Случилось худшее: Надя уехала в Беляниново, уехала к Вадиму! Она просто воспользовалась отсутствием мужа и спокойно отравилась к любовнику. Да еще написала об этом! Неужели может быть такой откровенный цинизм? Либо она решила, что таким образом муж все сам поймет, отойдет в сторону и даст им возможность, наконец, быть вместе? Что ж, пусть это случится. Пусть она в глаза скажет, что уходит к его брату.

Фертовский вскочил, стал одеваться.

Через полчаса подкатил к дому, решил убедиться, что жена укатила. Отец, пытаясь его задержать, стал приставать с расспросами, что-то вещал о достоинстве. К его нескрываемой досаде Николай не сказал ни слова, хлопнув дверью, ушел. Пока ехал, казалось, прокрутил в голове тысячи вариантов объяснений. Что она скажет в свое оправдание? А, может, и оправдываться не станет? Просто уйдет из его жизни и все. Как тогда ушла от объяснений с Вадимом, на ночном шоссе. Они с Никитой подвезли ее после всего этого. Вадим пытался что-то ей объяснить, одновременно ревновал и упрекал. Даже к Николаю предъявлял претензии, ему в тот момент было очень неприятно. А Надя просто уехала. Как и сейчас, но только сейчас с точностью наоборот. Судьба словно насмехалась над ним.

Фертовский вошел в квартиру, поднял с пола шарф Нади – вечно у нее все падало, билось, грохотало. Утром она, будучи «совой», с трудом поднималась с кровати, долго раскачивалась, при этом злилась на будильник, а потом опаздывала. Всегда. Летала по квартире как ядро, выпущенное из пушки, говорила, что все часы в квартире ополчились против нее, на ходу поливала себя духами, надев один сапог, вспоминала, что не поцеловала мужа. Поцелуй обычно затягивался, и она опаздывала еще больше. После нее в квартире оставался легкий хаос, который почему-то Николая не раздражал. Наверное, потому что он любил в ней самой проявление спонтанности, некоторой непредсказуемости, способности живо и заразительно реагировать на происходящее, при этом попадая в смешные ситуации, смущаясь и сетуя на себя. Она могла быть настолько самоироничной, чего бы Николай никогда не позволил в отношении себя, гордыня не давала. Но на опыте жены он все больше убеждался, что самоирония не приносит страданий и не умаляет достоинства. Напротив, появляется прекрасная возможность взглянуть на происходящее с большей объективностью. Одним словом, Надя со своим хаосом внесла порядок в его жизнь. Так бывает.

В квартире было тихо, Николай прошел по комнатам, громко хлопал дверями, словно это помогло бы ему помочь успокоиться. Ничуть. В душе кипела ревность, жгучая, мучительная. Она раздирала его на части. Но хуже всего: он понимал, что не в силах что-либо изменить, насильно мил не будешь. И стоит ли ехать в это чертово Беляниново?

Он зашел на кухню, схватил стакан, налил себе воды. Вдруг заметил в сушке две перевернутые чашки для кофе, вымытая турка стояла возле раковины. Две чашки… неужели Вадим уже успел побывать здесь и сегодня?! Конечно, а потом они вместе уехали в Беляниново!

Фертовский сжал стакан так, что тот раскрошился в его руке, кровь медленно потекла по пальцам, но он не замечал этого. Широким шагом направился к выходу.

Надя сквозь дремоту услышала звонок, в первую секунду не поняла, откуда доносится звук. Помотала головой, телефон продолжал настойчиво звонить. Надежда стала вылезать из-под пледа, запуталась в нем, чуть не упала. Телефон оказался на самом дне сумочки, спрятавшись за всем содержимым – это обычное дело, и размеры сумочки не играют никакой роли. Номер не определился.

– Да! – сказала Надя, пытаясь унять бьющееся сердце. Она что, теперь при всех звонках будет так прыгать и нервничать?

– Мне бы хотелось поговорить с Николя, – произнес женский голос. «Николя» – так его называли близкие друзья. Это придумал Бондарев, подчеркивая, таким образом, не без добродушной иронии, его аристократические корни. Николай к такому звучанию собственного имени относился индифферентно, однако это касалось лишь узкого круга…

– Но… – Надя растерялась, – это не его номер телефона.

– А чей, позвольте узнать? – что-то в трубке щелкнуло, и Надя догадалась, что дама на том конце провода закурила.

– Я его жена, – был ответ. Но прозвучал он как-то жалостливо и неуверенно, словно она оправдывалась.

– Даже так, – протянула дама, – в таком случае, жене должно быть известно, где провел сегодняшнюю ночь ее муж?

– У своего отца.

– А с кем? – последовал вопрос.

– Что вы хотите этим сказать? – Надя подошла к окну, прижала трубку к уху так сильно, что оно начало гореть.

Дама нажала «отбой», Надя несколько секунд оторопело смотрела на экран телефона, пытаясь понять и переварить все, что сейчас услышала. И что об этом думать? Чего добивалась незнакомка своим звонком? Зачем она искала Николая именно по ее телефону?

«Не стану себя накручивать, пока все не прояснится, – благоразумно решила она, – устала тревожиться и нервничать».

Стала спускаться вниз, лестница знакомо поскрипывала.

– И что ты придумал? Кому это надо? – доносились слова возмущения Виктории. Она вышла из комнаты в коридор, даже сорвала с себя очки и засунула их в карман.

– Новый год без ёлки не праздник, Вика, подумай сама, – вслед за ней вышел Вадим.

– Я против этой идеи. Она мне не нравится, – Вика дернула плечами.

– Тебе не нравится ёлка в Новый год?

– Я не об этом!

– А о чем?

– Во-первых, небезопасно идти в лес одному в такое время.

– А во-вторых? – улыбнулся Вадим.

– Рубить ёлку – нарушение закона. А вдруг тебя поймают?

– Кто? – он покачал головой, направился в коридор, стал одеваться.

– Вадим! – позвала Виктория.

– Все будет хорошо. Я быстро вернусь, и соскучиться не успеете. Правда, Надюша? – он увидел, как она спускается по лестнице. – Нам к Новому году нужна ёлка, – объяснил он, – я хочу пойти за ней в лес. И почему Вика делает из этого трагедию?

– Вадим, мне тоже эта идея не по душе, – призналась Надя, – скоро начнет темнеть, да и снег идет не переставая. А если будет метель?

– Слушайте, у вас двоих такое богатое воображение и столько фантазии, что получится роман. Я же сказал, что буду с краю леса, там хороший ельник. Срублю очаровательную ёлочку, принесу ее домой. Свежую, пахнущую смолой, лесом, на лапах – снежинки. Кстати, у нас нет игрушек! – воскликнул он. – Девочки, вам задание – нарезать мишуры, найти что-нибудь подходящее для ёлки. Мы должны встретить Новый год по всем правилам.

Глава 33

– Ну, и что с ним делать? – обиженно произнесла Виктория, когда Вадим закрыл за собой дверь. Долго искал топор, потом ворчал по поводу фонарика, обвиняя, что тот нарочно не хочет зажигаться. Вика заметила, что это предупреждающие знаки, он должен остаться дома. Но Вадиму было все нипочем. Он так воодушевился идеей принести домой ёлку, что переубедить его было невозможно. Сказал, что в мужчине хотя бы иногда должны просыпаться гены пещерного человека, толкающие, ну, если не на мамонта, то хотя бы на имитацию охоты. Здесь зов древности. А ёлка? Она вполне сможет сыграть роль трофея или добычи.

Вадим только-только отошел от дома, как Вика обнаружила, что он забыл перчатки, оставил их возле тумбочки. Теперь вернется, а это плохая примета.

– Надюша, окажи мне, пожалуйста, услугу? – попросила она. – Выскочи на улицу, отдай Вадиму перчатки, а? Не хочу, чтобы он из-за них возвращался, а так пальцы, чего доброго, отморозит. Я сама бы выскочила, но пусть думает, что я все еще обижена из-за его ухода. Сделаешь для меня?

– Конечно! – улыбнулась Надя, быстро надела сапоги, накинула шубу, подхватила перчатки. Он уже вышел за ворота, посмотрел на небо, солнце стало прятаться за зимними белыми облаками. Может, и правда, снег усилится? И вполне возможна метель. Ничего, он успеет.

– Вадим! – крикнула Надя с крыльца, он не услышал. Пришлось бежать за ним, размахивая перчатками.

Николай въехал в Беляниново. Гонимый отчаяньем и ревностью, быстро домчался до деревни. Немного не доехав до дома Зорина, остановил машину, перевел дух. Плохо себе представлял, с чего начнет, что будет говорить, что делать. Пока ехал, старался об этом не думать. А теперь решительность куда-то исчезла, перед глазами навязчиво маячила картина, где он застает любовников прямо на месте преступления, и чувствует себя при этом как в пошлой мелодраме.

Он поднял голову и вдруг увидел Надю. Она выскочила из-за ворот, побежала к дороге. У Фертовского даже дыхание перехватило, когда у края дороги он, наконец, заметил Вадима. Надя бежала именно к нему. Они оба засмеялись, Надя что-то протянула Зорину, он закивал, взял, затем погладил ее по плечу. А Надежда, перед тем, как уйти, поправила ему шарф. Фертовский застонал. Еле дождался, когда его жена исчезнет за воротами. Нет, он не станет с ней разговаривать и требовать объяснений, не станет унижать себя. А вот Вадим пусть оправдывается, жалкий предатель!

Фертовский выскочил из машины.

– Зорин, стой! – крикнул он. Шел так быстро, как мог. Но усилившийся ветер уносил слова в сторону. Фертовский шел с непокрытой головой, но холода не ощущал, ему было не до этого. Вадим, наоборот, экипировался по всем правилам. Да еще Надя ему заботливо шарф поправила. Фертовский сжал в карманах кулаки и ускорил шаг. Словно что-то почувствовав, Вадим обернулся.

– Николя? – удивленно-радостно воскликнул он. – Ты уже приехал? Так рано? Мы думали, ты приедешь позже. Надя …

– Поговорим? – перебил его Фертовский, достал сигарету, нервно закурил. – Нам ведь вчера не удалось этого сделать, – он прищурился, затянулся. В следующий момент сигарета неожиданно погасла. Фертовский бросил ее в снег. – А с тех пор уже многое изменилось, не так ли?

– Ну, да, – пожал плечами Вадим, не очень понимая, куда клонит брат. И вообще все странно: Николя с ними не поехал, объяснения Виктории были какими-то невразумительными, мол, будет позже, сейчас занят, тогда почему Надя поехала с ними, не дожидаясь мужа? «Так надо! – сказала Вика. – И не задавай больше вопросов». Сама Надя при этом выглядела озабоченной и встревоженной. Ей явно было не по себе, они с Викой все о чем-то шептались. А теперь Николя приехал, но пошел сразу за Вадимом и хочет поговорить. О чем?

– Давай потолкуем по дороге? Я, собственно говоря, иду за ёлкой, она обязательно должна быть в доме на Новый год. Помнишь, когда вы вернулись из Англии, мы встречали у вас Новый год? Какая там была ёлка! Просто волшебная! Тогда твой отец, наконец, перестал сердиться на мою матушку и простил ей замужество с ленинградским инженером. Тебе было семнадцать, мне – девять, и ты мне казался таким взрослым и серьезным. Ты отстраненно наблюдал за праздником и сначала меня совсем не замечал. А мне так хотелось с тобой дружить. Но после Нового года все изменилось.

Николай опять закурил, воспоминания Вадима стали сбивать его с толку.

– И моя мальчишеская мечта осуществилась, у меня появился замечательный старший брат – умный талантливый. Я помню, какое впечатление произвели на меня твои пейзажи. Невероятно, я тогда даже стал собирать открытки по живописи. А потом влюбился в художницу. Мне так хотелось тогда приобщиться, мне казалось, что если я сам не имею таланта, то смогу понять всю глубину поэзии живописи. Ты всегда был для меня примером, и я старался походить на тебя.

Фертовский оторопело молчал, а Вадим все вспоминал и вспоминал: сначала детство, потом юность. То, что он говорил, никак не вписывалось в логику его поступков, а, главное, в предательство по отношению к брату.

Они свернули на узкую протоптанную дорожку, ведущую к лесу. Снег пошел сильнее.

– Ты бы надел капюшон куртки, – заботливо сказал Вадим. Обернулся, только сейчас заметил, что Николай идет без головного убора, нос уже покраснел, в волосах блестели снежинки, – все-таки холодно.

Фертовский никак не отреагировал.

– И вкус на женщин у нас с тобой одинаков, – продолжил Вадим, не подозревая, к чему приведет затронутая им тема. Николаю, который шел позади, захотелось ударить Вадима, но решил дослушать до финала. Интересно, чем все это закончится? – Ты всегда видел в женщине не только ее внешность, но и внутреннюю красоту, гармонию. Наверное, этого добиться помогла тебе твоя работа фотографа, оператора, художника. Более глубокий анализ и связанный с ним взгляд помогает мужчине стать мудрее. Я думал об этом.

– Неужели? – выдавил Николай.

– Да! – еще больше воодушевился Вадим. – Не поверишь, но мне всегда нравилась твоя жена, хотя она никогда не блистала красотой. Очаровывала ее мягкость, женственность и, конечно, ум. Уверен, в женщине обязательно должен присутствовать ум, да? – Вадим все время оборачивался, задувал ветер, шел снег, тропинка была узкой. А на него нашло сегодня редкое вдохновение, желание рассуждать, делиться своими мыслями, говорить о том, что чувствуешь – это, наверное, потому что на душе было светло и спокойно. И потом, он ведь давно хотел помириться с Николя и рассказать ему, как переживал все эти месяцы, как ему важно было найти взаимопонимание со своим братом.

– Ум? А как насчет постоянства чувств, элементарной порядочности, верности, наконец? – спросил Николай. Опять стал злиться, разговор шел не в том русле, и Вадим со своими душевными излияниями все запутывал.

– Конечно, это многое значит, – отозвался Зорин, взял правее, скоро показалась двухполосная колея-дорога, по которой, вероятно, ездил транспорт. Правда, сейчас она была припорошена снегом, но по ней все же идти было легче, чем по узкой тропе. По бокам рос голый кустарник, представляющий собой переплетенные тоненькие веточки-прутики, которые под тяжестью снега кланялись земле. Снег лежал даже на стволах деревьев, особенно, на тех, что были причудливо изогнуты. Два тонких дерева так обвили друг друга, словно обнимались в согревающих объятьях. На лапах хвойных деревьев снег лежал настоящим покрывалом. Но самыми красивыми были ветви берез, покрытые инеем, словно тысячи жемчужинок нанизали на каждую ветку, на каждый ее изгиб. В девственно нетронутых сугробах сидели совсем молоденькие ёлочки, едва выставив наружу мохнатые лапки.

– Я знаю, что такое предательство, – добавил Вадим, остановившись, посмотрел на деревья.

– Знаешь? Тогда почему, скажи, почему ты так поступил со мной?! – наконец, заорал Фертовский, выпуская наружу все, что накопилось в нем за последние сутки. – Чем я заслужил? Ты сказал, что тебе нравится моя жена? И ты решил, что это тебе дает право разрушать мою семью?

– Подожди, – не понял Вадим, схватил его за плечо.

– Не прикасайся ко мне! – не скрывая брезгливости, дернулся Николай. – Я выслушал все твои слезливо-романтические бредни о родстве, о чувствах, о том, чем я для тебя всегда был. Все это абсолютнейшая ложь и лицемерие. Зорин, чего ты добиваешься?

– Коль, я, правда, не понимаю, – Вадим нервно сглотнул слюну, сдвинул шапку на затылок, почесал взмокший лоб. Почему-то самые большие недоразумения происходят в Беляниново, место что ли заколдованное?

– Не понимаешь?! – Фертовский сжал кулак и занес его для удара. Никогда Вадим не видел брата в такой ярости. Она просто клокотала в нем, кажется, ею была пропитана каждая клеточка, даже воздух вокруг словно сгустился, началась самая настоящая метель.

Глава 34

– Зачем ты привез сюда Надю? – заорал опять Фертовский.

– Она сама захотела, – пожал плечами Вадим.

– Сама? – Николай развернулся и пошел прямо по сугробам. Он проваливался, падающий снег слепил глаза, но Фертовский все равно шел. Уйти подальше, исчезнуть, хватить унижать себя объяснениями.

– Да подожди ты! – Вадим рванул за братом. – Объясни мне толком, что происходит? Причем здесь Надюша?

– Ах, Надюша! – Фертовский развернулся и с размаху ударил его. Вадима отбросило назад, но он устоял, почувствовал что-то липкое на лице – кровь! Долго не раздумывая, он бросился в атаку, намереваясь ударить Николая в грудь. Тот не успел увернуться, получив удар, согнулся пополам. В следующую секунду Вадим наскочил на него. Оба грохнулись лицами в снег.

Пыхтели, кувыркались, хватали друг друга за ноги, выкручивали руки и при этом грязно ругались. Оба.

Окончательно выбившись из сил, Вадим первым прекратил драку, откатился в сторону, разжал руку – в ней клок черных волос. Невероятно! Они никогда не дрались из-за женщины, редко ссорились.

– Ты что, совсем спятил? – спросил Вадим, поднялся на ноги, опять почувствовав кровь под носом, хватанул снега, который сразу стал красным. Николай смотрел на него, казалось, и сам не осознавая, что происходит. Вадим пытался остановить кровь. – Нормальные люди решают проблемы, не размахивая кулаками, – прогундосил Зорин. – Скажи мне, наконец, чего ты хочешь? Почему ты приехал только сейчас и сначала не поговорил с Надей? – он начал кое-что понимать. – Думаю, ей есть что тебе сказать …

– Да пошли вы оба! – рявкнул Николай, тоже поднялся на ноги. – Оставьте меня в покое, – он опять начал закипать.

– Не раньше, чем ты нам все объяснишь, – Вадим опять прижал к носу снег, хотя кровь уже не капала.

– Нам?! – Николай был готов разорвать брата. – Я не обязан что-либо объяснять! – сделал несколько шагов назад и вдруг почувствовал, что теряет равновесие. Под ногами снег стал проваливаться, деревья закружились в танце, небо поменялось местами с землей.

Удар был ощутимым. Фертовский открыл глаза.

– Коль, ты цел? – озабоченное лицо Вадима было где-то сверху.

– Что это было? – спросил Фертовский, приходя в себя.

– Тут под ветками оказалась яма, снег ее припорошил. Подвигай руками и ногами, все цело?

Николай сжал-разжал пальцы рук – все нормально, пытаясь сесть, принялся потихоньку ощупывать себя дальше. Боль в лодыжке правой ноги заставила его вскрикнуть.

– Что? – всполошился Вадим. – Что болит?

– Нога, – простонал Николай.

– В каком месте?

– Кажется, лодыжка, – он закрыл глаза.

– Наверное, вывих или перелом, – резюмировал Вадим, – а бедро-то цело?

– Бедро цело, – Николай опять поморщился.

– Это хорошо, – Вадим стал лихорадочно соображать, как вытащить брата из ямы. Стал тянуть, сначала никак, пришлось поднатужиться. Вытащил кое-как, Николай кусал от боли губы, но не позволил себе даже стона.

А снег все шел и шел, веселясь в танце, управляемый метелью. Была в этом своя, особая красота, которая с наступлением сумерек приобретала какой-то зловещий оттенок. В ночном зимнем лесу, казалось, оживает шорох каждой ветки, с которой падает снег, множество следов на нем свидетельствуют о жизни: следы большие, маленькие, петляющие и внезапно исчезающие на белом покрывале.

– Пока совсем не стемнело, нам надо выбираться из леса, – озабоченно сказал Вадим, – черт, фонарик куда-то задевался. Постой, здесь, у дерева, я поищу его. Иначе мы не выберемся отсюда до утра, если не замерзнем. Ты сможешь наступать на ногу?

– Не знаю, попробую, – у Николая прошла вся злость и ревность. Он просто устал, смертельно устал. Опираясь на руку Вадима, он осторожно поднялся, ступил на ушибленную ногу: больно, но, стиснув зубы, терпеть можно. Пока Вадим искал фонарик, Николай стоял, прислонившись к березе. Глупо все получилось, и драка эта совсем не нужна была, ни ему, ни Зорину. И вообще, не надо было ехать в Беляниново, не надо унижать себя. В пору супружества с Маргаритой Фертовский никогда ее не ревновал, не устраивал сцен, не допрашивал, и тем более, не допускал и мысли драться из-за нее. Что же с ним сделала Надежда Андреева?

–Уф, еле нашел, – подошел Вадим, уже вынырнул из темноты. На лес ночь опускалась быстрее. А метель не стихала. Но со светом от фонарика стало как-то легче. Вадим поправил шапку, запихнул мокрые перчатки в карман, хорошо, что куртка не промокла, хотя была вся в снегу. Николай надел капюшон, однако заметно дрожал то ли от холода, то ли от озноба?

– Клади руку мне на плечо, – сказал Вадим, – давай, давай, – добавил он, видя, что Николай медлит, – наша задача сейчас: как можно скорее попасть в Беляниново, там я отвезу тебя в областную больницу, еще неизвестно, что с ногой. Может, придется еще и гипс накладывать. Ты по-прежнему не хочешь меня просветить, за что бил мне морду?

– Нет, – Николай отвел глаза.

– Хорошо, – вздохнул Вадим, – может быть, дома передумаешь, когда увидишь Надю.

– Больше ни слова о ней, – процедил он.

– Как скажешь. Упрямство – наша фамильная черта, упрямство и гордыня. Идем сюда, левее, где-то здесь должна быть дорога. Надеюсь, что я не ошибся, в лучшем случае, учитывая нашу скорость, в Беляниново будем через час.

Так и вышло. За все время движения оба порядком вымотались, замерзли, по дороге практически не разговаривали, от этого обоим было еще тяжелее. В другой ситуации поддержка словом весьма ощутима. А тут рядом шли два врага, точнее, Николай считал Вадима врагом, а тот чувствовал это всей душой.

– В дом заходить не будем, поедем сразу в больницу, – сказал Вадим, когда они уже вышли на дорогу, проходящую через деревню. Зорин все время освещал путь фонариком, другой рукой поддерживал брата. Впереди у обочины стоял джип Фертовского. – Надеюсь, ты не против, если за руль твоей машины сяду я? – с некоторой иронией спросил Вадим. Он сейчас с удовольствием пошел бы в дом, успокоил Викторию – она наверняка волнуется, снял бы с себя мокрую одежду, выпил бы горячего чаю и, наконец, просто избавился бы от общества Николая. Его неприязнь могла свести с ума кого угодно. Но именно сейчас он не мог его бросить на произвол судьбы.

Дежурный врач осмотрел лодыжку, которая к тому времени уже начала отекать, сапог снимали с трудом. От боли Николай побледнел. Сделали снимок и, к радости Вадима, врач сказал, что перелома нет, нет и трещин. Зато ушиб сильный, надо наложить тугую повязку. Вадим сидел в коридоре, теребил шапку в руках и сто раз перечитал название медицинского бюллетеня на стене, что-то там про боли в суставах. Врач вышел в коридор вместе с Николаем, последний хромал еще сильнее, теперь уже из-за повязки. Доктор сказал, что никаких нагрузок, если хотите сохранить опорную функцию стопы и не получить осложнений, сутки прикладывать холод, потом можно, наоборот, согревающий компресс.

– Вы что, попали в аварию? – врач внимательно посмотрел на Вадима.

– С чего вы это взяли? – удивился тот.

– У вашего друга ушиб, у вас кровь под носом.

– А, это, – Вадим потрогал свой нос.

– Осмотреть? – предложил врач.

– Не стоит, спасибо! До свидания и с наступающим Новым годом! – улыбнулся Вадим. Веселые приключения перед праздником, настоящий экстрим. А Николай теперь еще и с травмой. Вот похромал по коридору, даже не обернулся. Что за характер такой? И как Надю угораздило влюбиться в такого? Он же непробиваемый! Ну, нет, сдержанность в проявлении эмоций и твердость принципов – истинно мужские качества, это понятно, но надо хотя бы изредка объяснять мотивы своих поступков, чтобы других не ставить в глупое положение. Хотя… он и сам иногда ставил других в подобное положение, и тоже терпеть не мог объяснять, оправдываться. Интересно, что Николя скажет, когда все выяснится? После всех этих перипетий просто необходимо, чтобы перед его взором предстала Надя. Нет, обе, Надя и Вика…

– Мы вернемся в мой дом, – твердо сказал Вадим, садясь за руль. Николай прищурил один глаз. – В любом случае, сейчас ехать в столицу нельзя, – добавил Вадим.

– Почему? – Фертовский поерзал, пытаясь найти удобное положение для ноги.

– Слишком поздно, идет снег, скользко. И… я просто устал, а ты машину везти не сможешь. Более того, твоей ноге нужен покой, хотя бы на сутки.

– Я вызову такси.

– Вряд ли сейчас сюда кто поедет: далеко, метель, да и перед самым Новым годом. Завтра ведь тридцать первое декабря, ты забыл?

– Нет, не забыл.

– Ну, вот и хорошо. Завтра я отвезу тебя в столицу, если ты не передумаешь, когда во всем разберешься.

Николай промолчал, только закусил губу, но не от боли в ноге – благо, обезболивающее начало действовать – болела душа. А ей не поможет никакое лекарство. Через четверть часа он увидит жену.

Глава 35

Когда Надя выходила из кухни, услышала звук открывающейся двери.

– Вадим, слава Богу! – воскликнула Надежда, – я уже стала волноваться… – она осеклась, увидев супруга да еще с повязкой на ноге. Как он смотрел на нее в тот момент! Просто испепелял взглядом, разверзлись небеса, и на землю обрушился огненный дождь. Все живое под таким дождем обречено превратиться в золу.

– Коленька, что случилось? – живая и невредимая Надя, даже не заметившая этого огненного дождя, подбежала к мужу, намереваясь обнять его, но он отстранился.

– Какую я могу занять комнату? – спросил, повернувшись к Вадиму, который все это время наблюдал за ними. Может, привезти сюда Николя – идея не совсем удачная?

– Любую, – пожал плечами Вадим, – я готов тебе уступить свою, здесь, на первом этаже.

– Спасибо, но я обойдусь без жертв, – он не удостоил Надю ни единым взглядом, вел себя так, словно ее здесь нет, – гостевые комнаты, насколько я помню, на втором этаже? Что ж, я, пожалуй, пойду, не стану вам мешать.

– Коля! – Надя никак не могла понять, что происходит. Вадим знаком показал ей успокоиться и подождать, он потом все объяснит.

В гробовом молчании Фертовский проковылял к лестнице, даже в таком положении его спина оставалась презрительно-прямой. С трудом он поднялся на второй этаж, но хуже всего было не это – он вынужден, хотя и всего лишь до завтра, оставаться в доме любовника своей жены, более того, и она здесь. Можно сказать, он их уличил, сомнений не осталось.

Николай дернул ручку двери маленькой комнаты, той, где когда-то жил Антон. Здесь было уютно, мебель в теплых песочных тонах, у стены небольшая кровать, как раз для человека, желающего побыть в одиночестве. Фертовский сбросил с себя куртку, забыл снять ее там, в холле, освободился от обуви на здоровой ноге, лег на кровать, уставший и обессиленный.

– Вадим, я умоляю тебя, объясни, что все это значит, пожалуйста! – попросила Надя, обхватив голову руками. Он сел на галошницу, скинул обувь, расстегнул куртку, прицелившись, бросил шапку на кошку-подставку.

– Мне и самому интересно знать, что нашло на твоего мужа, – вздохнул он, – догадки, конечно, имеются, но ведь ты же знаешь, объяснений от него не дождешься. Зато по морде мне быстро настучал, – Вадим опять потер нос, – мы подрались.

– Как? – ахнула Надя.

– Молча, – хмыкнул Вадим, – нет, я не прав, мы ругались, скверно ругались. Но лодыжку не я ему вывихнул, он сам упал в яму.

– Ничего не понимаю, – Надя села рядом с Зориным.

– Давай поговорим на кухне? У нас есть чего-нибудь пожевать? Я голодный и сердитый, ёлку так и не принес.

– Я приготовила ужин, пойдем, покормлю тебя.

– Ты приготовила? Подожди, а где Виктория? – за всеми этими событиями он только сейчас понял, что любимая девушка не вышла его встречать.

– Понимаешь, почти сразу после того, как ты ушел, Вике позвонил отец. Ты ведь знаешь, что ее родители в разводе?

– Знаю, – кивнул Вадим.

Они прошли на кухню.

– Отец Вики вечно в командировках и редко бывает в России. Вика его очень любит, скучает и использует любую возможность увидеться. Он сейчас проездом в Москве, ровно сутки, завтра улетает, вот и позвонил дочери. Вадим, она просила тебе передать, чтобы ты не сердился на нее, – Надя села напротив, стала резать хлеб, – правда, она сначала ехать не хотела, но отец ее так просил, сказал, что они увидятся теперь не скоро. Вот Вика и сорвалась, взяла твою машину, сказала, что к Новому году обязательно вернется. Еще просила передать, что она тебя очень любит.

– Черт! – выругался Вадим, бросил вилку на стол, есть перехотелось.

– Вадим, что?

– Представляешь, все складывается против нас! Да еще и Виктории нет в Беляниново. Я-то думал, что Николя, увидев ее в моем доме, поймет, что ошибался, и все выяснится.

– Что выяснится? – Надя смотрела на него расширенными глазами.

– Что мог подумать твой муж, застав нас двоих в доме в Беляниново? Кстати, а почему ты поехала с нами, а не с ним? Выкладывай, что там у вас произошло?

– И что мне теперь делать? – спросила Надя спустя полчаса, когда они с Вадимом, сложив дважды два, все поняли, ну, или почти все, оставались лишь некоторые детали.

– Наверху твой злой ушибленный муж, который считает себя обманутым, ненавидит меня всей душой. Но тебя-то он любит по-прежнему.

– Теперь я не уверена в этом, – медленно произнесла Надя, в памяти всплыл эпизод, когда в холле Николай брезгливо от нее отстранился.

– Все равно ты должна поговорить с ним и объяснить, что вышло недоразумение.

– Он не станет меня слушать, – она вздохнула.

– Я еще никогда не видел, чтобы он так ревновал, переживал, отчаивался. Ты для него много значишь, – заметил Вадим, стал собирать посуду со стола.

– Вот именно, поэтому его разочарование такое горькое, и тем сложнее мне переубедить его. Все, что я буду говорить, прозвучит, как попытка оправдаться. А невиновный оправдания не ищет.

– Ну и логика! – возмутился Вадим, грохнув посудой. – Невиновный, виновный – сущая ерунда! Мы не в суде, а Николя не прокурор. Ты должна все выяснить, а не рассуждать о пустом. Если боишься, я пойду сам.

– Нет! – запротестовала Надежда. – Ты уже выяснил, получив по носу. В конце концов, Николай мне муж, и это, прежде всего, мои проблемы, – она решительно поднялась со стула, сделала шаг к двери, – у тебя есть коньяк?

Надя несколько секунд постояла перед дверью, ни капли не сомневалась, что муж занял именно эту маленькую комнату. Решила в дверь не стучать, знала, что ответа не дождется. Надо же, совсем за небольшой период своего замужества она успела уже хорошо изучить характер своего мужа, его натуру, привычки и порой даже мысли угадывала. В такие моменты она словно существовала на его волне, ощущала его на каком-то ментальном уровне. Но почему вчера ничего не почувствовала, не догадалась? Пожалуй, мысли были заняты Вадимом больше, чем допустимо, его приходом, их разговором. А Николенька что-то почувствовал, поэтому так и вел себя. Как там Вадим сказал: злой муж ушибленный муж? Еще и это.

Надя толкнула дверь, Николай лежал на кровати, горела ночная лампа. Его лицо было в полумраке. «Может, и к лучшему», – подумала Надя. Она прошла по комнате, встала у окна.

– Я принесла тебе грелку со льдом. И нам все-таки надо поговорить, – положила на стул грелку.

– Не вижу в этом необходимости, – глухо отозвался он.

– И, тем ни менее, я должна тебе все объяснить. Я прекрасно отдаю себе отчет, что все сказанное мной, может не вызвать у тебя доверия, – она говорила спокойно и решительно, – ты сейчас в состоянии, когда вряд ли способен быть объективным.