У порога её встретил Дмитрий.
– И как надо понимать твое лазанье в окна? Ты разучилась пользоваться дверями? – хмуро осведомился он.
– Я не хотела тебя будить.
– Свое полотенце ты тоже по этой же причине брать не стала или тебе нравится пользоваться чужими? Не боишься заразу какую-нибудь подцепить?
– Дымов, прекрати. Я уже взрослая девочка и сама разберусь, чего мне стоит бояться, а чего нет.
– Взрослая, никто не спорит. Но порой даже взрослые нуждаются в опеке и поддержке семьи. Не надо отказываться от родственной заботы и ради сомнительного неудобства перед нами и желания выглядеть независимо, жертвовать возможным благополучием.
– Еще раз и поконкретнее, пожалуйста… Смысл фразы не уловила абсолютно. Парней-австралийцев и то лучше понимаю, хотя они по-английски говорят, и не всегда все слова мне знакомы, но по избыточности фраз, сообразить, о чем идет речь, чаще всего могу. А тут вроде все слова знаю, а что имел в виду непонятно. Какая родственная забота? Попенять мне, что я воспользовалась чужим полотенцем или что-то иное?
– Полотенце это лишь конкретное проявление того отношения, которое ты старательно демонстрируешь. Ты не хочешь беспокоить и предупреждать, что ушла. Просить в чем-то тебе помочь или даже просто подстраховать. Ты постоянно выпячиваешь, что ты независима, и мы как семья для тебя ничего не значим, и ты не хочешь обязываться даже по пустякам.
– У тебя больное самолюбие, Дымов. Ты все воспринимаешь на свой счет. Успокойся уже. Я поступаю так, как удобнее мне, и так будет всегда. Запомни это. Понадобиться помощь – попрошу. А если не прошу, значит, твоя помощь в данный момент не нужна, и с ней лучше не лезть.
– Ты невозможна, Марго… – он сокрушенно покачал головой.
– Уж какая есть. Радуйся, что не я твоя жена, и цени Иринку. Она полная моя противоположность, – усмехнулась она в ответ и, войдя в бунгало, поспешила в душ.
Когда стемнело, перекинув через плечо легкую куртку, Маргарита в нерешительности застыла посередине своей спальни. Дымов смотрел в гостиной телевизор, и можно было, воспользовавшись моментом, вновь улизнуть через окно, избежав вопросов, куда это она собралась, на ночь глядя. Вряд ли он будет проверять легла она спать или нет… Хотя с другой стороны: почему она должна прятаться и таится? Что такого в том, что она вечером идет гулять? Это её право, в конце концов. Ну и если Дмитрий решит все же проверить, что она делает, и заглянет в распахнутое окно, то скандала не избежать, как пить дать. Так что лучше заранее предупредить и расставить все точки над и. И пусть только попробует ей что-то возразить!
Придя к такому выводу, она уверенно открыла дверь и шагнула в гостиную.
– Ты решила прогуляться, Марго? – Дмитрий тут же повернулся к ней. – Хочешь, составлю тебе компанию?
– У меня уже есть компания. Меня ждут, – качнула головой Маргарита.
– Опять будете песни весь вечер орать? Марго, ты бы хоть Иришку пожалела. Она беременная, а вы ей спать не даете.
– Не знала, что голос под гитару без усилителя и акустики долетает на такое расстояние, мне казалось, там в трех шагах шум океана все перекрывал, – иронично пожала она плечами, – но в любом случае, не волнуйся, петь никто сегодня ничего не будет. Спите спокойно, мы постараемся вас не тревожить.
– Это чем же вы намерены там заниматься, если не петь?
– Дымов, а тебе какое дело чем? Да я чем угодно могу с ними заниматься! Хоть спать с ними.
– Марго, мальчики лет на пятнадцать тебя младше. Не фантазируй, не надо. Ты для них старуха.
Слова Дмитрия её разозлили, и она моментально иронично парировала:
– Во-первых, не на пятнадцать, а на двенадцать, а во-вторых, один из них меня уже замуж звал и сейчас ждет мой ответ. Так что имею полное право фантазировать, что захочу.
– Ты с ума сошла? – Дмитрий даже привстал с кресла, на котором сидел.
– Ты, значит, с ума не сошел брать в жены девочку моложе на семнадцать лет, а я подумать над перспективой брака даже с меньшей разницей, непременно сошла с ума. Это что за дискриминация, Дымов? Да я ради одного этого сейчас замуж за него идти соглашусь. Ясно тебе? Тоже мне нашелся оценщик моей психологической вменяемости… Лучше сиди уж и молчи, – саркастично хмыкнув, она толкнула его обратно в кресло и вышла.
Луна, серебристой дорожкой прочертив гладь океана, каким-то нереальным колдовским светом озаряла пляж, замысловатым образом меняя силуэты пальм и причальных мостков, на которых её ждал Борис. В лунном свете его атлетическая фигура, облаченная в серый спортивный костюм, казалась закованной в серебряную рыцарскую броню. И на фоне темного звездного неба и сверкающей лунной дорожки он казался принцем из сказки, а лодка, покачивающаяся на волнах недалеко от него, волшебной ладьей.
– Марджери, а я уж испугался, что ты не придешь, – улыбнулся он ей, шагнув навстречу.
– Разве можно обмануть такого прекрасного рыцаря? – улыбнулась она в ответ. – Я лишь дожидалась этого дивного пейзажа. Посмотри как красиво, будто в сказку попали.
– Действительно красиво. А ты на волшебницу похожа. В твоих волосах запутался лунный свет, а в глазах отражаются звезды. А может это твои глаза в небе отражаются… – он подал ей руку и помог сесть в лодку, а потом сел сам и оттолкнулся веслом. – Ну что, поплыли в сказку?
– Поплыли, – кивнула она.
Они долго плавали вдоль берега и разговаривали. Борис неспешно греб, и вода, срываясь с весел сверкающими лунным серебром каплями, придавала их задушевному разговору какой-то определенный ритм и даже некую мелодичность.
Борис рассказывал ей о своей жизни, о семье, своих планах и надеждах, а она подбадривала, говорила, что он на правильном пути, что все его чаяния обязательно сбудутся, и его ждут успех, удача и много радостей в жизни…
– Марджери, я хочу, чтобы они нас ждали вместе… С тобою мне так легко, будто знал всю жизнь. Почему ты не хочешь принять мое предложение? Я не нравлюсь тебе?
– Со мною ты не будешь счастлив. Меня нельзя удержать на одном месте и контролировать. Я люблю свободу, самостоятельность и ненавижу, когда меня проверяют.
– Я умею ждать и верить.
– Похвальные качества. При таком раскладе, возможно, у нас бы что-то и вышло, но ты ведь наверняка хочешь секса, а потом детей… Так?
– Конечно, – он кивнул.
– А содержать один жену и детей ты в состоянии?
– Пока нет, но когда я закончу учиться и найду работу, обязательно смогу.
– Я не могу так долго ждать.
– Но ты же сама обеспечена, да к тому же с таким даром, как твой, бедствовать ты точно не будешь.
– Я потеряю свой дар, как только лишусь девственности, и моему избраннику придется меня обеспечивать. Ты к этому явно не готов. А ждать несколько лет не готова я, да и ты вряд ли согласишься, – она, чуть подавшись вперед, осторожным движением нежно потрепала его по волосам. – Так что судьба бесспорно не на нашей стороне, Борис.
– Так у тебя еще не было мужчины?
– Нет, никого не было, – покачала головой Маргарита, а потом, спохватившись, что в английском двойное отрицание невозможно, с улыбкой поправилась: – вернее, ты прав, мужчины у меня не было.
– Марджери, – Борис отложил весла и, перехватив её руку, которой она касалась его волос, поднес к губам, – ты необыкновенна. И это так несправедливо, встретить тебя, без памяти влюбиться и не иметь возможности соединить наши судьбы…
Маргарита внутренне усмехнулась, похвалив себя. Для австралийца финансовая невозможность брака оказалась самым убедительным доводом, который его к тому же не обидел.
– Давай договоримся, – продолжил он, – не отказывай мне окончательно. Возьмем тайм-аут и договоримся встретиться через пару лет. Если к тому времени у меня появится возможность полностью обеспечивать тебя, то я сделаю тебе предложение еще раз.
– Лишь с одним условием, если до этого ты поймешь, что встретил свою судьбу, то раздумывать не станешь и сделаешь предложение именно ей. Ну и за мной оставишь право на подобный поступок. А вот если мы к тому времени оба будем свободны, то может и правда судьба…
– Это меня устраивает. Договорились, – Борис, не выпуская её руки, посмотрел ей прямо в глаза, – ты оставишь мне свои координаты, и я буду тебе писать. Ладно?
– Без проблем. Мой е-майл, достаточно простой, – Маргарита продиктовала адрес. – Запомнил?
– Ни за что не забуду, – он вновь прижал её руку к губам. – Только и ты мне пиши, пожалуйста.
– Не обещаю писать регулярно, но постараюсь.
– Я буду ждать и надеяться.
– Это хорошо, – она улыбнулась и осторожно высвободила свою руку, – ну раз мы обо всем договорились, то может, вернемся? Время совсем позднее, еще пара часов и рассвет…
– Конечно, – он взялся за отложенные весла.
Пристав к мосткам, он выбрался на них и, привязав лодку, помог выбраться ей. После чего, нежно обняв за плечи, проводил до её бунгало и остановившись неподалеку осторожно спросил:
– Ну как, я заслужил обещанный поцелуй?
– Пожалуй, да, – кивнула Маргарита и, притянув к себе его голову, приникла губами к губам.
Руки Бориса моментально обхватили её плечи плотнее, и он сильнее притянул её к себе, после чего на Маргариту обрушился эмоциональный поток такой силы, что она даже растерялась на мгновение. А потом, поставив блок, уперлась ладонями в его плечи и, напористо оттеснив, высвободилась.
– Все, Борис. Вернемся к чему-то подобному, когда окончательно на ноги встанешь.
– Не понял… – он озадаченно посмотрел на нее. – Ты хочешь, чтобы я как-то по-другому встал или что?
– Нет, – со смехом она замотала головой. – Я в смысле финансово поднимешься, чтобы семью обеспечивать. У нас это устойчивое идиоматическое выражение, и я, не подумав, дословно транслировала…
– А… – он понятливо с улыбкой кивнул, – ты извини, я забываю, что мой язык для тебя неродной.
– Так даже веселее. Ладно, я пошла. До завтра, – сделав прощальный жест рукой, она шагнула к входу в бунгало.
В прихожей и гостиной горел яркий свет, но никого не было. Удивившись, что Дмитрий даже еще не ложился в столь поздний час, она уже хотела пройти к себе в спальню, когда противоположная дверь полностью отъехала в сторону, и он нетвердой походкой вышел из нее.
В мозгу у Маргариты тут же неприятной тенью мелькнула мысль, что, похоже, изрядно напившийся Дмитрий наблюдал за её прощанием с Борисом из окна Ириной спальни.
– Ну как, тебя можно поздравить с помолвкой? – перегородив ей проход к дверям неприязненно осведомился он, дыхнув на нее сильным перегаром.
– Ложись спать, Дымов, – Маргарита неприязненно поморщилась. – Завтра поговорим. Общаться с тобой в таком состоянии я не буду.
– Это ж какого полета ты у нас теперь птица, что даже снизойти до беседы с родственником тебе в лом? Твой нареченный сопляк – сыночек финансового магната что ли?
– Прекрати, Дымов. Не зли меня. Проспись сначала, а потом поговорим, – Маргарита повернулась к Ире, несмело выглядывающей из дверей спальни. – Ты чего так позволила набраться своему муженьку? Видишь ведь, что еле на ногах стоит… Почему раньше не остановила?
– Тетя Рита, как его остановишь? Он, как ушли Вы, такой нервный стал и орет все время…
– Ты не увиливай от ответа, Марго, – Дмитрий тем временем с силой схватил её за предплечье. – Говори, на что повелась и дар свой променять решила: на молодое тело этого накаченного слюнтяя или на его кошелек?
– Дымов, отвали! – резким ударом в плечо Маргарита оттолкнула его от себя и, шагнув в свою спальню, уже хотела задвинуть за собой дверь, но Дмитрий не дал.
С силой рванув дверь обратно так, что Маргарита едва удержалась на ногах, он заблокировал её ногой и, вперив в нее мутный и тяжелый взгляд, хрипло произнес:
– И все ж ответить тебе придется…
– Ир, урезонь своего мужа, а то я обращусь за помощью к охране, и трезветь он будет не у тебя под боком на диване, а в каком-нибудь полицейском участке, – Маргарита вновь обернулась к племяннице. – Ты знаешь мой характер, я это мигом устрою, если сей же момент не объяснишь ему, что нас с ним связывает лишь его кольцо на твоем пальце, и все вопросы ко мне он должен решать через тебя!
– Дим, пожалуйста… – Ира шагнула к мужу и робко потянула за плечо. – Тетя Рита она такая, правда… Она действительно кричать начнет и полицию вызовет, ну оставь ты ее… Пойдем ты ляжешь, поздно уже…
– Отстань, – он, оттолкнув, неприязненно скинул её руку.
– Слушай, у тебя с мозгами как, Дымов, совсем от алкоголя расплавились? Твоя жена беременна, не смей её толкать. Еще одно такое действие, и я зову охрану. Иди и ложись спать! Немедленно!
– Думаешь, докричишься?
– Если не до них, то до ребят из соседнего бунгало докричусь точно, и они помогут тебя утихомирить и на руки полиции сдать. Поэтому не выпендривайся, мачо ты недоделанный, и иди спать.
– Значит, я, смотревший смерти в лицо почти во всех горячих точках, помогавший там всем чем мог ребятам, хранящим между прочим твое спокойствие, освещавший все это, недоделанный, а эти австралийские молокососы, не имеющих, кроме своего заграничного паспорта, ни одного повода для гордости, доделанные, так?
– Дымов, прекращай нести пьяный бред. Мне надоело. Я рада, что ты гордишься тем, что держал боевое оружие в руках и возможно даже кого-то из него прикончил, но именно меня подобные геройства не восхищают. Я считаю это тяжелой и неблагодарной работой, которую, к сожалению, кто-то должен выполнять, прикрывая безграмотность и непрофессионализм наших политиков, дипломатов или же в некоторых случаях алчность милитаристически настроенных кругов. Типа санитаров в морге, могильщиков или ассенизаторов, не будь которых, мы бы уже все умерли от эпидемий и заражения окружающей среды… Их работа тоже важна, трудна и, на мой взгляд, столь же неблагодарна. Одним словом, лично у меня нет ореола романтизма вокруг военных действий в горячих точках. Призывников-срочников в расчет не беру, ты не меж них тусовался. А остальные делают свою работу, на которую согласились по доброй воле. Ты ими восхищаешься – дело твое, не смею препятствовать, но от меня восхищения не жди. Я скорее восхищусь работой политика, сумевшего за счет своего ума и интеллекта предотвратить боевые действия и найти мирные пути разрешения конфликта, чем работой спецназовца.
– Значит, для тебя, что черпать дерьмо из туалета, что, рискуя жизнью, защищать от врагов Родину действия равнозначные?
– Да, Дымов. Да! Я не могу существовать, ни когда на меня нападают какие-нибудь враги, верующие в то, что всех, кто не одной с ними веры подлежат истреблению, ни когда дерьмо грозит затопить все окрестности. И я благодарна людям, которые по собственной воле, за не особенно большие деньги, отчисляемые в том числе и мною как законопослушным налогоплательщиком, взялись избавить меня, как этого самого налогоплательщика и гражданина своей страны, от этих опасностей. Но не восхищаюсь ими. Кстати в особенности военными. Ну нет у меня пред ними пиетета, что поделать… Для меня они люди, получающие удовольствие оттого, что обладают средством, способным уничтожать и сеять смерть. Не чувствующие боли других, глухие ко всему, кроме слов приказа, даже к собственной совести. Я знаю, что именно такими они и должны быть, но восторга по этому поводу не испытываю и по доброй воле с такими людьми постараюсь контактировать как можно меньше.
– Это ты в зоне военных действий не была, а то прибежала бы как миленькая, поджав хвост: спасите, помогите, кроме вас некому… Насмотрелся я на таких фиф, – презрительно скривился Дмитрий.
– Если бы я, не дай Бог, действительно оказалась именно там, то может быть, и прибежала бы… Это их долг спасать меня, как бы я к ним не относилась. Так же как и мой, оплачивать все налоги и соблюдать законы, что бы я по этому поводу не думала…
– Ты расчетливая стерва, Марго! Я это всегда знал, лишь закрывал глаза на это.
– Я рада, что у тебя настало просветление в мозгах и открылись глаза. Может, хоть теперь отвалишь от меня и прекратишь так докучать. Утешься тем, что я стерва и иди уже спать, Дымов. Надоел!
– А если не пойду?
– Дымов, у тебя потребность пьяно поскандалить на тему кто кого уважает? Так ты не в выигрыше окажешься однозначно. Я не постесняюсь устроить крутую разборку с привлечением полиции. Тут полиция работает четко.
– Ты где-то тут видишь полицию?
– Я позову на помощь, и меня услышат. Так что прекращай выделываться, все равно ничего не добьешься, лишь кучу неприятностей наживешь.
– Рассчитываешь на помощь этих сопляков австралийских? Марго, неужели ты не понимаешь, что они лишь используют тебя, а потом выкинут как использованную одноразовую салфетку?
– Тебе какая с того печаль? Боишься, что жаловаться к тебе побегу? Не бойся, не побегу. Мне от тебя ничего не надо. Ни помощи, ни поддержки. Так что можешь расслабиться и спать спокойно.
– Я не могу. Мы одна семья, и я отвечаю за тебя.
– Не смеши меня, Дымов. О какой поддержке речь? Вы с Ириной висите тяжким грузом у меня на шее, и ты еще смеешь что-то о поддержке мне говорить. Бессовестный ты наглец и законченный эгоист, да еще вдобавок и напиваешься, как сапожник. Все! Скройся с глаз моих. Видеть тебя не желаю в таком виде! – она попыталась оттеснить его, чтобы закрыть дверь, но он снова не дал.
– А кого желаешь видеть? Этих мальчиков, целующих тебя взасос у крыльца? Ты последний стыд потеряла, Марго!
– Ну потеряла и потеряла… Что о том горевать. Отпусти дверь и не мешай мне. Это мое дело, кто и как меня целует!
– Не отпущу! Я вообще не позволю тебе больше дверь закрывать. А то ишь моду взяла то в окна лазает, то лишь под утро домой является… Не хочешь горевать о потере стыда, не горюй, но соблюдать правила приличия я тебя заставлю! – склонившись к ней, с напором выдохнул он, обдав пьяным перегаром.
– Дымов, это твои действия уже за все рамки приличия перешли. Заставлять он меня будет… – на Маргариту накатила волна безудержного раздражения. – Прав у тебя таких нет, чтобы хоть что-то заставить меня сделать! Ты мне никто! И я даже знать тебя больше не желаю, самоуверенный тупой алкоголик! Поэтому если не хочешь остаток ночи провести в полиции, прекрати немедленно и иди спать! Ирина, выведи его сию же минуту из моей комнаты, иначе выводить его будет полиция! Еще минута, и я позову на помощь! Ясно тебе? – она сурово свела брови.
– Дим, – Ира все это время нерешительно мнущаяся в стороне, испуганно потянула его за рукав, – давай ты и правда ляжешь. Утром поговорим. Тетя Рита ведь и вправду сейчас или пойдет жаловаться или кричать будет… Пойдем…
– Кричать будет, говоришь… – Дмитрий, недобро усмехнувшись, повернулся к Ирине: – Сбегай, принеси полотенце.
– Зачем? – озадаченно поинтересовалась она.
– Сказал: принеси, значит, принеси! – рявкнул в ответ он, и Ира, поспешно отступив, направилась в ванную комнату.
– Все! Надоело! – Маргарита шагнула к окну, намереваясь распахнуть створки и позвать на помощь, но Дмитрий стремительно, и откуда только координация у пьяного взялась, метнулся к ней и, обхватив, сжал в объятиях, зажимая рот.
Она постаралась вывернуться, сильно укусила его за ладонь зажимающую ей рот, потом ударила локтем в бок, но Дмитрий захват не разжал, наоборот сжал сильнее, лишая возможности вырываться.
– Дим, я принесла полотенце, – вошедшая в спальню Ира ошарашено застыла в дверях, наблюдая за их схваткой, не в силах вымолвить больше ни слова..
– Дай сюда! – властно скомандовал Дмитрий, высвободив одну руку, а второй по-прежнему зажимая Маргарите рот.
Воспользовавшись моментом, Маргарита вновь попыталась вырваться, руками вцепилась в его руку и попыталась оторвать от своего лица, потом ногтями проехалась по всей длине руки, оставив длинные кровоточащие полосы, но Дмитрий, не выпуская ее, лишь более злобно гаркнул Ире: «Дай, я сказал!», и та испуганно сжавшись, протянула ему небольшое махровое полотенце.
Выхватив его у нее из рук, Дмитрий повалил вырывающуюся Маргариту на пол и стал запихивать полотенце ей в рот.
– Дим, ты что делаешь? Перестань, пожалуйста, – срывающимся голосом выдохнула Ира, не отводя потрясенного взгляда с их извивающихся на полу тел.
– Пошла вон отсюда и сиди тихо как мышь в своей спальне, чтоб ни звука не слышал, а то и тебе достанется! – раздраженно прикрикнул он на нее, и она, зажав в страхе руками рот, попятилась из спальни.
А Дмитрий тем временем, дотянувшись до подзарядки телефона, вырвал её из розетки, и её шнуром скрутил Маргарите руки за спиной.
Она, поняв, что он задумал, выворачивалась и мотала головой, пытаясь выплюнуть полотенце, но сила была не на её стороне. И вскоре, спустив с себя брюки, и задрав ей платье и порвав все нижнее белье, он овладел ею.
Закончив, он крепко сжал её плечи и долго смотрел в глаза. Маргарита не отводила взор. Сейчас, когда он продемонстрировал силу и с её помощью добился желаемого, в её душе не осталось никаких чувств кроме всепоглощающего презрения к нему. И это презрение она безудержно изливала взглядом, ощущая, как он постепенно под ним отрезвляется, и к нему возвращается способность здраво мыслить. Через некоторое время, не выдержав, он нервно сглотнул и отвернулся.
Потом разжал руки, отстранился и встал, поправляя и застегивая брюки. Затем наклонился к ней, вытащил полотенце изо рта и, повернув на бок, резким рывком разорвал стягивающий её запястья провод.
Маргарита приподнялась и встала, одергивая платье. Она чувствовала, что сейчас может как угодно ругать или бить Дмитрия, он все снесет, но делать ей это не хотелось.
– Выйди отсюда, – холодно проронила она.
– Да, конечно, – хрипло проговорил он и поспешно вышел, закрыв за собой дверь.
Маргарита, тяжело вздохнув, на несколько секунд прижала руки к вискам, пытаясь сконцентрироваться и решить, что делать дальше. Решение пришло моментально.
Шагнув к шкафу, она достала чистое белье, переоделась. Потом сложила в дамскую сумку кошелек с деньгами, документы, ключи от квартиры и окинула взглядом комнату, решая брать ли еще что-то из вещей… Нет, она не будет ничего брать. Ей это теперь ни к чему. Бросив на себя прощальный взгляд в зеркало, она удовлетворенно кивнула сама себе и решительно вышла.
Дмитрий сидел на краешке дивана в гостиной, уперев локти в колени и склонив голову к сжатым меж собой кистям рук, чуть дальше, плотно прижавшись к нему, сидела испуганно-нахохлившаяся Ира. На звук открывающейся двери он поднял голову и поспешно встал.
– Марго, не надо здесь идти в полицию, прошу. Хочешь меня посадить, заяви дома, я все подтвержу, клянусь. Только здесь разборки не устраивай, пусть Иришка до дома доедет нормально.
– Не хочешь, чтобы на тебя в полицию здесь заявляла? – презрительная усмешка скривила её губы. – Ладно, не буду, оставим все разборки до дома… но при двух условиях: ты от Иры все оставшиеся дни не отходишь – раз, и меня не разыскиваешь – два. Обещай! – в заключении потребовала она.
Сметенный властностью, сквозившей в её голосе, Дмитрий подавленно кивнул: – Обещаю.
– Вот и прекрасно, – холодно проронила она и стремительно вышла из бунгало.
***
В сумраке приближающейся зари она прошла к стойке администратора и, растолкав сонного служащего, сообщила ему, что ей позвонили с работы и теперь ей срочно требуется вернуться домой. В деньгах она не ограничена, и если он ей поможет, то точно не пожалеет об этом.
Темнокожий туземец, быстро сообразив, что сделка может быть выгодной, без промедления взялся за телефон, и уже через десять минут она сидела в катере, увозившем её на соседний остров, на котором было налажено регулярное транспортное сообщение с материком. А еще через пятьдесят летела в маленьком самолете к центральному аэропорту.
В аэропорту ей на удивление легко удалось с небольшой доплатой обменять билет на ближайший рейс, улетающий всего через пару часов. И Маргарите, удобно устроившейся на кресле в зале ожидания, стало казаться, что её ведет само провидение. Не иначе как её сон был все-таки тем ответом, который она так желала получить…
При таком раскладе становилось ясным откуда у нее мог появиться в будущем ребенок. Однако, мысль о возможной беременности вызвала жуткое неприятие, вплоть до тошноты. Она не хочет иметь ребенка от Дмитрия. Не хочет до ужаса, до дрожи в коленях… Нет, нет, только не это… Иметь ребенка от того, кто так подло и нагло надругался над ней, это выше её сил… Нет, пусть сон остается сном… она не хочет, чтобы он сбывался.
Решительно тряхнув головой, Маргарита постаралась отогнать неприятные мысли. Но они, отступив на мгновение, неожиданно навалились с новой силой и уже не отпускали ни во время ожидания посадки, ни во время всего долгого полета.
К моменту приземления Маргарита была уже настолько вымотана ими, что даже радости от завершения полета не испытала. Случись что с самолетом или с нею, она бы не то что не огорчилась, обрадовалась бы, наверное… Будущая жизнь после всего случившегося пугала, а вероятность появления ребенка от Дмитрия вызывала чувство отторжения. С одной стороны, она, конечно, не станет избавляться от ребенка, он ни в чем не виноват… но с другой, постоянно видеть в нем напоминание о пережитом унижении это ужасно.
Спустившись по трапу самолета и порадовавшись, что не надо ждать багаж, она покинула здание аэропорта и на такси быстро добралась до дома.
Войдя в квартиру, она долго неприкаянно ходила из комнаты в комнату, пытаясь настроится на то, что сейчас соберет все необходимые вещи и куда-нибудь уйдет… Уедет, как в том сне, потому что она не представляет как сможет пережить встречу с Дмитрием и общение с ним… Нет, она не хочет его видеть больше никогда, и значит надо уйти отсюда, оставив им с Ириной квартиру… Пусть живут как хотят, она больше их знать не желает…
Но уходить не хотелось. Здесь прошла вся её жизнь. Был дорог каждый угол и каждая мелочь. От навалившегося чувства безысходности хотелось плакать, но слез не было. В мозгу мелькнула мысль: купить Ире с Дмитрием квартиру, но внутренне давило понимание, что это бесполезно. Дмитрий и тогда не оставит ее, особенно если узнает, что она ждет ребенка. Даже если она его посадит, она не избавится от него… Он будет писать из заключения, уверяя в раскаянии и умоляя о прощении, потом станет претендовать на ребенка и настаивать на отцовстве, а затем, после освобождения преследовать её с ним или, вернее, если верить сну, с ней… И от Иры, которая постарается все свои проблемы свалить на нее, она не избавится.
И чем больше Маргарита размышляла над сложившейся ситуацией, тем больше утверждалась в мысли: выход, виденный во сне, был единственно-правильным и верным. Если она сейчас смалодушничает и, пожалев квартиру, останется в ней, то обречена жить в абсурдно-уродливом трио единой с ними жизнью, до того как смерть кого-нибудь из них не разорвет этот треклятый их треугольник.
Придя к такому решению, она немного успокоилась и, взяв себя в руки, отправилась в ванную. Сейчас она примет душ, расслабится, ляжет спать, а с утра пораньше начнет собирать вещи. У нее еще три дня до возвращения Иры с Дмитрием, она все успеет. Не надо нервничать и торопиться.
За пару дней она успела снять квартиру и перевезти туда самые необходимые вещи. А потом, оставив на столе записку: «Дмитрий, ты обещал не искать меня. Сохрани хотя бы остатки порядочности в моих глазах: сдержи свое обещание. Все вещи здесь в вашем полном распоряжении. Квартиру в ближайшее время постараюсь переоформить на Иру с ребенком. Во избежание проблем при оформлении, не задерживайте квартплату, квитанции возьмете в правлении», ушла и, закрыв дверь, бросила ключи в почтовый ящик, чтобы даже соблазна не было когда-нибудь вернуться.
В последний день перед их приездом, Маргарита сумела закрыть свой офис и оформить его ликвидацию, а потом, купила через посредника новую телефонную сим-карту, оформленную не на себя, и выкинула старую, обрубив при этом последнюю нить, по которой её можно было легко найти.
***
Больше недели она безвылазно просидела в своей съемной квартире, ища по интернету варианты покупки недвижимости за рубежом и просматривая отзывы о риэлторах и нотариусах, занимающихся оформлением подобных сделок. В один из дней, утомленная практически безрезультатными поисками, чтобы развеяться она решила сходить в ресторан. Не рискуя появиться в том ресторане, где они отмечали свадьбу Иры, она заказала столик в одном из центральных ресторанов, славившемся своей хорошей кухней, и отправилась туда.
Она уже заканчивала обедать, когда услышала за спиной приглушенно-удивленное:
– Маргарита, неужели это Вы?
Она резко выпрямилась и, еще не поворачиваясь, по легкому шлейфу запаха дорого и достаточно редкого парфюма, поняла, кто стоит у нее за спиной.
– Да это я, – кивнула она, оборачиваясь. – Добрый день, Аркадий. Рада Вас видеть.
– Я тоже. А ведь я вас искал и уже отчаялся найти… А тут такая встреча, не иначе небеса благоволят моим планам, – в дорогом светлом костюме и черной рубашке без галстука он выглядел шикарно. Светлые в тон костюма ботинки ручной работы подчеркивали изысканность его образа.
– Вы зря меня искали, я больше не занимаюсь предсказаниями. Так что Ваши планы обсудить с Вами не возьмусь.
– С чего вдруг так? – чуть склонив голову, с улыбкой поинтересовался он.
– К сожалению, способности оставили меня, и хоть что-то советовать я теперь не берусь, – развела она руками. – Так что, извините, Аркадий, но при всем желании помочь Вам не смогу.
– А я искал Вас совсем не по этому поводу, – усмехнувшись, покачал он головой. – Кстати, присесть можно? Вы не станете возражать, если я присоединюсь к Вашей трапезе?
– Да, пожалуйста. Только я уже закончила есть.
– Вы куда-то торопитесь? – он сел напротив.
– Нет. А что?
– Тогда может, просто составите мне компанию и посидите со мной?
– Легко, у меня теперь масса свободного времени. Особенно если порекомендуете хорошего риэлтора, занимающегося недвижимостью за рубежом.
– Вы собрались покинуть нашу страну?
– Да. Хочу найти тихое местечко на берегу моря, где налажен быт и сервис, купить там маленький домик и жить на ренту с вклада. Тихо и спокойно… Поэтому мне нужен надежный риэлтор, который не подставит. У Вас есть подобный на примете?
– Есть. Только с чего это Вы, Маргарита, решили все бросить и уехать?
– Это неприятная и тяжелая для меня история, не хочу говорить… – она поморщилась.
– Вы знаете, что ваши родственники очень беспокоятся о Вас?
– Я-то знаю, а вот Вы откуда в курсе, Аркадий?
– Я встречался с ними. Во-первых, Вас разыскивал, а во-вторых, обещанный им подарок сделал.
– А… – понимающе протянула Маргарита.
– Не хотите полюбопытствовать, что я им подарил?
– Нет, Аркадий. Хотя догадываюсь, что подарок был очень хорошим и дорогим. Вы не умеете делать других. Так что я за них рада.