Глава 22
В карете герцог долго молчал, потом повернулся к Миранде и тихо спросил:
– Не боишься, что в следующий раз не выйдешь оттуда?
– Будет ещё следующий раз?
– Да, и не один…
– И вы будете это терпеть?
– Что?
– Ветвистые рога! – с нескрываемой злостью выдохнула она, напряжённо вглядываясь в его лицо.
– Положим, именно сегодня рогов я не заимел, – совершенно спокойно ответил он, – поэтому и спрашиваю, не боишься так ему перечить?
– Откуда знаете?
– Платье… – тихо проронил герцог.
– Что платье? – недоумевающе переспросила она.
– Ты немного помяла в карете бант сзади с одной стороны или я тебе его так смял в коридоре. Я заметил лишь, когда он тебя в зал заводил. И когда вышла, он был примят абсолютно так же. Ты не садилась и уж тем более не лежала нигде. Буфы на платье тоже не смяты, значит, он не обнимал тебя. И ещё он сказал, что ты очень строптива.
– Мне повезло, что вы столь наблюдательны, Ваша Светлость… – напряжённость пропала из её позы, а кончики губ дрогнули в подобие улыбки. – Но разговоры всё равно будут.
– На разговоры мне плевать, да и кто посмеет даже намёком обвинить главного инквизитора в том, что он вместо исповеди развратом занимается, да ещё в присутствии мужа. Это недюжинную смелость иметь надо. Кстати, почему он отослал тебя от себя?
– Надоела… – она равнодушно повела плечом.
– Врёшь, – убеждённо возразил он. – Ты до сих пор ему небезразлична.
– Ему надоело меня ломать… Он же вам сказал, что я строптива.
– Мне непонятно, как может быть строптива любовница, которую знают практически все члены совета.
– Строптивой я стала после того, как случайно узнала то, что знать мне было не положено, и не сумела ему это простить…
– И он не отправил тебя в темницу?
– Я была там, причём достаточно долго. У меня даже личный палач был, он хотел, чтобы результаты пыток были не особо заметны. А уж на скольких допросах я присутствовала – и не сосчитать… А потом ему надоело, и меня отпустили.
– Ты что-то не договариваешь…
– Только одно, что когда я была ему ещё близка, то очень помогла, и он не смог это забыть, но ему очень хочется заставить кого-то сделать то, что не смог он… Поэтому сейчас он доведёт вас до такого, что вы постараетесь уничтожить меня как последнюю тварь…
– Ты ошибаешься, он просил тебя не наказывать.
– Какая трепетная забота с его стороны… Я потрясена. Значит, его план ещё более коварный.
– Ты шутишь?
– Именно! Всё последнее время шучу! Как во дворец инквизиции попала, так и шучу теперь, не переставая, – в её тоне послышались истеричные нотки.
– Всё! Успокойся! – тут же прервал он её. – Он может хотеть что угодно и иметь какой угодно план, но, поскольку этого не хочу я, тебе ничего не грозит, если, конечно, лично его не доведёшь и он сам тебя не придушит во время очередной твоей исповеди. Вот тут я вряд ли что-либо сделать смогу… Но что-то мне подсказывает, что если сегодня он тебя не тронул, то и потом не тронет.
– Дай-то Бог, – не став возражать, согласно кивнула Миранда и, утомлённо откинувшись на подушки кареты, прикрыла глаза. День выдался тяжёлым, и она ощущала полную моральную опустошённость.
Герцог, сидящий напротив, не сводил с неё напряжённого взгляда. Для него было большим потрясением узнать, что его супруга оказалась бывшей любовницей главного инквизитора, однако ещё большим сюрпризом было узнать, что у неё хватило сил противостоять такой фигуре.
Расклад получался нестандартным, интересным, с абсолютно непредсказуемым результатом. Давно он не участвовал в такой достаточно увлекательной интриге, в крови чувствовался прилив адреналина, и жизнь снова заиграла более яркими красками.
Автоматом начал прокручивать в голове расстановку сил. То, что Марта враждебно и неприязненно относится к главе инквизиции, было видно невооружённым взглядом, а вот истинность демонстрируемых им чувств вызывала сомнения. Хотя в том, что она ему небезразлична, сомневаться не приходилось. Непонятно было, как дальше он поведёт себя в этой ситуации и обоснованны ли опасения Марты, что он стремится вынудить его с ней расправиться, или это всего лишь пустые страхи уставшей от постоянного преследования женщины.
При этом она сразу обрела в его глазах большую значимость и ценность, поскольку являлась желанной и недостижимой для достаточно влиятельного соперника.
Глава инквизиции не может её сейчас поиметь, а он имеет. От этих мыслей желание физиологической близости накатило моментально.
Герцог не стал его сдерживать и, пересев на сторону супруги, крепко сжал её в объятиях. Она непонимающе распахнула глаза и попыталась отстраниться, но он не дал. Одной рукой продолжил обнимать, а другой задрал подол её платья.
– Милорд… – растерянно выдохнула она, но он моментально приник губами к её рту, и сказать она больше ничего не сумела.
Поняв, что сопротивление бесполезно, она перестала пытаться вывернуться и расслабилась. И герцог принялся её ласкать с удвоенной силой, периодически срывая то одну, то другую деталь её туалета и бросая на пол кареты.
Когда карета остановилась во дворе их замка, любовное действо было в самом разгаре, и герцог даже не думал останавливаться.
Подбежавший лакей, хотел было открыть дверку, но, заметив в окне кареты герцога, склонившегося в несколько неестественной для поездки позе, моментально отскочил и, отвернувшись, вытянулся по стойке смирно. Его примеру последовали охранники и все встречающие карету слуги.
Поэтому когда через некоторое время герцог сам открыл дверь кареты и, подхватив на руки супругу в изрядно измятом платье, прошёл к парадной лестнице, шёл он вдоль шеренги стоящих к ним спинами охранников и слуг.
– Я так понимаю, подобные ситуации в вашем замке не в диковинку. Все привыкли и знают, как себя вести, – не смогла сдержаться от ироничного комментария Миранда, когда герцог опустил её на кровать в спальне.
– Всё с точностью до наоборот, миледи, – сев рядом с ней на край кровати, с усмешкой проговорил герцог, нежно поглаживая её по плечам, с которых сползло порванное в нескольких местах платье. – Все растерялись настолько, что демонстративно сделали вид, что не видят этого.
– В таком случае, я поражена интеллектом и вышколенностью ваших слуг.
– С интеллектом, положим, миледи, вы немного погорячились… Это не интеллект, а элементарное опасение за собственное благополучие. Все знают, что я очень жёстко пресекаю любое любопытство касательно меня и членов моей семьи и не терплю никаких сплетен. Поэтому предпочитают в принципе не становиться свидетелями каких-либо внутрисемейный разборок. Вы не замечали, что стоит мне только повысить голос на сына и слуги предпочитают быстро удалиться, ожидая за дверью, что кого-то я позову?
– Вы правы… – отводя взгляд и вспоминая произошедшие в последнее время инциденты, задумчиво проговорила она. – Я не особо внимательна и раньше не придавала значения, считая совпадением.
– Во дворце инквизиции было иначе?
– Во дворце инквизиции никто с места двинуться не смеет, не получив приказа. Поскольку Его Святейшество может желать именно при свидетелях что-то сделать, а если не хочет их иметь, то его не затруднит отдать приказ. И сплетни там – это один из контролируемых им источников распространения нужной ему информации.
– То есть в аналогичной ситуации он бы приказал отвернуться?
– Аналогичная ситуация невозможна по определению, милорд. Это вы можете себе позволить поддаться чувствам, и наличие свидетелей для вас хоть и неприятно, но не критично. Вы же понимаете, что сейчас все всё поняли и в воображении даже ещё более развратную картинку нарисовали и при определённых обстоятельствах засвидетельствовать данное происшествие могут. А Его Святейшество себе этого позволить не может и всегда чётко просчитывает последствия: какие будут свидетели, как трактуют, насколько ему это выгодно. И не приведи небо, стать тем, кого он не просчитал…
– На себе прочувствовала? Как же с тобой он так просчитался?
– Никто не застрахован от случайностей… Кстати, никто из членов Совета доподлинно не знает, кем я ему была, но каждый был волен домысливать всё, что ему заблагорассудится.
– Откуда вообще они тебя знают?
– Я на всех заседаниях Совета присутствовала одно время…
– Ты на заседаниях Совета? Шутишь?
– Считайте, что шучу… – она равнодушно повела плечами и отвернулась.
– Как же он на такое решился? И, кстати, кем тебя представлял?
– Вы думаете, хоть кто-то осмелился его спросить о моём статусе? Такое не принято. Во дворце инквизиции все принимают как данность любые его решения и лишних вопросов не задают. Если только порой отец Илиас может себе позволить, да и то не всегда и с величайшими предосторожностями…
– Как же ты, видя всё это, с ним спорить решилась?
– Женщины существа до крайности бестолковые, и их эмоциональность часто перевешивает разумность. Я не должна была выжить. Это его прихоть, что выжила, и не более того… Скорее всего, он преследует какую-то цель. Какую – не моим скудным женским умом понять. Но от всего сердца советую вам не упускать из вида, что включились в очень сложную и многоходовую комбинацию, которую ведёт очень умный и опасный противник, обладающий огромной властью.
– О чём он с тобой говорил?
– Можно я сошлюсь на тайну исповеди, Ваша Светлость? Мне очень не хочется отвечать на ваш вопрос.
– Он действительно тебя исповедовал?
– Пытался…
– Ты посмела противиться?
– Да… – с усмешкой проронила она и, немного помолчав, как бы нехотя добавила: – Я устроила истерику, обвинив его в том, что подсунул меня вам, даже не предупредив о моём прошлом…
– Дорогая, вы удивляете меня всё больше и больше! Как вы не побоялись? Он же действительно мог просто не выпустить вас оттуда.
– Вы не поверите, милорд, но иногда мне становится всё равно… Я не умею жить в постоянном страхе, мне проще умереть, и смерти я не боюсь.
– А боли?
– Я научилась её принимать… Она теперь не ломает меня, а лишь медленно убивает, надо только немного подождать, чтобы она сделала своё дело.
– Так вот чего боится Его Святейшество… Он боится тебя убить. Ты знаешь, зачем ему нужна?
– Без понятия.
– А что ты для него сделала?
Миранда уже поняла, что как только герцог начинает очень доверительно с ней говорить, он автоматически отбрасывает церемониальность в общении.
– Это не моя тайна, милорд… – глядя ему прямо в глаза, она едва заметно повела головой.
В ответ он просто навис над ней, опершись на руки:
– Это твой шанс вырваться из-под его контроля. Говори!
– Даже под пытками не скажу, Ваша Светлость. Я не умею предавать даже тех, кто мечтает меня уничтожить. Это то, что я не сделаю никогда. Кстати, он знает об этом и может быть именно благодаря этому я ещё жива. Поэтому не спрашивайте.
Герцог долго вглядывался в бездну её глаз, потом, отводя взгляд, хрипло выдохнул:
– Ты чертовски сильна, он прав, тебя сломать нельзя… Только убить…
– Он сказал вам это?
– Да, – кивнул он, поднимаясь с кровати.
Потом окинул её внимательным взглядом и тихо спросил:
– Есть хочешь?
– Нет, спать хочу, устала…
– Тогда спи. Время обеда всё равно прошло, а до ужина ещё далеко. Перед ним зайду к тебе.
– Благодарю… – нежная улыбка тронула её губы, и герцог тут же шагнул к ней и, склонившись к кровати, чувственно поцеловал, прошептав:
– Ты не только чертовски сильна, но и чертовски мила. Я постараюсь не разрушить то, что начало между нами складываться.
– Меня радует подобная перспектива, – она оперлась на локоть и другой рукой ласково коснулась его густых с лёгкой проседью волос, обволакивая облаком нежности и позитива.
Он замер над ней, явно борясь с искушением наброситься и начать ласкать, потом решительно выдохнул: «Всё, отдыхай», выпрямился и вышел.
Миранда медленно встала, сняла платье, бросила на пол и, вернувшись в кровать, забралась под одеяло и закрыла глаза.
Глава 23
Проснулась Миранда от уже привычных причитаний камеристки над ухом:
– Миледи, миледи, просыпайтесь, пожалуйста… Скоро ужин, просыпайтесь…
– Когда?
– Что когда, миледи?
– Ужин когда?
– Скоро.
– Сколько времени до него?
– Меньше, чем полчаса.
– Чёрт… И правда, скоро… Платье подай, – Миранда села на кровати, натягивая на плечи вручённый камеристкой халат, и перевела всё ещё сонный взгляд на по-прежнему валяющееся на полу платье.
– Это? – та, перехватив её взгляд, подняла платье с пола.
– Нет, конечно… Для ужина.
– Ой, какой кошмар, миледи, что вы с ним сделали? – не смогла сдержаться от комментариев Лидия, рассматривая потрёпанное и порванное в нескольких местах платье.
– Испортила, – безразлично проронила Миранда, отводя взгляд.
– Зачем, миледи? – не выпуская платье из рук, удивлённо и с явным осуждением осведомилась камеристка.
И тут Миранда не выдержала, вскочила и, не сдерживаясь, заорала:
– Тебе какое дело «зачем»?! Захотела и испортила! Не твоё это дело, что я порчу! Что хочу, то и порчу! Выговаривать она ещё мне будет! Ещё раз подобное сказать посмеешь и слезами не раз умоешься, так и знай! Совсем распустилась! Пошла вон! Скройся с глаз моих, тварь наглая!
Рукой махнула в сторону двери и растерянно замерла, поскольку в дверях стоял удивлённо смотрящий на неё герцог.
– Что случилось, моя дорогая? Почему вы так кричите?
– Ничего, Ваша Светлость… Это так… К ужину опаздываю одеться, вот и не сдержалась немного. Извините.
– Что она тебе сказала?
– Ничего особенного… Я просто ещё не совсем проснулась… Вот и не сдержалась… Подождите буквально пару минут, и я оденусь…
Герцог повернулся к камеристке, властно вытянул руку и очень тихим голосом потребовал:
– Повтори дословно, что сказала герцогине!
– Я спросила зачем… – срывающимся голосом испуганно выдохнула та.
– Что зачем?
– Милорд, – Миранда шагнула к нему, просительно коснулась руки, – зачем вам вмешиваться в женские разборки? Не стоит это вашего внимания. Я погорячилась, и поэтому начала кричать, признаю, что была неправа, готова пообещать впредь быть более сдержанной. Не надо перед ужином портить аппетит. Всё же хорошо…
На последних словах она искательно заглянула ему в глаза и столкнулась с таким холодным и злым взглядом, который до того и не видела.
– Миледи, вам следует учесть, – ледяным тоном проронил он, – что в моём доме я вправе сам решать, что требует моего внимания, а что нет! Поэтому сядьте в кресло и помолчите хотя бы пять минут! Иначе последствия для всех будут гораздо более серьёзные.
Чувствуя, что дальнейшие просьбы лишь ещё больше его разозлят, Миранда молча отошла к креслу, стоящему у окна, и села, напряжённо сжав перед собой руки.
В голове раненой птицей билась мысль, что в раздражении пожелала девушке совсем не того… Сосредоточившись, постаралась сгенерировать обратную волну, дезавуирующую прежнее пожелание, но получалось плохо, потенциала не хватало.
– Итак, что зачем? – тем временем, вновь повернувшись к камеристке, тихо повторил свой вопрос герцог.
– Платье… – потупившись, всхлипнула она.
– Что зачем платье?
– Ну сначала я спросила миледи, что она сделала с платьем, она сказала, что испортила, ну я и спросила зачем… Но я не нарочно, милорд, клянусь… Я просто удивилась очень… – всхлипывая и сглатывая потёкшие из глаз слезы, начала испуганно причитать камеристка.
– В людскую, 20 ударов, потом вечером придёшь ко мне и ещё поговорим. Поняла?
– Да, Ваша Светлость, – камеристка склонилась перед ним и быстро выскользнула за дверь.
Проводив её взглядом, герцог обернулся к Миранде, сжавшейся в кресле, подошёл, осторожно положил руку на плечо:
– Что ты так испугалась?
– Зачем? Зачем вы так с ней? Она же не простолюдинка… А вы её так… – Миранда вскинула на него полный укоризны взгляд, хотя внутренне с облегчением вздохнула, поскольку опасалась гораздо более серьёзных последствий.
– Именно поэтому в людской, а не на конюшне и только ради тебя минимальное наказание ей назначил. На мой взгляд, она заслужила гораздо более суровое. Но твой несчастный вид заставил меня сжалиться. Не захотелось тебе портить аппетит.
– Он был бы ещё лучше, если бы вы не стали вмешиваться совсем…
– Ты соображаешь, что требуешь? Моей супруге делает замечания какая-то шваль, а я должен не вмешиваться?
– Почему шваль?
– Потому… – герцог поморщился. – Вот что ты споришь, если сама прекрасно понимаешь, что она не имела права так говорить? Вот зачем? Позлить меня хочешь и ткнуть носом, насколько распустились мои слуги? Да, я виноват, я слышал твои слова о «кичащейся своим происхождением особе», но не предпринял ничего… Хотя, конечно же, должен был ещё тогда наказать, причём так, чтобы ты и не знала, но её поведение тебе бы начало нравиться. Но не догадался, извини. Надеюсь, ты сумеешь пережить этот инцидент и не станешь на меня злиться.
– А можно как-нибудь без наказаний обойтись?
– С тобой, наверное, можно, но даже с тобой мне порой очень сложно… А с остальными у меня нет ни времени, ни терпения, ни желания сотню раз объяснять одно и то же. Через задницу доходит быстрее, если не с первого раза, то со второго уж точно.
– Зачем вы ей велели вечером к вам прийти?
– Мне же надо понять, как наказание на неё подействовало и хватило ли его…
– Понятно, – Миранда невесело усмехнулась и встала с кресла. – Вы, кстати, лишили меня профессиональной помощи… Как мне теперь к ужину одеваться?
– А кто кричал, чтобы она скрылась с твоих глаз? Ты как на тот момент одеваться хотела?
– Уели… Ладно, сама справлюсь.
– А хочешь, прикажу ужин тебе в спальню подать? В спальне можешь и в халате остаться.
– Хочу поужинать в вашем обществе, поэтому это не вариант.
– Я могу поужинать с тобой здесь…
– Вы нарушите традиции?
– Вот что ни сделаешь к удовольствию уставшей супруги, которая мне невообразимо нравится и которую я смогу даже частично раздеть во время трапезы, раз она будет происходить в спальне. Ради такой перспективы, на мой взгляд, стоит отойти от традиций…
– Перспектива оказаться раздетой во время ужина мне не особо по душе, но если отсутствие одежды вы компенсируете жаркими объятиями, то почему бы не согласиться?
– Чертовка! После таких слов мне уже и ужина не хочется, – он притянул её к себе и начал страстно целовать.
Им принесли подносы с едой, и они ели, лёжа на кровати и обнимаясь. Потом герцог поил её вином и пил его сам, и они начали длительную дискуссию о его свойствах, вреде и пользе…
После она захотела посмотреть на звёздное небо с самой высокой башни, и он, укутав её в меховой плащ, повёл туда. И они любовались звёздным небом, и она рассказывала ему о созвездиях, а потом она ему пела, а он слушал.
А когда на небе показалась полная луна, он сравнил её с прекрасной фейри. Она долго смеялась в ответ и говорила, что и железом, и проточной водой Его Святейшество уже доказал её непричастность к этому народу и герцогу придётся смириться с мыслью, что в супруги ему досталась обыкновенная женщина.
А он спорил и говорил, что она необычна и похожа на лунный свет, запутавшийся в ветвях деревьев, мимолётным прикосновением дарящий волшебство дрожащим на ветру листьям. Она снова смеялась и называла его романтиком, а потом читала ему стихи и рассказывала сказки.
Ближе к утру он отнёс её на руках в спальню и, нежно поцеловав и пожелав спокойной ночи, удалился к себе.
***
Утром она проснулась сама и из-за плотно зашторенных окон даже не поняла, сколько времени. Приподнялась на локте и заметила стоящую навытяжку у противоположной стены Лидию.
– Скоро завтрак?
– Он уже прошёл, Ваша Светлость.
– Почему не разбудила?
– Вы не приказывали, Ваша Светлость. Милорд герцог запретил мне будить вас без вашего приказания.
– Понятно… А времени сколько?
– Обед через два часа.
– Ничего себе… – удивлённо хмыкнула Миранда и достаточно раздражённо продолжила: – Что застыла как изваяние? Халат подай и готовь платье, в котором к обеду выйти можно.
– Да, извините, Ваша Светлость, – девушка немного неуклюже метнулась к ней, протягивая халат. – Не извольте гневаться, сейчас всё сделаю.
Глядя, как она двигается, Миранда не могла отделаться от ощущения, что что-то с ней не так. Её, конечно, вчера наказали, но назначенное герцогом наказание, не должно было так сказаться.
Сосредоточилась, вглядываясь в её ауру, и непроизвольно скривилась. Её вчерашнее проклятие сработало, и девушку наказали намного сильнее.
Сначала хотела расспросить, пожалеть и помочь, а потом интуитивно почувствовала, что любая её помощь сейчас будет принята как дополнительное унижение и ещё повод к дальнейшим репрессиям со стороны герцога.
Светский этикет и субординация накладывали жёсткие рамки и не предполагали никакого человеческого участия. И теперь её положение обязывало ему следовать.
Ей ещё повезло, что герцог в общении с ней порой отходил от него, проявляя и участие, и искреннюю заботу. Поэтому решила не усугублять ситуацию и сделать вид, что ничего не заметила.
Однако её первая реакция не укрылась от Лидии, которая с явным испугом, вглядываясь в её лицо, тихо спросила:
– Вы чем-то ещё недовольны, Ваша Светлость?
– Всё нормально. Иди подбери мне платье.
Нервно теребя перед собой руки, девушка неожиданно опустилась перед ней на колени:
– Ваша Светлость, милорд герцог велел, чтобы я докладывала ему обо всех случаях вашего недовольства, если не доложу, меня очень сильно накажут, Ваша Светлость… Поэтому очень прошу, вы скажите, потому что если вы ему пожалуетесь, а я не доложу… – не договорив, она исторично всхлипнула и прижала руки к лицу.
– Я всем довольна, Лидия. Успокойся. Всё хорошо. Иди принеси мне платье.
– Благодарю вас, Ваша Светлость, – прошептала девушка, поднимаясь с колен и выскальзывая за дверь.
***
Перед обедом герцог по обыкновению зашёл к ней, чтобы проводить к столу. В дверях окинул взглядом фигуру шагнувшей ему навстречу Миранды.
– Хорошо выспались, дорогая?
– Милорд, – очаровательно улыбнувшись, она присела перед ним в реверансе. – Вы были несказанно любезны, что позволили мне проспать завтрак. Я очень вам благодарна.
– Я рад, что это доставило вам удовольствие. А где эта тварь? – герцог повёл взглядом по комнате.
– Какая? – непонимающе переспросила Миранда.
– Наглая. Какая же ещё?
– Это вы о Лидии, что ли? Милорд, это я в сердцах вчера сказала, не надо придавать этому такое значение. Давайте забудем этот небольшой инцидент, мне, право слово, очень неловко за свою несдержанность.
– Так где она?
– Я отпустила её, как и остальных девушек. Хотела перед обедом в тишине и одиночестве побыть.
– А как эта наглая тварь с утра себя вела?
– Милорд, я же попросила… Зачем вы так?
– Затем, что она и есть именно такая тварь! И мне очень хочется узнать, сумел ли я ей вправить мозги.
– Милорд, да что такого случилось, что вы так раздражены?
– Ты не представляешь… – герцог неприязненно скривился, вновь отбрасывая церемониальность. – Эта тварь мало того что вечером ко мне не явилась, так ещё утром оправдываться начала, что, мол, она приходила, но меня вечером не было…
– Так вас действительно не было, не под дверями же ей стоять…
– Могла бы и под дверями постоять, не развалилась бы. Но я, кстати, это ещё стерпел, хотя и с трудом, а вот когда она мне начала говорить, что ей очень сложно, поскольку с этикетом у тебя проблемы, тут я уже не выдержал и постарался объяснить, что с этикетом проблемы у неё. Надеюсь, до неё дошло, а если не дошло, я разъяснительную работу продолжу…
– Дошло, всё до неё дошло. Сегодня была мила, тиха и очень покорна. Так что продолжать не стоит, милорд. Вы всё очень хорошо ей сумели объяснить с первого раза.
– Нет, ты представляешь, какая наглость, мне на твоё происхождение намекать?! Я думал, убью её прямо на месте, тварь…
– Так это же правда, Ваша Светлость…
– Замолчи! Замолчи сейчас же! – герцог рубанул рукой воздух. – Это не имеет никакого значения, если я посчитал тебя достойной! Я посчитал! Ясно?! И если мне кто-то ещё раз посмеет хоть что-то подобное сказать, вот точно убью на месте! – он, зло сверкнув глазами, решительно сжал руку в кулак.
– Не надо так нервничать, милорд. Никто вам ничего не говорит и вряд ли скажет. У вас не та репутация, чтобы подобные вопросы с вами обсуждать. Девочка по неопытности и неразумности, не подумав, сказала. Но больше не посмеет. Она очень раскаивается в своём необдуманном поведении. Говорю же, сегодня просто шёлковая была.
– Хорошо, если так… Но я всё равно проверять буду… Это надо же такую тварь под боком с самого начала не окоротить… Вот до крайности меня разозлила…
– Что вы так расстраиваетесь по пустякам, подумаешь, какая-то камеристка. Вы мне лучше расскажите, как утро провели. С Джоном на охоту ездили или как вчера отложили, так и не поехали вовсе.
– Какая охота, если я был так зол? Никуда мы не ездили. Только двух просителей принял, а больше и не занимался ничем.
– О чём просили?
– Один мелкий землевладелец мельницу поставить хочет, а граф Гермон не разрешает плотиной реку перегородить.
– Что решили?
– Не разрешил. Плотина и правда графские угодья затопить там может, а граф мне люб, да и мельница есть в тех краях уже, не особо близко, конечно, но есть, и тот мельник неплохие налоги мне платит. Так что рушить сложившиеся устои мне не резон.
Чуть нахмурившись, Миранда устремила взор к потолку, потом недовольно повела плечом:
– Угодья не затопит, граф лжёт. Там пойма реки такая, что не затопит. Это ему удобно там вброд через реку переправляться во время охоты, а мост чуть выше по течению делать не хочет, хотя местным он там был бы очень кстати… Но если мельник и впрямь налог хороший платит и второй вам не особо надобен, то разумно отказали.
– Откуда знаешь?
– Вспомнила, что когда-то была там.
– Так я не говорил где!
– В угодьях графа лишь в одном месте мельницу можно поставить, у старой запруды, что на краю заброшенной пустоши, где он охотиться любит. Я знаю те места.
– Вот ты догадливая какая… Прям чертовка, а не женщина!..
– Могу молчать в следующий раз.
– Нет, не молчи. К тому же ты умеешь достаточно аккуратно формулировать то, что с выводами я поторопился. Я приму к сведению и сначала графа сподвигну мост там поставить, а потом разрешение дам. Про второго, кстати, спросить не хочешь?
– Буду рада узнать, если вам то не в тягость будет, милорд. И если к обеду вы не торопитесь.
– Ах, чертовка… Люблю тебя, – герцог шагнул к ней ближе и, прижав к себе, страстно поцеловал. После чего с улыбкой продолжил: – Староста твой являлся, дорогу они там задумали спрямить. Я разрешение дал. Довольна?
– Вырубив дубовую рощу? – ахнула она, после чего поспешно отвела взгляд и, пытаясь подавить волной нахлынувшее внутреннее раздражение, деловито осведомилась: – А дерево кому пойдёт?
– Там роща дубовая? – герцог нахмурился.
– Он не сказал? Там по-другому её не спрямить, Ваша Светлость. Её потому в обход и проложили, чтобы дубы не трогать. Вот ведь ушлый паразит… Посчитал, что не прознаете вы о ней. Отправьте к нему своих людей, раз разрешение дали, пусть хоть древесину заберут. Она там знатная выйдет, дубы более чем столетние все.
– Вот мошенник… – герцог раздражённо хмыкнул, потом ласково коснулся рукой её щеки. – Я начинаю понимать, почему Его Святейшество тебя на Советах держал. Что ж, благодарю, миледи, за ценную информацию. Вы несказанно помогли мне.
– Была рада оказать посильную помощь, милорд, – она постаралась мило улыбнуться, но улыбка вышла нерадостной.
– Расстроилась из-за дубов?
– Скорее из-за того, что спровоцировала вас дать согласие, не разобравшись в ситуации. Это моя вина.
– Твоя? Это как же?
– Я же понимаю, что вам хотелось мне приятное сделать, показать, что озаботились благоустройством моего родного посёлка. Вы не могли знать о дубах, раз этот пройдоха утаил от вас эту информацию.
– Их не срубят, моя радость. Прямо сейчас охранников пошлю и разрешение изыму. Это в моей власти. А старосту прикажу на площади вздёрнуть.
– Ой, вот этого не надо, умоляю! Не хочу быть повинной в его смерти. Милорд, пожалуйста, я очень прошу. Не надо! – она схватила его за руки и просительно заглянула в глаза.
– Ладно-ладно… Не вздёрнут. Успокойся! Но на площади прилюдно выдерут. И не спорь больше! Мне не с руки, чтобы кто-то считал, что со мной лукавить позволено.
– Но вы ведь не до смерти его бить прикажите?
– Не до смерти, успокойся только. И хватит об этом! Идём обедать.
– Да, милорд, конечно, как скажете…