ты и права насчет моей работы…
– Нет, это от бессилия и безделья. Ты любишь свою работу так же, как и я свою. Знаешь, я бы не пережила твой протест против моего балета. Я просто ляпнула сгоряча. Уверена, никакая работа не будет помехой нашим отношениям.
– Семье.
– Что? – Улька вкрадчиво смотрит на Степу, который вытаскивает из кармана брюк бархатную коробочку.
– Не будет помехой нашей семье, – Громов достает кольцо и аккуратно берет Улькину руку в свою ладонь, – ты выйдешь за меня замуж?
– Замуж?
Никольская растерянно смотрит на кольцо из белого золота с достаточно крупным бриллиантом. Оно великолепно, его блеск отражается в ее влажных глазах, и девушка медленно кивает. Не верит, что это происходит с ней, но кивает.
– Да, – закусывает нижнюю губу, – я выйду за тебя замуж, – ее рот выгибается в улыбке, а подбородок немного подрагивает от волнения и непрекращающихся слез.
– Не плачь, – Степа надевает колечко на ее палец и целует тыльную сторону ладошки.
– Я не плачу, – утирает слезы, – я радуюсь. Я так рада, – Никольская рывком бросается Громову на грудь.
Ее переполняют эмоции, подбрасывают слишком высоко, в небо. Мужские пальцы стирают слезинки с ее щек, поглаживают, и она тает от этих прикосновений, словно мороженое в солнечный день.
***
– Лиза, я выхожу замуж, – Никольская смотрит на свои растопыренные пальцы, зажимая телефон между ухом и плечом.
– За Громова?
– Ну а за кого еще? – девушка закатывает глаза и аккуратно садится на диван.
– Я тебя поздравляю, это нужно отметить.
– Обязательно нужно. Я устрою самый грандиозный девичник в этом пасмурном городе. Самарина, мы зажжем солнце среди ночи.
– Ох, как я люблю такой твой настрой. Кстати, матери сказала?
– Нет. Еще не говорила, но придется. Хотя я рассказала бы ей об этом годика через три после свадьбы.
Самарина хохочет и что-то поддакивает.
– И еще, Лизка, я решила, что хочу вернуться.
– Ты серьезно?
– Да. Степа меня поддержал, да я и сама хотела, только не представляла, с чего начать.
– И?
– Громов нанял мне педагога, а еще отдал гостевую комнату под зал.
– Я уже еду к тебе тренироваться.
– Приезжай. Так давно тебя не видела.
Лиза всхлипывает в трубку, а после начинает рыдать, не останавливая свой поток слов:
– Если бы не ты, эта машина. Если бы ты меня не оттолкнула. Ульяна, мне так стыдно, ты же меня спасла, забрала весь этот ужас на себя, а я ни разу тебя не навестила в больнице.
– У тебя были гастроли, Самарина. Ты обалдела? Свалить посреди тура в какую-то больничку и подставить труппу?
– Уль…
– Не забивай себе голову ерундой, поняла меня?
– Поняла.
– Вот и отлично. Жду тебя в гости.
На этих словах Улька сбрасывает вызов и вновь открывает коробочку, которую ей подарила Алёна. Это музыкальная шкатулка с балериной внутри. Она кружит так изящно, завораживающе. Ульяна смотрит на вращающуюся балерину и представляет себя. Это не просто шкатулка, это воплощение ее мечты. Вернуться, занять свою нишу, заявить о себе как можно громче…
Вечером Ульяна набирается сил и едет к родителям. Вызывает такси, договорившись со Степой, что он заберет ее домой сам.
В машине с желтыми шашечками Никольская нервничает, она не представляет, как начнет разговор, что скажет маме, а самое главное, как Олеся Георгиевна отреагирует на ее новость. Скорее всего, в присутствии Степы мама бы не стала закатывать скандалов, но вот ей одной…
Поблагодарив водителя за поездку, Улька медленно шагает в направлении родительского гнездышка, сцепив пальцы в замок, и нашептывает свою речь. У двери она застывает, не лезет в сумку за своими ключами, нет, она надавливает пальцем на кнопку звонка и ждет. Она пришла сюда в гости, чтобы пригласить родителей на свадьбу. Она больше не живет в этом доме, а потому мама не должна на нее орать. Глупое, конечно, оправдание, и вряд ли оно зайдет ее матери, но с таким настроем Никольская чувствует себя воинственнее.
Когда дверь распахивается, девушка теряет свою уверенность, сталкиваясь с мамой взглядами. Олеся Георгиевна осматривает дочь, отчетливо видя отсутствие костылей. Мысленно улыбается, на деле же ее лицо ни капельки не изменяется.
– Не ожидала, что ты приедешь, – женщина пропускает дочь в прихожую, – но я очень рада.
– И я, – Улька разувается, снимает свою укороченную шубку и проходит на кухню. Тут, как и всегда, пахнет едой, мама любит готовить, сама почти не ест, но закармливает остальных с превеликим удовольствием.
– Чай будешь?
– Да. Знаешь, – Ульяна присаживается за стол, нервно потирает мочку уха и продолжает: – Я хотела бы с тобой серьезно поговорить.
– Давай.
– Может быть, ты присядешь?
– Конечно, – женщина ставит на стол чашки, пирог и небольшой горячий чайник.
– Я решила вернуться в балет.
– Я рада, что ты не стала валять дурака и приняла единственно правильное решение.
На маминых словах Ульяна кривит лицо, понимая, что мама уже давно все за нее решила.
– И еще, еще я выхожу замуж.
– За кого? – Олеся делает глоток чая, а ее аккуратная бровь слегка ползет вверх.
– Ты сейчас шутишь? За Степу, конечно.
– Точно, как же я могла про него забыть, – женщина раздраженно выдыхает. – Мне кажется, ты торопишься.
– Нет. Мам, я не пришла просить совета, я пришла просто рассказать, поделиться радостью.
– Радостью? Для кого? Ты хочешь заковать себя в наручники, поставить крест на своей карьере!
– Поему?
– Потому что родишь ребенка, а после начнешь жить для него. Не для себя.
– Ты преувеличиваешь.
– Не думаю.
– И все же я не прошу совета. Я просто приглашаю вас с отцом на свадьбу. Двадцатого января. Чуть позже мы пришлем приглашения.
– Хорошо. Если ты этого хочешь…
– Очень хочу.
– Ульяна, – за спиной раздается радостный голос отца, он только что вернулся с работы.
– Папуля, как дела? – девушка поднимается со стула и делает к нему несколько шагов.
– Что я вижу, дочь.
– Да, я теперь хожу сама. Почти две недели.
– И даже не похвасталась.
– Закрепляла результат.
– Наша дочь собралась замуж, – мать замогильным голосом прерывает диалог отца с дочерью. – Может быть, ты ее образумишь. Ей нужно строить карьеру, пока она в состоянии это делать.
– Олесь…
– Артур, ты действительно считаешь, что сейчас самое время для свадьбы?
Мужчина поджимает губы, а его жена победоносно переводит взгляд на дочь.
– Пойду прилягу, голова разболелась.
Улька смотрит матери вслед и не чувствует обиды или же разочарования. Она привыкла. Она была к этому готова. К тому же она пришла сюда не за одобрением, она пришла сообщить такую радостную для себя новость лично. Что до реакции остальных, это сугубо их проблемы.
– Папуль, как на работе? – улыбается отцу.
– Хорошо. Не слушай маму, на самом деле она рада.
– Мне все равно, давай по чайку, пока Степка не приехал.
Как и обещал, Громов забирает ее от родителей, но отказывается зайти. Слишком устал на работе, а видеть вечно недовольное лицо будущей тещи сегодня выше его сил.
Утром он, как и все дни до, уходит слишком рано. Улька еще видит десятый сон, а Степан уже приступает к первой операции. В последнее время его загрузка равна девяноста пяти процентам, это выматывает, но такова цена за его отсутствие.
Руководитель клиники пластической хирургии, где он возобновил работу, пошел ему навстречу, позволил уйти в такой длинный отпуск без потерь в деньгах или клиентуре. Это ценно, а потому он обязан отплатить ему той же монетой.
– Степан Арсеньевич, – Лера приносит в кабинет какие-то бумаги, – нужно подписать.
– Хорошо, положи, я потом посмотрю.
– Я спросить хотела…
– Спрашивай.
– Говорят, вы женитесь, это правда?
– И кто говорит? – Степан поднимает глаза на Валерию.
– Так, болтают в клинике, – девушка тушуется под пристальным мужским взглядом, – я, наверное, пойду.
– Иди.
Как только дверь за Лерой закрывается, Громов прокручивается в своем кресле, поворачиваясь лицом к окну.
Он пока сам не до конца верит в то, что женится. Он – и добровольно в ЗАГС, год назад он бы громко рассмеялся от одного только предположения на этот счет, а сейчас, сейчас он не представляет своей жизни без Ульяны. Она стала для него чем-то большим, чем просто любимая женщина. Она – воплощение лучшего, что есть и было в его жизни. С ней он счастлив.
На обеде Громов сидит в ресторане неподалеку от клиники, раздумывая над тем, что делать с вернувшимися деньгами. Возвращать себе клинику эстетики он не хочет. По факту он никогда толком ей и не занимался, именно поэтому все и вышло из-под контроля.
Светка развернула там свою незаконную деятельность, за что они оба и поплатились. Сейчас, насколько он знает, Талашина вышла замуж за какого-то шейха и неожиданно для себя самой стала его пятой женой без каких-либо прав. Она вновь угодила в ловушку своей жадности.
– Степа, – голос Ульяны отчетливо раздается за его спиной, а через секунды девушка появляется перед ним во всей красе, целует в губы и присаживается рядом.
– Ты что тут делаешь? – мужчина улыбается, сжимая ее ладонь.
– Я тут недалеко ездила в салон с платьями. Потом зашла к тебе, а Лера сказала, что ты здесь. Во сколько сегодня приедешь?
– Постараюсь пораньше.
– Не лягу спать, пока тебя не дождусь, – Улька не заморачиваясь забирается к Степе на колени. Усаживается поверх, шире разведя ноги, и, мило улыбнувшись, проводит языком по его шее.
– Не провоцируй, иначе мы уедем прямо сейчас, – впивается пальцами в ее бедра.
– Глупенький, я этого и добиваюсь.