Одиссея блудного мужа

Я возвращалась в пустой дом. Дочь приедет только через неделю, и, честно говоря, я была рада этому. Сейчас ей сказать, что случилось с ее отцом, я просто не смогла бы. Как можно объяснить ребенку что-либо, если сам ничегошеньки не знаешь и не понимаешь?

К тому же тоски добавил наш фокстерьер Бобби: только я переступила порог, как он завыл и, поджав хвост, забился под кресло.

– Боб, вылезай, милый, пойдем, дам тебе поесть, – позвала я щенка. – Выходи, милый, будем переживать за твоего хозяина вместе, самой выть хочется, но надо как-то держаться.

Боб не подбежал на мой зов, из комнаты доносилось лишь траурное поскуливание. Я зашла на кухню и онемела. Забытая утром на столе буженина был подметена до остатка, весь килограмм исчез в пасти этого прожорливого чудовища. Хотя, нет, не совсем так. Какие-то ошметки все-таки остались лежать в скомканной фольге. Жирные кусочки, обильно посыпанные красным перцем, эта лохматая сволочь есть не стала. Теперь ясно, почему он скулит, к пропавшему хозяину его вой никакого отношения не имеет, у него просто болит живот. И стоит поторопиться вывести его во двор, иначе мне светит всю ночь убирать за этим обжорой зловонные кучки.

– Боб, иди сюда, паршивец! – заорала я и сжала в руке поводок. Бобби понуро выполз из комнаты.

Только сейчас я заметила его раздувшееся пузо. Он шел, ковыляя на кривых лапках, и тяжело дышал. Мне стало нестерпимо жалко пса, я полезла в аптечку и достала две таблетки фестала.

– Ешь, тебе это не повредит, нельзя быть таким ненасытным. Во всем надо знать меру, – сказала я, запихивая лекарство в собачью пасть.

На улицу Бобби мне пришлось выносить на руках. Мы походили без удовольствия по скверу и вернулись домой. Я не знала, чем себя занять. Телевизор вызывал у меня стойкое отвращение, в преддверии праздника по многочисленным каналам крутили сплошные религиозные сюжеты. Страстная пятница, ничего не поделаешь. Церковное песнопение не прибавляло мне оптимизма, на душе становилось все беспокойней и муторней.

Позвонить кому-то тоже желания не возникало. Я легла спать и, проворочавшись до утра, наконец заснула с надеждой на грядущий день. Вдруг он мне принесет хорошую новость и мой Олег найдется живым и здоровым?

Глава 4

Телефон упорно визжал под ухом, а я никак не могла понять, откуда такой противный звук. Бобби срывал с меня одеяло и просился гулять. Кто-то нещадно колошматил по входной двери. Я оторвала голову от подушки, и до меня наконец-то дошло, что на дворе почти полдень. Похоже, я понадобилась всем сразу и одновременно.

Я схватила телефонную трубку. Звонила Алина. Без какого-либо пожелания доброго утра, без слова здрасьте она начала вываливать на меня плоды своих умозаключений.

– Короче, я долго думала, мне нужно его забрать, и чем скорее, тем лучше. До чего довела твоего мужа пагубная страсть к выпивке, сама знаешь. Два трупа и безвинный человек в тюрьме.

– Ты о чем? – вклинилась я в ее монолог.

– Совсем алкоголиком сделали моего Густава. Нужно срочно его из кутузки вызволять, не приведи господи, поднаберется там от криминального контингента неизвестно чего. Связи у меня в прокуратуре есть, освободят под залог, пока у меня поживет. Нужно же нам друг к другу привыкать? Алло! Ты меня слышишь?

Я ее уже не слушала, потому что мчалась к двери. Звонок разрывался трелью, а сама дверь ходила ходуном, по-моему, ее уже снимали с петель.

– Кто? – поторопилась спросить я.

– Полиция! Откройте!

Я замерла. Не в моих правилах открывать дверь посторонним людям. Сейчас по подъездам много всякого сброда шастает. Сосед мой, Толик, приучал жену не открывать чужим людям таким образом. Поначалу, когда она, не спросив «Кто там?», открывала дверь, он ее предупреждал словесно, затем, когда учеба долго впрок не шла, прямиком тяжелой рабочей рукой в лоб печать ставил. За короткое время она эту науку усвоила. Но тут, как на грех, приехала в гости теща. Дочка о методе ускоренного запоминания предупредить мать забыла. Старушка отперла дверь без известного пароля: «Кто там?» – и получила от зятя кулаком аккурат промеж глаз. Был жуткий скандал, мамаша провела неделю в больнице, но получила в качестве компенсации месяц реабилитации в санатории. Теперь маменька в гости к зятю ни ногой, а в соседской двери торчит «глазок».

У меня на двери тоже есть «глазок», и с посторонними я обычно разговариваю через закрытую дверь, но тут такое дело – полиция.

– Ваше удостоверение, пожалуйста, – попросила я, накинув цепочку на дверь.

– Оперуполномоченный лейтенант Мирошник, – полицейский подсунул к щели красную книжечку и тут же ее закрыл, не дав мне даже сконцентрировать взгляд на строке с фамилией. Пришлось верить ему на слово. Я открыла дверь и пропустила в квартиру не слишком молодого для лейтенанта полноватого мужчину.

Бобби истошно лаял и подскакивал на месте, все ближе в прыжке перемещаясь к двери, следовало его все-таки вывести. Полицейский отодвинулся от пса к стене.

– Не бойтесь! Бобби очень миролюбивый пес, он не кусается, – попыталась я успокоить оперуполномоченного.

– А чего мне бояться вашего Бобика? Я с «макаровым», при исполнении, пусть только ваша псина попробует рыкнуть, живо на тот свет отправится.

– Кому Бобик, а кому и Роберт Мария Клаус Эстер фон Рапунзель. Надеюсь, я никого не забыла, – вступилась я за Бобби, обидевшись на грубого блюстителя закона.

Кто такой Макаров, я знала и не сомневалась, что полицейский приведет приговор в исполнение. Но этого не знал бедный песик. Поскуливая, он опустил морду, забился в угол, возле которого стоял лейтенант Мирошник, и пописал на коврик. Вспомнив вчерашнюю буженину, я подумала, что оперуполномоченному очень повезло. Но полицейский даже не догадывался о том, что могло случиться, и принял действия Бобби как оскорбление должностного лица при исполнении.

– Что он делает? – взревел Мирошник. – Да я вашего Бобика вышлю на сто первый километр от Магадана в сторону Камчатки!

В страхе за щенка я живо поймала Бобби и зашвырнула его в спальню, а затем плотно прикрыла за ним дверь – пусть пересидит, пока не уйдет человек с «макаровым».

– Что же мы стоим на пороге? Заходите на кухню, я вас чаем угощу, – пригласила я Мирошника, стараясь загладить инцидент.

Оперуполномоченный, не снимая ботинок, прошлепал в кухню и без приглашения уселся на диван. Я налила ему в чашку вчерашней заварки, разбавила кипятком и поставила на стол.

«Большего он не заслуживает, – решила я. – С чем, интересно, он пожаловал? Неужели что-то с Олегом?»

Волнение охватило меня, вдруг я сейчас узнаю нечто, чего не смогу пережить? Даже думать об этом не хотелось.

Лейтенант быстро допил чай и огляделся по сторонам в поисках того, чем бы закусить. Его взгляд надолго задержался на вазе с печеньем. Надо было, конечно, предложить ему конфеты или бутерброды, но от обиды за щенка у меня как-то вылетели из головы все правила хорошего тона.

– Я пришел к вам сообщить пренеприятное известие, – начал Мирошник.

«К нам едет ревизор», – продолжила я про себя.

Тьфу, какая чушь! Он пришел ко мне с вестью об Олеге. С нехорошей вестью, я это чувствовала. Что он мне может сказать? У меня потемнело в глазах.

– Ваш муж подозревается в убийстве Анны Щегловой.

– Значит, он не утонул? – обрадовалась я. Если обвиняют, значит, он жив! Жив! Что же здесь неприятного? Наоборот, это радостная весть!

– Труп его не найден, мы не можем утверждать, жив он или нет. – Я скисла, а Мирошник продолжил: – Но пока его тело не всплывет, если он, конечно, утонул, ваш муж – подозреваемый номер один. Гражданин Клюквин Олег Александрович объявлен в розыск, и я должен вас предупредить, гражданка, сокрытие преступника рассматривается как соучастие и карается по закону. Так что, если он появится дома или даст о себе знать, звоните нам по этим телефонам, – он написал мне на салфетке несколько номеров. – В ваших же интересах – сотрудничать с органами полиции. У вас дочь подрастает, каково ей будет, когда вы оба окажитесь в тюрьме.

У меня присох к нёбу язык, я смотрела на Мирошника и думала, а как же презумпция невиновности, и почему подозревают именно моего мужа, он ведь был не один, был еще Густав, да мало ли кто мог быть на берегу.

– А отчего умерла Анна Щеглова?

– Удар тупым предметом по затылочно-височной области, и вследствие этого – утопление. Может, конечно, она сама ударилась головой о камень, когда падала, но падают обычно вперед, а не назад или вбок. Но вы учтите, гражданка, я вам этого не говорил, это тайна следствия.

– Буду молчать как рыба.

– Расписку о невыезде у вас взяли?

– Взяли, – промямлила я.

– Вот и хорошо. Значит, вы все поняли: если он объявится, мигом звоните нам. – Оперуполномоченный поднялся из-за стола и прямиком прошествовал к двери.

Надежда поселилась в моем сердце. Олег жив! Это какое-то недоразумение, не мог он никого убить, тем более женщину. Он найдется! В полиции разберутся, настоящий преступник будет пойман, и справедливость восторжествует.

Полная оптимизма, я позвонила Алине и пересказала разговор с лейтенантом Мирошником. Она выслушала меня и без энтузиазма заметила:

– Живой, говоришь? Это еще вилами по воде писано. Убил, не убил, а сидеть придется. Но если это так, я тебе, подруга, не завидую, лучше уж вдовой, чем передачи на зону слать. Ну да чего заранее расстраиваться, может, он все-таки утонул? – У меня появилось желание запустить трубку так, чтобы она долетела до Алины и больно треснула ее по лбу. Вечно она слушает все наполовину! По мне, хоть в тюрьме, но живой! Хотя кое в чем она права, тюрьма – не лучший вариант.

– Как ты можешь так говорить о моем муже? Он мухи не обидит!

– А кто тогда убил эту Щеглову? Уж не Густав ли? – съехидничала она.

– Не знаю.

– Думай, прежде чем что-то сказать! Сама говорила, немцы нация законопослушная. И вообще мне некогда. Я сейчас еду забирать Шульца. Мне еще надо его после камеры продезинфицировать, а после «рыбалки» организм от остатков алкоголя очистить. У меня дел невпроворот, а ты меня отвлекаешь. Пока! – и Алина положила трубку.

Подруга называется! Забыла, кто ее с этим Шульцем познакомил? Буду рада, если ее разжиревший бюргер в тюрьме проспится и не вспомнит противную Алину!

Но что толку возмущаться, надо что-то делать, выбираться из сложившейся ситуации. И начать надо, пожалуй, с Бобби, а то он, бедненький, весь изошелся, сидя взаперти в комнате.

– Бобби, дружочек, выходи, пойдем гулять.

Только я спустилась вниз и выпустила Бобби на газон, перед подъездом остановилась Юркина машина. Петров со скорбной миной на лице вылез из нее и подошел ко мне.

– Привет! Как дела? – мрачно спросил он.

– Хуже некуда! Только что полиция уехала. Олега обвиняют в убийстве девушки. Я даже не знаю, что сказать. Похоже, им нужно на кого-то списать труп. Олега ищут. Неизвестно, жив он или нет, но обвиняют почему-то его.

– Я знаю, у меня тоже был следователь. Ты права, на пропавшего Олега они могут повесить все нераскрытые преступления. История!..

– Слышишь, а ты не в курсе, Густав очнулся?

– Густав очнулся, да толку с него мало, он ничего не помнит.

«Здорово, хорошо, если бы он и Алину не вспомнил», – промелькнуло у меня в голове.

Петров продолжил:

– Вчера утром он проснулся, никого нет. Потянулся за бутылкой, опохмелился и опять задрых. Они ведь всю ночь квасили. Удивляюсь, как он вообще, непривычный к выпивке, выжил.

– Я тебя умоляю, такому борову и цистерны мало, он же весит килограммов сто пятьдесят. К тому же немцы – народ расчетливый, пил он, как говорится, за чужой счет, а на шару можно выпить много.

– А шара объема не имеет… Прости, совершенно некстати вспомнил анекдот. Мальчик, школьник, подходит к отцу и спрашивает: «Папа, как найти объем шара?», на что отец задумчиво отвечает: «Сынок, шара объема не имеет». А если всерьез, мы Шульца специально привезли на рыбалку, чтобы споить. Ты же видела, как ему Олег в рот водку вливал пивными кружками?

– Нашел, кого пожалеть! Меня и под пыткой не заставишь рюмку водки выпить.

– Извини, Марина, я не хотел никого обидеть. Ты вот что, если появится какая-либо информация, звони. Не верю я, что Олег Александрович мог кого-то убить, не такой он человек!

– Спасибо, Юра, на добром слове, я тоже не верю всем этим Мирошникам.

– Мне пора, – стал прощаться Петров. – Если тебе что-нибудь понадобится, я всегда в твоем распоряжении. Потому и заехал. Олег отпустил своего водителя в отпуск. Надо будет куда-нибудь съездить – звони, не стесняйся.

– Юра, скажи, как эта Щеглова оказалась в вашей компании? – спросила я.

Со вчерашнего дня мне не давал покоя этот вопрос. Я хотела знать, есть ли связь между пропажей Олега и Аниной смертью. Нет, не так: была ли связь между ними раньше, до этого трагического события. Олег сказал, что Аня прибилась к ним в ресторане, буквально прилипла к Шульцу. Тогда почему пропал именно Олег, а не Густав?

Очевидно, на нервной почве у меня развился психоз, который вылился в необоснованную ревность, а может, я от Алины заразилась подозрительностью, только в голове у меня окончательно поселилась мысль, что какая-то связь между Олегом и Аней должна была быть.

– Да как? – между тем отвечал Петров. – В ресторане к нам пристала. Знаешь, рядом всегда девушки крутятся, зарабатывают известным способом. Вот она из их числа. Почему тебя это интересует?

– Моего мужа обвиняют в убийстве незнакомой девушки. Тебе не кажется это странным? Она знакомится с вами в кабаке и тут же решает с посторонними мужчинами ехать на рыбалку.

– Вообще-то не кажется, этих девиц столько перед рестораном стоит, и они готовы выполнить любую прихоть клиентов, разумеется, если сойдутся в цене.

– Давай подробно, – потребовала я.

– Рассказывать, по сути, нечего. Мы обедали в новом ресторане «Бродвей». Олег вышел на улицу покурить и увернулся уже с Аней.

– Олег? А он знал ее прежде?

– Этого я не знаю. По-моему, нет. А там кто ж его знает? – засомневался Петров.

– Вот-вот! Может быть, и знал. Он пригласил ее для Густава? Нет, тогда совершенно не вяжется с Алиной. Мы ведь обговаривали знакомство Шульца с моей подругой, – рассуждала я вслух. – Значит…

– А если он действительно прежде ее не знал? Девчонка, по всему, была без твердых моральных принципов, решила провести уикенд с богатыми дяденьками в надежде, что ей может перепасть жирный кусочек.

– А мне думается, он все-таки ее знал и, похоже, пользовался ее услугами. А друг он пригласил ее для себя? Они договорились, а в моем присутствии разыграли, будто Аня заигрывает с Густавом.

– Зачем ты себя накручиваешь, Марина?

– Понимаешь, Юра, если я узнаю, что Аня поехала с Олегом, у меня будет совершенно другое к нему отношение.

– Ты хочешь сказать, если уличишь его в супружеской измене, то страдать будешь меньше?

– Ровно наполовину. Все-таки… – Я задумалась, какое время выбрать, настоящее или прошедшее. – Все-таки отец он хороший.

– Дурацкая логика! Я понимаю, ты расстроена, и твой мозг сам находит способы защитить себя от стресса. – Юра посмотрел на меня как на тронувшуюся рассудком. – Но ты все равно наговариваешь на Олега. Он примерный семьянин!

– И в связях, порочащих его репутацию, замечен не был?

– Точно, в лучшем случае букет цветов для сотрудницы ко дню рождения или флакон духов для секретарши на Восьмое марта. Не верю, что тебе полегчает, если ты узнаешь о каких-то сомнительных моментах его жизни.

«Это все мужская солидарность, вы друг друга покрываете. Просто ты, Юрочка, меня расстраивать не хочешь», – меня зациклило, и я вдруг отчетливо представила, как червь сомнения в моей душе отгрыз внушительный кусок от фундамента доверия к мужу.

Ладно, не хочешь рассказывать, не надо. Я поеду в общежитие, где прежде жила Щеглова, пообщаюсь с соседками, найду ее подруг. И узнаю, как, чем и с кем жила Анечка. Может, мне это и поможет понять, что произошло на рыбалке: кто был с кем, был ли это несчастный случай, или у кого-то были мотивы убрать Аню.

У меня было два варианта: или Олег утонул, и его труп до сих пор в воде; или Олег убил Аню в припадке ревности и теперь скрывается от правосудия. Может быть, конечно, есть и третий вариант, но я пока не могла его сформулировать, какие-то мысли осколками бродили в моей голове, но картинка складываться не торопилась.

Я очнулась: Юра теребил меня за плечо, за своими мыслями я совершенно забыла о том, что он стоит рядом.

– Ты где? Приди в себя!

– Ты что-то говорил? Извини, я о своем думала. Как все нелепо вышло.

– Давай договоримся, я пока на фирме говорить ничего не буду. Ненужная информация может навредить делу. У нас заказов на два года вперед, если просочится слух, что наш босс пропал или, не приведи господи, в тюрьме, всенепременно возникнут проблемы – расторжение контрактов, выплата неустоек, полный развал. В твоих интересах сохранить фирму. Согласна? – Я в ответ кивнула. – Будет у меня что-то новенькое, обязательно сообщу, у тебя – звони.

– Хорошо.

– Я буду приезжать каждый день. Может, ты у нас с Таней пока поживешь? Не страшно одной?

– Спасибо, Юра, я лучше дома. Я так тебе благодарна.

– Не за что! Пока, – простился со мной Петров.

Я еще немного погуляла с Бобби и вернулась домой.

Надо завтра съездить в общежитие. Сегодня этого сделать я просто не в состоянии. У меня стоит ком в горле, хочется рухнуть на кровать и зарыдать, а потом забыться в глубоком сне и спать, пока все не утрясется, или, скажем, проснуться днем раньше, когда был рядом Олег и мы безмятежно радовались нашему семейному счастью.

Судя по адресу, оставленному Аней, общежитие находится на другом конце города. Трястись в автобусе малопривлекательно, машину водить я не умею, к тому же она исчезла вместе с Олегом. Такси? Мне нужна машина на несколько часов, таксист сдерет с меня кучу денег, жалко. Воспользоваться предложением Петрова, попросить, чтобы он меня свозил? Нет, стыдно признаться, что я ревную мужа к какой-то девчонке. Остается Алина. Я сняла телефонную трубку и начала набирать знакомый номер.

– Алло! Кто? – недовольно спросила она.

– Я.

– Ну и чего звонишь? Муж нашелся? Поздравляю.

– Нет, не нашелся. Алина, выручи меня. Мне нужно, чтобы ты меня свозила в общежитие Института легкой промышленности.

Она не стала спрашивать, зачем мне понадобилось туда ехать, и ответила сразу:

– Не могу, занята.

Меня это заявление взбесило.

– Интересно, чем? Ногти полируешь? Или осваиваешь науку стряпанья пирожков? – Мне нестерпимо захотелось уколоть ее побольнее.

– Я забрала Густава, – совершенно иным тоном, полным безудержной радости, заявила Алина и тут же от избытка чувств затарахтела как пулемет: – Мне теперь надо привести его после тюрьмы в порядок. Нервная система у него изрядно расшатана. Он как ребенок что-то вспомнит – и плачет, плачет. Камера произвела на него самое гнетущее впечатление. Представляешь, его посадили с десятью отпетыми уголовниками! С такими рожами, не приведи господи! Просто кинули на голый матрац, без простыней, без подушки. Интеллигентного мужчину, иностранца, заставили делить нары с преступниками, головорезами и насильниками. Безобразие! Где оно, наше хваленое правосудие?! Боюсь, его долго будут мучить ночные кошмары.

Я живо представила Густава в окружении уголовников. Но даже если нафантазировать угрюмые лица матерых убийц, по-моему, Шульц не выглядел бы среди них принцем из сказки, у него тоже была неординарная внешность. Но чтобы не обидеть Алину, я не стала высказывать вслух своих мыслей, а спросила совершенно о другом:

– Наверное, паразитов нахватался? – и с ходу попала в точку.

– Марина, а чем сейчас выводят вшей?

– Он вшей принес?

– Еще не знаю, но, думаю, хуже не будет, если я протравлю этих животных. В тюрьме все ими заражены. А еще клопы, клещи чесоточные и всякая другая зараза. А он такой шерстяной…

– Нет, думаю, хуже не будет, если ты его продезинфицируешь, – согласилась я с Алиной.

– Так чем их травить, этих паразитов?

– Не знаю, у нас вшей и клещей не было, а у Бобби были блохи.

– А чем вши отличаются от блох?

– В принципе, ничем. Хотя, нет, блохи прыгают. У твоего Шульца насекомые прыгучие?

– Не знаю, а чем ты у Бобби их выводила?

– Купала его в специальном шампуне, а потом на шею цепляла противоблошиный ошейник.

– Ошейник он, пожалуй, носить не будет, а вот шампунь – это идея. Противно пахнет шампунь?

– Напротив, даже приятно. Более того, он с витаминами и кондиционером. Шерсть после мойки этим шампунем становится мягкой и шелковистой.

– Есть?

– Что есть?

– Шампунь.

– Есть.

– Хорошо, я завтра тебя свожу куда надо, а ты мне шампунь притащишь, – согласилась на бартер Алина.

– Ты это серьезно?

– Сказала же – свожу!

– Нет, ты правда будешь купать Густава в собачьем шампуне?

– А что здесь такого? Чтоб ты знала, для собак делается косметика исключительно на натуральных продуктах и высшего качества.

– Ну ладно. У меня еще одна к тебе просьба. Я не могу заниматься работой. Все мои мысли направлены на другое.

– У меня тоже.

– Может, закроемся на пасхальные каникулы? Я предупрежу Алену, пусть вывесит на двери объявление, мол, закрыты в связи с майскими праздниками.

– Устраивает.