Во время процедуры награждения, а по просьбе Ристарда были награждены все, он с большим удивлением вглядывался в лица участников состязания, которые на вид выглядели не старше четырнадцати или восемнадцати лет.

Первое время Ристард думал, что такое количество праздников устраивается в честь его прибытия в страну крылатого народца, и что вот-вот начнется обыкновенная жизнь. Между тем шел второй месяц, а увеселениям не было видно конца-края. Оказалось, что это обычное повседневное

времяпровождение гвельфов. Ристард очень устал, но у него не хватало духу отказывать своим любезным подданным в их желании постоянно его видеть на своих развлечениях. Но даже в вихре бесконечных торжеств он не забывал о Мариккен. Мальчик часто подходил к повелительнице гвельфов и спрашивал, не напали ли ее слуги на следы девочки.

– Мир огромен, а Мариккен всего лишь маленькая девочка, – отвечала королева. – Мои слуги ищут ее днем и ночью, дай им время, и они ее найдут.

Чем больше Ристард уставал, тем четче за внешней красотой начинал видеть недостатки волшебного мира. Его начали раздражать легкомысленные разговоры придворных, касавшиеся в основном того, как и где они навеселились до того, «что не могли лететь, а едва не шли ногами», их жадность до почестей и наград, их презрение к гвельфам, не допущенным ко двору. Больше всего на свете придворные гвельфы боялись и почитали свою повелительницу Лионессу, которая могла осыпать их почестями, а могла и навечно превратить в какой-нибудь столб. Поэтому тот, кому она улыбнулась на утреннем приеме, почитался счастливцем, а тот, на кого она посмотрела неодобрительно, одиноко жался по углам, не вызывая ни у кого сочувствия. Ристард обратил внимание, что одного гвельфа придворные недолюбливают, а при случае не упускают возможности на него нажаловаться. Этот молодой человек выделялся высоким для местного крылатого народца ростом, что объяснялось не совсем чистым для гвельфа происхождением: его бабушка со стороны отца была из людей. Ристард спросил у одного из своих приближенных, Фремиля, кто это и в чем он провинился. Последний, совершенно забыв, кем является сам Ристард, с удовольствием рассказал ему следующее. Высокого гвельфа звали Гилли. Благодаря своему не чисто гвельфскому происхождению, отец Гилли испытывал сочувствие к людям, в том числе и к рабам. Он выкупал их и постоянно вел разговоры о необходимости отказа от рабского труда, за что по многочисленным требованиям соотечественников – гвельфов был заточен в тюрьму. Гилли, который к моменту ареста отца не имел других родственников, взяли ко двору, чтобы в окружении чистых гвельфов искоренить из его головы вредные идеи, которые мог внушить ему родитель.

Очень скоро Ристард стал подозревать, что доброта и повышенное внимание, которым его окружили придворные, были не искренними, а всего лишь еще одним средством завоевать расположение королевы. Они тщательно следили, чтобы он не получал не только никаких сведений о внешнем мире, но и о месторасположении и границах их страны. Мальчика не оставляли одного ни на минуту. Поскольку летать он не мог, а ходить пешком королева находила для будущего короля неприличным, из дворца во дворец его переносила на шелковых носилках почетная стража. Ристард справедливо подозревал, что блестящее сопровождение следует за ним повсюду не только для почета, но и чтобы шпионить. Вскоре он убедился, как мало стоит вся их лесть.

Однажды он ужинал на своей половине дворца вместе с придворными. Во время трапез блюда с едой всегда вносили закованные в цепи люди. Ристард постоянно краснел при их виде, стыдясь сидеть среди гвельфов, но молчал. Несколько ранее неосторожно брошенных фраз дали ему понять, сколь тонкая грань отделяет его от них. Ведь если бы он сейчас попал в рабы, то не смог бы помочь не только им, но и себе, и уж тем более Мариккен. В этот раз все шло как обычно, пока к столу не приблизилась высокая женщина с седыми волосами, которая несла поднос с пирожными.

– Гляди-ка, и впрямь обычный мальчишка! – воскликнула она при виде Ристарда. – И не стыдно тебе, когда другие люди страдают, сидеть с этими летучими пустышками!

В гневе женщина из всех сил бросила поднос на пол. От грохота стража очнулась и выволокла бунтовщицу из зала. Ристард обвел глазами придворных. Он встретил только внимательные и любопытные взгляды. Придворные пытались понять по его настроению, какие чувства они должны изобразить. Внезапно мальчик сорвался и закричал:

– Уйдите все! Оставьте меня в покое! Я устал! Я хочу побыть один! Один! Без свидетелей, которые подсматривают во все щели!

К его удивлению, зал тут же опустел. Пока Ристард лежал, уткнувшись в подушку, Фремиль собрал царедворцев в соседнем коридоре и сказал:

– Если мальчишка первым попадет к королеве и нажалуется на нас, нам всем придет конец. Надо опередить его и погубить первыми.

Остальные с ним согласились. Уже через несколько минут вся толпа бросилась в ноги королеве Лионессе, умоляя выслушать.

Королева милостиво согласилась и едва не оглохла от жалоб на Ристарда, терпеть грубость и тупость которого у ее приближенных якобы не было уже никаких сил. Растерянно переводя взгляд с одного на другого, она заметила, что один гвельф стоит спокойно и не участвует во всеобщем галдеже.

– А ты, Гилли, почему молчишь? – спросила она.

– Я не думаю, что будущий король от природы груб, ваше величество, – ответил Гилли. – Да, он стал раздражительным, а сегодня выгнал нас. Мне кажется, что он просто устал. Мы день и ночь не даем ему покоя, а ведь он всего лишь человеческий мальчик. Люди живут меньше, чем мы, и они гораздо слабее нас.

– Он так говорит, потому что в его жилах течет людская кровь! – попытался перебить его Фремиль.

Однако Лионессе больше понравились слова Гилли, а потому она приказала всем замолчать.

– Ты тоньше понимаешь природу людей, Гилли, – сказала королева. – Будущему королю нужен друг. Ты станешь им, войдешь в доверие, постараешься стать ему необходимым. Каждый вечер, когда он будет засыпать, ты будешь приходить ко мне и рассказывать все о его поступках, словах и мыслях. А чтобы у него не возникло подозрений, и ты мог быть с ним все время, я назначаю тебя его оруженосцем. Приказ я подпишу завтра, а пока иди и поговори с ним.

Едва Гилли скрылся за дверью, как Фремиль не выдержал:

– Что вы делаете, ваше величество! Вы же назначили оруженосцем будущего короля сына опасного бунтовщика!

– Да, я приставила его к Ристарду, чтобы проверить на верность, поскольку близость к человеку скорее сможет проявить его истинные чувства, а также потому, что со своей получеловеческой природой он легче может войти в доверие к мальчику и расположить его к новой жизни.

Весть о том, что у него теперь, как у настоящего рыцаря, есть оруженосец, Ристард принял холодно. Он считал Гилли шпионом, и это было так, но потом они подружились, не смотря на разницу в возрасте. Гвельф выглядел очень юным, хотя ему было уже триста лет. Когда Гилли и Ристард пригляделись поближе один к другому, они почувствовали сначала интерес, затем расположение друг к другу, а в конце – самую горячую дружбу. Они раскрыли друг другу сердце и самые заветные мечты, стараясь при этом быть предельно осторожными, ведь обязанности Гилли шпионить за Ристардом никто не отменял. Сблизила их необходимость скрывать от всех свои истинные чувства и мысли. Оба они, ощущая сострадание к людям-рабам, тем не менее старались вести себя как все гвельфы, чтобы не возбудить подозрений и оставаться на свободе. Они верили, что в один прекрасный день найдется способ освободить находившихся в рабстве людей. Только Гилли еще мечтал о том, как его отец выйдет из заточения, а Ристард о том, как он вырвется на свободу из царства гвельфов и отправится на поиски Мариккен. Узнай кто-нибудь, какие беседы они ведут, страшные кары были бы неизбежными.

– Знаешь, Гилли, – признался однажды своему другу Ристард, – не нравится мне вся эта жизнь. Может, Мариккен там умирает, а я разгуливаю по разным глупым концертам. Хотя королева и пообещала найти Мариккен, кажется, она водит меня за нос. Послушай, а вдруг меня обманули, и Мариккен никто не похищал, а она находится среди ваших рабов?

– Ты – хороший друг, Ристард, и мне хочется тебе помочь, – задумчиво сказал Гилли.– Вот только как это сделать? Если бы у тебя были крылья, мы полетели бы в рудники, заглянули бы в прачечные, на кухни, всюду, где используют рабов, и ты посмотрел бы на них. А так… я даже не знаю, как все это устроить.

– А я, кажется, знаю, – заявил Ристард. – Завтра я скажу королеве, что хочу увидеть все богатства своей будущей страны и всех своих подданных. Пусть нам, например, в первый день поставят троны перед входом в один какой-нибудь рудник, а все работающие там пусть пройдут мимо, держа в руках самые лучшие из находок, добытых там. Во второй и последующие дни мы осмотрим таким образом все рудники. Затем перейдем к поселениям. У вас их много?

– Ну, столица, в которой мы сейчас находимся, пять городов поменьше, а в деревнях мы не селимся.

– Отлично. Я скажу, что хочу увидеть своих подданных во всем их блеске. Пусть пройдут передо мной и королевой в лучших одеждах, в сопровождении всех своих домочадцев, включая рабов.

– Прекрасная мысль, – согласился Гилли. – Я еще тебе советую полностью отказаться от человеческой одежды и прически, это подчеркнет, что ты стал вполне своим.

Затея удалась. Королева увидела в просьбе Ристарда хороший знак и на все согласилась. Поскольку мальчик неделю не спрашивал ее о Мариккен, она решила, что в вихре развлечений он наконец-то забыл ее.

Едва ли не месяц с бьющимся сердцем, до боли в глазах Ристард всматривался в изнуренные лица рабов, проходивших мимо него, но напрасно. Мариккен среди них не было. Когда многочисленные показы богатств гвельфской страны и процессии жителей иссякли, усталый и удрученный, Ристард признался своему другу:

–Гилли, я больше здесь жить не могу. Я смотрел на этих рабов, и мне стало еще более больно и стыдно, чем раньше. Больно потому, что они страдают, а стыдно потому, что я сижу и спокойно смотрю, как их изнуряют работой. И еще хуже мне делается от мысли, что Мариккен, возможно, тоже где-то мучается, и никто ей не поможет.

– Я согласен с тобой, что гвельфы поступают не лучшим образом, обманывая людей и обращая их в рабов, – согласился Гилли. – Я сочувствую тебе в деле с Мариккен, но пока мы мало что можем для нее сделать. Мои чары слабее чар королевы, и я не могу помочь бежать и скрыться даже тебе одному, а не то что всем рабам.

– Но что-то нужно делать, – сжал кулаки Ристард. – Нельзя же просто сидеть, смирившись со всем.

– Один выход есть, но он труден, – шепнул Гилли, осторожно оглядываясь.

– Какой? Говори скорее! Даже если нужно перенести гору с одного места на другое по камням, я согласен! – воскликнул Ристард.

– Нет, горы трогать не нужно, – Гилли наклонился к мальчику и зашептал в самое ухо: – Ты должен завтра пойти к королеве и сказать, что не годится будущему королю гвельфов совсем не знать волшебства. Пусть тебя научат колдовству, а через тебя подучусь и я. Когда, благодаря полученным знаниям, мы станем сильнее королевы, мы сможем освободить всех рабов, а потом ты отправишься на поиски Мариккен.

– Разве ты не отправишься со мной? – спросил Ристард.

– Нет. Какими бы ни были гвельфы, это – мой народ. Я останусь с ними и попытаюсь сделать их лучше.

– Ты такой благородный, Гилли! – сказал Ристард и в порыве благодарности обнял друга. – Только тебе не кажется, что это все очень долго?

– Есть и короткий путь. Иди и выскажи королеве все, что ты думаешь о рабах и Мариккен. Вмиг очутишься в рудниках, – рассердился Гилли и отстранился.

– Ты, как всегда, прав. Я сделаю так, как ты сказал.

– Вот и хорошо. Только наберись терпения и больше не заводи разговоров о Мариккен, так тебе доверят больше колдовских знаний, – сказал Гилли и тут же заметил, что его друг нахмурился. – Что с тобой?

– Знаешь, мне как-то не очень нравится обманывать королеву, – неохотно признался Ристард.

– Ну, знаешь, если тебе нравится, как она лжет, будто ищет Мариккен, то выпутывайся сам. – Гилли встал, собираясь уйти.

– Пожалуйста, не уходи! – остановил его Ристард. – Ты прав, ради Мариккен и других рабов королеве нужно отплатить той же монетой.

Ристард запасся терпением и вместе с Гилли уже на следующий день занялся проведением в жизнь их общего плана. Властительница гвельфов, услышав просьбу мальчика, легко согласилась, решив, что он втягивается в жизнь ее крылатых подданных и думать забыл о мире людском.

Потянулись тяжелые дни учения. С утра, как прежде, Ристард и Гилли учились у старого гвельфа искусству ведения боя, а после обеда, отдохнув часок, принимались учебу волшебству в особой школе. Часть занятий у них была общей с другими молодыми гвельфами, как детьми придворных, так и детьми тех, кто не был принят при дворе. Там юноши встретились с участниками состязания в волшебстве, которое проходило во дворце – Ульфином, Олюнном, Эльлилем и Мельвилем. Ристарда поразило, что гвельфы смотрели на волшебство скорее как на забаву, чем на вещь, которая может пригодиться для серьезного дела. Ученые кудесники и мудрые волшебники с трудом заставляли молодежь учиться. Юных гвельфов больше привлекали эффектные фокусы типа превращения плодов в цветы, цветов – в птиц, а птиц – в бабочек. Кроме этого, учащиеся снисходили до того, что осваивали превращение в невидимку и черчение защитных кругов. Тех, кто пытался серьезно учиться, обзывали «книгочеями». Судя по реакции обзываемых, слово, с гвельфской точки зрения, было обидное.

Гилли, которому ранее из-за отца не позволяли учиться, перенимал все с легкостью. Ристарду учение доставалось с трудом, путем долгих размышлений и зубрежки. Кроме того, человеческая сущность Ристарда сопротивлялась гвельфским заклятьям. Например, когда он с помощью волшебства становился невидимкой, его можно было обнаружить наощупь, в отличие от гвельфов, делавшихся сразу невидимыми и неосязаемыми. Также юноша не мог проходить сквозь стены.

Вторая часть занятий проводилась только для Ристарда, потому что простым гвельфам те тайны, которые доверялись королю, знать было не положено. Например, он с удивлением узнал, что гвельфский мир существует параллельно с людским и соединяется с ним через особые каналы в виде пещер, проходимых насквозь зеркал, ворот из двух связанных веток лесных деревьев. В случае опасности эти каналы могут быть закрыты, а вся страна перенесена на другое место. Если бы гвельфы захотели, они могли бы раскинуть свое королевство хоть посреди большого человеческого города, при этом ни летучий народец, ни люди не видели бы друг друга. Ристарда учили, как выстроить защиту целой страны при нападении извне при нападении разных чудовищ, как справиться с разными зловредными тварями и не стать жертвой чужого сильного колдовства. По вечерам он все рассказывал Гилли, ведь мальчик не собирался оставаться на всю жизнь у гвельфов, а при лени большинства летучего народца здесь должен был остаться кто-то, владеющий древними знаниями.

Так прошло четыре года. Ристард очень изменился. Он возмужал, расширился в плечах, загорел, мышцы на его руках и ногах были словно железные. В одежде и прическе он ничем не отличался от летучего народца. Гвельфы обоего пола находили его обаятельным, веселым и остроумным юношей, у которого был только один недостаток: он не имел крыльев. Никто не подозревал, что этот яркий рассказчик, прекрасный танцор и знаток музыки так и не выкинул из головы поиски Мариккен и освобождение рабов.

– Она, наверно, большая стала, – говорил Ристард Гилли, когда они оставались одни. – А вдруг она меня не узнает, а я ее? Когда же я смогу отсюда вырваться? Как медленно течет время!

– Разве ты не знаешь более быстрого пути в рудники? – останавливал его излияния благоразумный Гилли. – Учись усерднее, и день твоей свободы придет быстрее.

Ристард прекращал вздыхать и садился за книги, заткнув уши, чтобы ему не мешало пение и звуки сотен мандолин, на которых целыми днями наигрывали беззаботные жители города гвельфов.

Однажды королева Лионесса объявила, что решила устроить большой пир. На него были приглашены и Гилли с Ристардом.

– Не опаздывайте, – сказала им она. – Вам этот пир особенно полезен, а то заболеете от своих книжек. Вас ждет приятная неожиданность.

В назначенный час гости явились во дворец. По команде церемониймейстера они уселись за хрустальные столы и принялись усердно угощаться. Звучала легкая музыка, но ее почти не было слышно, так как в зале стоял шум от слившихся воедино стука ложек и вилок, хлопанья крыльев и болтовни гостей, напоминавшей стрекот тысячи кузнечиков, собравшихся в одном месте. Королева была особенно добродушна и милостива ко всем, кто обращался к ней с какой-либо просьбой.

На середине застолья Лионесса вдруг захлопала в ладоши и попросила тишины. Когда гости утихомирились, она приказала четырем доверенным слугам что-то внести на подушке из алого бархата с золотыми кистями, накрытое кисеей.

– Догадайтесь, дорогие мои, что это? – певучим голосом спросила она.

Гости стали говорить всякие глупости, надеясь рассмешить свою повелительницу и вовсе не пытаясь понять, что там скрыто на самом деле.

– А ты, Ристард, не догадываешься что это? – улыбнулась королева, обернувшись к нему с счастливым лицом.

– Нет, – честно признался он.

Тогда она двумя пальцами сбросила кисею, открыв изумленным взорам присутствующих сияющую корону.

–Корона! – выдохнули гости, а некоторые от избытка чувств упали под стол в обмороке.

– В ней 18 тысяч маленьких алмазов, – с чувством сказала королева Лионесса. – Нравится, Ристард? Это для тебя. Ты уже достаточно возмужал и многому научился. Я думаю, что можно назначить день свадьбы.

– Как, а Мариккен? – невольно сорвалось с губ Ристарда.

– Опять эта Мариккен! Она вечно будет стоять между нами? А если я скажу, что не желаю искать Мариккен, что мне абсолютно все равно, что с ней сталось? – внезапно потемнело лицо повелительницы гвельфов.

– Тогда я скажу, что не нарушу своего слова, данного Мариккен, и пока не увижу ее своими глазами в добром здоровье и безопасности, я не стану разговаривать о свадьбе! – поднялся из-за стола Ристард.

Королева резко встала и покинула зал. Веселье нарушилось. Гости тихо начали выползать со своих мест, косясь на юношу.

– Пойдем, Ристард, – сказал Гилли. – Я чувствую, быть беде.

Когда друзья остались одни, они договорились, что Ристард запрется в своих покоях, а Гилли пойдет и разведает, что затевает королева. Так поступить было необходимо, потому что гвельф был более искусным волшебником, чем его друг. Прежде чем уйти на разведку, Гилли обвел Ристарда защитным кругом, создававшим вокруг заключенного в него невидимую стену с помощью заклятий. Эти заклятия, произнесенные гвельфом, делали круг непреодолимой стеной для всех врагов из внешнего мира. Круг сиял серебристым маревом вокруг юноши. Пока Ристард оставался внутри, он был невидим, неслышим и недосягаем снаружи.

Гилли отсутствовал, казалось, целую вечность. Когда гвельф вернулся, прочел заклинания и вошел в круг, сделавшись также невидимым, неслышимым и недосягаемым для всего, что находилось за его границей. Юноши сели на пол, скрестив ноги, и стали держать совет.

– Королева изготовила для тебя питье, от которого ты уснещь и потеряешь память. Его принесет Иззи, главное доверенное лицо королевы, когда ее госпожа решит помириться и захочет выпить в знак примирения с тобой по бокалу вина.

– А если я откажусь пить с ней?

–Тебя ждет рудник, а может и что-то похуже. Одолеть ее в этом случае вряд ли удастся, так как она намного лучше нас знает колдовство.

– Что же мне делать? – спросил юноша.

– Бежать, – уверенно ответил Гилли.

– Но как? Ты же сам сказал, что в колдовстве она сильнее нас.

– В колдовстве – да, а в хитрости – нет.

– Что ты хочешь сказать?

– То, что когда придет Иззи звать тебя к королеве, ты скажешься больным от расстройства из-за ссоры с ней, но выпить за примирение не откажешься, только попросишь принести тебе бокал сюда. Остальное я беру на себя. Понял?

– Не совсем, – честно признался Ристард.

–Ничего, иди ляг одетый в постель, а дальше сам все увидишь.

Юноши вышли из круга, и Ристард, как договаривались, лег на кровать и накрылся до подбородка одеялом. Гилли сел рядом. Вскоре в дверь постучалась Иззи. Она грациозно влетела в комнату, подняв своими крыльями легкий ветерок.

– Сию минуту встань на ноги! – замахал на нее руками Гилли. – Не видишь что ли, господин Ристард заболел от расстройства из-за ссоры с королевой, а ты тут холодный ветер поднимаешь!

– Неужели? – удивленно подняла брови Иззи. – А королева как раз хотела пригласить его в свои покои для примирения и выпить с ним в знак этого по бокалу вина.

– Передай моей доброй королеве, что я, к сожалению, не могу прийти, – раздался из глубины постели слабый голос Ристарда. – Но я действительно раскаиваюсь и хочу примириться, поэтому пусть она пришлет бокал сюда, а иначе я не успокоюсь.

– Ах, какой ужас! – воскликнула Иззи и всплеснула руками. – Я сейчас же скажу королеве, чтобы она поспешила сюда с бокалом!

– Что ты, что ты! – набросился на нее Гилли.– Не видишь, до чего довела господина Ристарда одна только ссора с королевой! А если она сама придет сюда, больной еще больше разволнуется, и ему может стать еще хуже! Пусть сюда пришлют один бокал. Королеве же лучше увидеться с господином Ристардом, когда он отдохнет и почувствует себя лучше! А теперь лети скорее за бокалом!

Когда Иззи исчезла за дверью, юноша приподнялся на локте и спросил шепотом:

– Ну, как вышло?

– Если королева послушает Иззи и не придет, считай, дело в шляпе, – ответил Гилли.

– А если она не поверит, что я готов помириться?

– Её убедит твоя просьба принести бокал.

– Но если она поверит, зачем ей присылать мне отбивающее память питье?

– Потому что она, скорее всего, подумает, что ты притворяешься и хочешь оттянуть время. Она обрадуется твоему предложению, воспользуется этим, чтобы подсунуть питье, а завтра придет полюбоваться на плоды своих стараний, а именно на тебя, начисто позабывшего о своем прошлом. Ради завтрашнего триумфа она может подождать одну ночь.

– Постой, мне действительно придется пить это зелье?

– Не беспокойся, в спальне сумерки, а питье я подам тебе в постель. Ты постучишь зубами о край бокала, изобразишь большой глоток и выльешь половину на кровать. Вторую половину мы заставим выпить Иззи. Напоить ее необходимо, потому что королева наверняка прикажет ей остаться и следить за действием питья. Когда эта шпионка уснет, я помогу тебе бежать. Тише, она возвращается!

Едва успел Ристард лечь обратно, как в комнату влетела Иззи, в одной руке которой был бокал, а в другой – подушка.

– Зачем это тебе подушка? – спросил Гилли.

– Королева очень волнуется о состоянии господина Ристарда, поэтому она поручила мне быть здесь всю ночь и каждый час извещать ее о его самочувствии.

– Все понятно, – кивнул головой Гилли. – Давай бокал, я отнесу его господину Ристарду.

– Не отдам, – отступила на несколько шагов назад Иззи. – Я должна передать его из рук в руки.

Ристард похолодел, но быстро взял себя в руки.

– Иззи, иди скорее сюда. Я хочу побыстрее выпить этот примирительный бокал, – произнес он слабым голосом.

Иззи резво подбежала к постели и, встав одним коленом на лежавшую рядом шелковую подушечку, протянула ему бокал. Ристард притворился, будто у него от слабости трясется рука. Он «с трудом» взял бокал и тут же уронил руку на постель, едва не расплескав все содержимое.

– Гилли! – позвал он. – Помоги мне, а то я так и не примирюсь с королевой.

Гилли, разгадав его хитрость, сразу все понял и, подбежав к кровати, наклонился над ним, бесцеремонно оттеснив Иззи и закрыв от нее Ристарда спиной. Юноша застучал зубами о край бокала. Это вышло у него очень натурально, так как от волнения его по-настоящему бросило в дрожь. Затем, изобразив, что пьет, Ристард вылил половину зелья на одеяло. Сумерки, а также широкая спина оруженосца не дали заметить Иззи этого маневра.

– Какое счастье, – сказал юноша угасающим голосом, словно впадая в беспамятство, – что теперь мы с королевой снова в добром согласии. Я хочу, чтобы вы, Иззи и Гилли, как верные слуги, выпили со мной из этого бокала, разделив мою радость.

– Мы очень польщены этим, господин Ристард! – воскликнул Гилли. – Как мужчина я уступаю даме первый глоток.

Иззи, которая до этого держалась спокойно, резко отстранилась:

– Благодарю, господин Ристард, но это слишком большая честь для меня.

–Как, – притворно возмутился Гилли, – ты отказываешься пить за примирение королевы и будущего короля? Придется сказать об этом королеве, она ведь считает тебя своей преданной служанкой, а здесь пахнет изменой.

– Да нет, я вовсе не отказываюсь, – испугалась Иззи, – я просто сказала, что это слишком большая честь для меня. Давайте сюда ваш бокал, – и отпила маленький глоток.

– И ты считаешь, что этого достаточно?– стал наседать на нее Гилли. – Ты выпила только за королеву, а кто станет пить за будущего короля? Или ты так их ненавидишь, что тебе противно их счастье?

Пришлось Иззи сделать еще глоток, после которого она зевнула и упала в ближайшее кресло. Почти тотчас оттуда донесся мерный храп.

– И кто бы мог подумать, – состроил комичную физиономию Гилли, – что такая изящная девушка так храпит? Давай переложим ее в постель и укроем. До утра она будет изображать тебя.

– Не знаю как тебе, а мне ее жалко, – сказал Ристард, помогая другу перетаскивать Иззи на свое место. – Представляю, что с ней будет.

–Не беспокойся, я притворюсь, что тоже нахлебался этого зелья и составлю ей компанию, – попытался успокоить его Гилли.

– Разве ты не бежишь со мной? Тебе тоже опасно оставаться.

– Нет, ведь рабы еще не освобождены, – укутывая Иззи одеялом так, чтобы никто любопытный не заметил подмены, ответил Гилли. – И некоторые пленники тоже. Кроме того, я не очень верю, что тебе удастся скрыться от королевы, поэтому здесь должен быть верный тебе человек. Возьми вот это, – и гвельф протянул Ристарду сияющее кольцо с камнем, сделанным из чего-то наподобие молочного стекла.

– Что это? – удивился юноша.

– Это плод моего колдовства. К сожалению, с твоим уходом я лишусь возможности изучать высокое колдовство дальше, поэтому кольцо соответствует лишь моему сегодняшнему уровню знаний. Полгода, может быть, год оно сможет сделать тебя невидимым для глаз гвельфов, если ты постоянно будешь носить его на руке. Потом оно потеряет силу. Ты узнаешь об этом, когда оно потухнет. За это время может произойти многое. Будем надеяться, что все как-то утрясется, и ты сможешь обходиться без него. А теперь надевай. Мне нужно поскорее вынести тебя из царства гвельфов.

–Вынесешь? Это как?

– Неужели ты забыл, что в нашей стране все рассчитано на летающих гвельфов, а не на ходящих ногами людей? – улыбнулся Гилли, и улыбка его была печальной. – Надевай кольцо и обхватывай меня покрепче за шею.

– А ты меня поднимешь? – засомневался Ристард.

– Недаром же мы четыре года тренировались в тяжелых доспехах и с оружием. Поспешим!

Ристард без лишних слов надел кольцо и исчез с глаз гвельфа. Гилли лишь почувствовал, как руки друга обвиваются вокруг его шеи. Он подхватил Ристарда и вылетел в окно.

Ночь была непроглядно темная, но теплая. Ни одной звезды не освещало им путь. По легкому шуму и скользнувшим по лицу прохладным листьям Ристард понял, что они летят над садом. Потом под ними возникло целое море сияющих огней. Это далеко внизу остался веселящийся даже ночью город гвельфов.

Вскоре гвельф и человек спустились. Ристард почувствовал под ногами землю, выложенную гладким булыжником.

– Где мы? – спросил юноша.

– Это большая дорога неподалеку от того места, где тебя нашли гвельфы. Если ты поедешь по ней, то наверняка попадешь в какой-нибудь людской город.

– Поеду? На чем это я поеду?

– Я приготовил кое-что тут для тебя. Жди здесь, – сказал гвельф и, исчезнув ненадолго, вернулся, ведя за повод лошадь.

– Лошадь! Это то, что мне нужно!– радостно воскликнул Ристард.– Ты настоящий друг, Гилли!

– Пустяки! – отмахнулся Гилли. – Здесь еще привязаны легкие доспехи, две сумы с едой, деньги, двуручный меч и твоя «Змейка».

– «Змейка»! Ты даже ее не забыл! – Ристард был тронут.

–А теперь давай прощаться, иначе я не успею вернуться обратно, – сказал Гилли и порывисто обнял друга.

– Гилли, неужели мы больше никогда не увидимся? – спросил Ристард, только сейчас как следует осознав, что они действительно расстаются.

– Время покажет. Сейчас встречи со мной были бы для тебя опасны, они могли бы навести на твой след королеву, а потом, если опасность пройдет, я сам, быть может, тебя разыщу. Прощай!

Порыв ветра, вызванный крыльями гвельфа, взлохматил волосы Ристарда. Наступила тишина. Он остался совсем один в людском мире.

Первые солнечные лучи, окрасившие в алый цвет восточный край неба, приподняли настроение и возродили все честолюбивые надежды Ристарда. Наконец-то он свободен и независим! Но что же ему теперь делать? Во-первых, как он и собирался, он найдет Мариккен. Во-вторых, устроится на службу, ну, хотя бы в пограничный замок. На территории замка он снимет хороший дом и заживет в нем с Мариккен дружно и счастливо. Вот только где искать Мариккен? Пожалуй, для начала нужно выяснить, не было ли вестей о ней в родных местах.

Так размышлял Ристард и ехал по выложенной булыжником дороге. По обеим сторонам от нее тянулись поля с клонящимися к земле колосьями пшеницы. Иногда налетал легкий ветерок, и тогда поля волновались, словно золотое море. На одном из полей Ристард заметил крестьянина и решил выяснить у него дорогу.

– Эй, приятель, – окликнул он крестьянина, – далеко ли отсюда до замка Гнея Вельена?

– Вы, верно, хотите узнать, добрый рыцарь, далеко ли отсюда до замка Френца Вельена, – поправил его крестьянин.

–Френца? А разве Гней Вельен больше своим замком не владеет?

– Вы, добрый рыцарь, должно быть, едете издалека и не знаете, что Гней Вельен уж два года как убился на охоте, и теперь замком владеют его приемный сын и жена.

«Значит, отец усыновил Френца и дал ему свою фамилию», – подумал Ристард, а вслух сказал:

– Действительно, меня не было дома четыре года. Много ли здесь переменилось?