Постель, на которой спала Лара, уже была сложена; осколки с пола исчезли, и осталось лишь размазанное пятно от воды на полу. Напротив дивана на табуретке стоял завтрак: в одну тарелку, на края которой опирались две вилки, были свалены несколько обуглившихся клубней картофеля, рядом стояли два стакана: один был с водой, другой был наполнен тёмной жидкостью. Лара подошла к дивану, рядом с ней стоял Роджер:

– Ну чего ты? Присаживайся, – он жестом пригласил её сесть на диван, а сам сел рядом на пол. Лара посмотрела на брата: ни тени того страшного выражения лица, какое было ночью, но что-то было пугающее в этой тщедушной доброте, – Я не лучший повар, как ты знаешь, но очень стараюсь! – он расплылся в добрейшей улыбке, когда кончики губ вот-вот должны коснуться ушей, и, взяв в руку вилку, разломал одну из картофелин пополам, – кажется, готова…

Лара тупо смотрела то на брата. Лицо его вытянулось за эти две недели, что они провели вне дома, щёки стали намного меньше, зато густо разрослись черные брови. Лара смотрела на парня, сидящего напротив, пытаясь осознать, как она могла попасться в эту ловушку. С самого её рождения Ро донимал её: сначала через родителей, выдумывая Ларе проступки; когда родители перестали строго наказывать дочь, Роджер решил прибегнуть к наказаниям сам. Он не раз бил сестру за те её грехи, которые рисовало его воображение. «Что мешало Ларисе рассказать всё родителям?» – спросите вы. Ответ очень прост: она любила его. Чувства её были такими сильными, какие может растить в себе только сестра. Поэтому Лара решила хранить в себе тайну Роджера. Чтобы родителей и прислугу не смущали синяки и порезы девочки, она стала чаще выбираться на природу, выезжать с отцом и его друзьями на охоту, дразнить собак, что бегали в их саду. Родители свыклись с активной жизнью дочери, хотя никак не могли понять такой резкой перемены. Лара стала грубее и мужественнее, а, подрастая, стала принимать побои как должное. Но лишь сейчас, когда в её голове чётко вырисовывалась картина, в центре которой стоял брат-маньяк, Ларе стало жутко (чтобы не сказать, что девочка сама позволила панике тяжёлой цепью, какой привязывают к будке охотничьих собак, сковать её тело).

– Приятного аппетита, сестрёнка, – Роджер также уставился на неё, – Еда не отравлена. Видишь, я же ем, – он демонстративно широко открыл рот и положил небольшой кусок, приготовленного им блюда. После чего Роджер взял вторую вилку и наколол на неё вторую половину разломанного клубня, – Не ресторан в Италии, понимаю. Но ведь и это есть можно!

Лара не шевелилась.

– Ладно, – выдохнул мальчик, осторожно положив оба столовых прибора в тарелку. Он тяжело выдохнул и сжал кулаки, – Поднимайся и проваливай, – шёпотом сказал он. Девочка всё ещё сидела неподвижно, – Скорее уходи. Я надеюсь, ты понимаешь, насколько плохо себя вела…

Глаза сестры расширились, она попыталась привстать, но упала обратно на диван, сокрушённая криком брата:

– Хочешь избежать наказания? Сбежать пытаешься? – он вскочил с пола и попытался схватить её за руки, но Лара успела увернуться и, скатившись на пол, побежала к выходу. Не стоит и говорить, что Роджеру не составило труда догнать сестру, – Ты же понимаешь, что тебе некуда бежать? – он ядовито ухмыльнулся, как змея, приготовившаяся впустить ядовитые клыки под кожу одной из своих невинных жертв, и, поймав сестру за ноющие кисти, раскрашенные зелеными синяками, бросил её на диван. Лариса грохнулась на старый матрас; её мышцы снова были встречены недружелюбными старыми пружинами, но девочка не издала ни звука, словно была готова к выходке братца.

Роджер сел около ног сестры и провел по одной из ссадин на ступне девочки:

– Ты не ударилась? – ласково спросил он шёпотом, словно спешил её пожалеть и утешить.

– Нет, – оборвала Лара, – Мне совсем не больно, – она пыталась встать, но спину свело, и её обмякшее тело снова повалилось на пыльный матрас.

– Хорошо, что от этого тебе не больно… – произнёс Ро, вставая с дивана, – У меня ещё масса планов! Ты даже не представляешь, что я для тебя придумал! – Он прошёл по комнате широкими шагами, – Раз, два… – считал он. Лариса села на диване и выпрямила спину, чувствуя, как скрипят рёбра:

– Как дела? – спросила она совершенно спокойно, – Выспался сегодня? – Лара пододвинула табуретку с завтраком поближе и, разломав одну из картофелин пополам, положила часть клубня в рот, – Готовишь ты, действительно, не плохо. Но я бы немного посолила.

– Здесь нет соли для картофеля, – сказал Роджер, удивлённо глядя на сестру, – Не привередничай.

– А для чего же есть? – улыбнулась Лара.

Роджер подошёл к сестре и замахнулся; рука рассекла со свистом воздух и встретилась с губами девочки:

– Я сказал: не привередничай, – повторил Ро, – так понятнее?

Лара взяла рукой ещё кусок картофеля и поднесла ко рту:

– Да мне и сразу было ясно, – улыбнулась девочка. От середины щеки и до самых губ тянулось краснеющее пятно, а на губах выступили густые бардовые капли, – Ты не хочешь доесть? – Она кивнула головой на оставленную братом картофелину. Брат сел напротив сестры, приземлившись на пол. Не отрывая горящих сумасшествием глаз от Лары, он медленно взял вилку и наколол вторую половину картофелины сестры:

– Знаешь, – сказал он, внимательно рассматривая завтрак со всех сторон, – почему я так мало ем с тех пор, как мы ушли из дома?

Лара наклонила голову к плечу и улыбнулась:

– Почему же, Ро?

Роджер снова посмотрел на сестру и взял стакан с водой.

– Ты мне расскажешь? – не унималась сестра, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, как дрессированная обезьянка перед зеркалом. Брат снова не ответил, – Ну чего же ты мол…

Роджер не дал сестре договорить:

– Я знал, что тебя это заинтересует, – сказал мальчик и, встав со стула, стал ходить перед диваном, – Люди всегда стремились достичь чего-то высокого: мы всегда стремились к искусству, науке, Богу… – он прикрыл рот рукой и посмотрел на сестру, убедившись, что она его слушает, – Ты следишь за моей мыслью?

Лара кивнула и положила за щеку кусок остывшего клубня. На языке был только вкус сажи, а в живот страшно свело, но девочка продолжала улыбаться брату. Тот продолжал:

– Хорошо… – протянул он и положил руки в карманы, – Но не все человеческие особи таковы. Некоторые из них считают, что уже достигли много и, как они говорят, насыщаются засуженной роскошью. Они мчаться по длинной Аллее Наслаждений, но забывают, что каждая улица заканчивается на стыке с другой. Так, за углом людей всегда поджидает разочарование – в самих людях, в выдуманном ими же богатстве, в себе… – Он снова сел напротив сестры и, широко разведя руки, воскликнул, – Но так ведь нельзя! В чем радость пресыщения?! – Роджер вскочил на ноги. Его распирало от того, что он пытался донести до сестры. Нельзя было понять, что так корчило его лицо – то ли чувство восхищения собственным мыслями, то ли страх перед тем, что руководило его разумом и телом – но выглядело пугающе, – Счастье нельзя получить, если ты постоянно купаешься в блаженстве! Чтобы испытать счастье… – Вдруг Ро остановился посередине комнаты и закашлялся, прикрыв рот рукой. Когда же он снова смог говорить, с его губ хрипло опали на пол и разбились на острые осколки слова, – Нужны страдания…

Он сказал это тихо, но в голове Ларисы его голос звучал громким эхо и дрожью разносился по всему телу. Роджер подошел к дивану:

– Встань, пожалуйста.

Лара поднялась и стояла вплотную к брату, чувствуя его учащенное дыхание. Роджер обнял сестру:

– Я очень хочу показать тебе одно место – оно удивительное. Не смотря на то, что ты столько всего натворила… Ты будешь счастлива! Ведь я так люблю тебя, с самого твоего рождения…

В глазах девочки снова появились влажные блики; она мотала головой из стороны в сторону, но ничего не говорила – губы жгло.

– Не бойся, я рядом… – Роджер взял ее за руку, крепко стиснув ладонь, и скорыми шагами зашагал в соседнюю комнату, – Я очень старался!

Он отворил дверь. Окна были забиты досками, так что свет не проникал в помещение. Роджер вошел в комнату, притянув с собой сестру, и закрыл дверь. Он прошёлся по комнате, словно жил в ней с рождения, точно знал расположение всех предметов мебели и не боялся наткнуться на что-то в темноте. Мрак был кромешный. На секунду Ларе показалось, что она ослепла и больше не увидит пугающее лицо брата. Но как только она об этом подумала, Роджер начал по очереди зажигать высокие свечи, расставленные вдоль стен. Запахло воском. Стали вырисовываться силуэты стоявших рядом предметов, а через несколько секунд Лара уже четко видела орудие, изготовленное братом и столик с подручными приборами напротив. Это была высокая доска с вырезанными в ней четырьмя узкими дырами, в которые протянулась смертоносной змеей толстая веревка.

– Нравится? – спросил Роджер и уставился на сестру, как маленькие дети смотрят на родителей, и ждут реакции одобрения на подаренную ими поделку или рисунок, – Ну не молчи! – Он улыбался так же, как делал это в детстве: кто угодно был готов поверить в его невинность и добросовестность.

Что касается последнего качества, то орудие было и правда выполнено хорошо: аккуратные разрезы, крепко завязанные узлы верёвок.

– Ты, правда, молодец… – Начала было Лара, но Ро снова её перебил:

– Тогда чего мы ждём? Залезай! – Вскрикнул мальчик и толкнул сестру в сторону огромного изделия из дерева. Лара вскрикнула и попыталась выбраться, но брат толкнул её сильнее, и она ударилась спиной о доску. Тогда Лариса вытянула руки, чтобы брат не подошёл к ней. По щекам слезы катились полноводными реками. Роджер отошёл к погасшей свечи, чтобы снова её зажечь. У той стены, где была дверь на выход из этого жуткого места, свечей не было, и Лара решила, что именно сейчас есть шанс сбежать. Она бросилась к двери и нажала на её ручку. Роджер широким шагом направился к двери, громко топая тяжёлыми ногами, но прямо у двери упал. Он схватил сестру за ступню, перешагивающую порог комнаты и втащил её обратно. Лара рухнула на пол и расплакалась.

– Не нужно уходить! Я ведь тебя хочу сделать счастливой! – он помог сестре подняться и, нежно обняв сзади за плечи, подвел обратно к «Машине счастья», как он её назвал, пока трудился над её проектом ночью. Лара поддалась воле брата, но всё еще лелеяла мысль сбежать, рассматривая помещение. Когда Роджер просовывал ноги Лары в петли веревок, выглядывающих из нижних отверстий, Лара снова попыталась бежать. Никогда до этого не верящая в сверхъестественные силы, она, кажется, обрела веру во всех богов сразу. Но как не всё правда, что написано в Библии, так и не все желания Бог выполняет сразу. Роджер успел встать раньше, чем щиколотки сестры успели вырваться из плена петель. Он прижался к ней всем телом, вдавливая девочку в стоящую за её спиной доску.

– Не беги, сестрёнка. Я же попросил, – спокойно сказал Роджер на ухо Ларисе, – Будет плохо, если ты уйдёшь, – он вздохнул и, нагнувшись, потуже затянул веревки, – Готово.

Ро отошёл на несколько шагов от сестры и рассмотрел конструкцию:

– Хорошо, – сказал он, кивая головой, улыбаясь от гордости самим собой. Он подошёл к располагавшемуся рядом столику. На нём лежало несколько крупных ножей, лезвие и огромный топор, каким рубят деревья, – Жаль, конечно, что это всё, что я нашёл в этом домике. Но для лесника этот запас не так уж и плох, – он улыбнулся и протянул руку к небольшому лезвию, лежавшему у самого края стола, – Не всё сразу…

Мальчик подошёл к сестре вплотную, Лариса плакала. Он согнул руку в локте так, что лезвие оказалось прямо на уровне щеки сестры, где ещё красовался красный след недавнего поощрительного жеста брата. Роджер приблизил острый край к коже девочки и, немного нажав, провёл линию до кончика губ. По краю пореза показались капли крови.

– Как ощущения?

Лара молчала.

– Дурак! – воскликнул Роджер и хлопнул себя по лбу, – Ты же себя не видишь! – с этими словами он вышел из комнаты.

Через несколько минут грохота за дверью Лариса увидела брата, входящего в комнату с огромным зеркалом. Он поставил его напротив, загородив выход, так, что Лариса теперь могла хорошо видеть своё отражение.

– Я всё предусмотрел! – похвастался брат и снова подошёл к столику, – Продолжим…

– Стой! – громко сказал Лариса, – Собери мои волосы в хвост – они мешают обзору. Как я могу видеть шоу, если мне что-то мешает? – девочка решила, что брат пойдет искать что-то, чем можно заколоть волосы сестре, а за это время, она непременно найдет способ выбраться.

– Да, конечно. Наверное, немного удобств не помешает… – он схватил нож с широким лезвием, но непропорциональной для него, узкой ручкой. Роджер собрал перед лицом Лары её волосы, схватив их широкой ладонью, и прямо перед носом сестры чиркнул лезвием. Лариса вскрикнула, и густые тёмные локоны опали на пол, – Так лучше? Тебе идёт, – подытожил брат, и, не дожидаясь ответа, провел ножом по виску девочки, изобразив плавную линию. Девочка молчала и смотрела в тёмные глаза старшего брата – защитника, заступника, главную и единственную опору, на которую она сама же и хотела равняться. Он был похож на сумасшедшее животное: волосы всклокочены, запачканное в саже лицо и бешеные глаза, ищущие, чего бы ещё покалечить (или, как он сам считал, осчастливить).

Шло время, лезвия в руке мальчика становились толще, а порезы на теле девушки – чаще. Она смотрел на своё отражение и переставала дышать.

– Хорошо, что только я стала жертвой! – думала она, – А если бы мы не ушли…

Слёзы мешались с кровью и солёная смесь стекала по телу…

На время покинем комнату и вернёмся к «Машине счастья» в тот момент, когда рука Роджер попросит топор… Не будем тянуть и поспешим к ребятам…

Когда тяжёлая рукоятка главного орудия лесника оказалась в ладони Рожера, Лара уже мало что ощущала и оставила мысль о побеге. Она тихо плакала – больше ни на что у неё не хватало сил.

– Всё хорошо сестрёнка? – спросил Ро, приблизившись к сестре, – Знаешь, какой я был толстяк. Понимаешь, что девочки всегда отдавали предпочтение кому-то другому… Я ни одну девушку не видел так близко, как видел тебя, и, честно говоря, иногда подглядывал за тем, как ты переодевалась у себя в комнате, подбирая блузку к любимым брюкам…

Лара не сердилась на брата – ей было всё равно, если она вообще ещё могла воспринимать информацию.

– Хорошо, что ты поняла меня и не злишься – ты лучшая сестра! – он поцеловал её в лоб, – Но я бы хотел увидеть твоё тело снова прежде, чем ты станешь совершенно счастлива.

Одним концом топора он провёл по блузке девочки и темная ткань поддалась. На коже Лары осталась тонкая царапина – линия, по которой расползлась блузка. Роджер осторожно поцеловал сестру в щеку и провёл линию сильнее. Лара хотела вскрикнуть, но голос не вылетел наружу: он поднялся до груди и, раздавшись по всему телу, спустился сквозь порезы на ступнях под землю, оставшись не услышанным.

– Теперь последние штрихи, – прошептал братец и завёл топор за голову, – Я люблю те… – вскрикнул Роджер и обессиленный рухнул на пол. За его спиной стоял высокий мужчина с густой русой бородой.

Лара посмотрела на Роджера. В спине мальчика торчал топор. Разбрызганная кровь оставила следы на его светлой рубашке. Девочка подняла глаза на только что вошедшего человека. У него был высокий лоб и густые тёмные брови. Эмоции брали над девочкой верх, отчего она не поспешила поинтересоваться вошедшей личностью, зато с интересом стала разглядывать своё отражение в зеркале, стоявшем напротив. Короткие тёмные волосы были всклокочены и торчали в разные стороны; на лице из нескольких следов от лезвия сочилась кровь, капая на оголённые грудь и живот; ноги были украшены синяками разных оттенков.

– Кто ты? – спросил мужчина, подойдя ближе к привязанной девочке. Лара отвела взгляд от зеркала и посмотрела на спасителя:

– Разве это имеет какой-то смысл?

– Конечно… – он замешкался и наклонился к её ногам, – Конечно имеет. Тебя наверняка ищут… Ты позволишь? – он указал на верёвки, снизу вверх разглядывая лицо пленницы. Девочка не ответила. Окровавленным ножом, валявшимся на полу, были перерезаны верёвки, оставившие следы на щиколотках Лары; затем, он освободил её руки. Лара вздохнула и улыбнулась, дотрагиваясь до кистей.

– Я Мэтью, а ты… – спросил мужчина, разглядывая Лару.

– Счастливая… – прошептала девочка. Ноги её налились свинцом и не могли больше удерживать вес тела. Мэтью поймал её и вынес из комнаты.

*ТО ЖЕ УТРО В БИБЛИОТЕКЕ*

Когда солнце уже поднялось, хотя оно и осталось не замеченным в это день из-за туч, в библиотеке все спали, за исключением, конечно, наших троих. Диана рассматривала свод законов, а Кира консультировалась с Эндрю о том, какие наказания предусмотрены за «проступки» (она говорила это слово шёпотом, словно боялась произносить). Нельзя сказать, что он в этом разбирался, но несколько знакомых Эндрю были осуждены и находились в тюрьме за различные огрехи.

– Расскажи ей и про своего братца,– сказала вдруг Диана, оторвавшись от книги, – про чужих-то проще рассказывать, чем про родню.

– Твой брат тоже в тюрьме? – спросила Кира и вытаращила на нового знакомого тёмные покрасневшие глаза.

– Он не в тюрьме, – Эндрю бросил озлобленный взгляд на супругу, но скоро потупил его в пол и застенчиво рассказал девушкам, как несправедлива жизнь.

Читатель, я расскажу тебе то, что поведал слушательницам Эндрю, но в его рассказе было столько ругани… Я пропущу её, чтобы ты не был сильно напуган образованностью дровосека…

В семье Дрю было шесть детей: пять русых мальчиков и одна тёмненькая девочка с крупным носом, нагулянная признавшейся в случившемся матерью. Первые трое были рождены друг за другом с разницей в год, а последние двое появились на свет близнецами, названными в честь отца и деда матери – Эндрю и Мэтью. После этих двоих родилась и Элла – единственная сестра пяти ребят. С самого своего рождения братья – Мэтью и Эндрю были неразлучны. Вместе они и сбегали с уроков в местной школе, и дразнили лающих из-за забора собак; ни на шаг не отходя друг от друга, ребята спешили попробовать в жизни всё, особо не обращая внимания на пьющего отца и гуляющую мать. Отец мальчиков был дровосеком, как в свое время и его отец. Однажды, выпив лишнего, он решил, что неплохо было бы отругать жену, но долго сидел на кухне, выдумывая причину. Та нашлась сама. Отец услышал, как отворилось окно в их спальне; последовал грохот и шипение. После чего всё затихло.

– Любовник у тебя там что ли? – рассмеялся он. Жена, сидя в спальне расхохоталась. Услышав смех любимой, отец немного успокоился, решив, что, чем ругать жену, лучше ещё выпить. Так прошло полчаса в компании стеклянной бутылки и рюмки. Когда выпивка закончилась, отец зашёл в спальню, чтобы достать из-под кровати ещё бутыль, хранившуюся там, как он говорил «на всякий случай». Каково же было его изумление, когда он застал жену раздетой в объятиях молодого сына соседей, приехавшего на время погостить к родителям из дальнего Города. Недолго думая, он выбежал из комнаты. Когда ноги его снова переступили порог спальни, жена уже спала. В комнате стоял запах сигаретного дыма, а на прикроватном столике лежали несколько купюр. Отец размахнулся топором, принесенным с улицы, и, разбудив жену, зарубил её. На крик сбежались три сына и Элла. Отец бросил в их сторону топор и задел всех трёх мальчиков; девочка тихо выскользнула из комнаты и бежала искать близнецов. Мужчина лег на запачканную постель и уснул. Когда же он проснулся и увидел, что натворил, слёзы потекли по щекам его. Сердце не выдержало горя, и дровосек умер.

Трое оставшихся в живых детей не пришли на похороны родителей. Они жили в подвале соседей, о чем сами владельцы подвала не скоро узнали.

Опущу часть жизни близнецов и поведаю интересующую нас часть.

В каждую дружбу приходят испытания. Так случилось и с нашими братьями.

– Она же не родная сестра, – шептал как-то ночью Мэтью, – значит, мы сможем пожениться.

– Ты ещё не уверен, что нравишься ей, зато жениться уже готов! – воскликнул в ответ Дрю. Он в свою очередь надеялся, что никто не догадывается о том, что и сам был не против взять в жёны симпатичную сестрёнку, но она, явно отдавала предпочтение какому-то однокласснику. Элла завсегда была причиной ссор мальчиков, что доставляло ей самой немало удовольствия. Симпатичная девушка расцветала на глазах – фигура становилась женственнее, а густые тёмные волосы так манили, развеваясь на ветру. Элла понимала, насколько она привлекательна и не раз ссорила их, замечая на себе взгляды двух подрастающих мальчишек.

– Ты дурак, Эндрю, что не понимаешь, на сколько она прекрасна. Я бы любыми силами сделал так, чтобы она согласилась быть только со мной, – продолжал Мэтью. На его подбородке уже проступал лёгкий пушок, и он аккуратно сбривал его каждое утро. Эндрю же, наоборот, гордился тем, что у него одного в классе уже росли достаточно густо усы, а борода отличалась особенно насыщенным рыжеватым оттенком.

– Она всё равно не согласиться. И что же ты, убьёшь её? – рассмеялся Дрю, подложив под голову руку. Он лежал на спине и рассматривал потолок подвала, – Нужно всё же найти дом получше этого подвала. Однажды нас всё равно от сюда попрут… – добавил он, опуская веки.

– И куда же ты пойдёшь? – Мэтью решил переменить тему, потому что разговор принимал не выгодный для него оборот.

– Да хоть бы и в Белый Замок. Там наверняка нужны дровосеки или садовники, – он махал другой рукой перед лицом – назойливая муха садилась на нос, – только школу закончить нужно. Впрочем, осталось несколько месяцев…

– Делать там нечего! – воскликнул братец, – В Белый Замок! Какой ты умный! Никому ты там не нужен!

– Говорят, они никогда не отказываются от рабочих рук – дом-то огромный.

– Ну и иди туда, куда все идут! Никакого счастливого будущего…

– Думаешь, с нашим прошлым может быть счастливое будущее? – Дрю снова рассмеялся, хотя ему хотелось плакать, когда он представлял, как отец отрубает голову сонной матери: глаза её еще полузакрыты, и она вопит от неожиданности, а не от боли; а умирает, непременно, не от потери крови, а от шока. Вряд ли она такое ожидала…