Тигрицы

– Подожди, Алин, подожди, – Дима чешет нахмуренную бровь. – Ведь рудник навредит экологии. У нас же охотхозяйство под боком, люди едут со всего света на дикую природу смотреть, фотографий тигров, оленей, медведей сколько. Это же… такая огромная часть региона! Жизни!

– И ты туда же! Да для людей надо делать, для людей! Охотхозяйство? Ничего мы с него не видим. Там ведь штат – несколько человек. Работы нет в поселке. Сам знаешь!

Экранный Дима молчит, смотрит жалостно так – в его лице проступают черты матери. Алина смаргивает, говорить трудно:

– Я просто хочу, чтобы муж был рядом. Чтобы Ева росла с отцом. Рядом. Понимаешь?

И нажимает отбой.

Котëнок. Тянется к воде. На лапах стоит твëрдо, но движения ещë неловкие.

Не учуяла сразу. Теперь – любопытно.

Заросли густые, скрывают хорошо.

Пахнет не-леснó. Чужим буйнотравьем, дымом, как все недозвери, и – мягким, нежным.

Крадусь.

– Мам, – Алина старательно прячет покрасневшие глаза. – Где Ева? Во дворе не видать…

Свекровь аккуратно втыкает иголку в ткань. Вышивка едва начата, светло-оранжевый краешек, но Алине кажется, что сюжет будет тот же – тигры.

– Она на речушку пошла играть.

– Ева!

Не рык. Не рев. Жалкое. Добычное.

На берег с той стороны потока выскакивает недозвéрица. Самка. И котëнок у воды – еë.

Спина наливается силой. Мне ленно. Мне сыто. Но нелепый котëнок так близко…

Недозвéрица видит котëнка, спешит к нему неловко, оступается – напрягаю лапы. Она замечает.

Не бежит. Не бросается к котëнку. Смотрит. Тúгрится.

И я смотрю.

Нелепая недозвéрица. Ни сильных лап. Ни когтей. Ни клыков. И всë же – ти́грится.

Чую в еë запахе, в еë взгляде:

– Мы с тобой…

Янтарные глаза, снизу подведенные чëрным. В лопатках играют мышцы. Подрагивает хвост.

Тигрица.

У воды – тигрице хватит и прыжка – Ева. Притихла. Только не кричи, родная. Не дëргайся.

Алина находит янтарные глаза.