Одиноко стоящие в удалении избы тем и хороши, что к ним ведет всего одна дорога. Ну, если, конечно, у визитера нет желания обходить лес с болотом, то есть дать крюк километров в пятнадцать.
Сейчас по дороге к дому тети Нюши бодро следовал каких-нибудь полтора часа назад выпущенный на свободу Мадьяров. А за ним, так же нетерпеливо вышагивая, на расстоянии метров примерно двухсот – нес туда же гостинцы сержант Ерофеев.
Ерофеев увидел Мадьярова, когда они оба уже вышли на последний прямой участок дороги – повернул в Медового переулок.
Сержант хотел окликнуть Мадьярова. Ему не терпелось с ним поговорить. Кое-что спросить и все рассказать. Сержант уже принял виновность немца, так же как Ефимов – виновность самого Мадьярова. За годы службы сержант научился обсуждать происходящее. Он знал, как важно имея какую-либо информацию даже просто проговорить ее кому-нибудь. Эффект от обсуждения двух или нескольких человек почти всегда дает какой-то эффект, наводит на какие-то новые мысли.
Сержант открыл было рот, но тут же обратно его захлопнул. Нескольких секунд наблюдения вполне хватило, что бы заметить странность в поведении торопящегося впереди человека. Вокруг сгущались сумерки, да еще низкие осенние тучи убавляла освещение, но Ерофеев даже в условиях неважной видимости безошибочно понял – Мадьяров не желает быть узнанным. И если бы его, после отсидки, видимо, не потянуло на белую рубашку, на таком расстоянии, он практически сливался бы с серыми заборами, как сливались с ними нижняя часть его тела в темных брюках.
Ерофеев замедлил шаг – вот тебе и на. И в этот момент Мадьяров начал осторожно поворачивать голову, как будто почувствовал на себе взгляд. Ерофеев метнулся к заборам, упал за кстати подвернувшийся широкий пенек и замер.
Мадьяров поспешил дальше, а Ерофеев поднялся, отряхнулся, постоял немного и повернул в город.
По дороге он обдумал все, что можно обдумать и пришел к выводу, что ничего компрометирующего Мадьяров не продуцировал. Ну, не хотел, человек, что б его у тети Нюши увидали, так это его дело. В камере посидишь, надо, не надо осторожничать начнешь.
Однако, когда Ерофеев встал со скамейки у дома Мадьярова, чтобы приветствовать вернувшегося спустя полчаса хозяина, его вид Ерофееву совсем не понравился. Это мне пришлось прыгать на землю, а вовсе не Мадьярову. Может он упал где? Темень хоть глаз коли, да еще дождь закапал.
Гражданин Мадьяров – сделал Ерофеев пару шагов навстречу под самое яркое пятно фонаря, смягчая официальность обращения приветливой улыбкой и стараясь, чтобы ее разглядели – а я решил вас дождаться. Нам бы поговорить.
Зовите меня Олегом – пожимая протянутую руку предложил Мадьяров. Но факт неожиданно нагрянувшего сержанта явно смутил его.
Саша – в ответ представился Ерофеев внимательно наблюдая за Мадьяровым.
Милости прошу – сделал Мадьяров пригласительный жест в сторону дома и закрыл за гостем калитку.
А я вас тут уже какое-то время дожидаюсь – как бы заполняя паузу, пока они шли до крыльца, сообщил сержант – погулять решили?
А, да я… и видя, что Ерофеев ждет продолжения – скороговоркой добавил – в ресторане был.
И ребенок бы заметил, что ты врешь – отметил Ерофеев, но сказал – угу, понимаю по нормальной еде соскучились, да… у нас в КПЗ не Метрополь.
Вот именно…
Они уже входили на крыльцо, и Ерохин торопился перестроить план разговора в свете вновь открывшихся обстоятельств. Только из-за того, что ты один раз соврал, я не стану вовсе лишать тебя доверия – думал сержант – но и всех своих мыслей тебе тоже не открою. Пока так.
Этот разговор не принес обоим ничего позитивного. Мадьяров много говорил о незаконном задержании – как факте и о незаконном же сроке задержания. Потом так же горячо расспрашивал о проделанной Ерохиным работе, в смысле удалось ли узнать что-нибудь новое, появились ли какие-то факты?
Ерохин вежливо отвечал, мол, какие уж тут новости, когда не знаешь с чего начать. Ерохин ощущал обоюдное недоверие. Он предполагал, что Мадьярову по каким-то причинам не удалось поговорить с тетей Нюшей. С ней никак невозможно уместить разговор в неполных полчаса, поместив туда же пережевывание домашнего здоровущего ломтя белого хлеба с запиванием его крынкой молока. По другому из дома тетя Нюши не уходит никто.
Но если Мадьяров тетю Нюши не видел – думал Ерохин – то что он делал? Что можно сделать за полчаса? Допустим шел помедленнее, чем я. Это все-таки мой родной город. Или даже покружил немного, разыскивая путь домой.
Нет – тут же поправился Ерохин – дорогу он уже на пути туда изучил.
Ну, не знаю. И все-таки это не он. Не он виновник последних городских бед. Я бы чувствовал. Вон меня как перед домом немца последний раз заворачивало. Не иначе количество плохого в доме копится. А может и Мадьяров тоже в чем замешен, или предположим они работают или работали с немцем на пару, потом что-то не поделили. Просто Мадьяров йог какой или экстрасенс. Закрылся от меня, что б я ничего подозрительного не ощущал. Ну, не знаю.
* * *
Здравствуйте, фройляйн – услышала Поленька знакомое приветствие. За калиткой стоял Сергей Оттович и улыбался. Он поднял воротник дорогого серого пальто, однако дождь капал не только на его зачесанные назад волосы, но и попадал ему за воротник. От чего немец судорожно поводил плечами и сутулился.
Здравствуйте, Сергей Оттович – откликнулась Поленька – как поживаете?
Не люблю осень – доверительно сообщил тот и ладонью смахнул с лица дождевые капли. Жаль, Поленька, что с такой приятной собеседницей как вы теперь невозможно будет поговорить из-за наступления поры холодов и дождей. Вы, наверное, скоро перестанете сидеть на лестнице? Ах, ну что за погода. Вот если бы мы могли хотя бы изредка беседовать в закрытом помещении, а то на этой улице того и гляди то под конденсацию, то под сублимацию попадешь. И закончил грустную жалобу улыбкой – хорошо, что нам хоть протоновый дождь не грозит, мы ведь не пассажиры стратосферных самолетов.
Поленька тоже улыбнулась. Да, кончилось бабье лето. Мне тоже осенью всегда немного грустно. А, знаете, что, вам не стоит мокнуть под дождем. Может, зайдете в калитку? У меня тут широкий козырек и теплая шерстяная подстилка. А желаете, пойдемте домой. Я вас горячим фруктовым компотом напою. Правда от лета одни яблоки остались, но я мяту с мелиссой добавляю. Нашим нравится.
О, Поленька, благодарю за радушное приглашение. Ваша доброта общеизвестна. Однако, как вы выражаетесь – «вашим» может очень не понравится мой визит. Особенно – матушке. Мамы вообще плохо справляются с произошедшим однажды недоразумением. Думаю – я надежно зачислен ею, по аналогии с советскими временами в разряд невходных.
Полина снова улыбнулась – думаю – вы преувеличиваете.
Поленька, я вижу – вы уже чувствуете себя хорошо, ваша нога совсем прошла?
Да, спасибо, уже не болит.
Рад слышать. Скажите, давно хотел спросить, а как поживает ваш очаровательный младший братик? Вы знаете, я до сих пор иногда вижу его в сопровождении друзей, марширующем вокруг моего дома. Воинственные выкрики этой молодой команды в мой адрес звучат так энергично. Нет, нет, я не сомневаюсь в том, что ваш брат – хороший мальчик. Да и всплески этой непонятной мне антипатии носят скорее эпизодический характер. Я только беспокоюсь, что ваш юный брат может нажить себе серьезные неприятности, если когда-нибудь поменяет объект своего неприятия. Ну, я имею в виду – поместит в объект неприятия какого-нибудь другого человека. Вы ведь знаете – встречаются люди, которые плохо понимают мальчишек. О, Поленька, вам не нужно оправдываться. Я никакого зла на него и на его друзей не держу. Наоборот, выглянув иногда в окно, так приятно лицезреть такие прекрасные, юные раскрасневшиеся лица. Текст их выступлений моих ушей не достигает. Зрелище выглядит забавно. Вы знаете, ваш брат напоминает мне ежика или, знаете, мальчика с дюжиной торчащих из грудной клетки заноз.
Почему заноз?
Он похож на парня, накоротко пообщавшегося с другой энергичной природной стихией – циклоном, или как его называют в тех местах – торнадо.
Полина, испытывая неудобство за поведение брата, интуитивно заинтересовалась новой темой.
Сергей Оттович, вы так много знаете.
Ну что вы, Поленька, этот случай с мальчиком широко известен, как и многие другие.
О людях, пострадавших от циклонов?
Да, это одно из его названий. Видите ли, Поленька этой стихию называют в разных странах по разному. Но ее разрушительный характер, к сожалению везде одинаков. Никто не спорит – циклоны наделали много бед. Однако я согласен с гипотезой об их разумности. Да, да – не удивляйтесь. Согласно этой гипотезе циклонами кто-то управляет. А если они доставляют неприятности людям, то эти происшествия сродни, например, постройке человеком дома. Бульдозер не станет давить, а просто распугает кошек и собак, живущих на месте закладки дома. А вот методично выбирать из земли дождевых червей, жуков и муравьев, никто, разумеется, не станет. А иначе как объяснить своеобразие некоторых действий природных стихий, таких, как циклоны, их поразительную избирательность, даже остроумие, если позволительно так выразиться. Вот представьте, шутник торнадо «извлек» из дому через открытое окно одну, вовсе не жалевшую летать по воздуху, даму и отбросил ее на 20 метров, а рядом с ней разбил пластинку с названием «Бурная погода». Или поднял в воздух автомобиль, перенес его через целый квартал, затем пробил крышу приглянувшегося дома и втиснул свой подарок между кроватью и буфетом. Известен случай, когда торнадо проявил уважение к валюте государства, на территории которого расшалился. Так, правительственная облигация была аккуратно перенесена им аж на 60 миль от Эльдорадо – места первичного нахождения, а восемь сто долларовых банкнот были также унесены далеко от дома владельца и во время транспортировки ничуть не пострадали. Торнадо может даже – такие случаи также зарегистрированы, грубо схватить человека, покрутить его вместе с прихваченным мусором, а потом осторожно поставить на землю…
Поленьке нравились рассказы немца и она с удовольствием его слушала. Все ее мысли крутились сейчас вокруг мыслей – какой все-таки интересный человек этот Сергей Оттович. Как много он знает, какой он умный, все понимающий и совсем не обидчивый. Наверное, Сергей Оттович замечательный ученый, раз так увлеченно рассказывает.
Конечно, лучше бы Поленьки пришло в голову задать себе немного другой вопрос – не как, а почему. Почему стоящий под противным дождем малознакомый человек рассказывает ей эти забавные, но все же в достаточной степени устрашающие истории. Тем более в преддверии, припомнив ее брата. Но Поленька себе такой вопрос не задала.
* * *
На следующий день в милицию явились на пару две ближайшие соседки молочницы тети Нюши и заявили, что их подруженька дорогая, судя по всему, пропала. Куда-то делась! На вопрос почему пожилые дамы так решили, соседки перебивая друг друга принялись сообщать грозные подробности, среди которых не доеная, мычащая в хлебу Зорька являлась крайне убедительным, подтверждающая факт пропажи, аргументом.
Да ни в жисть она бы так со своей любимицей не поступила – повторила одна из соседок, а другая всхлипнула.
Наряд обыскал незапертый дом и опросил остальных соседей молочницы, а также ее известных клиентов, однако ничего нового не узнал, подтвердив лишь факт наличия громко мычащей коровы.
Немного позже выяснилось, что хозяину ресторана поступил возмущенный звонок от Крафта, который объявил, что протеже Петра Никодимыча сегодня к нему не явилась и соответственно молока не доставила. И Сергей Оттович очень просит впредь подобных срывов доставки его любимого напитка не допускать, или немедленно заменить тетю Нюшу на более надежную молочницу. Еще Сергей Оттович добавил, что ему не хотелось бы заказывать пастеризованное покупное молоко, но он считает такую замену допустимой, если Петр Никодимович не гарантирует работу ни одного частного лица города.
Петр Никодимович со свойственной ему тактичностью очень вежливо извинился, уверив, что рекомендовал Сергею Оттовичу наиболее надежную городскую молочницу и обещал немедленно в случившемся разобраться. Послал к тете Нюше посыльного, выслушал доклад, после чего лично немедленно отправился в участок.
Ерофеева весть о пропаже молочницы огорошила. Ударила по голове, даже на время ослепила. Он стоял в дежурке, слушал разговоры, смотрел в лица ребят, но ничего не видел и не слышал. Он пришел в себя, когда его дружески хлопнули по плечу.
Сань, ты чего, уснул?
А. да я… я щас. Ерофеев выскочил на улицу, закрыл дверь и привалился к ней спиной.
Никогда не стой у двери – зашибут – ясно услышал он голос матери и увидел сценку из детства. В который раз она тогда ему это говорила, до того, когда все-таки зашибли или уже после? Да какое это имеет значение, детям всегда и все нужно повторять по сто раз. А взрослых предостерегать вообще бесполезно. Взрослые считают себя умными, а на самом деле они – те же дети, только более осторожные и то лишь местами. Взрослые, конечно, не станут специально стоять под дверью, но это вовсе не означает, что им не разобьют головы в каком-нибудь другом месте и опять же по какой-нибудь другой глупости, из-за которой в детстве шишек не понабивали, не сподобились набить.
Ерофеев, десять минут спустя все еще находящийся под впечатлением новости, почувствовал мощной спиной, как дернулась дверь и отскочил в сторону. И дверь его в этот раз не задела.
В тот день Ерофеев работал как автомат, однако, когда время перевалило за обед и уже двигалось к концу, голова его тяжело с проворотами и короткими отключениями, но работать все-таки начала. Труднее всего Ерофееву было не скатываться в самобичевание. Оттого, что он в сотый раз называл себя уродом, отвлекаясь на личную антипатию от продумывания дальнейших и на этот раз исключительно правильный действий, ничего с места не сдвигало и розыскать тетю Нюшу не помогало.
У тебя, Урод – очень спокойно говорил себе Ерофеев – нету нисколько времени. И если ты, Урод, ничего срочно не придумаешь, то тебе прощения вообще не будет. Куда тебя, урод, понесло? Да если бы голова у тебя не по уродски работала, ты бы никогда не втянул хорошего человека в такое! А теперь нужно найти в себе мужество и признать, что ты вовсе не сержант милиции и даже не мужик, а просто Урод! Ты ничего не можешь сделать сам. Поэтому собирайся, Урод, и иди сдаваться Ефимову. Вот так.
Ерофеев ввалился к Ефимову, когда тот уже собирался домой. Ефимов взглянул на Ерофеева и весело поинтересовался – сержант, ты что водки глотнул? Потом вгляделся внимательнее и показал на кресло перед начальственным столом – садись!
Когда молчание немного затянулось, Ефимов подогнал – ну, чего там у тебя, докладывай.
Я – Урод – брякнул Ерофеев – и снова замолчал.
Ерофеев пробыл в капитанском кабинете полный час. Первые минут пятьдесят говорил один Ерофеев. В начале первых десяти минут Ефимов совершенно неначальственным жестом обеими руками схватился за голову и почти до конца разговора ее не отпускал. Он не перебивал сержанта, не задавал вопросы, лишь когда Ерофеев замолчал, спросил – все? С тобой разбираться сейчас некогда, дисциплинарное наказание, комбинатор, получишь, даже не сомневайся. А сейчас надо решить, что делать дальше. Скажи, откуда у тебя уверенность такая, что именно немец людей убивает? Может ты не все рассказал, про запас чего оставил, может все же желаешь героем одиночкой сделаться?
Нет, я просто… ну кажется мне так.
Нет, Ерофеев, ты все-таки с дуба рухнул. Ты – сержант, говоришь мне – майору, что тебе так кажется? Ты вообще в своем уме? Ладно, хорошо, кроме «кажется» еще что-нибудь есть?
Нет.
Уверен?
Я все рассказал.
Ефимов встал с места, покружил по небольшому кабинету, выглянул в грязноватое окно и неожиданно раздавил окурок в земле цветочного горшка, прямо рядом с деревенеющем снизу стволом колючими лепешками торчащими в разные стороны кактуса.
Значит так Ерофеев, слушай мою команду – отдых отменяется, поедешь с нарядом к Мадьярову, прямо сейчас – будем брать. И никаких возражений, понял? И добавил не совсем понятную сержанту фразу – да и черт с ним с мэром. То же мне – начальство!
Через полтора часа Ерофеев снова находился в кабинете майора, но на этот раз присесть ему не предложили.
Ну вот, а ты, говоришь, немец – рычал Ефимов с совершенно зверским лицом. Нет, сержант, честные люди в бега не кидаются. Дома засаду?
Да.
Патруль на улице?
Так точно.
В ресторане?
Были, также в трех продовольственных магазинах, в кинотеатре, на станции, в парикмахерской, в общем – везде. Продавцы, официанты, стукачи, ну в общем весь наш контингент – все предупреждены. Фотографию нашли – ксерокс делают. Сейчас раздадим.
Ну, что ж… Это мы еще поглядим… Книжный червь – говоришь, так тебя разэдак. А ты чего стоишь? Иди – ищи. Да, и скажи в дежурке, пусть вызовут всех. Всех – понял? И пускай все включаются в поиск. Все. Свободен!
На следующее утро серый от бессонницы Ерофеев снова сидел в кресле перед Ефимовым. Только что прошло совещание, на котором Ефимов координировал действия отдельных групп. После него вызвал Ерофеева.
Было заметно, что Ефимов в какой-то степени сменил гнев на милость и замученному Ерофееву кроме кресла, был даже предложен кофе.
Ерофеев пил кофе и молчал. Он хорошо знал подобное бессонное, полубессознательное состояние. Когда мозг устает и работа разума отступает на второй план, на поверхность всплывает, в другое время не имеющая доступа информация подсознания. Вот и сейчас он вдруг подумал – а почему мы, собственно говоря решили, что Мадьяров сбежал? Самое просто объяснения его исчезновения как раз совсем другое – он пропал также, как Эдик и тетя Нюша. А пропал при нашем нынешнем гибельном раскладе – это значит убит. Такое объяснение, по крайней мере, вполне укладывается в мою немецкую версию.
Ерофеев поставил пустую чашку на краешек начальственного стола стола. Сказал серьезно. Мадьярова тоже могли убить.
Я гляжу – ты упрямо гнешь свое – с ходу рассердился Ефимов. И я тебе в какой уж раз отвечаю – нет, не получается! Ребята нашли свидетеля, чуешь? Мадьярова видели уходящим из города. Пешком. На плече здоровая дорожная сумка. По времени судя, ушел он сразу же после разговора с тобой. Видимо учуял твою подозрительность. С хозяйкой расплатился, оговоря квартплату на ближайшие два месяца, с тем и попрощался. Понял?
…
Теперь у нас только один подозреваемый. Как только мы его найдем – дело будет закрыто. Сейчас договариваемся с соседними участками и с армейскими – будем прочесывать окрестности. На обе лесные заимки и на озеро я людей уже послал. Сейчас – это уже дело времени. Никак этому хлюбавому в лесу не выжить. Да и на улице не месяц май. А он именно это и собирается делать. Если бы он уехать захотел – со станции уехал бы или на попутке с шоссе. Ведь мы же за ним еще не гонялись. Но свидетель его потому и запомнил хорошо, что он с баулом своим под дождиком, да по грязи в своих полу ботиночках в сторону леса чапал. Не очень то у нас принято с чемоданами и дорожными сумками в лес ходить. Понял? А теперь скажи мне Ерофеев, что это означает, что этот книжный червь решил в лесу поселиться. Молчишь? Так я тебе скажу. А значит это, что у Мадьярова здесь, в нашем городе еще какие-то дела остались. А если учесть, что люди именно по его милости пропадали, а других вариантов, по моему у нас не осталось, значит в лесу он не просто так отсиживаться собирается, а собирается он от туда время от времени выходить и еще кого-то из наших испарять. Вот так. А ты Ерофеев все из головы повыкидывай. Сейчас ступай домой и часика три поспи. Потом бодрый и энергичный назад вертайся… И больше себя не ругай. Тут такие дела, кто угодно ошибиться мог.
* * *
Нелли как всегда вихрем влетела к Поленьке на кухню. Дай компоту… пить охота – помираю. Я вообще-то и голодная. Чего у тебя там – грохнула она крышкой – рассольник? Но это потом. Сейчас некогда. Пойдем со мной… скорей. Надо деньги снять. Покупка крупная предстоит – Дом себе на колесах приобретаю.
Давно привыкшая к подругиным выкрутасам Полина на этот раз удивилась.
Зачем он тебе?
Дом – то? Ну, как же. В отпуск ездить. Да. Очень удобно. Где хошь остановишься. Душ, плита, телевизор, холодильник, спальня – все в твоем полном распоряжении.
Нелль, но ведь к этому дому и машину, наверное мощную нужно покупать. Твоей – то легковушке его тяжело будет такую махину тянуть.
Не, покупать не надо. Тягач наймем. Он нас и довезет.
А в отпуск ты тоже на тягаче ездить собираешься? Давай не темни.
Нет, ну сперва его опробовать надо. Нелли подумала немного и серьезно добавила. Все как следует нужно делать.
Но ты ведь деньги себе на свадьбу собирала. Отец – то тебе их именно для этого и дарил.
Я как раз в сторону свадьбы двигаться и собираюсь.
Ничего не понимаю, это ты о чем?
Ммм. Ну я имею ввиду, что когда мы путешествовать будем, так я скорей жениха-то себе пригляжу. Как из окошко кого увижу, так сразу и остановимся. И Нелли довольно засмеялась. Ладно, пойдем скорей.
Фу, ты. Ну что ты себе опять в голову вбила. Ты хоть родителям об этой трате говорила?
Ну, сейчас рано им об этом говорить. Сейчас снимем деньги, а потом – на вокзал. Мне обещали каталог через проводника передать. Так ты идешь или нет?
Никуда не иду, пока все не расскажешь.
… Ну хорошо. Я собираюсь дом на колесах для Мадьярова купить, что б ему в лесу удобно жилось. Выпалила одним махом Неллька.
Ну ты даешь, подруга. Да где ты сейчас Мадьярова-то найдешь? Его солдаты пятый день ищут – лес прочесывают и до сих пор не нашли. Ты что же думаешь – выйдешь на первую поляну и крикнешь ау? И он после благодарного бега перед тобой предстанет? Вспомни, ты в городе да еще и с помощниками столько времени с ним встретиться не могла. А тут лес. Нет, Нелли, посуди сама, это совсем плохая идея…
Меня мою любящее сердце доведет…
Тьфу ты. Слушай, я всегда старалась тебя понять, сама знаешь. Но в этот раз ты собираешься в такую глупость влезть, что я просто не могу спокойно на это безобразие глядеть. Подумать только! Выкинуть прорву денег на ветер, да еще рыскать по лесу в поиске человека, которого все считают убийцей. Знаешь что, сейчас же обещай выбросить все это из головы или я прямо сейчас позвоню твоему отцу. Я не шучу. И Полина, сердито отвернулась к окну.
Поленька, ну что ты такое говоришь… Как ты можешь мне не помочь. Не, ну я никак от тебя не ожидала… Ну, ладно, ладно, не сердись, раз ты так считаешь, обещаю выкинуть из головы.
По кухне пронесся сквознячок. Полина отвернулась от окна, намериваясь еще раз переспросить, что именно обещает подруга выкинуть из головы. Но Нелльки в комнате уже не было. Полина давно привыкла к ее чудачествам, но у нее никогда не оставалось такого странного осадка от разговора с ней. Ощущение такое, такое – пробовала Поля подобрать слово – что она мне от всей истории самый верх показала. Полина быстро всполоснула чашку из-под компота, коснулась мокрыми руками кухонного полотенца, с несвойственной ей скоростью выбежала в прихожую и схватила куртку. Что-то здесь не так – твердила она, качая головой – что-то не так.
* * *
Ерофеев торчал за березой возле соседнего от немца дома и будто видел себя со стороны. Неуверенно мнущееся посеред улицы, прячущее глаза под форменную фуражку негражданское лицо. Грустнее зрелища, чем откровенно пуганный представитель власти – и это среди бела дня и при всем честном народе – это уже кино. Куда ж тогда гражданскому-то населению в этих условиях бежать, если ты здоровый мужик при пистолете, трясешься как осиновый лист?
Ерохин интенсивно помотал головой, и после этого простого интуитивного движения немедленно осознал, что сегодня жуткого ощущения опасности, как в прошлый раз, когда он привозил сюда тетю Нюшу, у него и нет вовсе. А эти его испуги – это просто готовность принять предупреждение, память предыдущих страхов. Сдрефил раньше времени, так, на всякий случай – вот и все, как ребенок, честное слово. Однако почему же сегодня его совсем не гнет? Ведь и место примерно то же, и время. Хотя нет, сейчас он даже немного ближе, чем в прошлый раз находится, но никаким леденящим холодом от дома немца вовсе не тянет. Да как же так – изумлялся Ерохин – я же был так уверен – он это, никаких сомнений. Как странно…
Я привык, давно примирился с живущим во мне внутреннем предупредителем, хоть он меня временами и сильно пугает. Но кто его знает, как именно он работает? Возможно, мне нужно твердо себе объявить – я иду в этот дом или посылаю внутрь своего человека, как в прошлый раз, эх, тетя Нюша, тетя Нюша и тогда страх на меня снова навалится. А если не навалится?
Ведь ты, взрослый мужик, сидел перед Ефимовым как пучеглазый остолоп. Хорошо, хоть ума хватило не жалиться начальству про нахлынувший ужас и цепенеющие суставы. Сейчас ты и сам себе не очень–то веришь. А как насчет Ефимова? Ах, ты! Парень, напрягись, возьми себя в руки, черт побери, а то конец всей этой истории ты можешь и не застать – из-за высоких белых стен дурдома ничего не видать.
И все-таки, все-таки… Ерохин точно знал, что если предупреждение снова заработает, он поверит ему сразу и безоговорочно. Оно такое… такое мощное, давящее, его не спутаешь ни с чем.
Ну, что ж, а пока оно молчит, можно бы к немцу и визит нанести, раз такое дело, раз опасность от меня временно отступила. Очень мило, кстати, с ее стороны.
Крафта по этому, последнему делу не допрашивали ни разу, это сержант знал точно. Весь наличный правоохранительный состав славного города Зареченска гоняется за Мадьяровым, точнее за его предполагаемыми следами по многочисленными, окружающим город, лесным топям. Вчера вон парня солдатика-первогодка едва на дно не утянуло. Как бы и другие люди, не имеющие отношения к этой истории, не пострадали. Наделаем делов…
Ерофеева несколько деморализовал подобный «руки в ноги» подход к делу. Прежде, как всегда, как в любом деле нужно думать. Это не так уж и неподъемно – сесть и подумать. Даже когда кажется, что нужно непременно срываться и куда-то бежать. Ерофеев не узнавал майора – в этом деле все сразу как-то в раскоряку пошло. Раньше, если в их городке и случалось какое происшествие, так виноватый в нем находился, как правило, быстро, а если и не очень быстро, так все равно был точно обозначен. Ловили же в конце концов. Всегда ловили. И дальше к Ефимову на допрос. Майор грозный вид на себя напустит – почему, мол, такой-растакой украл, ударил, удрал? Правонарушитель пугается, трепещет и скоро начинает каяться. А майор своей справной фигурой над преступником нависает, правильные вопросы задает и глазами искры мечет. Умен, хитер, зол, но справедлив! Орел! И куда все это подевалось, что стало с начальником? Чуть дело посложней и люди поумней и все. Ошибки. На почве простаивающих мозгов посыпались ошибки. Майор перестал думать – майор начал бегать. Его ли это дело по лесам шукать? Никто не говорит – ногами топать – не мозгами шевелить. Однако, если все-таки напрячься и заставить себя подумать, то быстро станет ясно – нет Мадьярова в лесу и никогда не было. Ну, может какие-нибудь полчаса, пока свидетелю глаза мылились. Мадьяров, конечно, неврастеник и напуган, может не меньше меня, да в нем еще и в добавке к этому коктейлю намешана – злость к немцу – подпорка личного счета. Но Мадьяров – не сумасшедший и он – совсем не дурак. Если бы он действительно хотел засесть в лесу, то отъехал бы, к примеру, с вокзала электричкой на одну станцию и постарался бы, чтобы его в этот день хорошо запомнили. Тогда Мадьярова еще не искали и такое план вполне имел право на осуществление. Хорошо, допустим, не додумался он каким-то образом продемонстрировать свой окончательный и бесповоротный отъезд из города. Но уж в лес тащиться, да еще с чемоданом, ну там – сумкой да еще так, что бы увидели и как следует разглядели – это уже сильно через чур. Темноты он что ли не мог дождаться?
И вообще, если реально на это дело смотреть – не мог Мадьяров осенью под нескончаемыми дождями в лесу выжить. Только не он. Почти неделя прошла. От него сейчас лишь одно хладное сопливое тело осталось бы. Не приспособлен парень к таким вещам и сам прекрасно это понимает.
Так куда он делся? Эх, поговорить бы с ним хоть разочек. Ошибки, ошибки. Я не поверил ему тогда – при нашей последней встречи. Он почувствован и вычеркнул меня числа доверенных лиц. А интересно, есть ли у него в городе какое-нибудь другое доверенное лицо? Хотя врядли – недолго он у нас жил. И насколько я знаю – не с кем близко не общался. Но ведь поверил же я ему вначале. И времени для этого совсем не потребовалось. Смешно вспомнить. Он шел впереди по недлинному коридору – руки назад. И этого недлинного коридора – куска – шагов двадцати хватило. Так почему же не предположить наличия у Мадьярова еще одного сподвижника? Надо заново весь круг его общения просеять. Может тайный друг и сыщется, да организует нам хоть какую, хоть совсем коротенькую встречу. Или хоть письмо мое покаянное передаст. Сейчас я уже понял, как дальше вести это дело. Я бы знал, что Мадьярову предложить, пусть это и не оригинально. Я предложил бы ему сдаться…
Когда такая путаница с парой подозреваемых начинается, есть замечательный способ во всем быстро разобраться – метод исключения. Одного посадить – другого спровоцировать. Посадить тихо, конечно, чтобы никто не знал. Может немец и клюнул бы. Я сам за замечательную наживку сойду – тела во мне не мало. Голосом я его по телефону уже настораживал, следующий звонок – проторенная дорога – здорово, Серега, не забыл меня еще? Когда есть предварительный контакт, тут такой фантик свернуть можно – не наживку, конфетку. Проговорил же я с ним тогда столько, сколько захотел. Значит не так он и хитер и работать с ним вполне можно. По крайней мере, попробовать стоит, продумав все как следует. А если еще наши охранять будут – не так уж и страшно. Эх, Мадьяров, ты мне все карты спутал. Где ты, Мадьяров?
* * *
Полина торопилась догнать подругу, поэтому в сторону Ерохина даже не взглянула. В другое время она наверняка обратила бы внимание на явно шифрующегося Ерохина, на его сгорбленную спину и вообще явно расстроенный вид.
Сейчас же девушка, выскочив за калитку, жестом толкнула ее назад к забору и не тратя время на закрывание щеколды, сразу перешла на бег. Она следовала за подругой шаг в шаг, но все время немного опаздывала. В сбербанке на Отводной сказали, что дочка мэра только что от них ушла и Поленька, бегом пересекла Ижорскую, пронеслась сквозь площадь Магазинов и Привокзальную площадь. Пришлось еще перебраться через мост на противоположное направление. От крутой высокой лестницы у Поленьки начали подкашиваться ноги. Она не знала проводник какого вагона ей нужен, поэтому потратила много лишнего времени, носясь от вагона к вагону. До конца состава дойти не успела – поезд тронулся и оглушительно громыхая, ушел. Полина оглядела пустой перрон и тем же маршрутом побежала к Нелли. Ее дом стоял на той же Отводной, недалеко от городского банка. Полина ругала себя по дороге – не надо было бегать за скоростной подругой, а сразу отправиться к ней домой и спокойно ждать.