– Управлять и распоряжаться всем моим имуществом, в чем бы оно ни заключалось и где бы оно ни находилось, для чего предоставляю право заключать от моего имени все разрешенные законом сделки.
– Пользоваться и распоряжаться принадлежащими мне денежными средствами, хранящимися на любых счетах, открытых на моем имя в любых банках и иных кредитных учреждениях России, в том числе денежными средствами, хранящимися на счетах в банке ОАО «Сбербанк России», с правом получения денежных средств со счета, открытия счета, внесения денежных средств на счет, проведения всех законных операций со счетом, в том числе безналичных, закрытия счета, получения справок по счетам, выписок и любой другой информации о движении денежных средств по счету, получения компенсаций, перерасчетов, новых сберегательных карт.
Внизу подпись и печать нотариуса, моя подпись.
Я взялась читать брачный договор:
Брачный Договор № 123521
Город Хабаровск, 12 июля 2007
Мы, нижеподписавшиеся, гражданин Деревянкин Павел Григорьевич, проживающий по адресу: г. Николаевск-на-Амуре, ул. Ленина, д.7, кв. 2,
и гражданка Жарская Виктория Вячеславовна, проживающая по адресу: г. Хабаровск, ул. Индустриальная, д.1, кв. 14, намеревающиеся вступить в брак, именуемые в дальнейшем "Супруги", заключили настоящий договор о следующем:
1. Общие положения
1.Имущество, нажитое супругами во время брака, является в период брака общей совместной собственностью супругов, включая имущество, лично принадлежавшее по закону супругам до брака.
1.1. В случае расторжения брака по инициативе гр-ки Жарской Виктории Вячеславовны, либо в результате ее недостойного поведения (супружеской измены, пьянства, хулиганских действий и т.п.), имущество, нажитое во время брака и относящееся к общей совместной собственности супругов, считается с момента расторжения брака собственностью гр-на Деревянкина Павла Григорьевича.
Дальше я читать не стала, строки поплыли у меня из-за слез, которые лились ручьем. Сволочь. Но это же фальсификация! На документах стоит дата 12 мая, за день до свадьбы, значит это уже незаконные документы. Нотариус подкуплен. Я должна подать в суд. Начнутся проверки, есть шанс выиграть дело, но… У меня обязательно поинтересуются, откуда взялись у меня такие деньги. Так, где-то у меня была визитка Паши. Я поискала и вскоре нашла. Строительная фирма «Новый Атлант». Я зашла в Гугл и стала усердно искать, но данной компании я в поиске не находила, не только в нашем городе, но и по всей стране. Гад, никакой он не директор. Я решила позвонить Полковнику.
– Привет, солнце, ты куда пропала? Телефон не берешь.
– Привет, Миш. Нужна твоя помощь. Можешь пробить одного человечка?
– Будет сделано, дорогая. Доклад можно вечером привезти лично в руки? – Я на мгновение задумалась. Может, встать под защиту Миши? Он защитит меня. Что я от этого выиграю? Скомпрометирую его и себя. Да и верить мужчинам я перестала. Вдруг, слова Миши тоже пустой звук, просто использует меня, как любовницу. Ладно, оставим пока.
– Нет, дорогой, я плохо себя чувствую, не могу встать, сам понимаешь, эти дни…. Я назвала фамилию Паши.
– Ок, я позвоню – недовольно проворчал он и положил трубку. Минуты казались вечностью. Я размышляла. Если он мошенник, то должен быть в базе данных милиции, и тогда легче будет доказать его аферу. Через час Миша перезвонил.
– Деревянкин Павел Григорьевич, нигде не работает, нигде не числится, уголовных дел за ним нет, собственности своей нет, бомж какой-то. У тебя какие-то проблемы? – настороженно спросил он. – Ты мне можешь сказать, что происходит? – в его голосе послышались приказные нотки. Я не знала, что мне сказать, поэтому попрощалась и пообещала перезвонить. Я закрыла лицо руками, но плакать больше не было сил. Вот почему он сказал, что ему нелегко было разыгрывать передо мной богатство… Сволочь!
Думай, Вика, думай.
Прошел день, второй и неделя, я не смогла ничего придумать. Паша показал свое истинное лицо, он был агрессивным, аморальным и жестоким подонком. Мерзкий шакал. Со мной обращался, как со своей собственностью. Я не могла так запросто отдать свои деньги. Хотя… ведь они заработаны нечестно. Да что говорить, я их украла. Сначала украла банковские деньги, затем нечестным путем взяла десять миллионов на передаче, ведомая лишь своим тщеславием и звездной болезнью. Деньги не принесли мне счастья, а наоборот, легли на меня тяжелым грузом. С момента их появления я потеряла душевный покой. Перестала спокойно спать по ночам, вздрагивая от каждого шороха, преследуемая мыслями: вдруг меня уже ищут, вдруг меня кто-то видел? А если окружающие увидят, что живу не по средствам – не подсчитают ли, не догадаются, не донесут? А сколько я пережила из-за этих денег! Предательство отца, шантаж Кости, покушения Геры… А теперь вот еще вышла замуж за маньяка. Все, черт с ним, завтра же пойду и подам на развод, а там посмотрим. Выпив приличную порцию коньяка, я позвонила Мише. По его тону я поняла, что он обижен.
– Да, Вика.
– Милый, привет. Мне нужна твоя помощь, я в беде.
– Я слушаю тебя – начальственный тон полковника. Я ему рассказала все. Слушая себя, понимала, что все это больше похоже на бред, но мне больше неоткуда ждать помощи. Михаил выслушав меня, с минуту молчал. Наконец, грозно произнес: – А ты не говорила мне, что с кем-то встречаешься. Не ожидал. Ты хочешь сказать, что не знала о регистрации и о брачном контракте?
– Нет. Ты мне веришь?
– Интересный вопрос, – Он помолчал еще с минуту и сухо произнес. – Я все проверю и позвоню. Первый раз за все время зазвучали эти властные нотки. Его голос был жестким и холодным, как сталь. Я обреченно положила мобильный на стол и стала собираться к маме. Приехав домой, застала маму, пьющую пустырник. Она обеспокоенно подбежала ко мне и начала плакать.
– Доча, что случилось? Я три дня дозвониться до тебя не могу! Что за история с замужеством?
– Мам, успокойся, мне и так плохо. Не переживай, я разберусь.
Мы поплакали вместе еще немного и разошлись по комнатам.
Разбудил меня настойчивый звонок в дверь, затем громкий стук. Я испуганно села на кровать и слушала, как мама с кем-то ругается через дверь. Я встала и подошла. Проснулись соседи и начали жаловаться, но Паше было все равно. Он тарабанил в дверь и требовал, чтобы я немедленно вышла к нему. Я крикнула:
– Уходи! Я завтра пойду подавать на развод! Подавись своими гребаными деньгами!
За дверью возникла пауза, и уже другим тоном Паша произнес:
– Солнышко, давай поедем домой и все обсудим. Я не уеду отсюда без тебя. Обещаю, я тебя не трону.
Мама отрицательно качала головой.
– Не вздумай, я тебя никуда не пущу.
– Сейчас выйду! – устало крикнула я, понимая, что он до утра может тарабанить. Он обещал меня не трогать, я все популярно ему объясню и поеду домой. Ему ведь деньги нужны, а мне уже всё равно на них. Мама, держась за сердце, со слезами провожала меня, уговаривая остаться. Но я ушла, намереваясь поставить Пашу на место и решить свою проблему самой. Однако дома он даже не стал меня слушать. Начал бить руками и ногами, так, что на минуту я даже перестала дышать. Корчилась от боли и умоляла его остановиться. Смеясь, он резко раздвинул мне ноги и начал жестко насиловать, как бешеный зверь. Я потеряла сознание. Проснулась утром. Я лежала в кровати, рядом сопел этот зверь. Тело болело, я застонала. Паша открыл глаза.
– Доброе утро, любимая, как спалось? Он положил руку на мою грудь и, нежно поглаживая, опускался ниже.
– Ты больной, – простонала я. – Я сниму побои, тебя накажут.
– Дурочка, максимум – с меня возьмут административный штраф, погрозят пальчиком и все. Ты моя жена, забыла? Да и деньги творят чудеса. Ты сама вчера напросилась. Я же говорил, чтобы ты отчитывалась за каждый свой шаг. Мне нужно знать, где ты и с кем.
– Я сегодня пойду подам на развод и сниму побои. Не буду с тобой жить, хоть убей. Можешь забирать мои деньги.
– Я не хочу развода, – твёрдо заявил он – Ты моя, понятно? Ты красивая и умная, родишь мне сына, будешь вести хозяйство.
– Ты сошел с ума! – в отчаянии я кричала. – Да лучше сдохнуть!
Глаза у него яростно заблестели, и он больно сжал мое горло.
– Ты моя, поняла? Вздумаешь подавать на развод – пеняй на себя. Ты же не хочешь, чтобы с твоей мамочкой что-нибудь случилось? Она у тебя такая хорошая…
Такого поворота событий я не ожидала. От удушья не могла вымолвить ни слова, и даже дышать. Когда он убрал руку, я закашлялась.
– Не смей трогать мою мать! – Еле выдавила я.
Паша рассмеялся:
– Все зависит от тебя. Поверь, меня ничто не остановит. Либо ты моя, либо попрощайся с мамочкой.
Я смотрела в его безумные глаза отчаянно и безнадежно. Что мне делать? Куда я попала со своими связями? Куда завели меня эти деньги? Они приносят одни несчастья!.. Он взял меня за подбородок и сказал:
– Я вижу, ты приняла правильное решение, умница. Теперь сделай мужу приятное.
Он схватил меня за волосы и притянул к паху. Затем удовлетворительно на меня посмотрел и прохрипел:
– Мне с тобой так хорошо…
Глава 15
Проснулась я разбитая и опустошенная. Боль во всем теле, как будто меня танк переехал. За что мне все это? Наверное, в наказание за все мои грехи. Что я могу сделать? Хочу вернуться в свою семью. Хочу жить, как раньше: спокойно и размеренно. Хочу каждый день целовать своих детей, готовить мужу завтрак, слушать детские капризы и смотреть сериалы. Неужели, этого никогда уже не будет? Мне придется жить с этим маньяком… Чувствую себя мухой, неожиданно попавшей в паутину. Руки и ноги – в сетях страшного паука, который собирается тебя съесть. Слеза скатилась по щеке. Теперь я чувствую себя его вещью, которую даже не повесили аккуратно за плечики, а скомкали несколько раз и забросили к другим вещам. Самое ужасное, что ни с кем не могу поделиться своим несчастьем. Ни с кем. Столько времени уже держу в себе эту тайну о возвращении в прошлое. Кому сказать? Никто ведь не поверит, примут за сумасшедшую.
А она уже поперек горла стоит, эта тайна. Так хочется излить душу. Это невыносимо, держать все в себе. Господи, что делать? Я полностью раскаиваюсь в своих деяниях, я… Да, конечно! Как я раньше об этом не подумала! Мне нужно сходить в церковь, помолиться! После крещения в восемь лет я ни разу не была в церкви, и совсем не знаю, что там нужно делать… Там узнаю. На скорую руку собравшись, я выбежала из дома, даже не позавтракав. Необходимо успеть, пока не вернулся этот садист. Я доехала до площади Славы и зашла в Спасо-Преображенский собор. Этот храм является третьим по высоте храмом России после церкви в Москве и Питере.
В нос ударил запах ладана и елейного масла. На секунду я застыла, вдыхая духовный аромат. Мне вдруг стало так спокойно и безмятежно. Я с восхищением оглядывалась. Огромный зал с высоким потолком, колонны, множество икон и зажженных свечек. Что мне делать? Слева от себя вижу церковную лавочку, в ней пожилая женщина продает священные вещи.
Подхожу и начинаю блуждать по ним глазами, сама не зная, что мне нужно.
– Вам помочь? Вы, наверняка, в церкви первый раз, – осведомилась седовласая женщина.
Я удивленно на нее посмотрела.
– Почему Вы так решили? Я… я выбираю книгу, – начала оправдываться я.
– Дитя мое, в церковь нельзя входить с непокрытой головой, на звонких каблуках и в обтягивающих джинсах. А про твой вырез я даже говорить боюсь. Иди сюда, – она вышла из-за прилавка, прошла несколько метров. На подставке стояла коробка с женскими платками. Она накинула один мне на голову и один на декольте.
– Иди сюда, – снова позвала она и подошла к лавочке. – Вот, возьми, – она сунула мне в руку свечу и молитвенник. – Подойди к Николаю Чудотворцу и молись. Он поможет тебе, моя хорошая. В пять часов начнется служба, а потом ты можешь сходить на исповедь к батюшке.
– Спасибо! – поблагодарила я и подошла к иконе Николая Чудотворца. Перекрестилась и зажгла свечу. Сложив ладони вместе, мысленно умоляю святого Николая помочь мне в трудной жизненной ситуации. Я зашла в тупик и не знаю, как выбраться. Да, я ни разу не ходила в церковь, много грешила, но я все осознала, прошу, умоляю, верните меня к детям! Читая молитвенник, не сдерживаю слез:
“О, Всеблагий отче Николае, пастырю и учителю всех верою притекающих к твоему заступлению и теплою молитвою тебе призывающих! Помилуй мя, умом, словом и делом во тьме грехов суща, избави мя гнева Божия и вечныя казни, яко да твоим ходатайством и помощию. Своим же милосердием и благодатию Христос Бог тихое и безгрешное житие даст ми пожити в веце сем и избавит мя шуияго стояния, сподобит же деснаго со всеми святыми. Аминь.”
Исповедь – это то, что мне нужно. Священник привык к откровениям, его ничем не удивишь, к нему приходят убийцы и проститутки, и он всем прощает их грехи. Я тешила себя надеждой, что после причастия вернусь в будущее и забуду все, как кошмарный сон. Я дождалась службы. Прошло песнопение, и люди выстроились в ряд к батюшке. Боже, это будет здесь? В фильмах это происходит где-то за ширмой или в кабинете. Здесь, на глазах у всего народа, я буду исповедаться?
Люди стоят на некотором расстоянии, что не позволяет им слышать исповедь. Батюшка стоит перед высоким столиком с наклонной верхней поверхностью. Очередь быстро сокращается, вот уже должна идти следующая. На нее искоса смотрят две прихожанки, неодобрительно покачивая головой. Мол, вот бесстыжая, в такой одежде пришла в церковь… Не судите, да не судимы будете. Волнуюсь, мысли путаются. Пытаюсь мысленно построить свой монолог. Все, моя очередь…
Я подхожу к батюшке и теряю дар речи. Он мне помогает, по-отечески улыбается и спрашивает, верю ли я в Бога. Киваю. Он спрашивает, исполняю ли десять заповедей Божьих? Что за заповеди?.. Он просит вспомнить всю свою жизнь и все грехи, включая мелкие. Я начинаю изливать душу. Вместе со словами из меня вылетают острые кусочки: камень, висевший на моей груди, крошится на куски. Я рассказываю все. Про жизнь с Филиппом, про возвращение в прошлое, воровство денег и все мои любовные связи. Мне кажется, проходит целая вечность. Священник ошеломлен моим потоком, он кладёт мою голову на столик, накрывает подолом и читает надо мной молитву. Затем просит поцеловать крест, лежащий там же, на столике.
– Иди, дочь моя, я отпускаю тебе грехи твои. Помни про десять заповедей, и да будет душа твоя спасена, – отпускает меня батюшка с тяжелым взглядом. Поворачиваюсь и бегу к выходу. На улице жадно глотаю свежий воздух и смеюсь. На душе так легко и ясно. Я очистилась, тщательно помылась изнутри. Я новая, и будто заново родилась. Твердо решила принять жизнь с Пашей, как наказание, а там будь что будет. Не могу допустить, чтобы за мои ошибки пострадала мама. Я во всем виновата и теперь расплачиваюсь за это. Так тому и быть.
Я все делала, что он говорил мне. Он сломал меня духовно и сделал так, чтобы я чувствовала себя последним ничтожеством. Первое время Паша практически с меня не слазил, преследуемый желанием зачать ребенка. Он не знал, что тайком от него я принимаю противозачаточные таблетки – прошу у мамы денег на карманные расходы под разными предлогами. Из дома я практически не выходила, ни с кем не разговаривала. Да и выходить стыдно. На моем теле было множество синяков и ссадин.
Звонил полковник, холодным тоном сказал, что его люди все проверили. В загс мы ходили подавать заявление вместе, к нотариусу мы тоже ходили вместе, и брачный контракт, в основном, составляла я. Также они опросили людей из ресторана, и все заявили, что весь вечер я была веселая и счастливая, и сказала «да». Свидетельство о браке подписывала сама. В конце ледяным тоном Миша пожелал мне счастья в личной жизни. Посоветовал слушаться мужа, чтобы не бил, и распрощался. От обиды я заплакала. “Я очень жесткий, Вика” – вспомнились мне его слова. Да, это правда. Очень жесткий.
За восемь месяцев нашей совместной жизни с Пашей у нас многое изменилось. Он купил нам дом на окраине города, где никто не услышит мои крики. Купил предприятие по переработке леса и много времени пропадал там, что не могло меня не радовать. Не редко, от него пахло женскими духами. Но он даже не думал скрывать от меня свои многочисленные связи. Он в открытую разговаривал по телефону со своими любовницами, а их, по моим подсчетам, было минимум три. Одна из них, вероятно, самая любимая, даже звонила на домашний и наглым тоном требовала позвать Павлика. Он подходил и нежно с ней щебетал. Мне запрещено лезть в его дела и личную жизнь.
Несмотря на свои похождения, он исправно исполняет свой супружеский долг, дабы я, наконец, забеременела. Однажды он позвонил мне и сказал, что записал меня на завтра к гинекологу на обследование. Не нравится ему, что я не беременею. Я с ужасом поняла, что мой обман раскроется, и мне несдобровать. Нервно ждала его с работы, придумывая предлог, чтобы не ехать к врачу. Когда он приехал, с трудом выдавила улыбку и обняла его.
– Паш, давай перенесем обследование на весну. Сейчас холодно, не хочется мотаться по морозу, да и синяков много, неудобно будет врачам объяснять, что мужчина, страстно желающий детей, бьет их мать…
Начала томно дышать ему в шею. Это, конечно, подействовало на него. Когда надо, я, все-таки, могу воздействовать на мужчин. Через минуту мы уже были в спальне. Он кинул меня на кровать, содрав мой халат и трусики. У него появился этот внезапный безумный блеск в глазах, и я испуганно вжалась в спинку кровати. Паша снял рубашку, расстегнул ширинку на брюках и начал снимать свой кожаный ремень с металлическими вставками. Я с ужасом наблюдала за ним, широко открыв глаза.
– Умоляй меня, чтобы пожалел тебя, – прохрипел Паша и изо всех сил ударил меня ремнем поперек груди. От дикой боли я заорала и перевернулась на бок.
Следующий удар пришелся мне в бок.
– Умоляю, пощади! – Выкрикивала я сквозь слезы – Я все сделаю! – Я посмотрела на него и ужаснулась. Он весь покраснел, тяжело дышал и в возбуждении гладил свой орган.
– Хорошая девочка. В марте пойдешь на осмотр. Мне нужен сын.
Решила прекратить пить таблетки. Не известно, какие последствия могут быть у моего обмана. Паша запугал меня до смерти. Каждый день испытываю страх быть наказанной и избитой. Так чувствует себя ребенок, который нашкодил и ждет, что его отлупят родители. Это как ходить по минному полю, не зная, где рванет в следующий раз.
Как-то, выходя от мамы, я проходила мимо нашего с Филиппом дома и увидела его, сидящего на лавочке. Его трудно было узнать. Он казался сутулым, постаревшим, неухоженным, грязным и лохматым. В руках он держал бутылку крепкого пива. Странно, Филипп никогда не злоупотреблял алкоголем. Что он делает на лавочке в такой холод? Я не удержалась, подошла и села рядом.
– Добрый день.
Он равнодушно посмотрел на меня и поздоровался в ответ. Пару минут мы молчали.
Я искала слова. На улице стоял мерзкий холод, и мороз бил по щекам.
– А Вы, вроде, в милиции работаете?
– Уже давно не работаю, полтора года как. – Он взглянул на меня и усмехнулся: – А, это ты, любительница падать. Помнится, ты мне кричала, чтобы я на глаза тебе не попадался…
– Да действительно, – грустно улыбнулась я – не знаю, что тогда на меня нашло.
Я смотрела на Филиппа, мне вдруг так захотелось всем телом к нему прижаться и никогда не отпускать. Я почувствовала от него тепло родного человека, его запах вызвал ностальгию и боль в груди. Я спросила:
– Почему уволились?
Филипп смотрел куда-то вдаль и, безразлично пожав плечами, сказал:
– Один полковник решил, что я не достоин носить форму, и меня уволили, как говорится, без суда и следствия. Дома жена, ребенок годовалый, а я так и не смог устроиться на работу. Всю душу вложил в милицию, понимаешь? А они дали мне пинка под зад. Просто так, каприза ради.
Было видно, как он переживает. Господи, что же я наделала? Заставила страдать близкого мне человека ни за что! Его уволили из-за меня, из-за моей ревности и дурости. Лишили работы, которую он так любил. Да кто я после этого? У него семья, ребенок… Мне так захотелось зарыдать. Нет больше никакой надежды, что мы будем снова вместе…
– Найдите другую работу, зачем пить? У Вас же семья.
– Семья, – повторил Филипп. – Я не чувствую себя дома, понимаешь? Хотя, что ты поймешь, я сам себя не понимаю. Что-то я упустил, смысл жизни потерял. Жена хорошая, во всем потакает, но в душе пусто, и нет любви.
Спустя мгновение, будто придя в себя, Филипп сказал:
– Что-то я разоткровенничался с тобой, – сделал глоток из бутылки. – Это все спиртное.
Мне было больно слушать его. Я изменила судьбу и сделала несчастными нас обоих.
– Послушайте, Филипп, Вы хороший и добрый человек, идеальный муж и отец. Не теряйте веру в себя, все будет хорошо.
Филипп как-то странно посмотрел на меня и пробормотал:
– У меня сейчас дежавю, как будто мы с тобой уже разговаривали, и ты мне говоришь то же самое, слово в слово… Наверное, мы были знакомы в прошлом жизни.
– Мы были мужем и женой, – печально произнесла я, и с этими словами поднялась и грустно поплелась на остановку, проваливаясь в снег. Чувствовала, как он провожает меня взглядом.
Придя домой, я не сдержалась и громко зарыдала. Что вообще происходит в моей жизни? Не слишком ли тяжелое наказание для меня? Я все поняла и осознала. Филипп, мне не хватает тебя! Я люблю тебя всеми фибрами души! Глотая слезы, беру в руки гитару. Она всегда, как верная подруга, меня утешала и успокаивала. Я запела песню Насти Задорожной:
Мне казалось, все в жизни так просто,
И ответы найти на вопросы
Будет мне одной так легко…
Только что-то вокруг изменилось,
Не сломалось, но вдруг растворилось,
И теперь уже далеко.
Ты все знал, но только не сумел понять,
Не прошел и двух шагов,
Ты поставил точку, не успев начать,
Ты ушел и взамен мне не оставил ничего…
Но все равно я буду, буду тебя любить,
Буду как прежде жить,
Только одним тобой,
И вопреки всему, я выдержу, я смогу,
И в сердце я сберегу эту любовь свою.
В этой жизни у всех свои роли,
И устав от ошибок и боли,
Хочется забыть обо всем.
И в минуты, когда одиноко,
Кто-то рядом с тобою, но только,
Тот, кого ты ждешь, далеко…
Я как будто между небом и землей,
На перекрестке двух дорог,
Время нас меняет, стала я другой,
И пора все понять, все по местам расставить, но…
Но все равно я буду, буду тебя любить,
Буду как прежде жить,
Только одним тобой,
И вопреки всему, я выдержу, я смогу,
И в сердце я сберегу, эту любовь свою.
И никто не будет видеть моих слез,
Даже если будет слишком больно,
Я сумею все понять, простить сумею и принять,
Теперь все то, что невозможно поменять…
Через два месяца я узнала, что в положении. Паша искренне обрадовался и покружил меня на руках. Я была уверена, что сейчас-то он не посмеет поднять на меня руку, ведь теперь во мне живет наш ребенок. С одной стороны, я была в ужасе, что буду рожать от этого монстра. А с другой – была рада, что в моей пустой жизни появился смысл. Все время гладила живот и пела песни. И правда, Паша перестал домогаться. В течение четырех месяцев он пропадал на работе и приходил домой, в основном, ночевать. Он нанял мне домработницу, которая приходила каждый день убираться и готовить. Себе он выделил отдельную комнату. Я радовалась и верила в лучшее. Последний месяц Паша часто стал пропадать и по ночам тоже. Каждую ночь я молилась, чтобы он больше не появлялся. Но он появлялся. Приезжал домой переодеться или отдохнуть. Часто я слышала, как он разговаривал по телефону со своей любовницей по имени Вероника. Разговоры зачастую были пошлыми, и мне противно было его слушать. Как-то ночью я проснулась от пьяного голоса Паши. Мои нервы на пределе. Просыпаюсь от каждого шороха, ведомая страхом и ужасом. Боже, он не один! Женский смех мерзко отзывается у меня в ушах. Как он посмел привести в мой дом свою любовницу? Я встала и накинула халат, твердо решив выгнать эту нахалку. Интуиция подсказывала мне, что ничего хорошего меня не ждет, но я не могла успокоиться и спустить ему это с рук. Затаив дыхание, вышла из комнаты и тихо спускалась с лестницы. Слышались их голоса:
– Тигр мой, я так тебя хочу! Возьми меня! – произнес сексуальный женский голос.
Странно, как будто я где-то уже его слышала…
– Ах, ты моя похотливая козочка! Иди, папочка тебя тебя отшлепает, – мерзкий голос мужа.
– Ты уверен, что твоя женушка не устроит скандал?
– Вероника, я же тебе уже говорил, она не вякнет. Это мой дом! – рявкнул Паша. По голосу я поняла, что он пьян в стельку. – Ты будешь здесь жить! Как я сказал, так и будет! Надоело мотаться по отелям. Хочу прийти домой и иметь тебя!
Что? Жить? Больше терпеть я не собираюсь! Спустилась по лестнице и крикнула:
– Немедленно…– Я не договорила. Все мое возмущение как рукой сняло. В зале на диване сидела… Жасмин. Всё то же каре, чуть раскосые глаза, жирно подведенные черным карандашом, красная помада и кожаное платье с открытым вырезом. В ее пьяном взгляде читалось потрясение.
Она округлила глаза и приоткрыла рот.
– Какого черта? – заорал Паша. – Быстро пошла к себе в комнату! Страх потеряла, что ли?
– Мерзавец! Ты в своем уме? Приводишь сюда любовницу и предлагаешь ей здесь жить? Убирайтесь оба!
Паша, пошатываясь, встал с дивана и замахнулся меня ударить. Я успела отбежать.
Ошарашенная Жасмин смотрела на меня и мой живот, который уже заметно вырос.
– Паша, я уйду, перестань! – пришла она в себя.
– Я здесь решаю, кто куда пойдет! – зарычал он и ударил меня по лицу. Я решила убежать в комнату, но он меня догнал и схватил за волосы. Я вывернулась и ударила его между ног. Он взвыл от боли и крикнул, что убьет меня. Я побежала на кухню и открыла шкафчик, где у нас лежат ножи. Достала самый большой нож и резко повернулась, надеясь напугать его. Но в этот момент Паша пытался напасть на меня сзади и я рефлекторно, пытаясь защититься, вонзила нож ему в сердце. Он широко открыл глаза, рухнул на пол и затих. Я стояла, глядя на окровавленный нож квадратными от шока глазами. В голове пульсировало: я – убийца. В дверях стояла Жасмин и, прикрыв рот рукой, с ужасом смотрела на труп.
Глава 16
СИЗО, июль 2007г. Я нахожусь в следственном изоляторе, и мое желание – умереть. Ребенка я потеряла в ту же ночь. Врачи почистили меня и на следующее утро привезли в КПЗ. Надзирательница вела меня в камеру, наручники больно давили на запястья. После выкидыша и чистки все внутри болело, и страх перед неизвестностью терзал мне душу. Выдержу ли я тюремную жизнь? Что со мной будет? Я находилась в моральном и физическом истощении. Надзирательница меня остановила перед дверью камеры, поставила к стене и сняла наручники. Большим железным ключом она открыла дверь и впихнула меня внутрь, как какое-то животное, вручив пакет с вещами.
Я ужаснулась: грязное темное помещение, забитое женщинами. Их тут примерно тридцать, и все они пялятся на меня. Съежившись внутри, иду в конец и занимаю свободные нары. Ужас переполняет меня. Ком подступает к горлу. Хочется реветь. Нет, Вика, только не сейчас. Не показывай свою слабость. Я слышала, что в женских камерах нет понятий, в них творится полный беспредел. Я постелила белье и присела. Крупногабаритная женщина приближалась ко мне. У нее отвратительная внешность: рыжие волосы, собранные в жидкий хвостик, круглое лицо, маленькие свинячьи глазки и огромный нос. За ней шла еще одна худая женщина с ехидной улыбкой на губах.
– Посмотрите, кого нам привели: королева красоты, – издевательским тоном сказала рыжая, а худая противно хихикнула. – Так сразу и не скажешь, что убийца. Чем муженек-то не угодил? А?
Я молчала, продолжая сидеть и пялиться в стену.
– Сладенькая какая, да ты просто создана для любви, – от нее омерзительно воняло. Она присела рядом и погладила меня по волосам. – Не бойся, будешь под моим крылышком, никто тебя не обидит.
– Не трогайте меня, – тихо, но твердо сказала я. – Оставьте в покое.
– Слыхали? Оставить ее в покое! – истерично завопила рыжая. – Ты, детка, кажись, не на курорт приехала. Ты на нарах! – Она схватила меня за волосы и притянула вниз.
– Быстро отпустила ее! Не то, огребешь у меня сейчас! – услышала я где-то рядом странно знакомый голос.
– А что это ты за нее впрягаешься, а? – Рыжая не сдавалась, но меня отпустила.
– Кто ее тронет, будет иметь дело со мной! – Я обернулась в сторону моей спасительницы и увидела… тетю Валю, уборщицу из института. Рыжеволосая и худая убрались восвояси, недовольно фыркая. Вероятно, тетя Валя здесь имеет вес. Она жестом показала идти за ней. Вскоре мы уселись на ее нары. Какая – то женщина рядом налила нам чаю.
– Что, Жарская, рассказывай, что привело тебя в этот смрадный дом? – спросила тетя Валя. Она не изменилась. Те же резкие черты лица, тот же воинственный, но добрый взгляд. Я не удержалась и расплакалась. После смерти Паши я в первый раз дала выход своим чувствам. Долго терпела, пребывая в состоянии шока. И когда меня увозили менты, и когда пошло кровотечение, и я поняла, что ребенок умер, и когда врачи обращались со мной, как с ничтожеством, намеренно делая больно, и когда оказалась в этом ужасном месте. Я громко и протяжно рыдала на плече у тети Вали. Она терпеливо ждала. Когда я успокоилась, рассказала ей про Пашу и всю нашу совместную жизнь. Рассказала про Жасмин и убийство.
– Да, вот ты натерпелась, – вздохнула тетя Валя. – Этот гад получил по заслугам.
– Но я убила человека! – всхлипнула я.
– Представь, что ты убила таракана, – чуть подумав, бросила моя сокамерница. В этом что-то есть. Нет, я убила вирус, который проник в меня, разрушил меня изнутри и снаружи.
Мы долго с ней беседовали. Оказывается, после нашего с ней разговора в институте она сходила на обследование, где выяснилось, что у нее рак на ранней стадии. Ей сделали операцию, год проводили химиотерапию. Получается, что я ей жизнь спасла. А в СИЗО она попала снова по воровству. Все-таки слухи о ее тюремном прошлом были не просто слухами. Но сейчас мне это даже на руку.
Все дальнейшие события происходили, как в кошмарном сне. Вечные допросы следователя, грязная камера, несъедобная еда. Крис наняла мне хорошего, дорогого адвоката, и они вместе пытались освободить меня под залог до суда. Но мне было отказано. Попался жесткий прокурор, который намеревался посадить меня надолго. На этом должна была построиться его карьера, именно на моем деле. К тому же его, по непонятным нам причинам, полностью поддерживал судья. Приходила мама, внезапно постаревшая лет на десять. Она жалела меня, причитала и плакала. Спина ее совсем сгорбилась, глаза впали, а по всему лицу виднелись глубокие морщины. Из-под черного платка на голове выглядывали седые волосы. Мне невыносимо было видеть, как она убивается. И я попросила ее больше не приходить.