Человек, который боялся прыгнуть в воду с трамплина

Лейно всегда любил отклоняться от сути. Много приукрашивал, витиевато рассуждал, иногда терял суть повествования. Чтобы понять что к чему, нужно было его одёргивать, что я и сделал:

– Лейно, Марта! Что с Мартой?

– А, да, извини. Она уже заходила в бар, когда отчего-то задержалась на улице и увидела, как двое парней буквально тащат третьего волоком. Тогда она перешла улицу, окликнула их. Ей не ответили, наоборот ускорились, на сколько ты им мог позволить…Висел мешком… Короче, Марта побежала в их сторону, громко кричать, потом остановилась, подняла камень и зашвырнула в вашу сторону. Наверное, хотела напугать. Только вот камень угодил тебе по голове…Те двое тут же бросили тебя и в россыпную…Марта же подбежала к тебе…

– Ха! Камнем в голову, значит…Откуда ты это всё знаешь?

– Я был там, как раз шел к пабу. Подошел помочь девушке, вызвать скорую, полицию. Зевак-то собралось порядочно, а вот что-то сделать никто не стремился. И вижу, ты лежишь! Я начал тебя звать, тормошить. Марта меня сначала оттолкнула. Посмотрела с подозрением. Но как только я сказал, откуда знаю тебя, назвал твоё полное имя, успокоилась, попросила помочь доставить тебя в больницу. И вот мы здесь…

– Понятно. – Я потёр затылок, почувствовал шишку под пальцами. И тут я понял, что забыл о самом важном. Я так резко вскочил на ноги, что Лейно отпрянул.

– Кит, ты чего?

– Я совершенно забыл о выставке! Я же не один приехал… а ты говоришь, что я проспал и субботу… Какой сегодня вообще день?! Блейз один на выставке, понимаешь?

– Успокойся, сегодня воскресенье, точнее воскресный вечер, ещё точнее четверть девятого. Какой Блейз, кто это?

– Блейз – это мой работник, мы вместе приехали на выставку. В пятницу вечером мы договорились встретиться в хостеле около часа ночи. Дай мне телефон, где мой телефон?

– Кит, всё хорошо. Марта в тот же день позвонила твоим родителям, они связались с твоим управляющим и он приехал сюда…

– Мой управляющий? Так он же сидел с дочкой и не мог ехать со мной. – Я медлил и угрюмо смотрел на друга.

– Уж не знаю остальных подробностей! Что знал, всё рассказал!

–Спасибо, друг. Где мой телефон? Нужно позвонить родителям, сказать, что со мной всё порядке, раз они уже и так знают, что произошло.

Лейно подал мой телефон. Я позвонил маме. Её «привет» больше напомнил выдох облегчения. Никогда не думал, что смогу так обеспокоить родителей. Я всегда старался быть «удобным» ребёнком. Со всеми своими трудностями справлялся сам. Оказалось, что мама вызвалась следить за ребёнком моего управляющего Гарри и помогать его жене, пока он будет в отъезде. Эльвира так и не разродилась на этих выходных. Она отправилась в больницу только во вторник. Гарри, в тайне мечтавший, что в этот раз родится сын (он не терял надежду даже после третьего узи), увозил девичье пополнение уже через пару дней.

После моего звонка родителям, мы поговорили ещё немного с Лейно и он отправился домой. Я же ждал прихода Марты, писал Блейзу и Гарри, пытался прочитать рабочие письма с телефона и не заметил, как уснул.

8.

Проснулся раним утром в понедельник, на этот раз я был в палате один. Яркий солнечный луч пробивался сквозь неплотные жалюзи. Я проследил за его направлением. Луч давольно лениво скользил от потолка к стене. Больничная палата не выделялась особым шиком: бежевые стены, кровать, тумба, узкий двухместный диван… Всё однотонное, безликое, призванное то ли наводить скуку на больных, чтобы они скорее выписывались, то ли подчеркнуть появление врачей в безупречных халатах. Взгляд скользнул по тумбе. На ней стоял букетик полевых цветов и лежала открытка. Я сел, дотянулся до открытки. В ней быстрым, размашистым почерком горели синими чернилами следы Марты:

Привет, Кит! Сегодня тебя должны выписать из больницы. К сожалению мы не увидимся, когда ты проснешься – я уже буду на полпути домой. Тебе тоже не следует задерживаться. Сумка с твоими вещами в шкафу. Поезд в 14:45, как раз успеешь подписать бумаги о выписке, если, конечно, не проспишь всё утро. Увидимся дома.

Марта.

P.S. Вот теперь-то мы настоящие друзья, не так ли?

Удивительный контроллер. Интересно, она всегда такая? Жуткая черта. Одно дело контролировать в работе, но когда говорят, что делать вне рабочего времени. Мне что – десять лет? Вот же зануда. Я почувствовал раздражение к кусочку картонки.

Я встал и пошел к стойке администратора узнать, когда мне можно будет поехать домой. Оказалось, что после утреннего обхода бумаги будут готовы и я смогу ехать. Я ещё немного побродил по коридорам тихой светлой больницы, подышал запахом чистоты и медицинских растворов, вернулся в свою палату и снова заснул.

Мне трудно было вспомнить: когда же я так много спал за последние годы. Врач со смолеными волосами разбудила меня около десяти, проверила температуру, давление, улыбаясь сообщила, что я могу собираться. Интересно она всегда такая улыбчивая и милая. Бывают же такие люди на свете. А что если она улыбалась именно мне? И вот сейчас я упускаю что-то важное? Я потряс головой. Подошел к узкому шкафу. На плечиках висела чистая выглаженная рубашка, джинсы. В сумке всё лежало так аккуратно, что я смог сразу найти и носки, и часы… Интересно, кто из ребят постирал мои вещи: Марта или Лейно? Учитывая, что я никогда не видел, чтобы Лейно сам занимался стиркой своих вещей, то ответ был очевиден. Да, Лейно каждые выходные уезжал к матери с целым мешком грязной одежды, а возвращался с наглаженными футболками, рубашками, носками. Ещё и контейнерами с домашней едой. Бывало, что он забывал убрать контейнеры в холодильник и через пару дней в нашу комнату было невозможно зайти…

Значит это была Марта. У неё определено какой-то пунктик. Хотя, может это и есть забота. Я переоделся в чистое, пошел к администратору, заполнил бумаги и поспешил на вокзал. Мимо меня прошла красавица-врач и снова улыбнулась, пожелав счастливого пути. Я улыбнулся в ответ, поблагодарил за заботу и пошел к вокзалу.

Весь путь до вокзала я корил себя, что не взял её номер. Будь рядом со мной София, то она, наверняка, назвала бы меня тугодумом. Или, закатив глаза, протянула своё: да это же очевидно! Боже, для моей крошечной сестры мир намного яснее и проще, чем для меня. Человек улыбается – значит хороший, громко ругается – придурок, на которого не стоит тратить время. Мгновенная оценка ситуаций. Самое удивительное, она зачастую бывает правой в отношении к людям. Восемь из десяти. Незнакомые люди часто заговаривают с ней: в продуктовых магазинах, торговых центрах, кинотеатрах. То они хотят, чтобы она им помогла прочитать что-то на ценнике, то подсказать дорогу, то просто подходят и говорят, что она хорошенькая. Не так смущают старушки, женщины или такие же подростки, но к ней липнут и мужчины всех возрастов. Всё же хорошо, что родители не отпускают сестру одну. В свои двенадцать София очевидная красотка, которая старается помочь каждому ( кроме меня, конечно же). Её как будто не трогают внешние признаки переходного возраста. Она из красивой девочки с золотыми завитками и голубыми глазищами превращается в русоволосую стройную красотку. Интересно, кем она станет, когда вырастит: психологом, искусствоведом, инженером-конструктором? Она так много чем увлекается и тут же перегорает…Совершенная непоседа.

В мыслях о сестре я дошел до вокзала, купил билет на 14:45, взял кофе и вышел на пирон. Ярко светило солнце, дул легкий ветерок, пахло горячим гудроном. Я любил этот запах с детства. Мне нравилось гулять рядом с вокзалом, ходить по рельсам и вдыхать смолистый запах. С друзьями мы собирали крышечки от стеклянных бутылок колы, фанты, любой другой содовой. Шли к железной дороге, клали на рельсы эти самые крышечки. Сами сидели в кустах и ждали, когда проедет поезд. Боялись, что машинист может остановить состав, заметив нас, и наругать за то, что мы так близко от рельс. Как только поезд проезжал, мы вылезали из своего укрытия и шли собирать расплющенные крышечки. Самую большую мы делали «битой», остальные – фишками. Каждый старался выбить как можно больше фишек-крышечек у своего противника. Победитель уходил с оттопыренными карманами, набитыми добычей. На завтра игра повторялась. Иногда мы выходили на большое сражение: выносили все свои фишки и бились до самого вечера. Потом появились картонные фишки с пластмассовой битой. На некоторых из них были дамы весьма в фривольных позах. Если смочить наряд такой дамочки слюной, то она оставалась обнаженной, со всеми анатомическими подробностями. Такие фишки были редкостью и каждый мальчишка хотел такие заполучить в свою коллекцию, хотя бы раз. Нужно ли говорить, что к этому времени поход к поезду нам был уже не так интересен.

Я провалился в воспоминания, сидя уже в мягком вагоне скоростного поезда. Через три с половиной часа он доставит меня на место. Пахло в вагоне раскаленной пылью. Почти никого не было, кроме меня. Малое количество людей заходило и на редких станциях. Это позволило мне расположиться с максимальным комфортом. Я выбрал «теневую» сторону. Облокотился лбом о прохладное окно и задремал. Эти выходные прошли достаточно сумбурно. Хотя, я почти ничего не делал. По большей части находился в отключке. Но чувствовал себя уставшим. Ещё было чувство, что упустил что-то важное. Помимо работы, конечно. Что-то крутилось на самом краю моего сознания, пытаясь оформиться в точную мысль. Но я никак не мог схватить её за «хвост».

Я открыл глаза, когда услышал, что объявляют мою станцию. Потянулся, размял затекшую шею, подхватил вещи и вышел на пирон.

– Вот он! Марта, это Кит! Я вижу его!

София со всех ног бросилась ко мне, запрыгнула на руки, как обезьянка, и заревела.

– Софи, что случилось?

– Я так боялась за тебя! Думала, что ты умрешь!

– Откуда ты узнала, что со мной произошло? Мама тебе рассказала?

– Нет…

– А кто?

– Я подслушала разговор мамы и папы.

– Понятно. Ты понимаешь, почему подслушивать нехорошо? И строить выводы, основываясь на слухах, неверно?

– Да, Кит.

– Все-таки я поставлю тебя, ладно? А то ты тяжеловата для того, чтобы нести тебя на руках.

– Ладно, – София спрыгнула с меня, вытирая красный нос рукой.

– Фуф, у тебя что нет платка? Или салфетки?

– Неа. Зато есть твоя рубашка, – недолго думая, она вытерла руку о край моей рубахи.

– София! Какая мерзость!

– Сам ты мерзость! Будешь знать, как пугать меня! В следующий раз всего в соплях измажу.

– О, прекрати, пожалуйста! Я надеюсь, что следующего раза не будет.

– Было бы неплохо, сосед,– сказала Марта, наблюдавшая за всей сценой чуть поодаль. – Не факт, что так много знакомых окажется рядом в один момент.

Я старался не смотреть в сторону Марты. Мне было почему-то стыдно перед ней. То ли за проявленную слабость, то ли за её чрезмерное внимание. Теперь она ещё и встретила меня. Как будто я сам не мог добраться домой. Мы направились к выходу.

Я придерживал дверь, пока София и Марта выходили. Марта, проходя мимо, посмотрела мне прямо в глаза. София была права: мерзостью был я сам. Марта отбила меня посреди улицы, отвезла в больницу, связалась с родителями, привезла мою одежду – сделала всё. А я же стыжусь посмотреть на неё. Теперь же обвиняю её в том, что она приехала за мной. Неужели так сложно сказать спасибо. Думаю, что в этот момент она думала о том же.

Мы доехали в относительной тишине. Даже София притихла и вместо того, чтобы болтать обо всём на свете, смотрела себе в окошко. Я пропустил тот момент, когда она заснула. Хотел было её разбудить, когда подъехали к дому, но Марта остановила меня.

– София так переживала за тебя всё это время. Она почти не спала. И много плакала. Если тебе не сложно – отнеси её домой. Я помогу с вещами.

С этими словами она вышла из машины, достала мои вещи из багажника. Перекинула лямку сумки через плечо. Я же достал Софию. Марта закрыла пассажирскую дверь. Прошла вперед, открывала и закрывала необходимые двери по очереди. Я смотрел на спящее лицо сестры. Её рот по-детски открылся, голова лежала на плече. Длинные руки и ноги легко было держать в охапке. Она напоминала юного оленёнка. Смешного, неуклюжего, но уже потрясающе красивого. Мне вдруг стало так хорошо и спокойно. Прижимая сестру, я почувствовал себя по-настоящему дома. Эта беззаботная крошка имела большее сердце, чем я мог себе вообразить. Переживать из-за старшего брата, который зачастую тих, груб, не отзывчив!

9.

Мы вышли из комнаты Софии, аккуратно прикрыв дверь. Я шепотом сказал, что провожу Марту, она только пожала плечами. Мы вернулись в машину, Она села за руль и мы поехали вперёд. Проехали её дом, проехали перекресток, ещё один и ещё. Мы ехали в тишине. Нас окутывали мягкие сумерки позднего лета. Мы доехали до озера. Она остановила машину в нашем обычном месте. Мы вышли и пошли через лес к берегу. Мне казалось, что пустоту между нами можно нащупать. Что она вдруг стала материальной, плотной, похожей на зефирное облако. Мы не сказали друг другу ни слова, а медленно прогуливались вдоль берега. Марта остановилась, посмотрела мне в глаза. Как будто чего-то ждала от меня. Или сама хотела что-то сказать. Она нахмурилась, её взгляд блуждал по моему лицу. Потом морщинка разгладилась:

– Домой? – Только и сказала Марта.

С одной стороны мне было интересно, о чём же хотела поговорить Марта. Почему передумала. Почему сейчас нам не о чем говорить. С другой – совершенно не хотел ничего спрашивать. Меня утомили выходные, поездка на поезде, прогулка. Я был благодарен ей за всё. Это правда. И об этом стоило поговорить, но мне казалось – это не то, что нужно сейчас. Мы едем домой. Я смотрю в окно. Моё лицо то и дело освещают фонари за окном. Марта рассеяно смотрит на дорогу. Держит правой рукой руль. Левой – облокотилась об окно. В ночном свете она почти прозрачная, такая нереальная. Далекая. И в то же время – близкая. Мне хочется поправить её волосы, хочется прикоснуться к ней. Всё-таки хочется что-то сказать, чтобы она улыбнулась, рассмеялась.

Мы возле дома Марты. Она поднимается на веранду. Я стою под оградой и смотрю на неё. Кладу руки на брусья веранды:

– Эй! Спасибо тебе, за всё. Если бы не ты…

На меня вновь смотрят два голубых блюдца. Марта кладёт свою руку поверх моей.

Я люблю её. Я нравлюсь ей. Наверное. В чем же могут быть сомнения. Но сомнения были. Её рука поверх моей руки, её глаза смотрят в мои глаза, казалось бы зачем слова. Но мне нужно её короткое и ёмкое да. Внятное согласие на все мои последующие действия. Всего лишь знак. Я прислушиваюсь к летней темноте. Почему я так ищу что-то в движении листа с ближайшего дерева, в дуновении ветра. Для чего, ведь её рука сейчас, в данный момент, поверх моей. Но момент упущен. Она отвела взгляд, ушла в свои мысли, рука скользнула прочь.

Для меня это убийственная минута, самая тяжёлая. Почему её нет так явственно и отчетливо, а её да так относительно и неоднозначно. Дело только во мне. Это уж чётко, ясно и бескомпромиссно. Какой же я болван. Всё это время я был бок о бок с той, кто будет моей вселенной, моим миром, моей свободой. Отчего же я не возьму руку, почему отгораживаюсь и строю барьер.

Мое сознание рисует затейливые узоры жизни, накладывая мазок за мазком поверх прожитых моментов. Превращает в калейдоскоп удивительных сюжетов, ярких, непохожих один на другой.

Вот сейчас мне представляется один из вариантов развития нашего с ней совместного будущего: я беру ее руку, обнимаю и целую. Этот поцелуй говорит красноречивее, чем любые слова, которые я могу вытащить из себя. Я твой, ты моя. Так и никак иначе на веки вечные.

Вот я стою во дворе, лето, много солнечного света вокруг. На мне рваная футболка, шорты цвета хаки, в руках рубанок. Я делаю стул. Во двор выходит Марта с кувшином лимонада в руках. На ней майка и джинсовый комбинезон, лямка которого небрежно спускается с плеча. Она босая идёт ко мне по траве с кувшином и стаканами, ставит все на резной белый железный стол. Улыбается мне. Оборачивается через плечо и зовёт по имени детей, которые бегают во дворе вокруг водного разбрызгивателя, приглашая их выпить лимонад. Кудрявая девочка в розовом купальнике оборачивается, с визгом, со всех ног бросается в нашу сторону, я ловлю её на бегу, подхватываю, смеюсь, кружу. Наши сыновья подбегают к Марте, тоже что-то неразборчиво кричат. Мы все смеёмся. Идеальная телевизионная реклама лимонада.

Но в этот момент передо мной стоит самое сложное: взять руку Марты в свою. Она смотрит на меня своими чарующими глазами, улыбается, машет рукой на прощание и идёт к двери. Я поднимаю руку в ответ, забывая сделать движение в право и лево. Убираю руки поглубже в карманы и иду домой. Что же за идиот. За какие-то минуты я пережил счастливейшие мгновения в своей жизни, в действительности она ускользнула от меня вновь. Но ещё есть время. Точно есть, я уверен в этом. Она все понимает и подождёт. Все будет на высшем уровне. Не будет никаких заминок, пройдёт как по маслу. Ещё одна ночь вместе и я смогу взять всё в свои руки. Её руки в свои руки, без какого-то толчка в спину, без чего-то пинка под зад. Может, конечно, не в следующую ночь, а некоторое время спустя. Я буду уверен в себе, настойчив, однозначен.

Я не только дошёл домой, но и успел сходить в душ, лечь в кровать. Но идеальная картина моей возможной будущей жизни с Мартой никак не шла из моей головы. Поселимся ли мы не далеко от родителей? На кого же будут похожи наши дети? Как же сладостно я отыграюсь на своей младшей сестре за все дни и ночи, когда был вынужден проводить вместе с ней время: укладывать её спать, отводить её в школу, менять пеленки! Да, крошка, будь готова перенять вахту. Ха! Погоди и тебе доведется сполна отплатить мне.

Ночью мне приснилась Марта. К ней бежала кудрявая малышка в розовом купальнике по двору. Марта подхватила крошку, закружила и поцеловала её. Она улыбалась и смеялась вместе с девочкой. Но к ним в чистой футболке и без рубанка подошёл светловолосый рослый мужчина. Обнял Марту за плечи и поцеловал девочку. Теперь они втроем улыбались, смеялись, дурачились. Я проснулся. За окном пели птицы и светило солнце, начинался новый день.

Чертов белобрысый придурок, чертова Марта. Они испортили мне весь день.

Сегодняшний день был долгим тяжелым и насыщенным. Стоило вернуться на производство, как меня тут же окружили мои работники. Своими ахами и вздохами напоминали скорее курочек, чем взрослых людей. После того, как все убедились, что с их пацаном всё хорошо, весело вернулись к работе. Оказалось, что ярмарка прошла не только драматично, но и на редкость удачно, обеспечив заказами наше маленькое производство на пару месяцев вперед. Пока я пытался сообразить как бы нам разобраться со всеми заказами в срок, не раздувая штат, мой управляющий продолжал сыпать большими подробностями с ярмарки, перемежая рассказ своими семейными новостями. Это усложняло восприятие информации. Поэтому мне требовалось достаточное количество времени на то, чтобы вникнуть в рабочий процесс. Одним словом, я вышел с работы в одиннадцатом часу. Мне казалось, что голова моя превратилась в квадрат. Так много информации туда необходимо было уложить. А на корочке подсознания танцевал блондин с моей Мартой.

Я проехал мимо дома Марты, но не увидел её на крыльце. Что ж, не буду её беспокоить сегодня. Всю неделю я возвращался поздно, но на заветном крыльце меня явно никто не ждал. У меня не было ни сил, ни желания ехать на озеро. Тем более одному. В течение дня я как будто не вспоминал о Марте, не думал о ней, но ночами, особенно проезжая её дом, одиночество сильнее накатывало на меня. Я не мог не думать о ней, она мне снилась. Казалось, что я видел её в прохожих девушках. Но, конечно же, это была не она.

Близился сентябрь. Однажды я приехал домой рано, увидел Софию. Она сидела у входа и читала книгу. Её волосы были влажными.

– Как дела, Софи?

Сестра подняла голову, близоруко прищурилась.

– Привет, Кит. Ты так рано приехал? Неужели всё дерево в стране закончилось?

– Типо того. Деревяшки, которые заказывали не пришли. Может съездим на озеро? Возьмём Марту?

– Не получится, Кит!