– Зачем нам Панин, простите?
– Девки и вино лишают вас разума. Нам надо обсудить план нашей кампании. А вдруг ОН что-нибудь предпримет? Я устал один сдерживать его подозрения. Вы же помните, сколько усилий я потратил, чтобы вернуть вас из ссылки? Надеюсь, что мой долг этим я вам уже отдал… А сколько сил я приложил, чтобы выбить у тирана почву из-под ног? Убрать подальше всех этих обожателей, преданных тирану и душой, и телом. Один Аракчеев чего стоил. Слава Богу, с императрицей пока потепление не намечается… Надо действовать, пока он один.
– Вы про Павла Петровича, что ли?
– Про тирана, милостивый государь. Он засел в своем замке с гвардейской охраной. Глуп, все ж таки. Я все устройство замка знаю лучше, чем свое имение. Да и цесаревич колеблется. Они стали чаще встречаться. А вдруг наступит потепление? Надо что-то с этим делать. Мы столько работали, чтобы ранее наследник Павел не сблизился с императрицей-матушкой. И ваша заслуга в этом есть. Теперь нельзя допустить восстановления доверия между отцом и сыном. Их монолитность – смерть нашему делу. Собирайтесь! Вы расхристанный и похожи на лакея. Парик-то где? Поедем в моей карете. Я вас и завезу после. Там будут все.
Давид крикнул:
– Кузьмич, сюда!
– Чего изволите, ваша светлость?
– Парик! Любой! И приведи меня в порядок!
Лакей принес смешной белый парик, наладил его на голову Давида. Отряхнул и застегнул его сюртук и принес сапоги. Давид с брезгливостью засунул в них ноги, но тут же подумал: «Стоп! Это ж тело Платона Зубова одевает собственные сапоги».
Возле входной двери Кузьмич набросил на плечи барина что-то вроде шинели с меховой подкладкой. На улице встретил еще морозный февральский воздух. Солнце уже зашло за тучи. Пален энергичной походной выбежал по лестнице из дворца. Давид оглянулся и осмотрел свой новый дом. «Неплохая избушка… Но я уже хочу домой»
На запятках кареты Палена стояли два нарядных лакея. По дороге заговорщики сначала молчали. Давид пытался в маленькое окошко кареты осмотреть пейзаж. «Первый раз еду в карете. Это ж надо! Это Питер! Надо бы прогуляться…» Тело Зубова подскакивало на ухабах и сознание Давида подумало, что седан намного лучше кареты. Иногда Пален посматривал на Давида со смесью пренебрежения и недоверия.
– Нам много раз не везло. А работа была проделана немалая! Де Рибас еще чуть не донес императору. К счастью, своевременно представился. Павел Петрович ловко тогда все раскрутил. Хорошо хоть я не попал под раздачу. Да и общественное мнение было еще не готово. Цесаревич еще в возраст не вошел. Но сейчас подходящее время. Мы много сделали по очернению императора. Самое лучшее – сочинить о нем анекдоты. Так сделано было и при Людовике французском. Просто придумать смешные и нелепые истории и как можно старательнее распространить их в народе. О правде можно не заботиться, никто ею интересоваться не будет. Слухи о его душевной болезни – это находка. Право, сам самодержец дает им повод. Пусть теперь перед историей оправдается, что не сумасшедший! Карикатуры и разговоры подрывают доверие к нему. Очень действенно. Как он разочаровался-то со своим ящиком для народа, когда мы забросали его пасквилями! Наши друзья подобным образом и с французской тиранией боролись. Бонапарт теперь путает карты. А его так не устранишь, хитрая шельма! Еще только союза с нашим новым рыцарем не хватало! Имейте в виду, те, кто там собрался, не должны понимать истинные цели великого замысла. Они просто марионетки. Как гатчинские солдафоны. Но в наших руках. Надобно все время выискивать среди гвардейцев обиженных и недовольных. К счастью их предостаточно! Наводним ими Петербург. Великие масоны знают, что делают. И нам с вами доверена высокая миссия творить историю! Мы – избранные! Так что скажете, вы готовы?
– А почему вы думаете, что историей можно управлять? Ведь все может пойти не так, как хочешь…
– Видите ли, мой друг, я не философ. И не идеалист. И даже не русский… Да и в церковь хожу из приличия и правил нашего общества. Музыку небесных сфер я не слышу. Не верю в божественную предопределенность и в избранность императоров. Это люди и всего лишь. Отнюдь не всегда лучшие из нас… Но есть другие люди, наделенные настоящим умом и властью превыше императорской. Им не обязательно выпячиваться и залазить на трон. Лучше стоять рядом, за троном. Вот в Англии, например, король-то действительно безумен. Так не думаете ли вы, что он сам управляет империей? За ним стоят совсем другие, подлинные властители. Они веками ведут кропотливую работу по преобразованию человечества. И имеют высокие цели. Результаты их деятельности мы все можем наблюдать, если посмотрим на события вокруг нас пристально и с холодным умом. Я предпочитаю служить сильным, а не слабым. Надеюсь, как и вы. И за мной стоят очень серьезные люди. Ну и благополучие тут тоже не последнее дело…. Где бы был род Зубовых, если бы не ваш блистательный успех у покойницы-императрицы?..
На это Давиду нечего было возразить. Ведь он, то есть, Зубов, действительно спал со старой Екатериной… Через минут десять карета куда-то приехала. Это был снова дворец. Давид плохо знал Питер, а тем более его историческую архитектуру. Он не мог понять, где оказался.
Пален первым поднялся по широкой лестнице. Пройдя амфиладу роскошных комнат или залов, по которым сновали лакеи в ливреях, Давид и его новый знакомец вошли в кабинет или библиотеку со множеством стелажей, заставленных книгами. Возле камина, на креслах и софе расположилось восемь или десять мужчин. Давид не успел сосчитать. К ним приблизился невысокий мужчина с радостной улыбкой и бросился к Давиду с объятиями.
– Приветствую вас, ваше сиятельство! Мы вас заждались! Немного шампанского? Я сам наполню вам бокал. Лакеям здесь не место.
Давид понял, что это сам Никита Панин, хозяин дома, племянник воспитателя императора и один из главных заговорщиков. Он взял наполненный какой-то жидкостью бокал, но пить не стал. Мужчины оживились. Хозяин дома обратился к Давиду:
– Милостивый государь, вы наш идейный вдохновитель! И ваши благородные братья, без сомнения, тоже. Как наследник матушки-императрицы, в духовном и моральном качестве, конечно! К несчастью, она оставила после себя на троне этого упыря с манией подлинного императора. Этого Калигулу наших дней. Это ж надо, как дворян щемит! Хочет отнять у лучших людей достойную жизнь. Все время изобретает новые налоги… И конца этому нет. Крестьян балует. Что ж они за три дня наработают? Все благородное сословие по миру пустят. Уже пустили… А с корсиканцем как схлеснулся? Тиран не помнит, что революция делает с плохими императорами? У нас не в моде гильотина… Мы – не дикари! Отстраним Павла. Пусть отречется от престола в пользу Александра. Да и великая Екатерина так хотела… Не успела матушка Александра Павловича возвести! Где ее завещание? Надо дать России конституцию. И республику установить по образцу северо-американской! Надо уничтожить все эти реформы безумца и вернуть старину, как при Императрице. Да и наследнику будет урок. Чтоб уважал достойных людей, на которых империя держится! А то скоро не равен час черный люд уравняют в правах с благородной костью.
Раздались крики одобрения собравшихся. Некоторые из них тоже пожелали сделать заявления:
– Старую гвардию как обижает! Муфты наши, видите ли, ему не по нраву! И наши адьютанты! Безумец желает, чтоб русская гвардия вся по немецкому уставу жила – грязь, холод и голод. И смерть безвременная за тирана. В швейцарских горах или в Индии. Раньше мы на балы все ездили, а теперь с пяти утра муштра на плацу.
– А у гатчинских-то довольствие поболее… И чины поскорее. Так пусть с ними и воюет! Ишь, в Индию идти. А кто там был? Македонского из себя вообразил…
Все начали шуметь. Каждый стремился привести свои аргументы против императора. Тут, чтобы прекратить нестройную дискуссию, вступился хозяин дома, Панин:
– Ну что ж, господа, давайте обсудим реальный план! Кто и за что несет ответственность. Каковы наши силы? Сможем ли мы принудить тирана передать власть наследнику? Готовы ли мы положить свои жизни за это?..
К Давиду подошел еще один мужчина, со странными, очень светлыми рыбьими глазами, пристально глядя на него, произнес с ласковой улыбкой:
– Ваша светлость, вы зря не принимаете наше предложение вступить в Великую Ложу Севера. Там всегда рады братьям по духу. В нашей ложе много влиятельных людей и не только из России.
– Ну что вы, сударь, я не отказываюсь вовсе… Скажите только, когда и где?
– Когда и где? Да вы сами решите, когда… Где…? Да у меня же… Побеседуем с глазу на глаз.
Человек еще раз таинственно улыбнулся и отошел в тень. Давид напрягся, пытаясь вести себя в соответствии с обстоятельствами. Он не мог понять, как ему говорить на том русском, который был здесь принят. «Неужели еще не прошло три часа? Неужели я здесь останусь навсегда? Зачем мне это? Да, но я могу сейчас разоблачить этот идиотский заговор придурков в дурацких париках, которые еще не знают, что их уже не существует» Давид поискал взглядом человека с рыбьими глазами, но его нигде уже не было видно. В душе шевельнулось беспокойство. Давиду захотелось срочно прервать этот сон. Вперед в кружке выступил Пален, единственный, кого Давид по крайней мере знал по имени.
– Господа! Платон Александрович еще в опале у тирана. Но я могу замолвить за него словечко, чтобы он был вхож в Замок. Нам нужны все сведенья, об охране в том числе, об окружении императора… Было бы хорошо, чтобы в решительный момент там были семеновцы… Доложу императору о раскаянии князя Зубова, о желании смыть кровью нанесенные обиды, например, в грядущем индийском походе. Пока тиран ко мне прислушивается. Хотя долго неистовствовал по поводу нашей встречи в Риге год назад. И надо обсудить дело с английскими друзьями. Посла Уитворта тиран выгнал, но связи остались… Я возьму эту миссию на себя. Мнение великой империи как никогда важно на мировой арене. Они сильно вложились в избавление Франции от Бурбонов. Россия их тоже устраивает только с европейским монархом, а не с этим сумасбродом, который все грезит об избранности Российского престола. Император порвал с Англией в угоду своим амбициям. И повел наступление на достойных людей, на гвардию императрицы, на все наше дворянство. На когда назначим тот самый день и час? Как мы и полагали ранее – мартовские иды как символ борьбы с тиранией? Пора приступать к делу. И определить ответственность каждого из нас.
– Господа, а вы уверены, что так будет для России лучше? Без Павла Петровича?
Давид услышал собственный голос, произнесший эти слова, и искренне им удивился. Мужчины зашевелились. Некоторые встали с мест. Пален неприятным металлическим голосом произнес:
– Милостивый Платон Александрович, вы сами нас сюда завели, а теперь через единственную дверь хотите выйти? Трезвость вам не к лицу. Что вы бокал-то греете? Здесь нет отравителей…
Давид закрыл глаза, поднес бокал к губам и сделал глоток. В этот момент он увидел лицо Виктора.
Глава 6
– Старик, ты как? Я начал переживать. Хотя по нашему времени прошло три минуты… Что ты видел?
– Если это не сон…
Больше Давид не мог ничего произнести. Он вспомнил Наташу, ее запах и вес ее тела. Странных мужиков в париках, роскошные интерьеры и свет камина. Давид глубоко вдохнул воздух…
– Здесь лучше. Но там такое происходит! Они как живые. Они на самом деле собираются убить императора. Пока, правда, речь идет об отстранении. Но мы-то знаем, чем это закончится. Что делать?
Виктор пожал плечами.
– Тебе виднее… Они его уже убили вообще-то.
– Я поехал домой. Мне надо подумать. И я до сих пор не посмотрел твои алгоритмы. Я хочу понять, как это работает. И что с этим делать… Надо почитать что-то и принять решение…
– Старик, ну ты вообще понимаешь, что это открытие века? Нет, это открытие всей истории человечества! Надо что-то делать. Но что? Надо совершенствовать. Но как взять на себя ответственность? Это очень сильное ощущение – знать, что мы можем манипулировать пространством и временем!!!
– Никому, слышишь? Никому ни слова. Давай все обдумаем. Может, еще поэкспериментируем. А там, на холодную голову, будем принимать решения. Скажи, ты говорил об этом с кем-нибудь?
– С кем? Ты – мой единственный друг. И только ты можешь это понять…
Давид начал активный поиск любой достоверной информации о Павле Петровиче и людях, его окружавших. Все источники были очень противоречивы и заполнены устоявшейся ложью. Чтобы составить объективное представление о деятельности императора он решил в основном анализировать решения и указы самого Павла, читал письма и воспоминания современников, друзей и врагов. Также Давид пытался понять, кто кем был на собрании заговорщиков. Как будто ловил отблески света далекой свечи. Понятно, что он полагался на стариков Яндекса и Гугла, импровизируя с запросами. И нигде не нашел упоминаний о Наташе. Да и с какой стати? Еще одно тело, возможно из сотен, в постели последнего любовника императрицы. Давида искренне удивили неприличные письма Екатерины к Потемкину, бойфренду в отставке, с описанием достоинств нового любовника, Платона Зубова. «Да-а-а, высокие отношения! Как эта женщина, так много думавшая о сексе, могла управлять империей?…»
И вот к чему он пришел: фактически Екатерина была узурпатором, поэтому – очень зависимой от олигархии фигурой. Заигрывание с просветителями и масонами наводнило страну шпионами и агентами влияния, ведущими тайную борьбу с русской монархией. Павел занял свой престол законно и никому не был должен. Но, к сожалению, не нашел достойных соратников или терял их в результате дворцовых интриг. Сам приближал к себе врагов и предателей. Долгие годы мать изо всех сил старалась держать его подальше от двора и политической деятельности. И Павел с этим смирился. После сорока лет как-то поздновато знакомиться с реальностью. По сути Павел Петрович был неискушенным в интригах идеалистом, который провел большую часть жизни в уединении, среди книг, рыцарских историй и фантазий об идеальном государстве. Доверчивость Павла была естественным следствием его личного благородства. Но жизненная стезя наследника, а потом облеченного почти безграничной властью императора огромной страны, полна опасностей. Сам того не желая, Павел практически всю жизнь был в центре сплетен, заговоров, зависти и ненависти. Любовники матери, развращенная аристократия и, наконец, агенты иностранных спецслужб сначала сражались за влияние на него, а потом просто принесли в жертву своим корыстным интересам.
Решения Павла по различным областям устройства государства безусловно были передовыми для России того времени: реформы в армии, ограничение привилегий дворянства, в том числе обязательность службы, фактическое снижение давления на крестьянство и борьба с влиянием французской революции за сохранение европейских монархий. Начала наполняться разоренная Екатериной казна. На самом деле всего за четыре года Павел практически реформировал империю и заложил основы будущего развития. Он пытался мягко повернуть страну с пагубного для нее так называемого европейского пути развития, навязанного Петром и ведущего к падению монархии, на собственный, русский. Давид согласился со Шпенглером, написавшим, что прозападный поворот для России был большой ошибкой и практически уничтожил самобытность русской цивилизации как европейской альтернативы. Русская нация фактически потеряла свою цивилизационную идентичность. Короткое правление Павла стало узловым моментом в истории страны. И Россия действительно могла получить другое будущее, если бы этому не помешала кровавая ночь с 11 на 12 марта 1801 года. «Всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые»
Недолгая жизнь Павла была окружена мифами и легендами: фатальные предчувствия, пророчества монаха Авеля, история про встречу императора с призраком Петра I и прочие необъяснимые с точки зрения логики вещи. Загадочная встреча с прадедом для Павла была не только пророческой угрозой, но и логичным столкновением двух антагонистов. Прадед разрушал, правнук начал созидать. Давид подумал, что неплохо было бы там оказаться и пощупать это привидение за нос.
Он посмотрел фильм «Бедный, бедный Павел» и ничего интересного, кроме игры Сухорукова, там не обнаружил. Фильм оказался костюмированной фальсификацией истории, построенной на утвердившихся штампах. Многое даже расходилось с известными фактами. Ни влияния англичан, ни мести семейства Зубовых, ни большой политики…. А Пален – просто чудаковатый тип, который без всякой корысти устроил государственный переворот. По логике фильма получалось, что императора убили за то, что он делал макеты Петербурга. Что же тогда должны были сделать с Петром за все его художества? Возможно, в 2003 году по-другому снять этот сюжет было невозможно. Павел Петрович должен был войти в историю России как безумец. Образ бедного императора стал выступать из небытия отчетливей. Было в его жизни что-то не только трагическое, но и эпическое. Иногда Давиду казалось, что в старых текстах, восставших из пепла и праха, он слышит гул далекого урагана, который носится над заснувшей холодной землей, и скрежет невидимой космической машины, беспощадно перемалывающей тонны человеческого материала. «А Павел был прав!»