Глава 36
Проснулась Миранда поздно. Сквозь неплотно зашторенные окна проглядывало солнце и весёлыми бликами скользило по стенам спальни, свидетельствуя о самом разгаре дня.
Приподнявшись на кровати, увидела несмело приблизившуюся к ней Лидию.
– Обед скоро?
– Его Светлость сказал, будет, когда вы проснётесь, и велел сообщить, когда вы встанете.
– Понятно… Отправь служанку ему сказать, а мне платье подай.
– Да, Ваша Светлость, – Лидия махнула рукой служанке, дежурившей у дверей, а сама показала ей красивое зелёное платье с вышивкой: – Вот это подойдёт?
– Да, неплохо, – кивнула Миранда и с её помощью стала одеваться.
Когда она заканчивала одеваться, на пороге появился герцог:
– Как себя чувствуете, моя дорогая?
– Спасибо, милорд. Замечательно.
– Прекрасно. Это меня радует, – герцог подошёл к ней ближе и сделал нетерпеливый жест камеристке, приказывая быстрее закончить и уйти.
Лидия торопливо застегнула последние крючки на платье и с поклоном поспешно вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
Герцог проводил её взглядом и повернулся к Миранде:
– Миледи, я последовал вашему совету и выкупил у барона племянника его энолога. Причём обставил всё так, что барон до смерти рад и не подозревает, для чего я его выкупил.
– Как вам это удалось?
– Джона утром послал проехаться с собаками для охоты и наведаться на виноградники барона, а потом найти племянника его винодела и повод для скандала с ним. За час до полудня Джон привёз этого стервеца, и я устроил барону за него такой нагоняй, что он с радостью мне его продал в надежде, что я его мучительно казню и к нему больше претензий иметь не буду.
– Надеюсь, вы не стали напрасно наказывать юношу после этого?– Миранда заинтересованно наклонила голову, перехватывая взгляд супруга и одновременно кончиками пальцев касаясь его щеки.
– Почему напрасно? Серв должен знать своё место. Поэтому показал ему купчую, сказал, что отныне он мой, и приказал дать ему сто ударов на конюшне за недолжное поведение со своими господами.
– Что Вы наделали, милорд?! – в ужасе ахнула Миранда и схватила герцога за руку. – Немедленно отмените приказ, пока его не привели в исполнение! Немедленно!
– Миледи! – герцог в раздражении отшатнулся от неё, вырывая руку. – Что Вы себе позволяете? Я в своём праве!
– Да, Вы в своём праве лишить себя хорошего энолога, превратив в просто раба! Вправе! Только это чрезвычайно глупо! Ясно вам? Глупо! Да что с вами говорить, – она раздражённо махнула рукой, – делайте, что хотите. Можете и меня там же приказать избить, чтобы говорить вам больше ничего не смела. Может, запомню, наконец, что бесполезно это…
– Миледи, вы ведёте себя ужасно… – герцог недовольно скривился. – Вот сразу видно, что воспитание у вас напрочь отсутствует. Хотя что я хочу от простолюдинки? Но даже отсутствие воспитания не повод думать, что я могу приказать избить мою жену на конюшне… Как такое вообще вам в голову могло прийти? Это унизит в первую очередь меня, не говоря уже о том, что Его Святейшество просил меня вас не трогать…
– Ну не можете приказать там избить и ладно, дело ваше, – тон Миранды заледенел. – Мне абсолютно всё равно. Постараюсь запомнить, что говорить вам ничего не следует, и без этого.
– Вот что ты за чертовка! – герцог прижал руки к вискам и раздражённо потряс головой. – Почему ты не можешь нормально по-женски попросить? Почему тебе обязательно командовать мною надо?
– Я вами командую? Вы с ума сошли, милорд, говорить мне такое?!
– А что ты делаешь, когда эмоционально приказываешь мне отменить моё распоряжение?
– Я эмоционально предостерегала вас от ошибки! Потому что это наказание испортит всё! Парня изобьют сейчас, и не сможет он с душой вина для вас делать! Элементарно не сможет! В этот процесс душу надо вкладывать и делать это с любовью! А вы отняли у него такую возможность! Ладно, дело ваше… Я невоспитанная простолюдинка и не моё дело вам хоть что-то указывать. Идите, насладитесь процессом превращения возможного хорошего энолога в обычного трясущегося от страха перед своим господином раба.
– Успокойся… ничего я пока не отнял. Наказать его смогут не раньше чем через пару часов. Занят пока кучер, по делу в город я его отправил.
– И какая разница, через сколько его накажут?
– Такая, что сходим мы сейчас с тобой на конюшню, и если ласково перед всеми попросишь приказ о наказании отменить, и он перед Джоном извинится, наказывать его не станут.
– А ему есть за что извиняться?
– Наверное, Джон ведь не на ровном месте придрался. Да даже если на ровном, серв обязан субординацию блюсти.
– Хорошо, милорд, – Миранда тяжело вздохнула, – я сделаю так, как вы хотите.
– Прекрасно… – саркастически протянул герцог, – я иду ей на уступки, готов ради неё свой приказ отменить, а она говорит, что это я так хочу.
– То есть вы не хотите сделать всё возможное, чтобы ваш будущий энолог делал вам хорошие вина? Вам это не надо? Так не вопрос, тогда не надо ничего отменять!
– Всё! Прекращай пререкаться, – герцог шагнул к ней, порывисто прижал к себе, – ты сводишь меня этим с ума… Ты ведь не хочешь, чтобы супруг твой сумасшедшим стал, вот и не усугубляй ситуацию. Пойдём на конюшню вместе с Джоном, а потом пообедаем. Наверняка обед уже сервировали, и стынет всё.
– Хорошо, – Миранда расслабилась в его руках.
И он, почувствовав её настрой, благодарно прижался к её щеке губами, едва слышно выдохнув при этом:
– Спасибо, моя дорогая.
Зайдя в обеденную залу, герцог жестом поманил сына:
– Джон, пойдём на пару минут на конюшню сходим, герцогиня хочет посмотреть серва, что ты привёз. Не возражаешь?
– Конечно, не возражаю, отец, – Джон тут же вышел в коридор и с улыбкой поздоровался с Мирандой: – Добрый день, матушка, рад видеть вас в добром здравии.
– Вам тоже доброго дня, милорд, – кивнула ему Миранда.
На конюшне Миранда уже от дверей увидела привязанного для экзекуции юношу. Темноволосый, худенький и высокий он стоял к ним спиной, с широко расставленными руками и ногами, которые были привязаны к массивной деревянной раме в углу. Рядом висел хлыст, которым, скорее всего, и пороли наказываемых. Услышав шаги, он нервно сжался, видимо, ожидая начала наказания.
– Милорд, – подойдя чуть ближе к раме, Миранда повернулась к Джону, – чем прогневал вас этот юноша?
– Грубил, – коротко ответил тот, следом за ней подходя к нему ближе.
– Как тебя зовут? – Миранда кончиками пальцев коснулась обнажённой спины пленника.
Он вздрогнул, чуть повернул голову, чтобы увидеть её, и нервно сглотнув, хрипло выдохнул:
– Константином, леди.
– Ты как обращаешься к герцогине, серв?! – тут же раздражённо рявкнул герцог таким тоном, что юноша моментально испуганно вжал голову в плечи. После чего сбивчиво проговорил:
– Извините, Ваша Светлость, не посмею больше, Константином меня зовут, Ваша Светлость.
– Ты действительно грубил милорду Джону? – продолжила задавать вопросы Миранда.
– Я не хотел грубить, Ваша Светлость, это случайно вышло, – юноша, нервно передёрнув плечами, совсем низко опустил голову.
– Что ты ему сказал?
Юноша помолчал некоторое время, потом едва слышно выдохнул:
– Милорд вызвал меня и велел открыть ворота на виноградник, чтобы его собаки могли там лису выследить. Сказал, что лису он там видел… А я отказал… я не знал, что милорд наш сюзерен, и я не имею на то права…
– Как ты ему отказал?
– Просил поискать лису в другом месте, сказал, что кони потопчут лозу и собаки повредят… что там молодые посадки совсем, ещё не окрепли… А милорд сказал, чтоб я заткнулся и открывал. А я сказал, что лишь с приказа барона открою.
– Занятно получилось… – хмыкнула Миранда, потом вновь коснулась его спины: – но сейчас ведь ты уже понял, что отказывать не имел права?
– Да, Ваша Светлость, – нервно закивал он.
– Извиниться и заслужить прощение не хочешь?
– Хочу, если милорд дозволит.
– Прекрасно, – удовлетворённо проговорила Миранда, – тогда расскажи, что делать умеешь.
– Вино умею делать, Ваша Светлость, созревание определять, лечить вино смешивая сорта, выстаивая и температурный режим меняя.
– Неплохое умение, – она повернулась к супругу. – Ваша Светлость, я прошу простить мальчика и позволить ему сначала извиниться перед Джоном, а потом работой доказать, что извинения его были искренними, и он всё осознал и без наказания. К тому же слуги, так радеющие о добре хозяина, это редкость, лучше воспользуйтесь этой способностью вашего нового серва, чем сурово взыскивать за неё.
– Моя дорогая, мне трудно хоть в чём-то вам отказать. И хотя я считаю, что наказание он заслужил, в угоду вам я поверю, что и без него он постарается вести себя достойно и служить мне с не меньшим рвением, чем служил предыдущему хозяину. Ну а если, несмотря на ваши заверения, не станет, вот тогда в двойном размере взыщу.
– То в вашей власти, милорд. Я благодарна, что вы мне не отказали. Джон, – Миранда обернулась к нему. – Вы ведь не откажите мне в просьбе принять извинения Константина?
– Матушка, когда я вам отказывал хоть в чём-то? Конечно, не откажу, – усмехнулся он и махнул рукой слугам: – Развяжите его!
Как только его отвязали, юноша шагнул к нему и опустился на колени:
– Простите, милорд, что посмел спорить с вами. Подобное никогда не повторится. Все ваши приказания, приказания Их Светлостей и того, кого вы надо мной поставите, будут мною обязательно исполнены. Клянусь.
– А он не глуп, – вполголоса проговорил герцог, поворачиваясь к Миранде, потом обернулся к сыну: – Давай, Джон, прощай его и отправь в людскую, пусть там пока обитает, и пойдем, и так с обедом припозднились.
– Идите, отец, я догоню, – кивнул ему Джон и, перехватив взгляд Миранды, ободряюще улыбнулся: – Не волнуйтесь, матушка, не стану я его наказывать, лишь правила объясню и отпущу.
Тихо выдохнув: «Благодарю, Джон», Миранда вышла с конюшни, и герцог последовал за ней.
– Как вас Джон боится огорчить… Будь на вашем месте кто другой, вот поклясться готов, что спорить стал бы, протестуя против отмены наказания, и мне бы вмешиваться пришлось. А здесь, скорее он был готов меня просить о том вместе с вами. Совсем подмяли вы моего мальчика.
– Милорд, я что, часто пользуюсь его хорошим ко мне отношением? Чем вы недовольны?
– Я всем доволен, дорогая. Я лишь констатирую факт. Что мой мальчик готов выполнить любую вашу прихоть.
– И что в том плохого?
– Ничего, миледи, ровным счётом ничего. Кроме того, что, видимо, мне надо как можно скорее озаботиться его женитьбой, чтобы привязанность к вам ему было легче и переносить, и контролировать.
– Если вас интересует моё отношение к сказанному вами, то я одобряю ваши намерения, главное, достойную невесту сыну подберите, чтобы счастлив он с ней был.
– Считаете, недостойную выбрать могу?
– Например, со мной вы явно промахнулись, милорд. Ваш выбор был не особо удачен как в плане сына, так и в плане себя. Даже моё приданое не нивелирует те проблемы, что вы получили в придачу ко мне.
– Может, вы оставите мне прерогативу судить об удачности моего собственного выбора?
– Его неудачность столь очевидна, милорд, что даже ваше отрицание этого факта, ничего не изменит. Я ваша огромная головная боль, вы мучаетесь со мной. И при всём при этом вам не хватает духа избавиться от меня.
– Опять доводить начала, – герцог остановился посреди двора и упёрся в неё раздражённым взглядом. – Зачем тебе это? Вот зачем? Что тебе не живётся спокойно? Я ведь вроде все твои пожелания исполнил. Чем опять недовольна? Что речь о поисках невесты для Джона завёл?
– Я хочу, чтобы вы посоветовались со мной, прежде чем принимать окончательное решение о его свадьбе. Я люблю вашего сына, как своего, милорд. Он дорог мне, и я не хочу, чтобы поспешным решением вы исковеркали его судьбу, подобно своей.
– Вот что у тебя за язык… Будь на твоём месте кто другой, выдрал бы его, не задумываясь. Что ни слово, то попытка побольнее уязвить и унизить. Я что, сам не заинтересован в счастье сына на твой взгляд?
– И что данной тирадой вы доказали? Что трусливы настолько, что не можете исполнить своих желаний, опасаясь гнева Его Святейшества?
– Вы переходите уже все границы, миледи! – герцог в гневе схватил её за плечи. – Чего вы добиваетесь?
– Отец! – сзади к ним подошёл Джон. – Вы сказали, что мы идём обедать. Что случилось?
– Твоя мачеха поставила себе целью довести меня до припадка бешенства. Либо надеется, что меня удар хватит и власть к ней по наследству перейдёт, либо какие-то другие у неё планы. Не разобрался ещё, – обернувшись к нему, через плечо зло бросил герцог.
– Матушка, зачем вы так? – Джон, взглянув на Миранду, с укоризной покачал головой. – Не надо доводить отца. По большому счету ничего плохого он вам не сделал. Я же знаю, что не такая Вы, как он говорит, и никакая власть вам не нужна. Проявите милосердие. Даже если насильно он вас к замужеству принудил, уже ничего не изменить и мстить ему за это поздно.
– Джон, я не мщу, – Миранда, замершая в плотном захвате рук герцога, в замешательстве повела головой. Слова Джона неприятно зацепили. – Я всего лишь устала выносить подобное отношение. Я не умею быть послушной марионеткой. Пусть лучше твой отец меня убьёт. Сил моих нет уже выполнять роль того, кем я по сути не являюсь.
– Он это не сделает, матушка. Он будет искать другие пути решения, и не факт, что они не окажутся ещё более трудно-выносимыми для вас. Мой отец, когда добивается цели, идёт до конца. Проявите благоразумие, уступите, раз уж уступили с самого начала, и поверьте мне, он сторицей вам за это воздаст, поскольку умеет быть благодарным.
– Мне ничего от него не надо, Джон! Понимаешь? Ничего! – в голосе Миранды зазвучали истеричные нотки.
– Возможно, спорить не стану… – достаточно спокойно проговорил Джон, сделав примирительный жест рукой. – Только если бы Господь тоже так считал, то женой отца вы бы не стали. Кто мне говорил о предопределённостях судьбы и её уроках? Вы не допускаете, что сейчас тоже проходите какой-то урок?
– Убедил, – она тяжело вздохнула и с усмешкой продолжила: – Не ожидала, столь разумных доводов, Джон… – после чего, повернув голову, поймала взгляд супруга и смиренно проговорила: – Готова извиниться, Ваша Светлость, и прикусить язык. Извините, была неправа. Постараюсь больше ничего обидного вам не говорить.
– Я поражён, миледи… – герцог медленно разжал руки и отступил от неё. – Мой сын умеет на вас влиять?
– Да, милорд. Поскольку на меня действует не сила, а разумные доводы, кои милорд Джон сейчас сумел привести.
– Что ж, вы оба меня приятно удивили. Пойдёмте отобедаем, а то обед грозит превратиться в ужин.
Глава 37
Обед подходил к концу, когда вошедший дворецкий доложил, что из города привезли мастера-ювелира.
Герцог приказал позвать.
И через пару минут в дверях обеденной залы появился немолодой лысоватый господин с футляром в руках.
– Добрый вечер, Ваша Светлость, я всё привёз, как и договаривались, – с поклоном произнёс он, несмело замявшись у дверей.
– Проходите, показывайте, – поманил его герцог, отодвигая тарелку.
Ювелир подошёл ближе и, снова поклонившись, положил на стол перед герцогом футляр, который раскрыл.
Герцог некоторое время разглядывал содержимое футляра, потом взял его в руки, встал и подошёл к Миранде, проговорив:
– Хотел вначале сюрприз сделать, а потом мысль в голову пришла, вдруг вам захочется переделать тут что-то. Посмотрите и примерьте, пока ювелир здесь, можем обсудить любые ваши пожелания.
Герцог протянул ей футляр, внутри которого лежал сказочной красоты золотой гребень, украшенный драгоценными камнями.
– Ах, какая красота, – Миранда осторожным движением достала гребень из футляра и повертела в руках. – Милорд, он идеален. Любая переделка лишь испортит этот шедевр. Вы мастер своего дела, – она повернулась к ювелиру, – можно сказать художник и Богом поцелованный творец. Ваше творение – чудо. Я в восторге.
Ювелир тут же польщённо заулыбался и с поклоном проговорил:
– Я счастлив, что сумел угодить вам, Ваша Светлость. Я очень на это надеялся.
Улыбнувшись ему, Миранда повернулась к герцогу:
– Я польщена, милорд, что вы решили порадовать меня подобным подарком, но…
Договорить она не смогла, наткнувшись на моментально заледеневший взгляд супруга, который достаточно жёстко отчеканил:
– Приберегите слова благодарности, миледи, сначала я провожу так порадовавшего вас мастера.
После чего герцог сделал приглашающий жест ювелиру, указывающий на двери, и они оба вышли.
Дождавшись, чтобы они вышли, к Миранде повернулся Джон и вполголоса проговорил:
– Матушка, не вздумайте отказываться. Вы этим очень обидите отца, и ничего хорошего из этого не выйдет. Он не я, и уговаривать вас несколько дней не станет. Он психанёт, сломает гребень, и на ближайшее время жизнь всех обитателей замка превратится в ад. И ваша в том числе. Поэтому не надо. Вам ведь гребень понравился. Вот и сумейте принять его с благодарностью.
– Джон, я не любительница драгоценностей.
– Я знаю. Вы за это время ни одной вещи не надели моей матери, хотя отец сказал, что отдал вам все её драгоценности. И мой браслет тоже не носите. Именно поэтому отец заказал гребень. Вы их носите всегда. И он хочет, чтобы его подарок вы носили постоянно.
– Джон это вещь не для постоянного ношения. Это эксклюзив для праздника, да и на нём бы я не рискнула подобное надеть. Этот гребень больше на корону королевы походит, чем на вещь для поддержания повседневной причёски.
– Насколько я знаю, он надеялся, что вы постоянно будете его носить. Но если для вас это неприемлемо, хотя бы сейчас вы можете его надеть? Сделайте ему приятное. Не надо столь демонстративно своё пренебрежение его подаркам выказывать. Ни к чему кроме скандала это не приведёт. Вы же очень разумны, умерьте гордыню, не надо по такой малости с ним конфликтовать.
– Убедил, хорошо, – Миранда, вздохнув, осторожными движениями, чтобы не испортить свою причёску, заменила свой гребень на подарок герцога и с усмешкой осведомилась: – Ну как, милорд? Вам нравится?
– Матушка, вы неотразимы. Буду несказанно счастлив, если отец всё же уговорит вас носить его постоянно. Вам необычайно идёт это украшение.
– Уговорит? Вы хотели сказать «заставит»? – не сумела скрыть по-прежнему занозой сидевшей обиды на супруга Миранда.
– Да, ладно вам… Отец необычайно трепетно к вам относится. Сказал бы мне кто раньше, что он сможет так, не поверил бы. Даже я знаю грань, за которую в разговоре с ним переходить нельзя. А вам он прощает всё и принудить вас на моей памяти ещё ни к чему не смог, кроме замужества, конечно.
– Джон, вы серьёзно? Да я вообще практически с ним не спорю и ни о чём не прошу.
– Со стороны это выглядит иначе. Поверьте. Если бы я, подобно ему, к вам не испытывал бы нежных чувств, то уже давно возненавидел бы за то, как вы сумели его подмять.
– В чём, Джон? В чём?! Я ни о чём не прошу, мне ничего не нужно от него! В чём я его подмяла? Что порой говорю, что какое-то его решение будет к его же благу, а какое-то нет? Так если он выбирает, то, что я советую, это ему же на пользу идёт! Ему, а не мне! Неужели ты не понимаешь этого, Джон? – разнервничавшись, Миранда отбросила уважительный тон, и в глазах её сверкнуло раздражение.
– Марта, – Джон с усмешкой качнул головой, – ты не представляешь, как сейчас выглядишь со стороны… Любая королева позавидует… Чёрт, и как я мог отказаться… хотя, если честно, вряд ли я бы смог с тобой справиться. Ты бы творила, что хотела, и ни в чём отказа не знала…
– Мой мальчик, – Миранда встала из-за стола, шагнула к нему, ласково положила руку на плечо: – У тебя всё будет хорошо. Я постараюсь, чтобы ты был счастлив, очень счастлив и без меня…
– Без тебя вряд ли я смогу. Но мне хватает, что ты просто рядом… Так что я даже рад, что отец не дал тебе уйти и сделал своей женой. Особенно если скандалить с ним перестанешь, отыгрываясь за это.
– Да не отыгрываюсь я ни за что! Я просто не могу быть герцогиней… задыхаюсь я в этом статусе… я привыкла к свободе. Это как в клетку для вольной птички попасть. И то что клетка золотая никакой роли не играет. Понимаешь?
– Кстати, чем он тебя принудил? – в глазах Джона промелькнуло неподдельное любопытство.
– У него на руках было благословение Его Святейшества. Он сказал, что если я откажу, сдаст меня инквизиторам… я испугалась, что тогда меня точно в колдовстве обвинят… – Миранда, опасливо передёрнув плечами, отвернулась, – хотя сейчас уже не раз пожалела о той своей слабости, пусть бы лучше сожгли… сил никаких нет.
– Прекрати! – Джон, тоже встав из-за стола, замер, напряжённо вглядываясь в её лицо. – С ума сошла, о костре говорить? Правильно ты согласилась. Ничего унизительного или сложного он делать тебя не заставляет. Или ночи с ним для тебя невыносимы?
– Именно в этом вопросе он ни разу не дал мне повода для недовольства, – губы её тронула лукавая улыбка. – А вот остальное меня напрягает. Я не привыкла к ограничениям этикета. Понимаешь? Они жутко меня раздражают.
– Привыкнешь. У тебя прекрасно получается. Мне порой кажется, что никакая ты не простолюдинка. Ты и в седле держишься, как родилась в нём, и за столом ни разу приборы не перепутала… и говоришь так, что не только любому дворянину, а даже богослову нос утрёшь. Мне иногда казаться начинает, что ты сбежавшая из дворца принцесса.
– Занятные у вас фантазии, милорд, – Миранда иронично хмыкнула, – только с реальностью они не имеют ничего общего. Вам придётся смириться с мыслью, что в мачехи вам досталась обычная простолюдинка.
– Да без проблем, матушка, – как только она сменила стиль общения, Джон последовал её примеру. – Мне всё равно. Главное, перестаньте сама переживать и нарочито выставлять это напоказ. Теперь не имеет никакого значения ваше происхождение, раз сейчас вы стали герцогиней. На данный момент имеет значение лишь это. Если, конечно, вы не задались целью в глазах окружающих отца попытаться унизить его выбором. Только зря, он силен настолько, что на чужое мнение ему плевать, и ничего вы этим не добьётесь.
– Джон, это не совсем правильная трактовка моих действий. Я не переживаю из-за своего прежнего статуса, мне вообще все статусы безразличны. А вот то, что я могу своим поведением герцога унизить, мне в голову не приходило. Ладно, постараюсь смириться со своим положением и наконец принять его.
– Это было бы прекрасно, матушка, – Джон улыбнулся и уже в свою очередь ободряюще коснулся её плеча.
В это время в обеденную залу вошёл герцог. Удивлённо замер, не доходя до них и раздражённо осведомился:
– И что, позвольте узнать, вы обсуждаете с моим сыном, миледи?
– Он уговорил меня прямо сейчас надеть ваш подарок, милорд. Как вам? – с обворожительной улыбкой Миранда повернулась к супругу.
– Вы выглядите в нём бесподобно. Мне нравится, – холодно ответил он. – И я рад, что вы надели его. И всё же, о чём вы говорили? Сомневаюсь я, что именно о том, о чём озвучили вы.
Взгляд Миранды моментально заледенел, она резко повела плечом, сбрасывая руку виконта, после чего вынула гребень из причёски, мотнула головой так, что её шикарные волосы тяжёлой волной упали на плечи, и положила гребень на стол. Затем сделала шаг в сторону и неприязненно выдохнула:
– Я поторопилась, Джон, пообещав вам постараться вести себя достойно с вашим отцом и с благодарностью принять его подарок. Это выше моих сил. Извините, что ввела вас в заблуждение. Вам придётся смириться с тем, что ваша мачеха неблагодарная простолюдинка и не ценит ни подарков, ни доброго к ней отношения. На сим разрешите откланяться, пойду я к себе, что-то голова разболелась. Милорд, – она упреждающе подняла левую руку, а в правую тем временем взяла острый нож со стола, – если вы только попробуете меня остановить, вы получите мой труп. Поэтому пожелайте мне приятно отдохнуть и постарайтесь не делать резких движений!
– Я не понимаю… – герцог раздражённо повёл плечами.
– И не надо понимать, главное, движений резких не делайте и дайте мне выйти!
– Джон, ты можешь объяснить, что происходит?! – герцог повернулся к сыну.
– Отец, дайте ей сейчас уйти, ей надо успокоиться. Можете охрану под окнами и у дверей выставить, но сейчас выпустите её. Она не шутит.
– Ладно, хорошо, можете идти, миледи, если пообещаете не сбегать и положите нож обратно на стол.
– Положить его обратно? Вы за наивную девочку меня держите, милорд? – иронично хмыкнула она.
– Я держу вас за того, кто держит свои обещания и верит обещаниям собственного супруга. Я обещаю, что силу сейчас примерять против вас не стану. Положите нож на стол и пообещайте не сбегать, и можете идти отдыхать.
– Хорошо, сбегать не стану, – Миранда положила нож на стол и медленно направилась к дверям.
– Приятного отдыха, миледи, – герцог, посторонившись, дал ей пройти, – если решите, что вам нужна помощь лекаря, дайте знать. За ним тотчас пошлют.
– Благодарю, милорд, – холодно кивнула она и вышла.
Герцог тем временем повернулся к сыну:
– Что тут у вас произошло?
– Отец, я хотел вас поддержать и, видя, что она не намерена принимать ваш подарок, постарался ей доказать, что поступает она глупо. Что, подчёркивая собственную незаинтересованность в подарках, она лишь обижает вас и роняет ваш имидж. И как только она согласилась, надела гребень и пообещала поблагодарить и носить в угоду вам, а я стал её благодарить за проявленное понимание, вы решили её ко мне приревновать, и всё испортили… Неужели вы не понимаете, что ни она никогда не позволит мне выйти за дозволенные рамки общения, да и я сам не посмею покуситься на её и соответственно вашу честь?
– Я не ревновал, – поморщился герцог.
– Вы высказали недоверие к озвученной ею теме нашего разговора. Какая ещё причина кроме ревности могла побудить вас сделать это?
– Всё! Заткнись! Не ревновал я! Просто спросил. Что, я в своём доме и вопрос уже задать не могу?!
– Можете, отец. Только вы сами видели, как она на него прореагировала.
– Потому что идиотка и истеричка!
– Возможно, спорить не буду, – согласно кивнул Джон. – Последнее время она очень нервная стала. Постоянно срывается и почти без причины.
– Не смей осуждать мачеху! – герцог шагнул к столу и ударил по нему кулаком. Столовые приборы, подпрыгнув, жалобно звякнули.
– Извините, отец, больше не повторится, – потупив глаза в пол, покорно проговорил Джон.
Герцог взял со стола гребень, нервно повертел в руках, потом сел на стул и в замешательстве тихо выдохнул: – Ты знаешь, почему она не хотела его брать?
– Догадываюсь.
– Почему?
– Она очень гордая. Очень. И ей не нужны подарки, которыми как ей кажется, её могут купить или унизить. Она скорее умрёт, чем руку за подаянием протянет. В её посёлке она ни у кого ничего не брала даже в благодарность. Ей все подарки оставляли у калитки. Вот если даритель был готов сделать подарок анонимно и не ожидая ответной благодарности, она его принимала. Если нет, то подарки не брала.
– Твой же браслет взяла.
– Я около недели её уламывал его принять. Клялся, что это лично моя вещь, и я оставил бы его у входа, но ведь она всё равно догадается от кого это, потом объяснял, что ещё мне не хочется провоцировать кого-то своровать его. Уговорил, она взяла. Но вы видели, чтобы хоть раз она его надела? Я не видел. Возможно потому, что она боится дорогих вещей, поскольку никогда их не имела.
– Вот этого не надо, насколько я знаю, у неё были такие вещи, что и королеве впору позавидовать, – не смог сдержаться герцог, и уже на последних словах понял, что сказал лишнее.
Поскольку Джон тут же поспешно осведомился:
– Вы что-то знаете о ней, чего не знаю я, отец?
– Да, знаю, – герцог раздражённо хмыкнул, – но тебе лучше забыть о том, что я сказал.
– Я клянусь, что молчать буду. Что вы знаете о ней, отец? Она принцесса?
– Нет, не принцесса никакая она, но жила когда-то во дворце. И это всё, что могу тебе сказать.
– Я чувствовал это… Манеры, уверенность в себе, гордость, это изнутри у неё идёт… Возможно, не принцесса, но и не простолюдинка, жившая при дворе… Бастардка? Да?
– Джон, я уже сказал, что больше ничего не скажу. Отстань.
– Не хотите, не говорите, но я знаю, что недалёк от истины…
– Хватит! Чем фантазировать, лучше скажи, как мне теперь с ней помириться?
– Ой вот это не знаю… она явно сильно разозлилась… и ни в жизнь теперь ни гребень не примет, ни носить его не будет, и с вами снова будет сквозь зубы… прям хоть новую лошадь ей ищите… Помните, как она ради Аякса почти моментально оттаяла, хотя злобная тоже сильно была, правда, не знаю из-за чего.
– Наблюдательный ты, сил нет. Только вряд ли я ей подобного найду, чтобы так же её зацепил… Хотя, постой, может, этого парня-винодела ещё раз немного прижать… Как там его Григорий что ли?
– Константин. Нет, не надо. Разозлится она ещё больше, как пить дать. Хотите, вместе к ней сходим вечером. Я скажу, что вы сердиты на меня из-за того, что я её разозлил, и обещали наказать меня, если она меня и соответственно вас не простит. Может, пожалеет…
– Нет, ерунда это, – брезгливо скривился герцог. – Нам с ней как-то самим надо общий язык найти… Вот первый раз встречаю женщину, чтобы и побрякушкам не радовалась, и титулу…
– Она сегодня мне сказала, что даже золотая клетка будет для неё клеткой в первую очередь, потому что никакое золото свободу ей не заменит.
– Чёрт… надо охрану поставить… сбежит ведь опять…
– Если пообещала, не сбежит… не надо охрану, вы охраной лишь чувство что она точно в клетке усугубите… Может, наоборот, чуточку дадите ей больше вольности?
– Чтобы с тобой чаще могла любезничать?
– Отец! Ну зачем вы так? Да, я люблю её, люблю, но ведь и мать тоже любят… Если бы моя мать была жива, вы бы тоже меня подозревали, если я с ней по-доброму просто бы разговаривал? Я же для вас старался, между прочим!
– Извини… она с ума меня сводит… Вначале думал, заключу фиктивный брак, чтобы с Его Святейшеством не конфликтовать, а сейчас сам в неё по уши влюбился и ревную её жутко…
– Я могу, если вы хотите, вообще с ней не общаться.
– Общайся. Она и вправду о тебе печётся, и если хотя бы частично подарит тебе заботу, который ты долгие годы был лишён, будет неплохо. Лишь грань не переступай. Переступишь, – герцог злобно сверкнул глазами, – обоих убью и не посмотрю, что сын ты мне…
– Отец, я клянусь, что и в мыслях подобного не держал, а она уж тем более, – Джон, которому явно стало не по себе, клятвенно прижал руки к груди. – Хотела бы она со мной быть, то не отказала бы мне.
– Ну и хорошо. Ладно, пойду поговорю с ней… надо как-то консенсус нам всё же найти.
Герцог, захватив с собой золотой гребень, вышел из залы.
Миранда сидела, забравшись с ногами в кресло и обхватив колени руками. Служанок она всех выгнала в надежде начать медитировать, но у неё ничего не получалось. Внутри бушевала злость, которую хотелось как-то выплеснуть.