– Не боишься в таком тоне с магами-то разговаривать? – Маграт тяжелым взглядом испытующе посмотрел на нее.
– А чего мне бояться? Убьете меня, вовек хлопот от сцинка не оберетесь… Мало того, что он мстительный и жутко ядовитый, так он вдобавок еще и бессмертный. Ну и на кой вам обоим без какой-либо выгоды подобный геморрой наживать?
– Твой сцинк бессмертен? – Маграт, присев на корточки рядом с девчушкой, начал внимательно рассматривать ящерицу.
– Ага, – согласно кивнула та, – ничем его не возьмешь, уж что только сделать с ним не пытались, всех поубивал, а сам жив остался. И в огне он не горит и в воде не тонет, если бы не я, всех бы в округе давно бы извел…
– А ты, выходит, бесчинствовать ему не даешь? И как же это у тебя получается?
– Да не знаю, как… слушается он меня вот и все…
– А почему?
– Откуда я знаю почему? Может нравлюсь ему, а может другое что… И вообще… Ну чего вы ко мне пристали? Шли бы вы… Что вам от меня надо? – недовольно фыркнула она, наморщив нос.
– Поговорить хочется, – Маграт сел рядом с ней на землю, – давно я ни с кем не беседовал, а тут такая оказия. В этих местах встретить собеседника – редкость.
– Когда беседуют, то говорят все одинаково, а вы лишь меня спрашиваете, а сами и не говорите ничего. Так не беседуют, – девчушка демонстративно отвернулась.
– Спрашивай, я отвечу.
– Я уже спросила, но ответа не дождалась, – обернувшись обратно, она уперлась в него вопрошающим взглядом.
– Извини, – Маграт нервно сглотнул, изображать расположение ему было нелегко. – Я – Владетель Лорена и всех его пределов. Ищу здесь свою дочь, спустилась она в чрево этой горы, а возвращаться не торопится… Вот я и пытался проход какой-нибудь внутрь найти, чтобы узнать что с ней и помочь если нужда в том есть…
– Здесь нет более проходов внутрь, так что если она там, то никак Вы ей не поможете. Лава не выпускает и не выпускает теперь никого, и никакая магия на нее не действует. Так что оставьте, пустые хлопоты это, – девочка убежденно замотала головой. – Даже думать забудьте, нереально это.
– Ты предлагаешь мне забыть о родной дочери?
– А что поделать, ежели сложилось все так? Видно на то воля небес такая… – девочка смиренно возвела глаза к небу и молитвенно сложила руки: – Бессмысленно противиться воле небес.
– А ты ей значит, не противишься?
– Я? – удивленно переспросила девочка, и тут же убежденно выдохнула: – Нет. Никогда.
– Тогда с нами пойдешь, – Маграт решительно поднялся.
– Это еще почему?
– Потому что это воля небес, чтобы я встретил тебя в тот момент, когда дочь потерял, и ты бы пошла со мной, чтобы помочь утешиться.
– С чего это Вы взяли?
– С того, что небеса дали мне знак. Вон видишь ту звезду, – он поднял руку к небу, – она вошла в созвездие Ориона, как только ты сказала мне о дочери, а это значит, что именно тебе и служить мне утешением в этой ситуации. А раз с волей небес ты не споришь, то хватит пререкаться, пошли. К тому же я терпеть не могу, когда мне перечат. Поэтому не перечь и получишь в моем дворце все, что пожелаешь.
– Все-все? – девчушка заинтересованно склонила голову набок. – А ожерелье из камушков, таких как у Вас, – ее палец уперся в рубин на поясе Маграта, – подарите?
– Подарю, – кивнул он.
– Тогда я, пожалуй, пойду с вами… – задумчиво почесав свои всклокоченные волосы, девочка неспешно поднялась следом. Ящерица на ее плече тем временем переместилась и улеглась, обвив ее шею, словно воротник. – К тому же мне ничего не стоит в любой момент уйти, если вздумаете обмануть или обидеть.
– Прекрасно, – удовлетворенно кивнул Маграт и, мановением руки открыв арку перемещений, приказал: – Шон, возьми ее за руку и помоги при переходе.
Шон, все это время стоявший чуть поодаль, тут же шагнул к девочке и протянул руку: – Пойдем.
– Туда? – в замешательстве облизнув губы, она глазами указала на искрящуюся арку.
– Да. Это пространственный переход. Он выведет нас прямо во дворец, – увидев ее замешательство, поспешил пояснить он.
– Ну да… ну да… слыхала я о таких… – тут же закивала она, а потом осторожным движением вложила свою узкую и длинную ладонь в его, и Шон почувствовал, как нервно дрожат ее пальцы.
– Не бойся, пользоваться переходом ничуть не страшно, – он ободряюще улыбнулся.
– А я и не боюсь, – поведя плечом, хмыкнула она в ответ, но Шон мог поклясться, что в ее взгляде, брошенном на него, промелькнула признательность.
Он подвел ее к арке и вместе с ней шагнул внутрь, ощутив, как инстинктивно она прижалась к нему ближе и напряглась.
Когда они вышли из арки, она облегченно вздохнула, после чего с явным изумлением начала оглядываться по сторонам, восторженно приговаривая:
– Ничего себе, вот это да…
– Нравится? – вышедший вслед за ними Маграт с интересом наблюдал за ее реакцией.
– Угу, – тут же закивала она, – аж дух захватывает.
– Я рад, что тебе здесь нравится. Надеюсь, со временем понравится еще больше. Шон, – Маграт повернулся к нему, – обустрой девочку, опекай и развлекай. Она полностью на твоем попечении, головой отвечаешь, чтоб ей хорошо было и комфортно. Понял?
– Да, Владетель, – тут же склонился Шон. – Я постараюсь все исполнить наилучшим образом.
Как только Владетель ушел, девочка шагнула к Шону:
– Слушай, а зачем здесь все так разукрашено?
– Что ты имеешь в виду? – не понял он.
– Ну везде золота столько, мрамора резного, ковров…
– Так это же дворец. Во дворцах всегда так. Это для красоты, ну и чтобы достаток, богатство и власть хозяина продемонстрировать…
– А… понятно… Кстати, а звать-то мне тебя как?
– Меня Шон зовут, по имени и называй. А твое имя как?
– Сцилла.
– Замечательно, Сцилла. Пойдем, покажу, где жить будешь.
Шон отвел девочку в пустующую гостевую комнату, неподалеку от собственных покоев и, вызвав слуг, оставил ее там на их попечении. После чего прошел в апартаменты Владетеля.
Похоже, тот ждал его, потому что как только ему доложили о приходе Шона, сразу вышел к нему и протянул ожерелье из крупных рубинов, оправленных в золото:
– Вот, передай ей.
– Вы думаете, что девчонка именно та, о которой говорила гарпия, и поможет найти Владетельницу и уговорить вернуться к прежнему облику? – задумчиво пробормотал Шон, забирая ожерелье.
– А зачем ее искать? Исходя из того, что с нашим возвращением, кабалит Линды восстановил все свойства, мы с тобой ее уже нашли, – усмехнулся в ответ Владетель.
– Вы считаете, она может быть этой маленькой дикаркой? Да она даже переход явно первый раз в жизни видела и жутко боялась.
– Нет, – отрицательно качнул он головой, – я считаю, что моя дочь не она, моя дочь сидит у нее на плече и наблюдает, как мы с тобой и принцем будем эту маленькую дикарку ублажать.
– Зачем??? – обалдело уставился на него Шон.
– Моя дочь всегда отличалась неординарными выходками. По-видимому, это очередная блажь.
– Вы думаете, Владетельница превратилась в сцинка?
– Уверен. Ты же слышал, что эта дикарка про сцинка говорила… Так вот, его поведение как нельзя лучше соответствует характеру моей дочери, ну и с пророчеством гарпии совпадает. Однако учти, – тон Владетеля обрел властность и напор, – знать об этом дикарка не должна, да и принцу, кстати, тоже лучше этого не знать! Проговоришься о моих догадках, головы не сносишь!
– Я понял. Клянусь, Владетель, что они от меня ничего не узнают о Ваших подозрениях, – Шон клятвенно поднял руку.
– Прекрасно. Потому что доченьке моей ничего не стоит образ сменить, а при таком раскладе не факт, что нам ее удержать удастся. Пусть лучше думает, что ее афера удалась, и мы не знаем где она, а дикарку привечаем лишь из-за веления небес.
– Понял, Владетель, и исполню.
– Тогда иди к принцу и сообщи, что в соответствии с пророчеством гарпии он должен исполнять все прихоти нашей гостьи, в надежде, что это поможет отыскать алмаз в куче грязи. Ибо только это способно вернуть его мать на трон.
– Кстати, как Вы себе это представляете?
– Пока никак. Пророчества гарпий обычно становятся понятны со временем. Навскидку есть несколько вариантов. Увидеть неискушенность и чистоту души этой дикарки под грубостью и неприглядным внешним обликом. Или заставить принца продемонстрировать свою искренность и любовь к матери, которую она не видит из-за той грязи, что накопилась в их отношениях… А может, и доказательств моей любви она жаждет, раз по словам гарпии из-за разочарования мир людей покинуть решила. Ладно, поживем, увидим. Главное, что она здесь, а то, что таким образом развлечься решила, то не беда, я и более странные ее выходки терпел. Все. Иди, – Владетель сделал нетерпеливый жест, и Шон с поклоном поспешил удалиться.
Гранд сидел в своем кабинете за столом и зубрил сложные и длинные заклинанья, которые ему велел выучить Артес, ставший с недавних пор его учителем.
Как только Гранд узнал, что Владетель решил сделать Артеса его учителем, то решил, что тот теперь вволю поиздевается над ним, но учитель вел с себя с ним на редкость выдержанно и корректно, и ни разу не припомнил случай, когда Гранд использовал против него свою магию. Тогда Гранд стал думать, что Артес после того случая, вопреки ожиданиям Владетеля, все же начал его бояться и теперь будет угодничать, чем тут же не преминул воспользоваться. Но как только он впервые халтурно выполнил задание, Артес столь жестко наказал его, что Гранду стало ясно, учитель не из-за страха перед ним решил спустить ему ту давнюю выходку, и на снисходительность и поблажки рассчитывать ему не стоит. Поэтому теперь старался выполнять все требования Артеса на совесть.
Он настолько погрузился в сложные звукосочетания, что не слышал, как в комнату вошел брат, и очнулся лишь, когда тот, потеребил его за плечо.
– Принц!
Вздрогнув от неожиданности, Гранд обернулся и облегченно вздохнул:
– А… это ты. Что пугаешь?
– Тороплюсь выполнить приказ Владетеля.
– Он хочет меня видеть?
– Может и хочет, а может, и нет, – пожал плечами Шон. – Мне о таком его желании ничего не известно.
– Тьфу, Шон, – Гранд поморщился. – Не надоело еще прикалываться? Давай говори, зачем пришел, и проваливай. Через час Артес вернется, а я никак этот языкозаплетающий звукоряд запомнить не могу.
Шон заглянул ему через плечо и даже присвистнул:
– Ничего себе сочетания и длиннющие все какие… А зачем тебе учить мороконаводящие заклинанья, если ты морок и так навести способен?
– Шон, отвали. Откуда я знаю: зачем? Сказал: выучи, я и учу.
– А ты его спросить не хочешь, на фиг это тебе сдалось?
– Шон, я уже задавал подобные вопросы матери, пока она меня учила. Ни к чему хорошему это не привело. К тому же потом на собственном опыте убедился, что пригодилось даже то, что по определению считал бесполезным. Так что теперь я с учителями не спорю.
– Это славно, что не споришь, прекрасный навык и, похоже, сейчас он тебе несказанно пригодится, – загадочно и лукаво усмехнулся Шон.
– А можно без подначек? – на скулах Гранда заходили желваки.
– Ладно, извини, – тут же примирительно поднял руку Шон. – Просто нас с тобой ожидает непростое испытание, и от того как мы с ним справимся, будет зависеть вернется твоя мать на трон или нет.
– А что за испытание?
– Всячески угождать невежественной, достаточно грубой и своевольной маленькой дикарке.
– Что за дурь? – зло выдохнул Гранд, поднимаясь из-за стола. – И вообще причем тут возвращение матери? Кстати, где она? Так и сидит внутри горы с этими длинноухими уродами?
– Тихо-тихо… Не кипятись. Это не дурь, это пророчество гарпии. Владетельница покинула гору, но почему-то решила не возвращаться, а Империи гарпия предсказала процветание лишь при ее непременном добровольном нахождении во владении. Исходя из ее слов, даже могила Владетельницы будет хранить Империю, но только на условии, что ее похоронят там не против ее воли.
– Ничего не понимаю, причем тут могила? Дед что ли мать прикончить решил?
– Ошалел? С чего такие мысли? Он наоборот вернуть ее на трон хочет. А ты – убить…
– Так это ж не я, а ты разговор про могилы завел. Вот я и удивился.
– Это гарпия про могилу сказала. В смысле, что Владетельница даже после смерти остаться в Империи должна.
– Слушай, можешь толком объяснить: когда и где Вам гарпия что-то напророчить успела, ну и что конкретно напророчила и откуда вообще взялась какая-то девчонка-дикарка, и как она с моей матерью связана?
– Могу, – кивнул Шон и принялся подробно рассказывать про путешествие с Владетелем в каньон Нерингерского хребта.
– Понятно, – тяжело вздохнув, резюмировал Гранд. – Вернее ничего не понятно. Ну вот как может быть связано пребывание здесь этой дикарки, выискивание каких-то алмазов, даже если считать это аллегорией, и возвращение моей матери? Ну вот скажи: как?
– Владетель сказал, что пророчества гарпий становятся понятны со временем. Так что подождем, и глядишь, и разъяснится все.
– Что ж подождем, куда деваться… – недовольно поморщился Гранд. – Но на меня особо не рассчитывай. Я перед этой дикой аборигенкой скакать не буду. К тому же это тебе Владетель велел ее опекать. Вот и опекай, а я тут не при чем.
– Гарпия сказала, что от тебя в основном все зависеть будет. Неужели не хочешь мать вернуть?
– Почему не хочу? Хочу… Но не понимаю как это может быть связано: ее возвращение и эта девчонка.
– Так требований учителя ты вон тоже не понимаешь, но исполняешь же. Вот и здесь, считай, то же самое…
– Оригинально вывернул. Но только Артес от меня этого не требовал.
– Это требование Владетеля. Думаешь, Артес осмелится его проигнорировать?
– Что ж, в таком случае, я в твоем распоряжении, – Гранд нарочито покорно склонил голову, а потом, подняв, с хитрой усмешкой добавил: – но не раньше, чем ты договоришься с Артесом, и он освободит меня от зубрежки.
– Хитрюга ты, братец, – усмехнулся в ответ Шон. – Ладно, пойду, расскажу ему о требованиях Владетеля. Но что-то подсказывает мне, что вряд ли он от зубрежки тебя освободит, скорее всего, просто срок поменяет.
– Ну и то неплохо будет, а то у меня уже ум за разум заходит от этих длиннющих звукорядов, – Гранд кивнул на раскрытый фолиант и со вздохом вновь сел к столу, возвращаясь к прерванному занятию.
К несказанному удивлению Шона, Артес, как только узнал с чем связано, такое странное, на первый взгляд, требование Владетеля, тут же пошел к Гранду и не только отменил все ранее данные задания, но даже проверять не стал, что тот успел выучить. Кроме того достаточно жестко предупредил, что непременно будет контролировать общение принца с появившейся во дворце столь необычной гостьей, дабы не допустить с его стороны никаких поступков, которые могли бы ту обидеть. И лишь, получив заверения Гранда, что тот будет изо всех сил стараться всячески ей угождать, разрешил им отправиться к ней.
– Ну ничего себе, как он прогневать Владетеля боится, – иронично хмыкнул Гранд, идя по коридору в сторону комнат Сциллы.
– Ты знаешь, мне показалось, что он так себя повел лишь, когда понял, что от твоего поведения возвращение Владетельницы зависит. Как только услышал, что гарпия навещала, так к тебе и ринулся с новыми установками, а до этого тянул: что за девочка, да может, я сам один ее опекать буду и зачем вообще тебя с ней знакомить и к чему это все Владетелю сдалось. А вот как про Владетельницу услышал, так будто и подменили его… Как думаешь, может влюблен он в нее?
– Он-то может и влюблен, в мою мать сложно не влюбиться. Она любого очаровать может, но сомневаюсь, что он осмелится хоть как-то ей свои чувства выказать. Он был любовником ее сестры и отцом того мальчишки, чья личина сейчас на мне. Так что расслабься, вряд ли хоть что-то быть меж ними может.
– Это радует, конечно, но вдруг он ее с сестрой до сих пор путает?
– Шон, он контролировал ее сестру, которая вообще не маг, помогая играть роль мага. А мать маг такой силы, что перепутать ее с немагом нельзя по определению. Так что не путает, не бойся.
– Что ж, тогда хорошо, а то мне как-то даже не по себе стало, когда подумал, что Артес может претендовать на ее сердечную привязанность.
– Еще не оставил мыслей к отцу вернуть ее?
– А почему нет? Раз к Торесу она вернуться не захотела, значит, отношения с ним свернуть решила, и теперь стало более вероятно помирить их с отцом. И я обязательно попытаюсь это сделать.
– Ну-ну, – иронично хмыкнул Гранд.
Ответить ему Шон не успел, из комнат, в которых теперь располагалась Сцилла, раздались хриплые крики и эмоциональная, цветистая ругань.
Не сговариваясь, братья рванули к дверям и, распахнув, застыли в изумлении на пороге.
В дальнем углу комнаты маленькая взлохмаченная девчонка, повалив на пол одну из служанок, била ее и таскала за волосы, злобно при этом ругаясь. Распростертая на полу служанка, не смея сопротивляться, сквозь слезы умоляла ее простить, а две другие, прижавшись к стене, замерли в растерянности и с ужасом наблюдали за происходящим.
– Ах ты, мерзкая падаль, что б сдохнуть тебе в муках и всему роду твоему, паскудница! Что б руки твои поганые разом у тебя отпали, и у всех детей твоих до седьмого колена, скотина ты эдакая! Ты куда это пальцы свои шелудивые тянуть вздумала, гадина подколодная?! Да я все их тебе сама пообрываю, еще раз их потянешь, куда не велено, да и башку в придачу скручу! В падучей год корчится будешь! – орала девчушка, вцепившись одной рукой в волосы своей жертвы, а другой колотя ее со всей силы по плечам.
– Не посмею… Ой!… Не посмею больше… простите великодушно, никогда не посмею больше… Ай!… Простите… – сжавшись на полу, сквозь слезы причитала та.
– Сцилла, успокойся! – отойдя от первого шока, шагнул к ней Шон, и осторожно коснулся плеча. – Если служанка тебя разгневала, ее накажут или даже казнят, только успокойся.
– Отстань! Не лезь не в свое дело! Сама справлюсь! – зло бросила она ему через плечо, однако служанку бить прекратила и, вынув руку из ее растрепанной шевелюры, медленно поднялась и отошла в сторону, процедив ей сквозь зубы: – Пошла вон отсюда, и запомни: еще раз руки дурные, куда не просили, потянешь, на кусочки порву, коза паршивая.
– Не посмею, не посмею больше… хорошо запомнила, благодарствуйте… – всхлипывая, служанка поспешно поднялась и, оправляя платье, скользнула за дверь.
Смерив взглядом двух других служанок, Шон сделал им знак удалиться, и те поспешили вслед за своей незадачливой товаркой.
– Чем она так разгневала тебя, Сцилла? – Шон перевел взгляд на по-прежнему недовольно-хмурящуюся девочку.
– Сцинк мой ей понравился… – она кивнула на вальяжно-развалившуюся на подушках кровати ящерицу. – Курица бестолковая, слов не понимает… Сказала ведь: даже приближаться к нему не смейте. Так нет, тянется к нему руками своими дурными, «его переложить надо, он тут мешать будет», коза тупая…
– Так он, и правда, красивый очень.
– Ага, очень… – все еще раздраженно фыркнула она, тряхнув спутанной копной своих волос, – особенно, когда разозлится, красивый… Переливаться всеми цветами радуги начинает… Посмотреть хочешь? Только учти, после этого он быстренько изведет тут всех, глазом моргнуть не успеете. У него яд только что из глаз не сочится, а так он у него и в зубах, и в когтях, и в коже… он им даже плеваться умеет…
– Да уж… – Шон в замешательстве даже чуть попятился. – Милый он у тебя, ничего не скажешь… Однако смотреть подобное шоу, как-то большого желания нет. Мне он спокойным как-то больше по душе и даже переливание всеми цветами радуги не прельщает что-то…
– Я рада, что ты адекватен, в отличие от этой тупоголовой индюшки, – губы Сциллы тронула озорная улыбка, а потом она кивнула в сторону Гранда: – А это кто с тобой?
– Принц Грейт. Он захотел познакомиться с тобой.
– Принц? Настоящий? – она окинула Гранда с ног до головы оценивающим взглядом и недоверчиво качнула головой. – Не похож он что-то на принца…
– Какой толк мне тебе врать? – Шон в недоумении развел руками. – И вообще, почему это не похож он на принца?
– Принц должен быть… ммм… – Сцилла мечтательно закатила глаза, – ну как бы это тебе объяснить… ну принцем одним словом. А он… – губы ее презрительно дрогнули, – не тянет он на принца.
– Ты ошибаешься, – Гранд все это время стоявший у дверей, решительно шагнул к ней и уперся в нее недобрым взглядом. – Я самый настоящий принц. Моя мать – Владетельница Лорена.
Смешно наморщив нос, Сцилла, ничуть не смутившаяся под пристальным взглядом Гранда, уперлась ему пальцем в грудь: – Твоя мать может быть кем угодно, мне до нее нет никакого дела. Чтобы принцем быть маловато всего лишь у кого-то там родиться…
– Моя мать «не кто-то там», паршивка! – Гранд в негодовании схватил девочку за плечи и тряхнул. – Не смей так говорить о моей матери!
– Не трожь меня! – девчонка, стремительно вывернувшись, изо всех сил вцепилась ему в волосы. – Что хочу, то и буду говорить!
– Ах ты…
Гранд вскинул руку, но его за плечи тут же схватил Шон, с напором выдохнув:
– Ты не можешь! Ты обещал ее не обижать!
Увидев, что брат, опустив руку, стал терпеливо сносить все нападки дикарки, Шон переключился на нее и, обхватив за талию, попытался оттащить в сторону, ласково приговаривая:
– Сцилла, ну оставь его, оставь, он больше не будет тебя трогать, лучше посмотри, что у меня для тебя есть…
– Что? – она заинтересованно обернулась к нему, разжимая руки.
– Сейчас покажу. Тебе Владетель дарит, как и обещал, – воспользовавшись ее интересом, Шон увлек ее подальше от Гранда и, достав из кармана ожерелье, вручил ей: – Нравится?
– Да… очень, – зачарованно глядя на камни, девчушка несмело взяла ожерелье в руки. – Это действительно мне?
– Конечно тебе. Владетель ценит, что ты пообещала остаться с ним и его утешать.
– Я не обещала остаться, – оторвав взгляд от ожерелья, она нахмурилась.
– Как так? Я сам свидетелем был, что ты пообещала.
– Я сказала, что пойду и останусь, если обижать не будете… А он вон обижает, – скорчив рожицу, девчушка неприязненно мотнула головой в сторону Гранда, который с помощью магии убирал последствия ее нападения.
– Я обижаю? Да это ты меня хуже дикой кошки всего расцарапала, – тут же возмутился он.
– А нечего хватать меня! Вот только попробуй еще раз схватить, еще не так расцарапаю! – с напором парировала она.
– Да я ничего тебе не сделал, хотя мог вообще мокрого места от тебя не оставить!
– Ничего и не мог! Хвастун! Я сама от тебя мокрого места могу не оставить, если захочу! Вот плюнет мой сцинк на тебя, и сдохнешь в муках, и никакая твоя магия тебе не поможет. Вот! – в раздражении девчушка показала язык Гранду и, отвернувшись, стала неспешно надевать подарок Владетеля на шею.
– Я не мог, и я хвастун? – Гранд даже задохнулся от злости. – Да знаешь, что я с тобой сейчас сделаю?! – не сдержавшись, он опять вскинул руку.
– Ничего не сделаешь! – Шон, стремительно подавшись вбок, перекрыл корпусом девочку. – Ты обещал! Поэтому не сделаешь ни-че-го! Ясно тебе?
– Нет, сделает! – из-за спины Шона выглянула лукавая физиономия дикарки. – Он сейчас подойдет и извинится, иначе я уйду! Вот так! – она вновь показала ему язык.
Нервно облизнув губы, Гранд потупился, потом, не поднимая глаз, тихо проговорил:
– Извини, я постараюсь больше не обижать тебя.
– Пусть подойдет и на коленях попросит!
– Сцилла, ну зачем тебе это надо? Ну что ты вредничаешь? – Шон развернулся и осторожно коснулся ее плеча.
– Я вредничаю? Ах так? Ну и пожалуйста! Можешь отдать своему Владетелю, – она решительным жестом сняла с себя ожерелье. – Мне здесь больше делать нечего.
– Сцилла, не надо возвращать подарок. Не сердись. Извини! Я не хотел тебя обидеть. Только не уходи! Хочешь, могу на коленях попросить, чтобы ты осталась, – Шон, перехватив ее руку, сжал ладонь, не давая отдать ему ожерелье, а потом медленно опустился на колени. – Останься, пожалуйста.
– Ты просишь, потому что это приказ Владетеля, и ты боишься его прогневать? – она уперлась в него напряженным взглядом.
– И это тоже.
– А еще что?
Шон понял, что попал в непростое положение. С одной стороны он понимал, что Владетельнице в образе сцинка, наблюдающей за их разговором, хорошо бы знать, что исключительно ради нее они с Грандом стараются угодить этой дикарке, а с другой говорить про предсказание гарпии ему не хотелось. Выход нашелся быстро.
– Владетель по звездам прочел, что твое пребывание во дворце способствует возвращению его дочери. Мне, как и ему, тоже хотелось бы ее вернуть.
– А ему значит, вернуть ее не хочется, раз он, подобно тебе, колени не преклонил? – Сцилла кивнула на Гранда.
– Почему не хочется? Хочется. Просто он, чтобы ты не говорила, принц, и вставать на колени ему по статусу не положено, – качнул головой Шон.
– Ему важнее гордится своим статусом, чем вернуть свою мать? – прищурившись, дикарка смерила Гранда озорным взглядом.
Шон не стал отвечать, чувствуя, что брат должен ответить сам, и что именно от его ответа будет зависеть, как повернется вся ситуация. Искоса он бросил взгляд на сцинка. Большая ящерица лежала средь подушек, прикрыв глаза, и даже не шевелилась, явно демонстрируя полное безразличие к происходящему.
– Я хочу вернуть мать, – Гранд шагнул к дикарке и уперся в нее тяжелым взглядом, – но не понимаю, как мое унижение может ее вернуть. Объясни, и я встану перед тобой на колени.
– Я не мастерица по звездам читать, – усмехнулась она. – Так что ты это у Владетеля спрашивай, как мое пребывание здесь может помочь твою мать вернуть. Я лишь одно сказать тебе могу: терпеть не могу тщеславных гордецов и кичливых павлинов, поэтому если не прекратишь выпендриваться и не запрячешь свою гордыню, куда подальше, только и видел ты меня здесь. И никакая твоя магия меня здесь не удержит. Вот! – наморщив нос, она очередной раз показала ему язык.
– Воспользоваться ситуацией хочешь? Это нечестно!
– А честно в угоду своим интересам чужой жизнью распоряжаться, ничего взамен не предлагая и ничуточки себя ничем не утруждая? Это честно? Так что не тебе о честности разговоры вести. Это ж надо столько спеси и фанаберии иметь, чтоб кроме своих интересов ничьих больше и не видеть… тоже мне… принц недоделанный, – она презрительно скривилась.
По лицу Гранда Шон понял, что тот еле справляется с нахлынувшей на него злостью и каких трудов ему стоит сдержаться и не кинуться с кулаками на девчонку. Он шагнул к нему ближе и крепко взял за плечо:
– Принц, Вы водички не хотите выпить?
Дав повод брату переключиться на него, он ожидал, что он воспользуется и перенаправит злость в русло выяснения отношений с ним. Однако Гранд сумел обуздать бушующие в душе чувства и, повернувшись к нему, с легкой усмешкой кивнул:
– Если нальешь, не откажусь. Общение с нашей милой гостьей мне очень тяжело дается.
– Это надо же он оказывается тяжело утрудился… До чего же слабо здоровье принцев. Упасть не встать. Пару фраз сказал и утомился так, что самому и воды не налить. Конечно, Шон, беги скорее, налей ему водички, а то вдруг от переутомления окочурится… Матушка его вернется, а тут переутомленный труп…
– Сцилла, тебе не кажется, что ты язвишь и оскорбляешь абсолютно без повода? Что плохого сделал тебе принц? – Шон шагнул к дикарке и, склонившись к ней, вопросительно заглянул в глаза.
– Дал почувствовать, что презирает, поэтому не жди, что я отнесусь к нему лучше, чем он ко мне.
– Он не оскорблял тебя, тогда как ты делаешь именно это.
– Ну и что? Я не принцесса, мне можно. Это ему по статусу положено вести себя вежливо. Вот пусть и ведет. А не нравится, как я себя веду, так могу и уйти. Оставайтесь тут без меня и наслаждайтесь обществом вежливых и подобострастных слуг. А я вам не служанка. Ясно тебе? – она раздраженно пихнула ему в руки ожерелье из рубинов, которое как сняла, так и не надев, сжимала в ладонях. – И забери это. Не стану я тут оставаться и никакие подарки меня не удержат! Больно надо ради сверкающих камешков сносить презрение чванливого спесивца, гордо именующего себя принцем.
– С чего ты взяла, что он тебя презирает? И потом, подарок, это – подарок, а не плата за твое пребывание здесь, так что не надо возвращать ожерелье и обижать этим Владетеля, – Шон вновь вложил ожерелье ей в руки. – Ему и так тяжело, он дочь потерял, а тут еще ты подарки возвращать вздумала. Пожалей его, не травмируй еще больше.
– Чего я делаю? Травмирую? Это что такое? – непонятливо насупилась она, застыв с ожерельем в руках.
– Травмировать, значит ранить. Ты своим отказом принять подарок ранишь его сердце. Не надо.
– Предлагаешь мне уйти с ним? – Сцилла чуть приподняла ожерелье.
– Я прошу тебя не отказываться от подарка – раз, и не уходить – два.
– Ты просишь, а вот он – нет.
– Я тоже прошу, – к ним шагнул Гранд и медленно опустился на колени. – Теперь довольна? Я правильно попросил?
– Нет, неправильно, – Сцилла капризно наморщила носик. – Ты не сказал, что хочешь, что бы я осталась, что будешь развлекать и угождать, что все желания будешь исполнять… – она мечтательно закатила глаза.
– Буду, буду… И желания исполнять и развлекать, только не уходи, – покорно кивнул Гранд.
Шон незаметно ободряюще коснулся его плеча, он представлял, каких усилий брату стоило согласиться на такие явно кабальные условия, навязываемые ему дикаркой. Он понимал, что та не удовлетворится лишь декларацией обязательств и не преминет воспользоваться ими в полной мере.
Он не ошибся. Все ближайшие дни дикарка, не отпуская от себя Гранда, терроризировала его просьбами. То он собирал с ней цветы, то носил на руках, то катал как лошадка, то поил чаем, то рассказывал сказки и укладывал спать. Причем помощь Шона она неизменно отвергала, измываясь исключительно над принцем.
К концу недели Гранда начинало трясти уже от одного упоминания ее имени.
– Шон, я рехнусь. Эта ненормальная меня достала… Вчера я мало того, что помогал ей собирать цветы, так она еще заставила меня плести ей венок, а потом говорить ей на кого она в нем похожа.
– Ну и на кого ты ей сказал? – Шон, завтракающий вместе с братом в его комнате, иронично прищурился.
– Хотел сказать, что на кикимору болотную, но потом язык прикусил и сказал, что на лесную фею. После этого она радостно прыгала по полянке, изображая эту самую фею, потом заставила меня сделать ей высокие качели и прыгала уже с них мне на руки… И ведь не боялась, что не поймаю…
– А ты мог не поймать?
– Ты не представляешь, как мне хотелось это сделать…
– Гранд, она – ребенок. Перестань на нее злиться, и тебе станет легче. Попробуй отнестись к ней с любовью.
– К ней? С любовью? Ты сдурел что ли? Как я могу относиться с любовью к этой дикой умалишенной? Страшная, как не знаю даже кто, нечесаная, грубая… Через слово издевка или подкол… Не могу ее больше даже видеть… руки так и чешутся придушить вместе с этим ее сцинком… Ведь явно врет, что он ядовитый. Сама-то она его и на руках носит и на шее, а так спит он весь день на ее кровати и даже не рыпается никуда.