Несмотря на хорошее настроение, я всё же волнуюсь. Ноги одеревенели, и я еле-еле тащусь в Посольство США. Воспоминания о прошлом отказе до сих пор свежи в памяти. Теперь-то я знаю, что с консулами шутки плохи, а потому буду говорить правду и только правду.

В раздумьях время пролетает незаметно, и вот я стою напротив стеклянного окошка, за которым на меня строго смотрит темноволосый мужчина в очках без оправы. На вид ему чуть за пятьдесят. Переносицу украшают две глубокие морщины, зато носогубные складки как у юнца. Делаю вывод, что улыбки в арсенале моего визави нет.

– Вы были в США раньше? – словно робот говорит в микрофон офицер.

– Нет, – спокойно отвечаю я.

– Зачем едете?

– Собираюсь участвовать в конференции. Я директор по маркетингу компании LifeLab, – протягиваю консулу распечатанное приглашение. Он внимательно изучает информацию.

– На сколько едете?

– На две недели.

– Но здесь сказано, что мероприятие идет пять дней, – голос звучит резко, смотрит на меня с подозрением. Мне не хочется вдаваться в детали и объяснять, что мы с Эриком найдем, чем заняться в свободное время.

– Я хочу познакомиться с городом, посмотреть достопримечательности.

– Какие достопримечательности?

Я ошарашена. Пытаюсь вспомнить, какие достопримечательности есть в Чикаго.

– Миллениум-парк, Сирс-Тауэр, – стараюсь говорить уверенно, но дрожащая нотка предательски проскальзывает в голосе. – Центр Джона Хэнкока, Букингемский фонтан.

– Это можно посмотреть за один день, – грубо отрезает консул.

– Наша компания собирается открывать офис в Чикаго. Я планирую встретиться с будущими коллегами, – расширяю ответ я.

– Значит, достопримечательности вас не волнуют?

– Волнуют. Я их тоже посмотрю.

– Но в первую очередь рабочие дела?

– Да.

– Почему не сказали сразу?

– Потому что основная цель визита – участие в конференции. Остальное может меняться.

– Как называется ваша компания?

– LifeLab.

Мужчина опускает голову и что-то печатает на компьютере. Потом начинает серфить в интернете. Проходит не меньше пяти минут, когда он вновь поднимает на меня взгляд.

– Я не вижу информации про офис в Чикаго.

– Пресс-релиз еще не выпущен. Это закрытая информация.

Мужчина пристально буравит меня взглядом.

– У вас есть муж, дети?

– Нет. Но есть мужчина.

– Почему он не едет с вами?

– Едет. Он тоже будет на конференции. У него виза уже открыта.

– Как его зовут?

– Эрик Силин. Генеральный директор LifeLab.

Мужчина снова утыкается в монитор. Спустя две минуты поднимает на меня пренебрежительный взгляд:

– Вы любовница? Я вижу, что ваш мужчина женат.

– Нет. Эрик недавно развелся.

На лице консула не дергается ни один мускул, но глаза выражают презрение.

– Вы куда-нибудь ездили вместе раньше?

– Нет. Мы не так давно встречаемся.

– Сколько?

– Полтора месяца.

Консул молчит и что-то печатает.

– Написано, что у вас был отказ в визе восемь лет назад. Почему вам отказали?

– Точная причина мне неизвестна, – пытаюсь говорить хладнокровно, но звучащий результат мне не нравится.

Офицер молча встает и без предупреждения отлучается. Да уж, непрошибаемый тип. Понимаю, что вряд ли очаровала его своими ответами. Он как сухарь – того и глядишь, сломаешь зубы. От каблуков устали ноги, и я позволяю себе опереться локтями о стойку, подперев щёку. Завидев спустя пару минут возвращающегося консула, мгновенно принимаю положение оловянного солдатика.

– Извините, вам отказано в визе по статье 214 (б), – сухо произносит мужчина. У меня падает сердце.

– Отказано?

– Да, – копается в документах и не смотрит на меня. – Забыл добавить. Подаваться снова бессмысленно. Не тратьте время понапрасну.

– Но почему? Что я такого сделала? – растерянно смотрю на консула.

Собеседник встает с явным намерением демонстративно удалиться. В последнюю минуту сжаливается надо мной и сухо отвечает:

– Предоставление заведомо ложной информации и подделка документов лишает права въезда в США навсегда. Радуйтесь, что вам не закрыли въезд в другие страны.

Я потрясена. Мое безобидное юношеское вранье обернулось настоящей катастрофой. Ощущаю себя так, словно мне только что заехали по лицу огромным баскетбольным мячом. Голова разболелась и наполнилась свинцом, перед глазами маячат круги. Я еще ни разу не падала в обморок. Может, сейчас это случится впервые? Каким-то чудом нахожу выход и покидаю консульство. Бреду по улице, по инерции передвигая то одну, то другую ногу.

Меня успокаивает только одно – на Америке свет клином не сошелся. Уж как-нибудь переживу, что мне не придется посетить американские конференции, TED и увидеть воочию новый корпоративный офис. Даже если Эрик будет периодически ездить в США, это не катастрофа. Как только филиал заработает в полную силу, контроль ослабнет и станет удаленным.

Но почему же тогда на душе так тревожно?

Глава 61. Чудовище

Мы не виделись с Лизой почти два месяца. Эрик считает, что нам пора начать проводить время вместе и “подружиться”. Ему кажется, что Лиза меня обожает. Я не расстраиваю его, но меня терзают смутные подозрения, что больше это не так.

За два часа, прошедшие с момента неудачного посещения консульства, успеваю немного успокоиться. Я посидела в кафе, выпила пару бокалов вина и теперь случившееся не кажется такой катастрофой. Эрику об отказе я пока не рассказала. Сегодня не самый удачный момент. Он очень ждет нашей встречи с Лизой, и мне кажется подобный разговор неуместным.

Сидим в апартаментах Эрика за кухонной барной стойкой. Делаем заказ в приложении по доставке еды. Звонит Лиза и сообщает, что водитель подъезжает. Эрик целует меня и отлучается, чтобы встретить дочь.

Мой взгляд блуждает по комнате. Падает на висящие на стене дизайнерские часы с римским циферблатом – кажется, их аккуратно вытащили из Биг Бена, уменьшили с помощью хитрых манипуляций и прилепили прямо тут. Пятнадцать минут девятого. Взгляд ползет дальше на огромный экран – вздыхаю и тащусь к серо-бежевому дивану, плюхаюсь на него и начинаю щелкать каналы. На тридцать втором мое терпение лопает. Выключаю телевизор. Беру с журнального столика недочитанную книгу по бизнесу, открываю на магнитной закладке. Я не понимаю ни слова из того, что написано на странице. Захлопываю и откидываю подальше. Обнимаю подушку и поджимаю под себя ноги. Напряжение не уходит.

Слышу, как открывается дверь. До меня доносится щебетание Лизы и ласковый голос Эрика. Они о чем-то непринужденно болтают и смеются. Эрик помогает Лизе раздеться. У девочки с собой много вещей: большая спортивная сумка, рюкзак, обруч в чехле. Завтра Эрик повезет дочку на тренировку, а в воскресенье она участвует в важных международных соревнованиях.

Нерешительно встаю с дивана, понимая, что мне нужно сделать первый шаг и поприветствовать гостью. Ощущаю себя скованно и скрещиваю руки на груди. Подхожу ближе, чтобы Лиза меня заметила.

– Лиза, здравствуй, – мягко говорю я.

Девочка на мгновение морщит нос, будто учуяла неприятный запах, бросает на меня колкий взгляд. Через секунду меняется в лице и растягивается в улыбке. Может померещилось?

– Привет, Саша.

Нет, вряд ли. За фасадом приветственной улыбки явно скрывается что-то нехорошее. Я чувствую угрозу. Лиза моментально возвращает внимание к отцу, давая понять, что разговор со мной ей неинтересен.

Мне становится не по себе – поглаживаю руки, чтобы согреться. Мои мысли мечутся из стороны в сторону, и я не понимаю, как действовать дальше. Стою еще с десяток секунд рядом с ними. Ощущаю себя третьим лишним. Последний раз нечто подобное я испытывала, когда мы с родителями переехали в Москву и я перешла в новую школу. Пытаясь влиться в коллектив я то и дело пристраивалась к сформировавшимся группкам школьниц-подружек и ловила на себе презрительные взгляды одноклассниц, недвусмысленно объясняющие, что мне в их компании места нет.

Эрик приобнимает одной рукой Лизу, другой меня и ведет нас в гостиную. Присаживаемся на диван. Спрашивает у Лизы, как прошла тренировка. Дочь рассказывает, как одной девочке прилетела в лоб булава и ее повезли в травмпункт. Я сочувственно ужасаюсь, но Лиза игнорирует мои вздохи. Телефон Эрика пиликает.

– Курьер на подходе. Спущусь, заберу заказ.

Мы с Лизой встречаемся взглядами. Напряжение возрастает. Уход Эрика будет сейчас совсем некстати.

– Пап, давай я с тобой схожу. Вдруг там много всего.

Эрик смеется.

– Иди пока разложи вещи. Я сам всё принесу.

Лиза разочарованно вздыхает и направляется в свою комнату. Кидает рюкзак на кровать и начинает доставать вещи.

– Эрик, мне кажется, мы поторопились. Лиза явно мне не рада, – шепчу ему я.

– Ну что ты такое говоришь. Всё хорошо, – наклоняется и нежно целует меня.

– Я вернусь через пять минут.

Сижу на диване, не зная куда себя деть. Вижу, как Лиза бесшумно выходит из комнаты и направляется на кухню. Наливает себе стакан воды. Заставляю себя встать и подойти ближе.

– Лиза, давай поговорим.

– О чём еще? – огрызается девочка.

– О наших с папой отношениях. Представляю, как тебе тяжело их принять. Я бы на твоем месте рвала и метала, – Лиза хмыкает и отворачивается к холодильнику. Открывает его и долго изучает содержимое. – Я понимаю, тебе нужно время. Просто знай, что я буду счастлива, если мы когда-нибудь станем друзьями.

Лиза издевательски усмехается:

– Друзьями? С тобой?

Непонимающе смотрю на нее.

– Я не дружу с обманщицами, – отрезает она.

– В смысле? – теряюсь.

– Я спрашивала тебя в Пушкине, встречаешься ли ты с папой. Ты сказала нет.

– Лиза, я говорила правду. Мы с твоим папой тогда не встречались.

– Ага, так я тебе и поверила. Когда я была на соревнованиях, я слышала, как папа звонит тебе и как вы с ним разговариваете. Что-то разговор не походил на деловой. Зачем ты снова врешь?

– Мы начали встречаться уже после нашей встречи.

– Вот так вот внезапно взяли и влюбились друг в друга? За две недели? Фу, ненавижу лгунов.

Я ошарашена. Опираюсь рукой о барный стул. Не нахожусь, что сказать девочке.

– Ты уже развела маму с папой. Что дальше сделаешь? Попросишь его не видеться со мной? – издевательским голосом произносит Лиза.

– Лиза, ты что! – опешиваю от ее слов.

– Что? От тебя всего можно ожидать.

– Ты так говоришь, потому что тебе очень больно.

– Да не больно мне. Просто я тебя ненавижу! – шипит девочка и утыкается в телефон.

У меня подкашиваются ноги, опускаюсь на стул. Мне как будто влепили болезненную оплеуху. Я чувствовала, что будет непросто, но такой открытой враждебности не могла и вообразить. Сидим в молчании несколько тягостных минут, пока не открывается дверь и не возвращается Эрик. У него в руках пакеты с едой. Одновременно с Лизой натягиваем улыбки и торопимся помочь.

– Девочки, садитесь. Я сам всё сделаю, – Эрик нежно чмокает меня в щёку, от чего глаза Лизы наливаются кровью. Она разворачивается и идет к столу. Чувствую себя преступницей. Нервно сглатываю и убираю волосы за ухо. Тоже направляюсь к столу и нерешительно сажусь. Лиза сверлит меня убийственным взглядом. Не представляю, как уладить конфликт.

Пока Эрик шелестит на кухне, погружаюсь в раздумья. В моей голове раздаются слова девочки – “Вот так вот внезапно взяли и влюбились друг в друга?”. А ведь Лиза права! Страшно подумать, как вся эта история выглядит с ее стороны. С моей стороны тоже открывается не самый приглядный вид. Да, я не подстраивала отношения с Эриком, не пыталась намеренно разбить брак, и всё же посмела сразу влюбиться в него. Почему я не унеслась из LifeLab со всех ног, как только узнала, что Эрик женат? Почему позволила себе остаться? Словно мачеха в "Золушке" я считала, сколько знаков внимания он мне оказал. И была недовольна, если недостаточно. Я безмолвно потакала своим и, как я теперь понимаю, его слабостям. Эрик действительно расстался с Олей из-за меня, как бы я не убеждала себя в обратном. А Лиза отныне живет в неполной семье.

Это я во всём виновата. Я одна. Я монстр. Я чудовище.

Эрик накрывает на стол и присаживается рядом с нами. Он так рад, что мы собрались вместе, что не замечает повисшего напряжения. Несмотря на внешнее благополучие, ужин проходит скверно. Лиза быстренько всё съедает и убегает в свою комнату. Я не решаюсь признаться Эрику, что у меня кошмарный конфликт с его дочерью и наигранно улыбаюсь. Впервые мне хочется скорее уехать домой, но самолет у меня только утром. Надо как-то пережить эту ночь и постараться не встретиться с Лизой наедине. Нам с ней понадобится время, чтобы всё уладить. Много времени.

***

В Москве раннее субботнее утро и даже нет пробок. Неужели такое бывает? Водитель Эрика везет нас в аэропорт. В салоне MayBach пахнет дорогой кожей. На светлой отделке нет не только ни пятнышка, но даже пылинки. Не понимаю, как при московском климате удается содержать салон в такой безупречной чистоте. Внутрисалонная перегородка опущена и у нас с Эриком есть возможность поговорить. Всю ночь я плохо спала и мысль о том, что именно я виновата в его расставании с Олей, гложила меня изнутри. Мне не хочется заводить разговор о бывшей жене, но если Эрик не успокоит меня сейчас же, боюсь, что надумаю себе самое страшное. Лучше услышать травмирующую правду, чем выдумывать невнятную ложь.

Эрик что-то печатает на ноутбуке. Он собран, одет с иголочки и выглядит так, будто спал девять часов без задних ног. Хотя я-то знаю, что это не так.

– Эрик… – тихонько отвлекаю мужчину.

– Да, милая, – на автомате отвечает он, продолжая печатать.

Молчу, рассматривая его гладковыбритый профиль.

– Прости, надо было срочно ответить, – мужчина поднимает на меня взгляд.

– Ты развелся с Олей из-за меня? – нерешительно спрашиваю я.

Эрик явно не ожидал такого вопроса и на мгновение его брови взмывают вверх, а глаза расширяются. Смотрит на меня с легким недоумением. Затем медленно и четко отвечает, глядя прямо в глаза:

– Я развелся, потому что устал обманывать себя. Нельзя сохранить то, чего нет.

Нет чувств? Страсти? Ломаю голову и произношу вслух:

– Но ведь за эти годы вас наверняка столько связывало.

– Саша, не стоит путать эмоциональную связь двоих людей и годы, проведенные вместе.

Обдумываю слова Эрика. Он захлопывает крышку ноутбука, убирает в подставку и поворачивается ко мне вполоборота.

– Мы с Олей были очень молоды, когда поженились. Тогда я не понимал, насколько важно одинаково смотреть в будущее. Хотеть схожих вещей. Я имею ввиду в глобальном плане. Мы руководствовались только чувствами. В итоге это сыграло с нами злую шутку. Оказалось, мы слишком разные. У нас нет ни общих целей, ни интересов. Спустя годы нас объединяла только наша дочь. Каждый начал жить своей жизнью.

Эрик делает паузу и собирается с мыслями.

– Не скрою, решение о разводе далось мне тяжело. Ведь всю жизнь я боялся оказаться таким, как мой отец. Поступить так же. Бросить своего ребенка. Я помнил, какой травмой стал для меня его отъезд. В результате сохранял брак даже тогда, когда уже нечего было сохранять. Лишь позже до меня дошло, что расти вне любви, когда родителям нет друг до друга никакого дела, куда преступнее. Что развестись – не значит бросить. Это разные вещи, – Эрик берёт меня за руку и крепко ее сжимает. – Тебя что-то терзает? Почему ты спрашиваешь?

– Я чувствую свою вину.

– Нет, Саша, – его голос звучит твердо. – Ты здесь вообще ни при чём. Мы всё равно расстались бы. Это был лишь вопрос времени.

Эрик о чем-то задумывается, а затем произносит:

– Иногда приходится расставаться, чтобы не потерять самих себя.

Меня посещает новая пугающая мысль, и я тут же ее озвучиваю.

– Эрик, а что если наши отношения постигнет та же участь?

– Нет. У нас всё иначе, – уверенно отвечает мужчина.

– Почему ты так думаешь? Вдруг это только страсть и через несколько месяцев она угаснет?

Эрик озадаченно смотрит на меня:

– Это больше, чем просто физическое влечение или страсть. Ты мой друг. Мой партнер. Мы с тобой понимаем друг друга без слов. Чувствуем. Мы из одного мира и одинаково смотрим на жизнь.

Эрик берёт мою руку в свою и нежно поглаживает. Ловлю себя на мысли, как сильно я боюсь его потерять, как он стал для меня важен. Я готова ради Эрика на всё. Я так сильно люблю его. Удивительно, что я до сих пор ему об этом не сказала.

– А ты как считаешь? – мягким голосом спрашивает Эрик.

Заглядываю в чистые светло-серые глаза с черными, как гладь ночного озера, зрачками. Я собираюсь сказать, что без него у меня больше нет жизни, что он продолжение меня самой, но не успеваю. У Эрика звонит телефон.

– Ответь, – тихо говорю я.

– Я жду твой ответ.

– У нас впереди вся жизнь. Мы успеем всё обсудить.

Улыбаюсь Эрику и ловлю его чарующую улыбку в ответ. Он целует мою руку, от чего по моему телу пробегает электрический импульс, и затем отвечает на звонок. Мы подъезжаем к аэропорту. Через два часа я буду дома. Одна. Без него. Насколько сильно вчера вечером мне хотелось домой, настолько же сильно мне теперь домой не хочется.

Глава 62. Ипполит

Федя пропал. Я вернулась из Москвы, а его нет.

За выходные я обошла все окрестности, заглянув в каждый пахучий подъезд. Следов не нашла. Волнуюсь за бедолагу. Он, конечно, вольный кот, но еще ни разу не уходил так надолго. Я истерзала сообщениями Эрика. Он почему-то спокоен как титан. Уверен, что котяра в загуле и как только проголодается, мигом прискачет. Я не так оптимистична.

Я расстроена из-за Феди, из-за напряженных отношений с Лизой и мне как никогда нужна поддержка моего мужчины. А встретиться получится только в пятницу. Вчера Эрик приехать не мог – Лиза участвовала в соревнованиях, заняла первое место в упражнениях с булавами и второе с обручем. Сегодня у него важные встречи в Москве, в среду и четверг – конференция в Новосибирске.

Печально бреду с работы. Мне грустно от мысли, что в квартире меня никто не ждет. Прохожу вдоль соседнего двухэтажного дома с облупившейся краской и тут замечаю знакомый силуэт. Рыжий проходимец Фёдор, задрав хвост трубой, сонно прогуливается по узкому тротуару. Чувствую прилив радости. Ускоряю шаг и направляюсь к гуляке, как вдруг меня с диким воплем обгоняет пожилая женщина.

– Ипполит! – подлетает к Феде и стискивает зверя в объятиях. Фёдор ошалело смотрит на свалившуюся невесть откуда даму. – Ипполитушка! – осыпает кота поцелуями.

Замираю на месте как вкопанная. Что еще за дела такие?

– Простите, но это мой кот Федя. Наверное, вы ошиблись, – интеллигентно обращаюсь к незнакомке.

– Ну как же ошиблась, – лепечет пожилая особа. – Какой же это Федя, если это мой Ипполитушка? Да я его с закрытыми глазами узнаю. Белые лапки, черное пятнышко на ушке. Ты ж мое сокровище! – Снова чмокает животное в морду.

– Фёдор живет у меня уже полгода, – продолжаю гнуть свою линию я. – Спросите у него сами.

Дама смотрит на меня с подозрением. Наверное, прикидывает, всё ли в порядке с моей головой, раз я прошу о чём-то спросить кота. Внезапно расплывается в широкой улыбке.

– Так это вы его приютили? – подходит ко мне ближе. Федю не выпускает. – Ох, спасибо вам! Я так за него переживала, но нашелся добрый человек. – Тяжело вздыхает. – Ипполитушка потерялся третьего октября. Ушел и не вернулся. Я искала его столько месяцев, весь район обклеила объявлениями! А он вон аж куда забрался. Кто бы мог подумать!

– Пожалуйста, отдайте мне моего Федю, – протягиваю руки, чуть не плача. Я слышу, что говорит женщина, но смысл слов не отпечатывается в моей голове.

– Ну как же я вам его отдам, если это мой Ипполит? – жалобно мямлит женщина.

– А мне как, по-вашему, без него жить? – слеза скатывается с моих глаз. Женщина шмыгает носом, пуская ответную слезу. Садимся на холодную деревянную скамейку. Фёдор смотрит на происходящее с опаской.

– Милая, я знаю, как вам тяжело. Но Ипполит единственный, кто у меня остался после смерти мужа. Мы были вместе семь лет. Не с мужем. С Ипполитом. С мужем тридцать четыре, – растолковывает женщина. – Когда он потерялся – я имею ввиду Ипполита, муж-то не терялся, он к тому времени с год как умер – моя жизнь стала совсем безрадостной. Сначала, конечно, она стала безрадостной от смерти мужа.

Женщина трет раскрасневшийся нос.

– Забота об Ипполите спасла меня в трудный час. Каждый день я искала его. Ипполита, – на всякий случай уточняет собеседница. – И вот сегодня, хвала небесам, мой Ипполит нашелся!

Женщина с силой сжимает гуляку, и я переживаю, как бы она не задушила Федю.

Мне жалко несчастную и жалко себя. Я уже знаю, как должна поступить, но от мысли, что останусь без Феди, подступает дурнота. Фёдор не разделяет моих расстроенных чувств. Ему хорошо – расслабился, урчит и закатывает глаза. Покидать объятия бывшей хозяйки явно не намерен. Мы сидим в тишине минут десять и по очереди тяжко вздыхаем.

– Феденька, спасибо, что ты был со мной всё это время, – присаживаюсь на корточки и разглядываю рыжую мордочку. Нежно глажу кота по шерстке. – Я буду по тебе очень-очень скучать.

Мне грустно, но я креплюсь.

– Берегите его, – обращаюсь к женщине, смахивая слезу.

– Обязательно, милая.

Последний раз окидываю взглядом рыжего питомца, чмокаю в мокрый нос и ухожу. Подхожу к собственному дому и плюхаюсь на скамейку у парадной. Мне немедленно нужна поддержка. Судорожно пишу Эрику в мессенджере:

“Я его потеряла. Навсегда”.

“Кого? Федю? Что случилось?”

“Он больше не Федя. Он теперь Ипполит”.

“Не понял”.

Тяжело вздыхаю, вспоминая безумную пожилую даму. Приходится пояснять:

“Нашлась хозяйка Феди и выяснилось, что его зовут Ипполит”.

“Это прекрасно!”

Он что, издевается? Где его чуткость? Доношу до неразумного:

“Это ужасно”.

“Ты права. Это ужасно. Я тебе очень сочувствую. Приеду и мы проводим Федю в последний путь”.

О господи! Как можно такое писать! Это кощунственно! У меня даже нет слов, чтобы описать свое возмущение:

“Эрик!!!”

“Прости. Федя был классным парнем”.

“Да, Федю никто не заменит”.

“Никто. Держись”.

“Постараюсь”.

Да уж, поддержка аховая. Эрик явно не проникся моей болью.

С трудом встаю и еле-еле плетусь домой. Надеюсь, у Феди-Ипполита всё сложится хорошо. Пусть его ждет светлое кошачье будущее – много еды, теплая кровать и крутые подружки. Прощай, мой маленький свободолюбивый друг!