Глава 35
Герцог приехал через пару часов, сильно навеселе, и когда сын рассказал ему об инциденте, пришёл в ярость. Отказавшись ужинать, он сначала сам хотел ехать с охранниками к барону, потом передумал и приказал им привезти барона в замок.
– Милорд, милорд… ничего критичного не произошло, свидетелей инцидента не было. Не надо так распаляться! – увещевала его Миранда, пытаясь немного остудить боевой пыл хмельного супруга.
– Почему мне сразу не доложили?! Почему я узнаю это только сейчас?! Где этот ублюдок? Джон, приведи его ко мне немедленно! Я ему сейчас растолкую, как себя подобает вести слуге моей супруги! Моей супруги! Моей! Он обязан был доложить об оскорблении её статуса мне, причём немедленно! И вообще мне всё докладывать! Сейчас я всё ему объясню! Эта тварь навсегда это сейчас запомнит или сдохнет сей же час!
– Отец, я уже наказал его и всё объяснил. Он всё понял. Больше так вести себя не посмеет. Докладывать будет всё и сразу, ручаюсь.
– Ты точно хорошо его наказал? – герцог, недовольно нахмурившись, посмотрел на сына испытующим взглядом.
– Очень хорошо, отец. Возможно, даже переусердствовал немного, поскольку разозлился, разыскивая его по болотам.
– Ну не убил же? – недовольные складки на лбу герцога начали разглаживаться
– Нет, жив.
– Значит, не переусердствовал. А если бы и убил… такая шваль только того и достойна… хотя герцогиня была бы недовольна… Вы ведь были бы недовольны, моя дорогая? – герцог, пьяно усмехнувшись, повернулся к Миранде.
– Крайне недовольна была бы, милорд. Поэтому благодарна Джону, что он сдержался.
– Я рад, что сейчас вы довольны.
– Я буду ещё более довольна, если мы все вместе пойдём и всё-таки поужинаем. Я голодна, да и Джон наверняка тоже.
– Хорошо… – герцог, начав успокаиваться, согласно кивнул. – Раз вы голодны, то отчего не отужинать… Барона вряд ли скоро привезут там до его угодий часа полтора езды, а то и больше, да столько же обратно…
Отужинав, они втроём сидели за столом и разговаривали, когда вошедший дворецкий доложил, что охранники привезли барона.
– Быстро они управились, однако, – довольно усмехнулся герцог и повернулся к дворецкому: – Пусть приведут!
Миранда, повернувшись к дверям, сразу поняла, чем отличается обычный приказ: «Проси», от того, что прозвучал сейчас: «Пусть приведут».
Охранники ввели барона, крепко держа под локти, и он хоть и стоял свободно, не мог сделать ни одного лишнего движения. Барон был полноватым черноволосым мужчиной с небольшими усиками и большими залысинами. Лет сорока или чуть больше. Он тяжело, явно взволнованно дышал и нервно облизывал пухлые губы. Как только охранники остановились, он попытался осесть вниз, видимо, чтобы преклонить колени, но охранники не дали, и он остался стоять, хрипло и слезливо выдохнув при этом:
– Чем я прогневал вас, Ваша Светлость?
– Ты что себе позволяешь, тварь? – герцог поднялся из-за стола, оперся на него и подался чуть вперёд, со злостью выдыхая: – Ты по какому праву унижаешь слуг герцогини?! Это личное оскорбление моей супруги! Моей! А значит и меня! Ты меня оскорбил этим, мерзавец! Меня! Я знаешь, что за такое сейчас с тобой сделаю? Я всю душу из тебя вытряхну, а потом на площади четвертую!
Барон побледневший, что полотно, нервно затряс головой:
– Ваша Светлость, помилосердствуйте. Я и в мыслях не держал оскорбить вас… Я, наоборот, сына вам в услужение отдал, что б он верой и правдой… Чтобы достойно… А он доверие моё не оправдал, вот я и не сдержался… Но оскорбить и в мыслях не держал, помилосердствуйте…
– Мне плевать, что ты держал в мыслях! Ты сделал это! – герцог в раздражении грохнул кулаком по столу.
– Что вы, Ваша Светлость, я никоим образом… Нет, нет, нет… Я не оскорблял… Разве ж я могу? – трясясь всем телом, запричитал барон. – Я лишь сыну попенял, что не должно служит вам и всё… Но к вашему же благу хотел, чтобы осознал недопустимость того. Я ведь как лучше хотел, чтобы преданность вы его видели и усердие. Так что никоим образом я вас и супругу вашу оскорбить не хотел. Помилосердствуйте, Ваша Светлость, не надо на меня напраслину возводить.
Если в начале слёзного речитатива барона герцог немного расслабился и из его позы ушла напряжённость, свидетельствующая о его сильном раздражении, и он явно уже был готов смягчиться, то последняя фраза всё моментально испортила.
– Что?! – заорал он. – Я возвожу на тебя напраслину? Я?! Да ты сейчас эти слова у меня со своим языком сжуёшь, собака!
– Оговорился! Оговорился я, Ваша Светлость! Не то сказать хотел. Простите! Смилостивитесь, виноват очень. Раскаиваюсь. Пощадите! – видя такую реакцию, истошно завопил барон и просто повис на руках охранников, пытаясь упасть на пол.
– Тварь! – герцог раздражённо скривился. – Вот что значит позволить черни хоть как-то подняться, совсем ориентиры теряют…
– Я не посмею больше, никогда не посмею… Покорнейше прошу, простите, Ваша Светлость. Я клянусь, что больше никогда не посмею, ничем не посмею вас разгневать. Я стараться буду… Очень стараться… Все ваши приказы… Все-все исполнять… И никогда больше не посмею слугам вашим хоть что-то говорить… Смилостивитесь, умоляю…
– Ладно, поздно уже, утром подумаю, что с тобой делать, – грозно выдохнул герцог, потом перевёл взгляд на охранников:
– В подвал, в колодки до утра! Утром решу…
Те тут же быстро выволокли из залы барона, истерично продолжившего причитать о собственной покорности и заверяющего, что ничем больше не посмеет разгневать Его Светлость.
– Как думаешь, если утром просто так отпустить, надолго запомнит? – сев обратно за стол, герцог обернулся к сыну.
– Если хотите, отец, могу потом как-нибудь на досуге съездить, проверить. Собак спущу на полях его и посмотрю, как среагирует.
– Не надо, Джон, что Вы? – тут же вмешалась в разговор Миранда. – Чем его крестьяне виноваты? Вы же там пол урожая потопчите лошадьми ради забавы, а им потом голодать.
– Действительно, Джон, специально не надо на поля его ездить, – поддержал её герцог, – я понимаю в пылу охоты, а так не резон. Лучше уж на виноградники его наведайся, посмотри какие сорта, как ухаживает, кто… Уж больно вина у него хороши… Хотя и у графа Лейна тоже не хуже… Да и у маркиза Шатоньи… Вот никак решить не могу, у кого лозу брать для Нуара, чтобы виноградники там развести. Землю уже подготовили, теперь засадить надо.
– Лозу лучше брать у маркиза, – задумчиво глядя на потолок проговорила Миранда. – У него очень хорошие, выносливые сорта. Мало болеют, урожай дают хороший, вкус вина из тех сортов тоже отменный. А вот у барона я бы на вашем месте лучше энолога выкупила, милорд. Он лишь за счёт него вина хорошие имеет.
– Кого, миледи, вы предлагаете мне купить у барона? – непонимающе переспросил герцог.
– Энолога, милорд. Это название его профессии от древнегреческого слова вино. Винодел если по-простому. Тот, кто вина барону делает. Определяет созревание винограда, время выдержки. Кто купажом вин у него занимается.
– Вы его знаете, миледи?
– Нет, конечно. Лишь разговоры как-то слышала о нём, и знаю что он его серв, и баронством барон обязан именно ему. Вы ведь ходатайствовали перед королём, чтобы титул барону он дал, поскольку вам нравились его вина, и вы хотели, чтобы он смог винодельню открыть и вам вина поставлять. А лучше бы энолога у него забрали.
– И как мне его забрать? Он ведь наверняка продать откажется.
– Милорд, вы меня удивляете. Вы пару минут назад четвертовать барона обещали. Думаете, после такого он вам хоть кого-то продать откажется? Хотя даже если племянника винодела у барона заберёте, уже неплохо будет, поднаторел мальчишка и многое тоже знает.
– А вы коварны, миледи.
– Не без того, милорд.
– И всё-таки, откуда вы о нём знаете?
– Жена его ко мне приходила ребёнка лечить. Ну и как все женщины оказалась болтлива. Пока я ребёнка осматривала, про мужа рассказала, про то какие вина он барону делает, как купажирует. Что виноградники у барона плохи, и часто, чтобы вина исправить, её муж закупает молодое вино у маркиза и, выстояв, лечит им вина барона. И что помогает ему их племянник-сирота и порой не хуже её мужа сделать что-то может.
– И вы поверили простолюдинке и выдаёте её мнение за истину? – герцог брезгливо скривился.
– Милорд, во-первых, ей не с руки было лгать, мне не лгут, особенно когда о помощи просят. Во-вторых, ваше право мне не верить. Я, пожалуй, даже говорить больше ничего не стану. Простите великодушно, что в мужской разговор вмешалась. Если позволите, спать я пойду. Устала, да и голова болит, – Миранда раздражённо нахмурилась.
– Э, нет, миледи. Так не пойдёт. Я ничем вас не обидел, высказав всего лишь сомнение в истинности полученной вами информации.
– Милорд, я и не обиделась, – холодным тоном отчеканила она. – Я лишь сделала вывод, что впредь подобной информацией делиться с вами не стану. Зачем вам слушать женские бредни. Всё. Позвольте, я пойду спать.
– Нет, не позволю! Не позволю я вам сейчас никуда пойти! – герцог пьяно стукнул ладонью по столу. – Пока не поймёте, что повели себя неправильно, сообщив мне недостоверную информацию, и сразу не предупредили об этом, никуда не пойдёте. До утра за столом сидеть будем и ждать вместе с Джоном, чтобы вы поняли это и перестали злиться!
– Я не злюсь. Я хочу пойти спать! – голос Миранды окончательно заледенел.
– Не пойдёте! Вот до утра тут сидеть будете, пока поведение своё не поменяете, миледи! Ясно вам?
– Хорошо, посижу… – равнодушно усмехнувшись, она повела плечами и откинулась на спинку стула. – Мне не привыкать, я и не такое, милорд, терпела. Вам ли не знать… И не одну ночь. Вы скорее сами замучаетесь здесь сидеть, чем я. Кстати, Джон-то здесь при чём? Вы хоть его бы отпустили…
– Можешь идти, Джон, – недовольно хмурясь, махнул рукой герцог.
– Отец, а остаться я могу? – тут же осведомился тот.
– Зачем?
– Честно сказать?
– А ты что, мне врёшь обычно, что ли?
– Нет, не вру, но могу о чём-то умолчать.
– Не надо умалчивать, говори.
– Я знаю ваш характер, отец. Вы сейчас её давить начнёте, – Джон кивком указал на Миранду, – и мне не хотелось бы, чтобы дело приняло такой оборот. Вам может это очень дорого стоить, отец.
– Поясни! С чего ты все это взял?!
– Вы ведь знаете, отец, что я достаточно долго к ней ездил, прежде чем разговор о женитьбе на ней завёл… и в посёлке её со многими разговаривал. Марта умеет дарить исцеление и счастье тому, кто не конфликтует с нею, а вот если ей кто поперёк дороги стал, тому несдобровать. Я не просто так отказался от права обладания ею, сделать что-то, что она не желает, дело опасное. Вам в прошлый раз удалось, но не факт, что и этот раз удачным окажется.
– Ты хочешь намекнуть, что мою супругу в её посёлке ведьмой считали?
– Ведьмой? Почему ведьмой? – искренне удивился Джон. – Ведьмы не лечат, а к ней кто только не ездил. Не всех она, конечно, лечила, кого-то прочь без разговоров гнала. А кому-то помогала. Сам видел.
– И почему я узнаю об этом только сейчас?
– Потому что сказать вам раньше это я не осмеливался, вы и так постоянно кричали, что в ведьму я влюбился. Скажи я вам это, сдали бы её инквизиторам и вся недолга, а она не делает ничего дурного. С ней лишь конфликтовать не надо. Поэтому и предупреждаю сейчас, чтобы по ерунде не конфликтовали вы с ней.
– Ты знаешь случаи, когда кто-то, кто с ней конфликтовал, пострадал?
– Таких дураков в её посёлке нет давно, поэтому не знаю.
– То есть её боятся?
– Ещё как…
– А ты, выходит, не боялся, если даже в жены взять хотел?
– Нет, я знал, какая она может быть и как рядом с ней сердце от радости петь может. Даже когда она просто рядом и что-то делает или улыбается. Я и сейчас люблю рядом с ней находиться. Не подумайте что дурное, отец, я никогда не касался вашей супруги. Мне просто приятно её общество.
– И как вы всё это объясните, миледи? – раздражённо осведомился герцог, поворачиваясь к Миранде.
– Что? Что лечила некоторых? Так я и не скрывала это. Сама даже сегодня про жену винодела вам рассказала. Или то, что меня боятся? Так это лишь слухи, причём достаточно выгодные для меня, вот я их и не опровергала. Так что можете не волноваться и игнорировать предупреждение вашего сына. Вы ничем не рискуете, даже если сейчас в подвал в компанию к барону меня отправите.
– Слышал? Можешь не волноваться и идти отдыхать, – иронично хмыкнул герцог, глядя на сына.
– Даже если это так, отец. То вот всё равно не пойду, если не погоните. Вы сейчас её сломаете и вместо доброй позитивной супруги, способной радовать окружающих, получите сломленную и озлобленную. Зачем вам это?
– Женщина должна быть покорной воле своего мужа! – герцог грохнул кулаком по столу. – К её же благу покорна! И это обязанность мужа этой покорности добиться! То заповедями положено! И не тебе меня учить! Пошёл вон отсюда!
– Отец… – Джон встал из-за стола, явно намереваясь что-то возразить, но тут к нему обернулась Миранда.
– Милорд, оставьте нас, прошу. Всё хорошо будет. Идите.
– Как прикажете, – неизвестно к кому обращаясь, тяжело вздохнув, проговорил Джон и вышел из залы.
Когда двери за ним закрылись, герцог встал и подошёл к Миранде. Она сидела с очень прямой спиной, глядя прямо перед собой, и даже не повернулась к нему.
– Встань и повернись ко мне! – приказал он.
Миранда молча выполнила приказание, при этом взгляд её, устремлённый прямо перед собой, шёл как бы сквозь герцога, абсолютно не фокусируясь на нём.
Он долго всматривался ей в лицо, потом, скривившись как от зубной боли, отвернулся, проговорив:
– Ты точно ведьма… Только не такая, как все… И я знаю, почему Его Святейшество хотел, чтобы ты женой Джона стала. Им бы ты вертела, как хотела… Он бы всё для тебя делал, наизнанку бы вывернулся… Почему ты отказалась?
– Потому что я не ведьма, – её губы дрогнули в ироничной усмешке. – Была бы ведьмой, не отказалась бы.
– Не-е-ет, ты ведьма… – пьяно выдохнул он. – Только очень умная… Ты подставляться не захотела…
– Хорошо, убедили, – она сфокусировала на нем взгляд, в котором пылало раздражение. – Ведьма, так ведьма. Давайте отправляйте меня главному инквизитору и закончим на этом, Ваша Светлость. Меня начал утомлять этот наш диалог.
– Никуда я тебя не отправлю, – отрицательно качнул он головой.
– Сами сжечь или повесить хотите? Не вопрос. Можете и сами. То в вашей власти.
– Почему ты такая упёртая?
– Потому что ведьма, вы же сами сказали.
– Ты не представляешь, как мне хочется сейчас тебя придушить…
– Не надо сдерживаться, милорд, сделайте это. Это в вашем праве. Труп потом можете в болоте утопить и сказать Его Святейшеству, что поехала я кататься и не вернулась с болот. Если совсем уж прижмёт, Люсьену ему сдадите, он не сможет определить, в каком она состоянии это сказала, и от вас отстанет.
– И зачем ты мне это сейчас говоришь? Действительно с жизнью распрощаться хочешь?
– Не без того. Мне надоело вкладываться в тех, кто не ценит. Кого уязвляют советы, данные по делу и способные принести им выгоду, причём уязвляют лишь тем, что дала их им женщина… Вы тупой ограниченный мужлан и больше никто, милорд! Я больше не хочу с вами ни жить, ни общаться! Мне проще будет, если сейчас вы действительно свернёте мне шею. Хоть что-то делать для того, кто это абсолютно не ценит, я больше не желаю и не буду!
– Я?! Я тупой ограниченный мужлан?! Ты соображаешь, что говоришь мне, девка?
– Да, я девка, простая девка и не скрываю это. А вот ты, – Миранда окончательно сорвалась и отбросила даже видимость уважительного обращения, – ты постоянно пыжишься, чтобы показать, как ты не прост, хотя кроме титула и не обладаешь ничем. Нет у тебя ничего за душой! Нет! Ну, давай, придуши меня, чтобы доказать, что я неправа. Не трусь, давай! Я ведь даже способ не вступить в конфронтацию из-за этого с главным инквизитором тебе подсказала! Так сделай это! Сделай! Докажи сам себе, что ты сильнее женщины! Обычной глупой девки! Докажи! Не будь трусом!
В её голосе звенел такой напор, что герцог невольно схватил её за шею и сжал, но в последний момент каким-то невероятным усилием воли отшвырнул от себя.
– Трус! – завопила она, падая на пол. – Ты просто жалкий трус!
Прижав руки к вискам, он отчаянно замотал головой:
– Нет, дорогая, я не трус… Но даже если так… Зачем ты так сейчас со мной?
– Как я с тобой? Как? – продолжила она орать, приподнимаясь на локте. – Ты сам хотел доказать, что ты сильнее! Вот и докажи! Докажи сам себе! Тебе никто не имеет право советовать и быть умнее! Женщине это не дано! Не дано по определению! К тому же какой-то там простолюдинке! А если дано, то она ведьма, и её надо уничтожить! Сделай это! Докажи, что ты не трус! Докажи!
– Хватит орать, – он отвернулся в сторону, явно стараясь обуздать раздражение. – Ничего доказывать никому я не буду. Всё! Был пьян, погорячился, вспылил на ровном месте, наговорил ерунды. Извини. Иди спать. Я тоже пойду. Утро вечера мудренее.
– Никуда ты не пойдёшь! – она вскочила и преградила ему путь. – Сейчас мы до конца проясним этот вопрос! И ты сделаешь, что хотел! Сделаешь!
Герцог почувствовал, что руки у него непроизвольно тянутся к её шее, а в глазах всё плывёт, и в ужасе отшатнулся, громко позвав сына.
Тот вбежал в залу тут же, видимо, привлечённый громкими криками, не смог далеко уйти и ждал развязки у дверей.
– Джон, уведи её отсюда, уведи и успокой… прошу тебя. Нам надо обоим успокоиться, – борясь с туманящим мозг приступом ярости, хрипло выдохнул он.
– Пойдёмте, матушка, – Джон, подскочив к мачехе, обхватил её за талию и потянул в сторону дверей.
Нервно сглотнув и передёрнув плечами, она отстранила его рукой, холодно выдохнув при этом:
– Я уйду сама. Не надо меня трогать, Джон. Я уйду… Сама уйду.
И как только он посторонился, вышла из залы.
Герцог некоторое время стоял в молчании, потом медленно подошёл к стулу, сел.
– Может, вам налить чего-нибудь выпить, отец? – несмело осведомился Джон.
– Нет, пить больше не буду, голова и так чугунная просто… И что спрашивается, сорвался? Хорошо хоть не убил… А она ведь, похоже, добивалась именно этого… До бешенства прям довела, даже не знаю, как сдержался… Чертовка… Кстати, что она тебе сейчас сказала? Что сама уйдёт? Чёрт! Джон, иди, найди её и до утра не отпускай от себя! Она сейчас опять сбежать попытается! На шаг от неё не отходи!
– Может, вы сами, отец? Мне как-то не с руки идти в её спальню.
– Да, ты прав… – герцог резко поднялся со стула, потом возвёл глаза к потолку и эмоционально выдохнул: – Господи, помоги мне, не убив, удержать эту чертовку!
После чего решительно направился к спальне супруги.
Распахнув дверь, он застал герцогиню, стоящую на подоконнике распахнутого окна.
– И куда это вы собрались, миледи, на ночь глядя?
– Подальше от вас, милорд. Видеть вас больше не желаю!
– Вы дали клятву. Не надо её нарушать, – не делая даже попытки приблизиться к ней, достаточно миролюбивым тоном проговорил он, опасаясь, что если супруга сорвётся с окна и упадёт, закончиться это может весьма печально.
– Я дала её под чужим именем, – раздражённо выдохнула она в ответ.
– Я знаю о том, но мы ведь договорились оставить всё как есть. Не надо нарушать договорённостей.
– Я раздражаю вас. Вы постоянно ищите доказательства моего колдовства, уже который раз называете меня ведьмой, и это за то, что я всегда старалась помочь и поддержать. Как только я сделаю что-то хорошее, вы ищите повод меня упрекнуть, и ведь находите его! Всё! Мне надоело! Не хотите убивать, сама уйду, поскольку жить с вами я больше не желаю, и ничего вы не сделаете с этим. Поэтому смиритесь, а Его Святейшеству передайте, что в болоте я утонула. Пусть ищет.
– Тихо, тихо, не надо таких скоропалительных решений и выводов. Да, я не самый добрый и радетельный супруг, но ведь и не зверь какой, и не тиран. Я за всё время даже пальцем тебя не тронул, и если ругался, то не по злобе, а стараясь образумить к твоему же благу. Не всегда по делу выходило, но ты сама виновата, ты слишком многое о себе скрываешь. Я довольствуюсь догадками, а они не всегда правильные. Вот и происходят у нас конфликты, – он медленно, не делая резких движений, подошёл чуть ближе.
– Вот, опять виновата я! – нервно выдохнула она, поворачиваясь к нему лицом. – У вас замечательно выходит постоянно обвинять меня во всех грехах. Да, я виновата, да, я ведьма, да, вам со мной не повезло! Что ещё вы хотите, чтобы я признала?
– Я хочу, чтобы ты относилась ко мне как к мужу. Я очень многого хочу?
– А как я относилась к вам? Как? Что такого я сделала, что вы посмели меня ведьмой назвать? Защитила вас от колдуньи? Посоветовала вам, как лучшие виноградники и винодельню заиметь? Что я сделала не так? Не тем тоном это сказала или вообще молчать была должна? Что вы вообще от меня хотите?!
Пока она возбуждённо выдыхала сей страстный монолог, герцог медленно приблизился к ней вплотную и, резким движением схватив, стащил с окна.
– Всё! Попалась, моя хорошая! Никуда не уйдёшь! И думать забудь. Не отпущу!
– Отпусти сейчас же! – она рванулась в его руках. – Отпусти!
– И не мечтай, – он крепко её обнял и губами впился в губы.
– Мужлан! Тупой мужлан! – вывернув голову и отстранившись, гневно выдохнула она ему в лицо.
– А как хочешь, называй, мне всё равно уже, – хрипло выдохнул герцог, внутренне вновь прося у Господа сил, чтобы совладать с супругой, не убив её при этом.
– Я всё равно с тобой не останусь! Убить сможешь, остановить – нет! Ты тупой болван! И больше никто! – продолжила она вырываться из его объятий.
– Прелестно, миледи. Вы замужем за тупым болваном. И кто вы сами после этого? – не выпуская её, и пытаясь перехватить руки так, чтобы задрать ей юбку, иронично осведомился он, чувствуя как злость отступает, и её слова перестают его так сильно цеплять.
– Я идиотка, что согласилась с тобой жить! Идиотка! Мне надо было с самого начала Его Святейшеству всё рассказать. Лучше пусть он сожжёт!
– Чем вас так прельщает костёр, миледи? Это не самая приятная кончина. Неужели моё поведение вас так раздражает, что вы который раз заводите о нём разговор?
Ему наконец удалось перехватить руки так, что он задрал ей юбку, после чего, уверенным движением завалил на ковёр на полу.
– Не смей! Не смей этого делать! – в её глазах засверкали слезы.
– Я муж, мне можно. Чем ты недовольна?
– Отпусти! Отпусти сейчас же!
– А если не отпущу, тогда что? Проклянёшь? Ну, давай! Не трусь, – его губы дрогнули в ироничной усмешке. – Ну, жёнушка, давай смелее! Что ты там мне сегодня про трусость говорила? Вот, будь примером, покажи, на что способна.
– Да не способна я на это, не способна, успокойтесь, милорд… Хотите развлечься, развлекитесь. Можете даже связать, если вам того хочется… – гневный пыл в её глазах угас, и она перестала сопротивляться.
– Не стану я тебя связывать, я же обещал… – герцог, осторожно разжав руки, начал гладить её по волосам. – Ну что ты так разнервничалась? Я был пьян, сказал глупость, это не повод так психовать и стремиться к смерти. Хочешь, извинюсь? Могу при сыне, если хочешь…
– Не хочу… Вам не за что извиняться, милорд. Вы полностью были в своём праве. И вообще проблема не в вас… Проблема во мне… Мне нет места в этом мире, где мужчины ценят женщин лишь как продолжательниц рода… Я не такая и родить вообще не могу. Я думала, что могу представлять ценность в другом… быть другом, советчиком, опорой, но вам того не надо… Раздражает это вас. Да и принципы у меня явно для вас обременительные очень. Поэтому и посчитала, что мне лучше исчезнуть… И не понимаю, зачем вы меня останавливаете? Развлечься захотели и доказать, что всё-таки сильнее? Так это и так понятно, вы сильнее и можете силой поиметь меня любым способом, каким только захотите. Развлекайтесь.
– Не стану я развлекаться. Ты дорога мне. Очень дорога стала… Порой даже пугаюсь, насколько. Оттого дурные мысли в голову и лезут, типа лишь колдунья так в полон сердце могла взять… Вот и бешусь и в каждом поступке найти подоплёку пытаюсь, мол, неспроста сказала, унизить хочет, показать, что без неё не соображаю ничего и ещё больше околдовать… надо её на место поставить и власть свою показать. Одним словом, я вправду тупой болван. Но если честно, то стал я им исключительно из-за любви к тебе… Только не говори, что обвиняю тебя, ты тут ни при чём. Это всё равно что бриллиант обвинить в том, что скаредность он в людях пробуждает. Вот так и тебя я не обвиняю, зная, что достала ты из моей души лишь то, что там было. А был там кроме любви ещё и страх… Страх потерять лицо, не соответствовать статусу, проиграть более умному противнику, который воспользуется твоими слабостями, благородством или великодушием.
– Не собираюсь я ничем таким пользоваться, милорд. И ронять ваш имидж в мои планы тоже не входит. И вообще, какой я вам противник? Я замученная и загнанная в угол женщина, которая уже устала, делая добро, получать за это сплошной негатив окружающих. Вы думаете приятно слышать вслед, что ты колдунья, когда всего лишь помогла младенца от лихорадки избавить, потому что знаешь травы, которые помогают при этом, или подсказала, где заплутавшая в лесу телка в овраг провалиться могла, всего лишь потому, что заметила, что любит она есть иван-чай, а в том овраге его немеряно? А уж если кому не помогла или сдохла живность какая, то ведь милое дело на меня списать всё это, типа разозлилась я и за что-то отомстила… Надоело!
– Но ты ведь и вправду обладаешь необычными способностями. Колдунов, например, видишь.
– Прекрасный повод записать меня к ним в компанию. Раз вижу и противодействовать могу – одна из них. Мне надоело оправдываться, милорд… Надоело! Хотите считать такой, считайте! Зря вот не сказала вам гадость какую-нибудь, когда проклясть просили, может, испугались бы и прикончили наконец.
– И не надейся, ни за что… Даже если по-настоящему проклянёшь, – он пылко прижался губами к её груди, руками распуская шнуровку на её платье.
Она не сопротивлялась и покорно дала сдёрнуть лиф платья с плеч.
– Тебе где удобнее будет – здесь или на кровати? – не переставая целовать её грудь и плечи, тем временем отрывисто осведомился герцог.
– Где хотите, там и развлекайтесь, милорд. Мне всё равно, – равнодушно выдохнула она.
– Да ладно тебе… Я не развлечься хочу… Я хочу, чтобы тебе хорошо со мной было. Не упрямься, скажи, где удобнее тебе будет.
– Нигде! – жёстко проронила она и отвернула голову.
– Хорошо, как скажешь, – герцог разжал руки, потом начал осторожно поправлять лиф её платья.
Она, повернувшись к нему, смерила удивлённым взором:
– Вы не воспользуетесь своими правами?
– Я не хочу тебя заставлять. Не хочешь, не надо. Я потерплю.
– И сколь долго вы готовы терпеть?
– Ты решила испытать меня?
– Почему нет, если вы предоставляете мне такую возможность?
– Что ж, испытывай. Не знаю, насколько у меня хватит сил и терпения, но в угоду тебе я постараюсь быть очень терпеливым и доставить тебе удовольствие хотя бы так, если другим способом ты мне это сделать не даёшь.
– Ладно, милорд, не надо терпеть. Я согласна исполнить свой долг. Только предпочла бы его исполнять на кровати, а не на полу. Тут жёстко, да и ковёр достаточно колючий.
– Миледи, вы чудо! – герцог быстро встал и, подхватив её на руки, отнёс на кровать.
Всю ночь он не выпускал её из объятий, нежно лаская и целуя и раз за разом доводя до совместного с ним оргазма своими умелыми действиями.
Когда за окнами заалела заря, он обессилено замер на кровати, но плотных объятий не разжал. Она тоже утомлённо прикрыла глаза.
– Ты довольна? – устало выдохнул он.
– Очень, а если вы позволите мне высвободится из ваших рук и уснуть, буду вообще счастлива.
– Нет, ни за что, – его руки усилили захват. – Ты опять сбежать захочешь…
– Не сбегу.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Ладно, поверю, спи, – он разжал руки и чуть отодвинулся в сторону, после чего сам почти моментально провалился в глубокий сон.
Она, приподнявшись на локте, окинула его оценивающим взором. То как она сорвалась накануне, свидетельствовало, что так долго копившийся у неё внутри негатив наконец выплеснулся наружу, подобно прорвавшемуся гнойнику. Внутри её души что-то словно ожило после долгой спячки и полезло вверх, но не дивными цветами, какие некогда были, а жёсткими упругими колючками, готовыми сломаться и при этом остро ранить обидчика, но никак не согнуться. Она чувствовала, что на этих колючках вряд ли когда-нибудь распустится хоть что-то, даже листья, но так уж всё сложилось. И то, что герцог, практически не применяя силы, сумел справиться с такой бурей выплескиваемых ею эмоций, её дерзостью и злостью, придало ему в её глазах большую ценность. Поскольку ни титул, ни положение его для неё большой роли не играли. Она привыкла оценивать окружающих по другой градации. Поэтому то, что её супруг сумел достойно пережить подобный катаклизм, не воспользовавшись своей силой, вызвало уважение. За ночь она успокоилась и внутреннее напряжение снизилось. Поэтому, решив, что действительно уходить от герцога пока не станет, расслабленно откинулась на подушки и тоже погрузилась в сон.