Друзья-питомцы

Пал

И теперь, и в самом юном детстве мне всегда было больно видеть выжженные поля – чёрные, страшные ожоги на теле земли. Весной, когда всё должно ожить после такой долгой зимы, зазеленеть, зазвенеть под дождём и солнцем – поля начинают гореть, умирают, задыхаются деревья. В огне и дыму погибают миллиарды насекомых.

Огонь по сухой траве распространяется настолько быстро, он такой жадный и такой сильный, что очень скоро вырывается из-под контроля – и превращается в страшную стихию, не подвластную человеку. Выгорают поля, леса, горят дома, погибают люди и животные. И так каждую весну!

И самое страшное – будит эту стихию сам человек!

– Мама, зачем они палят траву? – спрашивала я. – Жалко же!

– Так надо. Старую траву сожгут, молодой легче расти будет, свободнее. А зола – прекрасное удобрение. Так всегда делают.

«Как же так?!» – думала я и не верила в такую замечательную пользу для природы. Где огонь землю не тронул – трава разрослась, цветы искрятся, а где выжгли – чернеют плеши, даже насекомые стороной обходят. А деревья, те навсегда погибают, так и стоят потом, как укор.

Природа сама о себе заботится, всё у неё есть: и удобрения, и дожди, и солнце, и ветер. Всё на пользу. У человека ни разу помощи не просила. Не губил бы только…

Кого ни спроси про весенний пал травы, ответят: «так надо», «так всегда делали». Сами горят, без пастбищ остаются, без домов, а траву по весне подпаливают… Уже сколько раз учёные объясняли, что стихийное бедствие устраивают каждый год – одни убытки, и зола во вред не только полям, но и рекам, и озёрам, куда её дожди смывают. И закон приняли, чтобы поджигателей в тюрьму сажать. А всё равно – приходит весна и вместо ликования и праздника вспыхивают пожары.

Приятель у меня был – Дениска. Увидела я, что поле за домом горит, побежала к нему. Такое отчаяние меня взяло – и до моего поля добрались! Чёрный дым уж руки свои длинные потянул, чтобы всё живое задушить. Посмотрел на меня Дениска и сразу стал моим единомышленником, проникся или пожалел, не знаю. Побежали мы вместе поле тушить.

Пламя ещё не разгорелось, не захлестнуло, ветра не было, но огонь клочками то тут, то там вспыхивал и колыхался. Мы его раскидывали и затаптывали, палками забивали. Бежали – только бы успеть! – от одного очага к другому. Потом уже от одного поля до другого поля, и так целый день. Едва домой дошли… От усталости ноги не шагали, от дыма – чумазые, страшные, странно, что родные узнали.

Было нам тогда с Денисом по семь лет, сил не было, мы стихию жалостью и сочувствием остановили.

Небольшие шрамы на земле быстро затянулись, и лес наш уцелел, и животные – лоси, медведи, волки, барсуки, зайцы, а птиц-то сколько!

ИНТЕРЕСНО

•   Каждый год от пала сухой травы сгорают тысячи домов и дач, погибают сотни километров леса, погибают десятки людей.

•    На поле среди травы прячут гнёзда не только насекомые и грызуны, но и некоторые виды птиц, в том числе и очень редкие: болотные совы, луни, дрофы, коростели.

Палить траву начинают, когда птицы уже подготовили гнёзда и отложили яйца, а некоторые уже и птенцов вывели.

Кони

К нам часто в окна стучали кони, тыкались носами в стекло, мол: «Женя скоро выйдет?!» Мой брат, пока мы жили в деревне, работал конюхом и был им большим другом и спасителем. А у меня на их счёт две обиды. Одна пустяковая, а другая…

Начну с первой. Как только кони подходили к дому, я, конечно, первая неслась их кормить. Здорово ведь! Такие огромные, красивые, у самого крыльца стоят. Женя сто раз предупреждал, что нельзя еду держать пальцами, только на ладони. Видели, небось, какие зубищи у лошадей?! Я видела, но не впечатлилась до времени.

Отвязывались и прибегали к нам с поля обычно всем семейством: Ветерок, Ласточка и их жеребёнок. Вот Ветерок меня и проучил однажды. Сунула я ему кусок хлеба, а он взял его вместе с моими пальцами! Я пытаюсь руку вытащить, а никак! Лет десять потом с искренним ужасом я рассказывала, как мне Ветерок пальцы пережёвывал. Теперь понимаю, если бы это было правдой, пальцев у меня бы не осталось. Конь-то пожалел меня! Держал мою руку во рту бережно и думал, как её выплюнуть, а хлеб оставить. Или что-то в этом роде.

Но тогда память была свежа и дружбы с лошадьми не получилось. Стала я их очень сильно бояться после того, как Ветерок прокусил голову моему задиристому котёнку. Не всем Моськам удаётся безнаказанно лаять на слона. Но котёночка жалко. Это уже обида так обида.

Когда вспоминаю себя рядом с лошадиным семейством, всё какие-то истории не хорошие. И уж не всегда кони в том виноваты.

Как-то брат взял меня на Ласточке покатать без седла. Мышцы так и переливались под её кожей, всё ходуном ходило – очень не надёжный, как мне показалось тогда, транспорт. Подъехали мы к горке. А склон крутой, глинистый, после дождя совсем непролазный.

– Всё, слезай! – сказал Женя, потому что понимал, какой нас спуск ждёт. – Внизу тебя подсажу.

Ну куда там! Я, конечно, не послушалась, упёрлась: мне и так хорошо, и всё тут.

И началось… я то на одну сторону съезжаю, Женя меня подтягивает назад, то на другую… Ну и совсем поехала. Так брат, чтобы я не покалечилась, чтобы не так высоко мне падать было, с лошади первым соскользнул. Мне ничего, а ему я рёбра сломала. Кстати, он мне и теперь иногда припоминает это. Но так, в шутку, конечно.

Лошади жили в большом, довольно ветхом кирпичном сарае. Половину занимали они, а в другой части хранилось сено. Мы с соседскими мальчишками часто лазали туда. Мои приключения на сене обычно и заканчивались, а мальчишки забирались на чердак. Там было сказочно интересно, но залезть туда у меня не получалось. Я и на деревья дальше первой ветки взгромоздиться не могла, такая моя природа. Однажды друзья сжалились и общими усилиями меня на чердак затащили. Ух, как я была счастлива! Но надо же такому случиться, зазевалась я и провалилась в дырку, да не куда-нибудь, а прямо коням в кормушку! Они, конечно, очень удивились, подошли, посмотрели… Хорошо ещё брату не нажаловались, говорить-то не умеют! Но больше я к ним не ходила. Хоть и добрые, но такие огромные!

Подошли, нюхают, а я лежу, глазами хлопаю…

* * *

Брату было шестнадцать лет, когда он начал работать конюхом. А конным спортом занимался с самого раннего детства. Женя получил коней в жалком состоянии – неухоженные, недокормленные – конюх Кочанов, по кличке Кочан, находил для своего времени и для их еды лучшее применение.

Женя коней очень любил, а они – его. Как собачки за ним всюду ходили. От его заботы и внимания расцвели, пополнели. Кочану больно смотреть на них стало. При нём-то всё было иначе! Решил он отомстить Жене, перед начальством опозорить, чтобы вышло, что от его недогляда лошадь погибла.

…Ласточка паслась на поле, так Качан перевязал её к дереву. Лошадь ходила-ходила вокруг, а верёвка наматывалась. Женя как почувствовал, побежал проверить, а Ласточка-то повесилась! Приди он чуть-чуть позже, не спас бы лошадь!

* * *

Жеребёнка Женя научил культурно сморкаться в платочек и танцевать вальс. От этого вальса у брата все плечи в синяках были. Хоть и маленький, а всё же конь, а не дама. «Руки» на плечи как закинет, так и останутся следы от копыт.

Однажды жеребёнка цыгане украли. Тоже история вышла! Привязали малыша к телеге и погнали. Женя на Ласточку – и за ними. Ласточка зовёт сына, тот пытается высвободиться, плачет.

Догнал Женя цыган, отобрал жеребёнка и домой его вернул на радость маме.

Потом, рассказывали, когда мы уже в Петербург вернулись, цыгане Ветерка выменяли на своего коня. Цыган только на Ветерке ускакал, как выменянный конь и помер. Выцыганили, одним словом, обманули.

* * *

Знаете, что означает выражение «Работы ещё – конь не валялся»? Так говорят обычно, когда к работе ещё и не приступали.

Весной начинается самая страда на полях. Поле надо вспахать, взборонить, засеять. Раньше пахали и боронили на лошадях, но прежде чем впрячь их в плуг, давали поваляться на нетронутом поле. А потом уже приступали к работе, отсюда и выражение.

После того, как поля засеяны, никто туда коней уже не пускал, что вполне понятно – весь труд насмарку. Но не только это.

Как-то Ласточка оторвалась с привязи и прямиком на картофельное поле побежала, решила поваляться там да застряла спиной между борозд. Ни туда ни сюда – ногами дрыгает, а подняться не может! А для коня лежать на спине – верная и очень быстрая смерть. Моментально отекают лёгкие.

– Смотри, Женя, как твоя лошадь радуется! – сказала мама, выглянув в окно.

Брат как увидел это, взвился и бегом к ней на помощь! А лошадь поднять не так-то просто… Стал борозды сравнивать, чтобы площадка получилась, чтобы на бок Ласточка смогла повернуться, а потом уж и подняться. А ещё чуть-чуть и погибла бы. И не подумаешь, что у такого мощного, сильного животного такая хрупкая жизнь.

ИНТЕРЕСНО

• Лошади любят слушать музыку. Но им нравятся только спокойные, напевные мелодии.

•  У лошади очень прочные волосы. Раньше из них делали тетиву для луков, чуть позже натягивали на смычки для музыкальных инструментов, использовали как леску для рыбной ловли.

•  Чтобы узнать, молодая ли лошадь, смотрели на её зубы. Отсюда и выражение: «Дареному коню в зубы не смотрят». Уж что подарили, за то и спасибо!

•  Мини-хорсы, крохотные лошадки, отличаются от лошадей только ростом, ну и тем, что заводят их не для дела, а для души. Вместо собаки.

Останки мини-лошадок нашли в египетских пирамидах, это доказывает, что увлечение этими животными началось довольно давно.

У Людовика XIV в зоопарке-коллекции редких и удивительных животных тоже жили крохотные лошади.

Мини-хорсы стали вращаться в высших кругах общества как дорогой подарок, игрушка. Но красивая жизнь продолжалась недолго, для лошадок нашлась работа – их отправили таскать тележки в угольные шахты. Потом хорсы стали артистами цирка, и, наконец, теперь они снова вернулись в дома и сердца людей, чтобы стать друзьями и компаньонами. Правда, говорят, что характер у этих лошадок довольно заносчивый и высокомерный.

Перевёрнутая страница

Отъезд из деревни не был неожиданным. Пришло время, и эта страница нашей жизни перевернулась. Конечно, было грустно, конечно, не хотелось вновь втискиваться в городскую жизнь. Мне нравилось в деревне, у меня были друзья, я полюбила наш дом со сливовым садом.

Но тяжелее всего было проститься с Пупсиком. Мы отдали его такому же старому, как он, сторожу на ферму. Их часто потом видели вместе – два старика ковыляли по ферме, сторожили. Правильно говорит русская пословица: «Хорошая собака без хозяина не останется».

За три года, прожитых в деревне, я довольно сильно одичала. В городе жить мне было трудно. На долгое время дороги с огромным количеством машин стали для меня настоящим кошмаром. Да и многое другое тоже.

В свою городскую квартиру мы привезли частичку сельской жизни. В прихожей, в стенном, встроенном шкафу мы поселили наших четырёх куриц и петуха. У них горела лампочка, днём дверцы шкафа были открыты, и можно было наблюдать за курицами через сетку. Кстати, посмотреть на них заходили все наши знакомые и соседи.

Утром, как и прежде, нас будил петух, на завтрак мы ели свежие яйца, кудахтали куры – хорошая жизнь. Не хватало только деревенского воздуха…

Кстати, петух кукарекал сначала в восемь часов утра, потом в семь, а когда заголосил в пять утра, брат от него избавился. Потом пристроили кому-то и всех куриц. Не городское это оказалось дело. На этом и закончилась совсем наша деревенская жизнь.

Первым моим питомцем-любимцем в городе стала муха Муша. Других-то не было!

Муша целыми днями недовольно жужжала за стеклом серванта. Жила она на полке среди хрустального царства – фужеров и салатниц, но не понимала его великолепия и хотела сбежать, что и сделала, когда я в очередной раз принесла ей еду.

Муша смешалась с другими мухами и перестала для меня существовать.

Потом мама приютила котёнка, но о наших кошках я расскажу чуть позже.

Ирландский сеттер

Рина всей душой и всем помышлением была собакой брата, но большая часть моей жизни связана с ней. Мне было восемь, когда брат принёс её щенком в дом, а умерла она, когда моему сыну исполнился год.

«Я только посмотрю», – сказал брат маме, взял свою чёрную сумку и вышел из дома.

Я, конечно, ему не поверила, мама тем более. Я сидела дома и ждала его возвращения с нетерпением. Время тянулось бесконечно долго. И вот Женя входит и… бросает сумку на пол! У меня аж в глазах потемнело от разочарования – как это так?! Неужели не привёз?.. И тут я заметила самую прекрасную рыжую мордочку на свете, высовывающуюся из-под воротника Жениной куртки.

По документам щенка звали Айрин, её отца – Тобиан, по имени отчеству получалось – Айрин Тобиановна. Но мы по-родственному называли её Риной. Да и была Айрин Тобиановна поначалу совсем крошечной – проходила пешком под нашей кошкой.

Из-за того, что в комнатах на полу лежали ковры, щенка мы туда не пускали. Рина это крепко запомнила, и комнаты стали для неё заветной мечтой, райским местом. Больше всего это правило нравилось кошке. Она с самого начала не была в восторге от того, что в доме станет жить собака, даже такая маленькая. Своё отношение она не скрывала и своими скудными силами пыталась выжить недруга обратно, туда, откуда он взялся.

Кошка подбегала к Рине, била её по морде и забегала ровно на два шага в комнату, садилась там и с наслаждением наблюдала муки бессильной ярости своего соперника. Рина даже плакала от несправедливости! Обидчица совсем рядом, но до неё не дотянуться, потому что той можно ходить по комнате. Правда, однажды и Рине стало можно…

Кошка по обыкновению хорошенько наподдавала щенку, заскочила в комнату и села. А Рина-то за ней! Кошка так и сидела с вытаращенными глазами, всё не могла поверить, что время её безраздельного царствования и безнаказанность закончились.

* * *

Собаки растут быстро. И наш щенок скоро превратился в очень красивого сеттера. Её красно-рыжему цвету завидовали все девушки: «О! Я тоже хочу такой оттенок!» – говорили они. Но куда им до Рины!

Не успел Женя завести собаку, как по телевизору стали крутить рекламу кормов Chappi, где в главной роли выступил как раз ирландский сеттер.

– Все теперь тычут пальцем: «Чаппи, смотрите Чаппи…» – возмущался брат, возвращаясь с прогулки. – Хоть один сказал бы: «Вот идёт собака, как у Тургенева…»! Так нет же, все: «Чаппи, Чаппи…»

Ирландский сеттер – это очень красивая, благородная, умная охотничья собака.

У писателя Ивана Тургенева, заядлого охотника, в разное время жили ирландский красный сеттер – Дон-Дан (изначально собаку звали Дон, но поскольку его подарили, то Иван Сергеевич прибавил к его имени «дан») и чёрный английский сеттер – Пегас.

Писатель Иван Шмелёв поведал о своём сеттере, о «дорогом друге», как он его называл, в рассказе «Мой Марс».

* * *

До сих пор упаковку кормов Chappi украшает всё тот же ирландский сеттер. Это был очень красивый пёс по имени Чак. Хочется немного рассказать о нём.

До своей невероятной популярности Чак выступал в московском цирке. Как артиста его взяли на роль в рекламный ролик. Не знаю, принесла ли Чаку радость внезапная слава, но она точно не выручила его из беды, когда цирковой номер с его участием был снят из программы выступлений. В двенадцать лет Чак оказался в клетке приюта для бездомных животных. Эта история разнеслась по Интернету, многие люди хотели его забрать к себе. И Чак обрёл дом, – но, увы! – только перед самой смертью.

* * *

Меня Рина держала за младшую сестрёнку. Потому слушалась только изредка, когда ей было это выгодно. Спала у меня в кровати, причём чаще всего не со мной, а вместо меня. Для этого она совершала один хитрый манёвр. Ложилась скромным рогаликом у стеночки ко мне спиной, а ночью, упираясь длинными ногами в стену, выпрямлялась и выталкивала меня. Помню, как проснулась, стоя на коленях возле своей кровати, и только голова моя лежала на подушке рядом с наглой рыжей мордой.

Если по отношению к хозяину Рина была воплощением такта и трепетной любви, то ко мне она относилась весьма по-свойски. Без зазрения совести, она стаскивала с меня по утрам одеяло и требовала идти с ней гулять. Если я не просыпалась, собака начинала стягивать и пижаму.

Правда, когда я болела, и мне приходилось подолгу одной сидеть дома, Рина очень скрашивала моё одиночество: она была то моей дочкой и послушно сидела в чепчике и кофтах в кресле-школе, а если надо, то и лошадью Зорро или драконом.

И надо сказать, что она была моей самой близкой подругой. Рина всегда чувствовала, с каким настроением я пришла домой. И если мне было плохо и печально, сразу подходила, опускала голову, мол: «Говори-говори, я слушаю, что у тебя там приключилось?» А то и носом ещё подтолкнёт или лизнёт сочувственно: «Не грусти, всё будет хорошо». Не было в моей жизни «жилетки», в которую можно было бы поплакать, лучше Рины – всегда выслушает, посочувствует и никогда не скажет: «Ерунда это, вот у меня по-настоящему всё плохо».

* * *

Что бы ни творила кошка, вид у неё всегда весьма невинный и беспечный. «Виновата? Докажи…» – злорадно мерцают её глаза. Собака – другое дело. Не успеваешь переступить порог, сразу ясно – провинилась, не известно в чём, но вина огромна: глаза поднять на хозяина не смеет, всеми муками совести мучается, хвостом пол метёт несмело и подобострастно.

Только один раз мы, как вошли, сразу и увидели во всей красе Ринину провинность – от скуки она на тоненькие ленточки разорвала обивку с входной двери и сделала из них себе пышное гнездо. А так каждый раз приходилось искать. «Рина, ну что ты натворила в этот раз? Покажи хоть». Но собака от стыда не может сделать и шага. И смотришь – тут всё в порядке, здесь – всё как было. Только яблочко, абсолютно целое, нетронутое, почему-то перекочевало из кухни ко мне на кровать. Понятно, Рина опять со стола воровала…

* * *

Как раз в Ринином детстве, а значит, и в моём, появились сверхъестественно прыгучие каучуковые мячики. У всех детей были такие. У меня тоже. Как он мне нравился! Прозрачный, весёлый, затейливый.

Рине он тоже приглянулся – и ловить его интересно и… грызть. Ну и как-то я нашла на полу странный кусочек, потом второй, третий, а потом поняла, что это всё и есть мой любимый каучуковый мячик!

Сначала все дети играли в радужные пружинки, крутили их, вертели, а чаще распутывали, потом появились эти модные мячики. Кинешь, он подскочит, подпрыгнет, и нет его больше.

…Идёшь с Риной гулять, она побегает-побегает в траве и несёт мячик, суёт в руку, опять побегает, опять несёт. Возвращаешься с прогулки – полные карманы каучуковых мячиков. Правда, потом она их тоже теряла или разгрызала.

* * *

Брат приучил Рину при всякой опасности сразу запрыгивать ему на руки.

Однажды встретилась нам на улице здоровенная овчарка, – а Рина их с детства и до самой смерти жуть как боялась! – так она с разбегу, без предупреждения, как прыгнет ко мне на руки! Я и упала. Рина стоит у меня на животе и смотрит в глаза, удивляется: «Что это с тобой? Ты чего это меня не спасаешь?!»

* * *

По полю Рина бежит или по лесу – не налюбоваться на неё, такая красавица. Шерсть огнём полыхает на солнце.

Больше всего нравилось собаке жить на даче – раздольно, весело, занятий всяких интересных масса: птиц погонять можно, мышей половить, участок защищать нужно. Но больше всего Рине нравилось стирать.

Стояла у нас во дворе металлическая ванна с водой. Рина могла суетиться возле неё целыми днями, «копать» воду. А если мы бросали туда тряпку, то собачьему восторгу вообще предела не было. Она её и «стирала», и ныряла посмотреть, хорошо ли там «стирается», и «выжимала» зубами, и трясла во все стороны.

* * *

Была у Рины подружка – рыженькая такса Гуся. Они всегда очень радовались друг другу, играли, бегали вместе.

Как-то Гуся пришла вместе с хозяевами к нам в гости. Мы посидели, поговорили. Собаки поиграли. А когда пришло время прощаться и мы уже стояли в прихожей, Рина вдруг засуетилась: то забежит в комнату, то к нам вернётся, и вид у неё при этом какой-то озадаченный был. Но мы не обратили внимания. В последний момент Рина торжественно вынесла из комнаты сухую-пресухую запылённую косточку, положила к ногам подружки, села в сторонке и смотрела, как Гуся грызёт её угощение. Представляете, она своей подружке подарок сделала! Хоть ей было очень непросто на это решиться, косточку-то жалко, ведь для себя её берегла…

Гуся в благодарность научила Рину копать ямы. А это такое увлекательное занятие оказалось! Рина стала рыть везде траншеи, перерыла на даче весь двор и поле за домом. А потом и соседа – колли научила. Но поскольку тот сидел на привязи возле крыльца, то и копал не вширь, а вглубь. Едва хозяйку свою не покалечил, она не заметила новую яму и провалилась, шагнув с крыльца в темноту.

* * *

Рина была очень доброй, ласковой, чуткой, по-человечески умной собакой, воплощением интеллигентности. Без изъянов. Настоящим другом и соратником. Про таких говорят: «Только что не разговаривает». Рина говорила! Правда, только одно слово: «Мама, мама, мама!», но с каким выражением!

При всём своём мягком характере, наша собака совершенно не выносила присутствия пьяных и сектантов. Шерсть становилась дыбом, Рина скалилась, рычала и даже могла покусать.

Так, однажды к нам зашла соседка-сектантка. Если отодвинуть в сторону её заблуждения, то по-человечески она была очень доброй, безобидной старушкой.

Баба Маша вошла в дом, чтобы нас всех «просветить» и «спасти», но на пороге ей встретилась разъярённая Рина, которая не давала сделать ни шагу. А при попытке пройти, укусила за руку. Мы с мамой выбежали на шум, но я не могла оттащить Рину от нашей незваной гостьи. Собака просто кипела от негодования.

Вообще же, к незнакомым, приходящим в дом, она относилась с подозрением, но всегда очень спокойно. Значит, Рина чувствовала, какой вред хотела нам причинить эта тихая и безобидная старушка.

* * *

Однажды ранней мартовской ночью у нас загорелся дом. Когда Рина услышала, что нужно уходить, она спокойно вышла вместе с нами на улицу, не суетилась, не нервничала от большого числа зевак, не лезла под ноги пожарным. Стояла рядом со мной и нежно лизнула мне руку, когда увидела, что я плачу.

После пожара прошло некоторое время, жизнь давно наладилась, и все ужасы той ночи если и не забылись, то, по крайней мере, примялись в памяти.

…Брат крепко спал в ту ночь. Слишком крепко для здорового сна. Не мог проснуться и тогда, когда Рина стала лаять, проситься на улицу. В его комнате была дверь, выходящая в башню – ближайший и самый простой выход на улицу. Не вставая с кровати и не открывая глаз, он отворил дверь. «Иди, гуляй!» – сказал он. Но собака не стронулась с места и продолжала лаять, суетиться, стаскивать одеяло – всеми силами пыталась разбудить его, настырно боролась со смертельно тяжёлым сном и заставила Женю очнуться.

…Мы протапливали дом печкой и закрыли её, как оказалось, чуть раньше, чем нужно было. Весь дом затянуло угарным, ядовитым дымом. К утру, если бы не Рина, все бы мы были мертвы.

Собака запомнила, какое чудовищное зло – пожар. Какое разрушение и гибель он оставляет после себя. Она могла уйти, спастись, Женя открыл ей дверь, но она осталась, чтобы спасти всех нас.

* * *

Рина умерла в глубокой собачьей старости. Вместе с ней мы потеряли очень многое из своей жизни.

Брат страшно переживал потерю. Последние годы он, когда собирался подняться через башню на второй этаж, подзывал собаку коротким, тихим свистом. И вот Рины не стало, но каждый раз, выходя в башню, он свистел. Мы с мамой видели, как Жене больно, но он ничего не говорил, и мы тоже молчали, чтобы ещё больше не растравливать его сердце.

Шло время, Женя продолжал свистеть для Рины своим особым свистом, но никто теперь не отзывался. Слышать это было настоящей мукой!

Однажды я увидела тот момент, когда брат вышел в башню и закрыл за собой дверь… А она тихо свистнула! Оказалось, что это дверь стала воспроизводить именно тот звук, который для нас теперь так много значил!

* * *

Прошло два года…

Мой брат настоящий капитан. На своём корабле он отправился в долгую экспедицию на Север, за Полярный круг. Порт находился в посёлке Варандей, расположенном на берегу Печорского моря. Даже на карте видно, как далёк был его путь!

Иногда не верится, что в одной стране может быть такая разная природа и культура. Возможно это только в России! Все пейзажи мира мы можем увидеть, не покидая своей страны – южное море с дельфинами и северное – с китами и белыми медведями, горы, тайгу и тундру, степь, болота, озёра, реки, вечную мерзлоту и пустыню.

В Заполярье всё другое: и люди, и обычаи, и природа.

Зимой мороз может достигать –60 градусов! Мне даже сложно представить такой холод. Если в Санкт-Петербурге температура воздуха опускается ниже –20, то дети освобождаются от занятий в школе и сидят дома, греются. Как можно жить при шестидесяти градусах мороза?!

Вместо леса – тундра. На вечно мёрзлой почве, обдуваемой сильными, ледяными ветрами, растут только мох и кривые низкорослые деревья (ползучая ива и карликовая берёзка), которые переплетаются друг с другом ветками, будто желая удержаться на месте.

Климат жесток ко всему живому. Исконные жители тундры из поколения в поколение приспосабливались к его условиям. Но как смог здесь прожить три года ирландский сеттер, остаётся полной загадкой! Легче всего объяснить это чудом… Шерсть у сеттера негустая, живот и вовсе голый, это не хаска, у которой даже уши внутри покрыты шерстью, а мех такой густой, что собака может спать на снегу.

Мой брат проделал очень долгий и опасный путь, занявший целые две недели, чтобы прийти на Варандей и встретить там ирландского сеттера! Шейла не заменила Рину, каждый друг – особенный и неповторимый, но восполнила пустоту.

Как ирландский сеттер оказался один в Заполярье, никто не помнил, местные жители рассказали, что собака живёт здесь уже три года, охотится на птиц. Нефтяники, работающие на Варандее, её подкармливали, пускали погреться в общежитие. Люди работают там сменами, но, возвращаясь домой, забрать Шейлу не могли. Ведь единственный транспорт – это вертолёт, и увезти с собой можно не больше пяти килограммов.

К этому моменту собака осталась совсем на улице, потому что комендант общежития категорически запретил пускать её в общежитие. Был у Шейлы и враг среди местных охотников – собака украла у него гусей, и этот человек поклялся убить её за это.

Шейла сама нашла Женю, пришла к его кораблю – жалкая, тощая, грязная. Если в Петербурге в это время перепархивала с дерева на дерево золотая осень, то за Полярным кругом уже начались морозы, и всё застывало от ледяного дождя.

Брат пустил собаку на корабль, постелил для неё на полу в рубке ватник, стал кормить. Однажды по работе Женя ушёл на сутки в море, а Шейла осталась на берегу.

Она сидела на причале под проливным дождём и смотрела на пустыню моря. И ждала, как только собаки умеют ждать. Люди, сочувствуя, пытались увести её, но она не уходила. Она верила, что Женя её не бросил, что он обязательно вернётся за ней.

И он вернулся. И Шейла поселилась на корабле, стараясь лишний раз его не покидать. Каждой собаке больше всего на свете нужен дом и хозяин. Каждой собаке важно знать, что она нужна, что её любят.

Чтобы заслужить любовь и оплатить своё проживание на корабле, Шейла поймала и принесла новому хозяину лебедя.

Надо сказать, что Женя старался спасти жизнь птице до последнего, и лебедя действительно жалко, но интересно, что происходило в душе собаки, которая придумала и осуществила свой сложный план. Чтобы отблагодарить человека, который по-доброму отнёсся к ней, Шейла добыла и преподнесла ему очень ценный, на её взгляд, подарок.

Когда работа на Севере окончилась, Женя вернулся домой и привёз с собой Шейлу. Мы хоть и переживали, как взрослая собака приживётся в нашем доме, но очень ждали её. В нашу жизнь вернулась рыжая частичка Рины. И вот интересно, когда мы бросились приветствовать Шейлу, она не испугалась, не насторожилась, ведь мы были для неё совершенно чужими людьми, а пошла навстречу, как будто и она узнала нас. Как поступила бы Рина после долгой разлуки. Ведь прошло целых два года…

ИНТЕРЕСНО

•  Порода ирландский красный сеттер была признана в XIX веке. Родина этой породы, что понятно сразу из названия, – Ирландия.

Ирландию называют страной рыжих. И хоть там людей с солнечным цветом волос рождается ничуть не больше, чем в других странах, но в Ирландии рыжих любят и ценят. Ирландский сеттер с невероятно красивой огненно-рыжей шерстью считается национальным достоянием.

•  Сеттер – это английское слово, которое произошло от глагола «set». У этого глагола огромное множество значений, одно из них «замереть, сделать стойку». Обнаружив дичь, сеттер замирает, вытягиваясь в струнку, и поднимает переднюю лапу. Выглядит это очень красиво, поэтому на картинах художников, изображающих охоту, сеттеры чаще всего запечатлены именно в этот момент.

•  У всех сеттеров очень дружелюбный и чуткий характер. Есть, конечно, исключения. Я видела ирландского сеттера, который вёл себя очень агрессивно по отношению к своей хозяйке, кусался и совершенно не слушался, но это либо брак породы, либо избалованность.

Всё же отличительной чертой этой породы является доброе, сочувствующее сердце, поэтому их часто приглашают к больным, к людям, пережившим сильный стресс или психологическую травму.

Сияние жизнерадостности и человеколюбие помогают излечивать многие недуги!

• Существует три разновидности сеттеров, различающихся главным образом по окрасу:

Ирландский сеттер – рыжий.

У английского сеттера белая шерсть с чёрными пятнышками.

Шотландский сеттер имеет чёрный окрас с рыжими подпалинами.

Помните героя повести Гавриила Троепольского «Белый Бим Чёрное ухо»? По сюжету, Бим – Шотландский сеттер, но необычного для этой породы белого цвета.

В одноимённом фильме Станислава Ростоцкого роль Бима сыграл английский сеттер Стёпа.

•  Императора Александра Второго называют «Царь-освободитель» за то, что избавил свой народ от мучительного рабства крепостного права. Царь-освободитель очень много сделал для России, но я бы хотела рассказать об одной черте его характера.

С самого детства Александр Николаевич любил собак. Но больше всего – своего ирландского сеттера Милорда. Об этой привязанности знала вся Россия.

Милорда подарил императору польский пан. Злые языки поговаривали, что на сеттера-то он не больно похож, но что значат пустые слова для настоящей сердечной дружбы?

Свою собаку император выгуливал всегда лично. Их можно было встретить в Летнем саду или Петровском парке. Рассказывают о таких прогулках разные истории. Мне больше всего нравится о незадачливом гимназисте со сдобным кренделем.